РЕФОРМА ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ. ИЗМЕНЕНИЯ В ИДЕОЛОГИИ И КУЛЬТУРЕ
Курс на демократизацию и гласность. Период 1987–1988 гг. является в определенном смысле ключевым, во многом предопределившим последующее развитие событий. В это время была сформулирована собственно горбачевская стратегия преобразований и началось ее воплощение. Основные усилия были направлены на пробуждение общества, повышение активности всех заинтересованных в обновленческих процессах. Новый план преобразований был обнародован на январском (1987 г.) пленуме ЦК КПСС. Принципиально новым в нем было то, что, по сути, впервые в советской истории основное внимание концентрировалось не на изменениях в экономике, а на преобразованиях политической системы, которые, в конечном итоге, должны были дать мощный импульс социально‑экономическому и духовному развитию общества.
В докладе на пленуме М. С. Горбачев констатировал, что к середине 80‑х гг. в стране сложился «механизм торможения», сдерживающий социально‑экономическое развитие и не позволяющий раскрыть преимущества социализма. Утверждалось, что корни этого торможения – в серьезных недостатках функционирования институтов социалистической демократии, в устаревших политических и теоретических установках, в консервативном механизме управления. В качестве главного средства слома «механизма торможения» предлагалось углубление социалистического демократизма, развитие самоуправления народа. Рассматривались вопросы совершенствования работы Советов, профсоюзов, комсомола, говорилось о необходимости повышения роли суда, усиления прокурорского надзора, обеспечении прав и свобод граждан. Поистине революционной была установка на реформирование избирательного процесса на всех уровнях: впервые за долгие годы предлагалось проведение выборов на альтернативной основе.
|
|
|
После пленума завершается формирование нового понимания гласности. Ее начинают рассматривать и как средство пробуждения общественного сознания, и как инструмент его формирования в определенном направлении, и как форму контроля за действиями неповоротливых управленцев, и как один из путей мобилизации активных сторонников перестройки. Гласность революционизировала и политизировала общество; она резко расширила возможности общественного анализа: по диапазону доступной информации, снятию запретных тем, возможности задавать любые вопросы и предлагать варианты ответов.
Решения январского пленума стимулировали пробуждение общественной активности. Начавшаяся самоорганизация общества проявилась в возникновении так называемых неформальных движений. Во многих городах стали появляться дискуссионные клубы, самодеятельные объединения и группы, которые удовлетворяли потребности прежде всего рядовой интеллигенции и молодежи в свободном общении и активной полезной деятельности. Определенную известность получил созданный в феврале 1987 г. в Ленинграде клуб межпрофессионального общения «Перестройка». В инициативную группу вошли молодые экономисты, социологи, философы, в их числе И. Б. Чубайс, Е. Т. Гайдар. Деятельность клуба была направлена на «выработку программ эффективного и ненасильственного разрешения общественных конфликтов, а также проведение экспертиз по вопросам экономического и политического развития страны». Одним из центров встреч представителей неформального движения в Москве стал созданный при Советской социологической ассоциации «Клуб социальных инициатив».
|
|
|
Курс на проведение политики гласности дал толчок развитию так называемой альтернативной прессы. И хотя ее тиражи были ограничены, тем не менее именно здесь острые проблемы общественной жизни обсуждались в достаточно откровенной и резкой форме. Издания такого рода становились не только средством выражения определенных позиций, но и сыграли важную роль в организационной консолидации «неформалов». К осени 1987 г. существовало более ста «неформальных» газет и журналов.
|
|
|
Осень 1987 г. явилась определенным водоразделом в развитии общественно‑политической ситуации в СССР. На нее повлияли и новые оценки истории и политики, прозвучавшие в связи с празднованием 70‑летия Октябрьской революции. В своем докладе «Октябрь и перестройка: революция продолжается» и книге «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира» лидер партии отметил творческий характер ленинизма, подчеркнув способность Ленина отказываться от не отвечающих жизни догм. В историческом плане обращалось внимание на важность живого творчества масс, на необходимость смелых социальных экспериментов при созидании нового. Говорилось и о значении внутрипартийных дискуссий, которые помогали выработке нужных решений; о недоиспользованных возможностях НЭПа; при признании переломного характера коллективизации необычно много внимания уделялось ее негативным последствиям. Едва ли не впервые в советской истории лидер такого уровня поставил вопрос о социальной цене революционных преобразований.
На официальном уровне было признано создание к концу 30‑х гг. административно‑командной системы, охватившей не только экономику, но и распространившуюся на надстройку. При признании «противоречивости» оценки Сталина, больше говорилось о беззакониях, совершенных им и «его ближайшим окружением». Указывая на необоснованность репрессий против руководителей партии, государства, а также деятелей культуры, Горбачев призвал довести до конца приостановленный в середине 60‑х гг. процесс реабилитации невинно пострадавших. Политическая реабилитация Н. И. Бухарина, прозвучавшая в докладе, положила этому начало. В докладе было названо имя Л. И. Брежнева как человека, прямо ответственного за нарастание негативных процессов в жизни общества в 70‑х – начале 80‑х гг.
|
|
|
Доклад Горбачева привел к радикализации политики гласности, которая в свою очередь вела к поляризации общественных настроений и впоследствии – к политическому размежеванию. Активно велась кампания по «дебрежневизации»: в печати разоблачались факты злоупотреблений и коррупции, в которых были замешаны многие «первые лица» эпохи «застоя». Особенно большой резонанс вызвала информация по так называемому узбекскому делу – о крупномасштабных хищениях в республике. Новый мощный импульс получила и кампания по «десталинизации», принявшая широкий размах и имевшая различные формы. В январе 1988 г. при ЦК КПСС была создана комиссия по реабилитации жертв репрессий конца 30‑х гг. Одновременно разворачивается «десталинизация» «снизу». Учрежденное рядом творческих организаций историко‑просветительское общество «Мемориал» ставило своей задачей содействие полной реабилитации жертв репрессий, оказание помощи пострадавшим от них лицам, создание на территории СССР памятника жертвам сталинизма, восстановление исторической правды о незаконных и террористических методах политической деятельности.
Однако происходящее неоднозначно оценивалось общественным сознанием, так как под лозунгом «возрождения ленинского облика социализма» в средствах массовой информации развертывается кампания по «демифологизации» прошлого, в ходе которой начинается критика идеологических ценностей социализма. На страницах некоторых изданий ликвидация «белых пятен» постепенно превращалась в закрашивание черной краской целых исторических периодов. При этом с понятием «сталинизм» все чаще начинают ассоциировать все происходившее в стране в 20‑х – середине 50‑х гг., ставить под сомнение социалистичность построенного в СССР общества.
Все это привело к тому, что на рубеже 1987–1988 гг. начинается размежевание относительно проводимого в стране курса. При этом одни полагали, что преобразования идут слишком медленно и не дают результатов – именно в таком духе было оценено выступление Б. Н. Ельцина на октябрьском (1987 г.) пленуме ЦК. Другие полагали, что под флагом перестройки идет «сдача» социализма, при том что цели «реформаторов» остаются туманными. Эти настроения нашли отражение в нашумевшей весной 1988 г. статье Н. А. Андреевой «Не могу поступиться принципами». Обе позиции были резко осуждены «горбачевцами». Ельцин даже был лишен своего поста в Московском горкоме КПСС.
Главным политическим событием 1988 г. явилась XIX Всесоюзная партийная конференция. Она проходила в совершенно новой атмосфере, отразившей перемены последних лет. Это был первый относительно свободный за многие годы форум, на котором прозвучали действительно разные точки зрения по ключевым проблемам. Неравнодушие аудитории проявилось в бурных овациях одним и «захлопывании» других. Влияние конференции на идейный климат в обществе было усилено трансляцией ее работы по телевидению.
Выступление Горбачева свидетельствовало о дальнейшей идейной эволюции партийного лидера: в качестве «общечеловеческих» прозвучали те принципы, которые ранее считались атрибутами «буржуазной демократии»: права человека, правовое государство, разделение властей, парламентаризм. Фактически было заявлено о намерении создать гражданское общество.
Новые подходы были конкретизированы в предложениях по реформе политической системы общества, которые затрагивали два базовых института: государство и партию. Предполагалось реально разграничить их функции. Партии предстояло уйти из сферы оперативного управления социальными процессами. Демократизации общества, усилению влияния граждан на принятие решений были призваны способствовать два новых государственных института: съезд народных депутатов и действующий на постоянной основе парламент. При этом была предпринята попытка обеспечить плавный переход от старой политической системы к новой. Из общего числа в 2250 депутатов, которые должны были составить корпус народных избранников, 750 предполагалось выбирать от так называемых общественных организаций на их съездах и пленумах – имелись в виду партийные, профсоюзные, кооперативные, молодежные, женские, ветеранские, научные, творческие и другие организации. Это предполагало менее болезненное встраивание активной части традиционной элиты в новую политическую систему, что должно было умерить возможное сопротивление реформе, обеспечить преемственность власти и управления.
На конференции прозвучали и критические выступления в адрес нового партийного руководства. Обращали внимание на то, что за три года не удалось добиться ощутимых перемен, прежде всего в социально‑экономической сфере. Звучали и упреки в отсутствии ясного плана преобразований, чрезмерной импровизации. Наиболее ярким выступлением, отразившем скептическое отношение к происходящим переменам, стала речь писателя Ю. В. Бондарева. Многие сочли точным его сравнение перестройки с самолетом, который подняли в воздух, не зная, «есть ли в пункте назначения посадка».
Осенью 1988 г. развернулась работа по реализации мер, намеченных XIX партконференцией. Удовлетворив «просьбу» А. А. Громыко об уходе на пенсию, М. С. Горбачев 1 октября 1988 г. возглавил Президиум Верховного Совета СССР, сконцентрировав, таким образом, в своих руках высшую партийную и государственную власть. Та же сессия Верховного Совета утвердила поправки к Конституции СССР, которые узаконили будущую реформу политической системы. В сентябре началась крупнейшая за многие годы реорганизация аппарата ЦК КПСС. Вместо более чем двадцати «отраслевых» отделов были созданы шесть комиссий в соответствии с основными направлениями партийной работы в новых условиях. Все комиссии возглавили секретари ЦК. Значительно сократилась общая численность сотрудников аппарата, что подчеркивало стремление освободить высшие партийные органы от функций оперативного управления. В то же время к работе в ЦК привлекались специалисты, не «отягощенные» опытом длительного пребывания на аппаратной работе, призванные формировать ее современный стиль. Создаваемая в Центре модель должна была стать образцом для нижестоящих партийных комитетов.
На идеологический фон осени 1988 г. оказывали влияние и другие события. Постановлением ЦК КПСС от 20 октября было отменено постановление ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. «О журналах «Звезда» и «Ленинград», а в редакционной статье «Коммуниста» были дезавуированы и другие партийные акты второй половины 40‑х гг. по вопросам культуры и искусства. Были предприняты дополнительные меры по возвращению из спецхранов ранее изъятых из широкого обращения книг и журналов. Активизировала свою работу Комиссия Политбюро по реабилитации жертв необоснованных репрессий. Ее итогом стало принятие мер по отмене решений внесудебных органов («двоек», «троек» и др.). Комиссии по реабилитации было разрешено создавать и при Советах различных уровней.
Еще одним важным шагом в сфере идеологии была отмена ограничений на подписку газет и журналов на 1989 г. К тому времени безлимитно печатались только издания КПСС. Ограничения же касались главным образом непартийных и неполитических изданий, пользовавшихся большим читательским спросом; в 1987–1988 гг. к ним прибавилась и общественно‑политическая литература оппозиционного плана. И не случайно «неформальные» объединения активно участвовали в кампании за отмену ограничений на подписку. В результате впервые в 1989 г. граждане СССР могли свободно выбирать газеты и журналы по «своему вкусу». Это был крупный шаг в отходе от административных методов регулирования информационной сферы, превращении прессы в самостоятельный субъект идейных и политических баталий в условиях стремительной поляризации общества.
Расширение информированности, поощрение социально значимой самодеятельности, постепенное возвращение некогда изъятых имен и идей значительно стимулировали интеллектуальную активность прежде всего в научной и творческой среде. И хотя партийное руководство старалось регулировать этот процесс, определять рамки становилось все труднее. В постановке волнующих ее проблем интеллигенция начинает чувствовать себя намного свободнее, выходя за формально установленные пределы. Так, фактически явочным порядком, «снизу», осенью 1988 г. началась постепенная реабилитация А. И. Солженицына. Группа писателей и кинематографистов поставила вопрос об отмене дискриминационных мер в отношении Солженицына и о восстановлении его в Союзе писателей. В партийном и государственном аппарате предложения о реабилитации писателя поначалу вызывали активное неприятие. Не было единства и в Политбюро. Однако Горбачев не захотел ссориться с интеллигенцией. В результате в 1989–1990 гг. в центральных журналах началась публикация наиболее острых антисоветских произведений писателя, в частности «Архипелага ГУЛАГ».
Подготовка к XIX партконференции и ее решения подтолкнули идейно‑политическое размежевание в среде «неформалов». Наряду со сторонниками совершенствования социализма все громче заявляли о себе те, кто предпочитал либеральный, буржуазный выбор. В июне'–июле 1988 г. по всей стране создаются «народные фронты», что позволило их представителям 13 августа провести рабочую встречу в Ялте. Наиболее крупными структурами в то время были: Байкальский народный фронт (Иркутск), Ивановский и Уральский народные фронты. Итогом этой инициативы стало создание в середине декабря Российского народного фронта. Процесс образования более массовых, чем элитарные клубы, структур привел к резкой активизации митинговой деятельности. Показательно, что официальные власти сразу же (в июле 1988 г.) отреагировали на это принятием нового акта, регламентирующего проведение митингов и демонстраций. В сентябре–октябре Московский народный фронт развернул широкую кампанию против введенных правил, а также против лимитов на подписку. Начиная с октября в Москве проводились многотысячные политические митинги (7 октября, 20 ноября, 10 декабря). В это время «неформальное» движение постепенно изживает стихийность в своем развитии, становится более организованным.
В середине – второй половине 1988 г. активизировались группы откровенно антикоммунистической направленности. Заметный резонанс вызвали митинги Демократического союза 21 августа и 5 сентября. В первом случае собрание на Пушкинской площади было связано с 20‑летием со дня ввода войск в Чехословакию, во втором – приурочено к 70‑летнему «юбилею» «красного террора». По сути, впервые призывы к насильственному свержению существующего в СССР строя не получили действенного отпора со стороны правоохранительных органов.
Изначально достаточно высокой организованностью отличались неформальные движения в Прибалтике. Здесь разворачивался основанный на национальной идее процесс массовой политизации. Осенью 1988 г. в Латвии, Эстонии и Литве также оформились Народные фронты. Общий «враг» – союзные партийно‑государственные и ведомственные органы – обусловил идейную и организационную солидарность прибалтийских народнофронтовцев и российских «неформалов», которые изначально рассматривали себя частями единого протестного движения. При этом российские «демократы» не без ревности поглядывали в сторону прибалтийских союзников, создавших опережающую модель демократического движения и сумевших собрать под свои знамена большую часть граждан своих республик. Российские «демократы» оценивали роль Прибалтики в качестве «передовой периферии», где быстрее, чем в целом по стране, появлялись ростки гражданского общества.
Взятый в январе 1987 г. курс на демократизацию и гласность к концу 1988 г. привел к важным последствиям. К этому времени происходит стремительная стихийная эволюция представлений о путях, степени радикальности и конечных целях реформирования общества. И, что особенно важно, в это время перестройка теряла контроль со стороны своих инициаторов, что открывало и возможные альтернативы в дальнейшем развитии событий.
Начало реформы политической системы. События 1985–1988 гг. «развязали» ряд важных социально‑экономических, социально‑политических и идеологических процессов, которые в 1989–1990 гг. зажили своей жизнью, дестабилизируя общественную жизнь и осложняя проведение реформы политической системы. 1988 год явился переломным в истории перестройки: в это время складываются объективные предпосылки широкой антигорбачевской и антикоммунистической оппозиционности. Негативные тенденции в развитии экономики приобрели необратимый характер. Ухудшение экономического положения повлекло повсеместное обострение социальных проблем. В марте 1989 г. состоялась первая шахтерская забастовка, которая летом охватила уже всю отрасль. В 1989–1990 гг. расширились география и масштабы забастовочного движения, а к экономическим требованиям прибавились политические.
В 1989 г. в большинстве республик Союза политическая жизнь все более окрашивается в этнические краски, что приводит к обострению существующих и появлению новых противоречий и конфликтов. Происходит дальнейшая эскалация начавшихся в 1988 г. вооруженных столкновений (Закавказье, Средняя Азия), отрабатывается прибалтийская модель сепаратизма, на союзной политической сцене впервые как самостоятельный появляется российский фактор.
В 1989 г. продолжавшееся углубление критики советского периода отечественной истории подводило к отрицанию социализма как общественной системы; все большее обоснование получала либеральнодемократическая альтернатива развития. Одновременно происходит организационное оформление политической оппозиции (наиболее массово в ней была представлена интеллигенция), радикальная часть которой изначально была нацелена на жесткую борьбу за овладение властью.
Общественно‑политическая ситуация начала 1989 г. во многом определялась выборами на Первый съезд народных депутатов. Созданные на предшествующем этапе неформальные клубные объединения стали превращаться в организационные ячейки по выдвижению и поддержке независимых кандидатов, подготовке их предвыборных программ. В столице был популярен клуб «Московская трибуна», участники которого много сделали для поддержки демократических кандидатов. «Демократ» в терминологии начала 1989 г. – активный сторонник реформ, антипод «консерваторов‑партократов». Именно против последних был направлен основной огонь критики, с их нежеланием менять существующие порядки связывали неудачи в экономике 1985–1988 гг. Это привело к тому, что многие «номенклатурные» кандидаты потерпели поражение. Так, в Ленинграде не был избран ни первый секретарь обкома Ю. Соловьев, ни первый секретарь горкома А. Герасимов. В то же время мандаты депутатов здесь получила целая группа независимых кандидатов с радикальными программами: А. А. Собчак, Ю. Ю. Болдырев, А. Денисов и др. Скандально для партаппарата выглядели результаты выборов по Московскому городскому избирательному округу: несмотря на чинимые препятствия, здесь триумфально победил «опальный» Б. Н. Ельцин, получивший рекордное число голосов – около 90%. Популярности многих независимых кандидатов способствовала такая форма выражения общественного мнения и протестных настроений, как массовые митинги, получившие широкое распространение в это время. На митингах можно было услышать самые радикальные предложения и требования, вскоре митинговая стихия стала более управляемой и часто использовалась как эффективное средство давления на официальные власти.
Важнейшим политическим событием 1989 г. стал I съезд народных депутатов СССР (май–июнь), работа которого означала вступление реформы политической системы в практическую фазу. На съезде был избран постоянно действующий двухпалатный Верховный Совет СССР, а М. С. Горбачев – его Председателем. На форуме развернулась острая полемика по самому широкому кругу проблем, свидетелями которой благодаря телевидению были многие жители страны. В центре внимания депутатов были волнующие общество экономические проблемы. Сформулированная в докладе Н. И. Рыжкова программа работы правительства удовлетворила далеко не многих. Акцент на поэтапность и постепенность перехода к рынку не соответствовал остроте социально‑экономической ситуации. Доклад был подвергнут критике. Высказывались самые разные предложения. Звучали идеи о проведении референдума о целесообразности сохранения колхозов и совхозов, о скорейшем переходе к республиканскому и региональному хозрасчету, о важности ограничения произвола ведомств.
А. Д. Сахаров выступил с предложением принять Декрет о власти, который предполагал отмену шестой статьи Конституции о руководящей роли партии в жизни советского общества и установление независимости высших должностных лиц государства от решений КПСС. Много времени на съезде заняло обсуждение проблем межнациональных отношений. Острота их постановки была связана и с тем, что за две недели до первого съезда в Тбилиси произошло кровопролитие, явившееся следствием столкновения демонстрантов с армейскими частями. На съезде это вызвало антироссийские и антирусские высказывания. Решено было создать специальную комиссию съезда для выяснения причин трагедии. По предложению делегаций от прибалтийских республик была сформирована комиссия по расследованию секретного приложения к пакту Молотова–Риббентропа 1939 г.
На I съезде народных депутатов впервые за долгие годы началось формирование организованной политической оппозиции. 7 июня 1989 г. было заявлено о создании Межрегиональной группы депутатов, в которую первоначально вошли 150 человек. Летом 1989 г. группа увеличилась до 388 членов, 286 из которых представляли РСФСР. Окончательное организационное конституирование Межрегиональной группы произошло 29 июля на первой общей конференции ее членов. На ней были избраны пять сопредседателей – Ю. Н. Афанасьев, Б. Н. Ельцин, В. Пальм, Г. X. Попов и А. Д. Сахаров – и Координационный совет в количестве 20 с лишним человек. С программными тезисами группы выступил Ельцин, выделив следующие принципиальные идеи: признание частной собственности, децентрализация власти, экономическая самостоятельность республик, их реальный хозяйственный суверенитет. Реформа политической системы связывалась с превращением Советов в главный источник власти, что на политическом языке означало необходимость отмены 6‑й статьи Конституции СССР, закреплявшей ведущую роль КПСС. В экономической сфере упор был сделан на ускоренный переход к рыночным отношениям. Одним из главных было предложение о перераспределении объектов общественной собственности: в руках государства должны были остаться только те отрасли, которые требуют централизованного управления. В социальной сфере декларировалось создание системы льгот для малообеспеченных и оказание всех бесплатных социальных услуг на конкурентной основе между учреждениями, работающими в этой сфере. Впоследствии идеи Межрегиональной группы были «отчеканены» в пяти «де»: децентрализация, демонополизация, департизация, деидеологизация, демократизация.
При популярности демократических депутатов в обеих столицах и некоторых крупных городах их позиции не были столь прочными, чтобы оказывать влияние на официальные структуры. Поэтому изначально перед ними стояла проблема привлечения политических союзников, которые также обозначились в досъездовский период. Наметившееся сближение с националистами и сепаратистами закончилось формированием политического альянса на I съезде.
Другим союзником конституирующейся оппозиции становилось стачечное движение. Летом 1989 г. в регионах, охваченных шахтерскими забастовками, идет создание чисто политических объединений. 17 августа 1989 г. на конференции стачечных комитетов шахт, производственных объединений и городов Донбасса был учрежден Союз стачечных комитетов Донбасса. Был принят его Устав и организован Координационный совет. С Донбассом координировали свои действия шахтеры Воркуты и Караганды. Из руководителей Межрегиональной группы наиболее тесные контакты с лидерами стачкомов поддерживали Г. X. Попов и Н. И. Травкин, которые в ходе своих поездок по шахтерским регионам вели переговоры о координации действий с рабочими лидерами. Объективной основой этого альянса была неприязнь к центральным властным структурам: шахтеры «нажимали» на союзные ведомства, требуя быстрого решения накопившихся за десятилетия проблем. «Демократы» подсказывали, когда и какие шаги (лозунги, протесты, забастовки) нужно предпринимать, подключая шахтеров к общеполитической схватке за власть.
Возможности оппозиции в борьбе за власть были во многом усилены благодаря наличию в ее рядах яркого харизматического лидера популистского толка. В 1989 г. степень популярности Ельцина являлась зеркальным отражением уровня падения авторитета Горбачева, который воспринимался в качестве его политического антипода. После смерти в декабре 1989 г. А. Д. Сахарова, обладавшего непререкаемым авторитетом в демократическом движении, Ельцин становится главным лидером антикоммунистических сил.
В то время как оппозиционное движение находилось на подъеме, ситуация в КПСС складывалась иначе. Традиционные партийные структуры оказались малопригодными для конкуренции с новыми динамичными организациями. Отставание демократизации в партии от демократизации в обществе было очевидным для многих. Однако ЦК партии не спешил определяться в стратегии перестройки ее деятельности в новых условиях. При запаздывании реформирования «сверху» импульсы стали поступать «снизу». 2 августа 1989 г. на заседании Московского партийного клуба было принято решение о создании «Демократической платформы» в КПСС. Ее лидеры – В. Н. Лысенко, И. Б. Чубайс, В. Н. Шостаковский – объявили о создании организации коммунистов – сторонников многопартийности и радикальной демократизации КПСС. Сторонники «Демплатформы» выступали за немедленную отмену 6‑й статьи Конституции СССР; введение фракционного плюрализма в КПСС; переход к созданию Компартии России; превращение КПСС в парламентскую партию. Постепенно объединялись и коммунисты, разделявшие иные взгляды. Таким образом, в 1989‑м – начале 1990 г. в КПСС фактически развернулся процесс политического «размежевания», официально не признаваемого ее руководством.
В 1989 г. происходили стремительные изменения в идеологической жизни общества. Все чаще в публикациях ученых, прежде всего философов, можно было прочитать, что в СССР построен не социализм и даже не ранний социализм, а казарменный псевдосоциализм, тоталитаризм. Предлагалось полностью и без остатка избавиться от авторитарно‑бюрократической социальной и политической системы. Избавление от прошлого виделось в возвращении на путь к демократическому, гуманному обществу, через движение к некой «мировой цивилизации». Воплотить эти намерения предполагалось через осуществление антитоталитарной, антиказарменной революции, которая будет решать свои задачи в течение определенного переходного периода. Показательно, что в вышедшей в конце 1989 г. работе Горбачева впервые лидером столь высокого ранга не упоминалось понятие «реальный социализм» – его вытеснила «социалистическая идея», что фактически означало отрицание социалистического характера построенного в СССР общества. Отсюда вытекала задача не совершенствования, а самого радикального реформирования существовавшего в СССР общества.
К 1990 г. политическая система СССР находилась в кризисном состоянии. Начало ее реформы привело к общему снижению уровня управляемости социальными процессами. Передача властных функций от партийных структур советским, которые организационно не были к этому подготовлены, привела к ослаблению централизованного влияния на экономику и политику, межнациональные отношения и социальные процессы. Современники констатировали повсеместную «эскалацию безнаказанности». Одновременно приходило осознание необходимости создания политического института, который бы компенсировал утрату интеграционной функции КПСС.
В этих условиях в январе–феврале 1990 г. в окружении Горбачева решают дать ход идее о введении в СССР президентской системы. Представление о том, что Горбачеву «не хватает власти», было связано с растущей нелегитимностью партии в условиях проведения курса на разделение функций между КПСС и государством, когда вмешательство в конфликтные ситуации по линии партаппарата стало затруднительным и малоэффективным.
Учреждение поста Президента СССР на ш съезде народных депутатов в марте 1990 г. произошло одновременно с отменой 6‑й статьи Конституции, закреплявшей руководящую роль КПСС. М. С. Горбачев так оценил это событие: «Это же, товарищи, в буквальном смысле слова переворот, завершение, полное завершение изменения политической системы». Действительно, революционный смысл произошедшего состоял в том, что верховная государственная власть законодательно отделялась от партийной и становилась подотчетной всем гражданам независимо от их политических взглядов. Сама же партия юридически превращалась в одну из общественных организаций, призванную бороться за влияние сугубо политическими методами.
Развитие культуры в период перестройки. Основные процессы в развитии культуры перестроечного периода связаны с раскрепощением общественного сознания, преодолением его одномерности, формированием более объективной картины окружающего человека мира.
Одной из главных черт культуры тех лет стала ее публицистичность, постановка крупных общественно значимых тем, широкое и заинтересованное внимание к обсуждаемым вопросам. В 1987 г. в толстых журналах была напечатана серия материалов о настоящем, прошлом и будущем России. В «Новом мире» появились статьи И. Клямкина «Какая улица ведет к храму?», В. Селюнина и Г. Ханина «Лукавая цифра», Н. Шмелева «Авансы и долги». Эти и другие материалы вызвали большой интерес новизной привлеченных фактов и своим разоблачительным пафосом. В статьях ставился глобальный вопрос о содержании пройденного страной в XX в. пути и правильности избранной в 1917 г. модели развития.
Утоляя накопившийся за многие годы информационный голод, средства массовой информации печатали огромное количество материалов на самые острые современные темы, сюжеты из прошлого, о том, чем и как жили люди в других государствах. Тиражи газет и журналов стремительно шли вверх: в 1989 г. тираж «Аргументов и фактов» «взлетел» до 30 млн экземпляров (это было даже зафиксировано в Книге рекордов Гиннесса), тираж газеты «Труд» вырос до 20 млн, а «Правды» – до 10 млн. Значительно изменился стиль работы телевидения. Оно быстро освоило ранее практически неиспользуемый жанр – «прямой эфир». Большими симпатиями зрителей пользовались передачи «Взгляд», «До и после полуночи», «Пятое колесо». Ведущие этих передач были необычайно популярными, становились и фигурами российской политики. Возможности создания независимых СМИ стали больше после выхода в 1990 г. Закона «О печати».
Никогда ранее не был столь значительным интерес к истории. Страна переживала настоящий «исторический бум». В 1987– 1991 гг. газеты и журналы часто печатали материалы «круглых столов» на исторические темы, «размышления» историков и публицистов. Упрощение доступа к архивным фондам привело к появлению в печати массы сенсационных документов, которые становились достоянием самой широкой публики. Принципиально важным было снятие покрова тайны с многих страниц истории КПСС. Было возобновлено издание журнала «Известия ЦК КПСС», знакомившего с закрытыми ранее партийными решениями. Здесь, например, был впервые в СССР опубликован доклад Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС о культе личности Сталина. Политические преобразования в СССР позволили реабилитировать не только тех, кто был предан забвению, но и тех, кто еще недавно подвергался беспощадной разносной критике во всех учебниках по истории КПСС. В историю были «возвращены» Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, А. Д. Троцкий, А. Б. Каменев, Ф. Ф. Раскольников, В. А. Антонов‑Овсеенко и многие другие.
Восстановлению исторической памяти способствовала публикация работ русских философов и писателей, чьи имена были под запретом. Среди них – Н. А. Бердяев, В. С. Соловьев, Г. П. Федотов, П. А. Сорокин, В. В. Розанов, И. А. Ильин. В 1990 г. был переиздан сборник «Из глубины», написанный русскими философами в 1918 г. В 1991 г. были опубликованы не менее знаменитые «Вехи», явившиеся в свое время «предостережением русских философов судьбе России и интеллигенции». Массовыми тиражами издавались «Реквием» А. Ахматовой, «Котлован» и «Чевенгур» А. Платонова, «Мы» Е. Замятина. Потрясение вызывали публикации А. Солженицына («Архипелаг ГУЛАГ») и В. Шаламова («Колымские рассказы»).
Событием огромной культурной важности стал фактический отказ государства от агрессивного атеизма. Возрождалась прерванная в 1917 г. традиция христианства. Восстанавливались ранее разрушенные храмы, открывались духовные школы, семинарии. В 1988 г. было зарегистрировано 176, а в 1989 г. – 460 новых православных объединений, и в начале 1990 г. в РСФСР действовало 3120 православных приходов. Возрождению интереса к религии и церкви способствовало празднование в 1988 г. тысячелетия крещения Руси. Возрождались и другие конфессии, исторически существовавшие в России. Восстанавливались старые и открывались новые мусульманские мечети, иудейские синагоги, буддийские пагоды. Важным событием 1990 г. стало принятие союзного и российского Законов «О свободе совести и религиозных организациях» и «О свободе вероисповеданий», закреплявшие новый характер государственно‑церковных отношений. Признание важности религиозной традиции в жизни общества нашло отражение во включении дня Рождества Христова в число национальных праздников России. Впервые в новом качестве он был отпразднован 7 января 1991 г.
Бурные перемены происходили в кинематографе. В 1986 г. потрясением стала демонстрация фильма Т. Абуладзе «Покаяние». Картина свидетельствовала о готовности кинематографического сообщества к глубокому переосмыслению важнейших событий новейшей отечественной истории. С «полок» были возвращены более ста ранее «отложенных» фильмов. Публика смогла познакомиться с работами А. Тарковского, А. Германа, А. Михалкова‑Кончаловского, других режиссеров. Увлечение публицистической документалистикой в 1985–1991 гг. также отразилось в кино. Классикой тех лет стали полу доку ментальные фильмы С. Говорухина «Так жить нельзя» и Ю. Подниекса «Легко ли быть молодым». Кино в числе первых среди других видов искусства столкнулось с таким новым явлением, как коммерциализация, значительно влиявшая на содержание художественного творчества.
Во второй половине 1980‑х гг. новый образ обретал и театр. Характерным стало широкое развитие студийного движения. Интерес публики привлекли театральные эксперименты С. Кургиняна (театрстудия «На досках»), М. Розовского (театр‑студия «У Никитских ворот»), В. Беляковича (театр‑студия на Юго‑Западе). Свойственная времени публицистичность нашла яркое отражение в популярных постановках М. Захарова в театре Ленинского комсомола (пьесы М. Шатрова «Диктатура совести», «Синие кони на красной траве», «Дальше... дальше... дальше!», по‑новому выводившие на сцену ленинскую проблематику). В первые перестроечные годы из подполья вышла музыкальная рок‑культура. Концерты отечественных и зарубежных рок‑групп собирали целые стадионы зрителей.
Однако далеко не все происходившие в духовной сфере процессы были однозначно позитивными. «Освобожденные» от прямого партийного диктата средства массовой информации очень быстро оказались втянутыми в острые политические баталии, порой доходя до разнузданного и малоприглядного шельмования оппонентов, что негативно влияло на общественную атмосферу. Провозглашенная «деидеологизация», избавление от коммунистического догматизма на деле оборачивались ускоренным утверждением другой, буржуазно‑либеральной идеологии. Отказ от конфронтации и сближение с Западом часто выливались в некритическое к нему отношение, увлечение его далеко не бесспорными «достижениями». Это особенно пагубно сказалось в сфере культуры, искусства и общественных наук. С экранов кинотеатров, телевидения, с театральных подмостков демонстрировались преимущественно невысокого художественного качества ленты и постановки, основным содержанием которых были пропаганда культа насилия, порнография, не ограниченная моралью страсть к наживе. Тем самым наносились весьма ощутимые удары по эстетическим и нравственным ценностям российского общества, что особенно пагубно влияло на формирование сознания молодого поколения.
ПРЕОБРАЗОВАНИЯ В ЭКОНОМИКЕ
Эволюция представлений о путях экономических преобразований. Первые значительные новации в экономической политике появились в середине – второй половине 1986 г. 14 августа Совмин СССР принял постановление, разрешавшее организацию кооперативов по сбору и переработке вторичного сырья при местных Советах. Постановлением от 19 августа 20 министерств и около 60 предприятий получили право самостоятельно выходить на внешний рынок.
19 ноября был принят Закон «Об индивидуальной трудовой деятельности», разрешавший частную деятельность и создание кооперативов в некоторых видах производства товаров и услуг. Осенью 1986 г. было разработано, а 13 января 1987 г. принято постановление и разрешалось создание и деятельность на территории СССР совместных с зарубежными фирмами предприятий. Все это были шаги в сторону рыночной экономики, ограничения вмешательства государства в деятельность предприятий.
Что же касается целостной концепции экономической реформы Горбачева и его «команды», то она была сформулирована на июньском (1987 г.) пленуме ЦК КПСС. Подготовка к нему шла трудно. Горбачев вспоминал, что только в марте 1987 г. стали нащупываться новые подходы.
Основным результатом июньского пленума стало принятие Закона «О государственном предприятии (объединении)» и «пакета» из конкретизирующих закон И совместных постановлений ЦК и Совмина СССР (о Совмине, о Госснабе, Госплане, Минфине, республиканских органах управления, о реформе ценообразования, совершенствовании банковской системы). Законом изменялось соотношение прав министерств и предприятий, союзных и республиканских органов власти. Вместо привычного плана вводился «государственный заказ», охватывавший лишь часть производимой продукции, остальную разрешалось реализовывать по своему усмотрению самим предприятиям. На предприятиях предусматривалось избрание руководителей, а также создание советов трудовых коллективов, что также должно было мобилизовать активность, повысить ответственность и заинтересованность работников. Эту же цель преследовало расширение прав предприятий в определении зарплаты и выбора ассортимента выпускаемой продукции. Очень «рыночной» была статья 23 Закона, допускавшая возможность прекращения деятельности убыточного предприятия.
Закон о государственном предприятии обобщил все «лучшее», что существовало в тогдашней практике хозяйствования и было апробировано в порядке эксперимента. Одновременно он явился вершиной предшествующего этапа экономического вольномыслия, предоставляя предприятиям невиданную ранее свободу и вводя реальные элементы рыночного регулирования хозяйственных отношений. И тем не менее уже первые результаты действия закона были далеки от ожидаемых.
В 1988 г. госзаказ составил в среднем 85%, однако предприятия требовали его увеличения, так как отсутствие опыта, а также рыночной инфраструктуры (бирж, посреднических контор и др.) осложняли реализацию изготовленных изделий. Связи между предприятиями принимали форму преимущественно бартерных отношений (натурообмена) и, следовательно, были шагом назад даже не только в плане продвижения к проектируемому рынку, но и в сравнении с реальной социалистической экономикой. Выборность директоров часто приводила к выдвижению не лучших профессионалов, в деятельности которых к тому же усиливался популизм. Многие предприятия, воспользовавшись возможностью поднять зарплату своим работникам, в то же время поднимали цены на свои изделия, сокращали выпуск дешевого ассортимента. Не всегда повышали уровень управления и советы трудовых коллективов, дублируя функции и профсоюзов, и администрации. «Зависала» статья 23 закона (о возможном банкротстве): в 1988 г. более 30% предприятий были убыточными, а еще 25% получали небольшую прибыль; при переходе на самофинансирование и лишении господдержки они рисковали стать банкротами, вызывая взрывы безработицы. К такому повороту событий не было готово ни общество, ни государство.
Столь же неоднозначной оказалась и кооперативная политика. В 1987–1988 гг. был принят ряд актов, поощряющих частную инициативу. Главным из них стал Закон «О кооперации в СССР» (май 1988 г.). За счет невероятного роста кооперативного движения государство стремилось улучшить положение в социальной сфере: неудовлетворенный спрос на промтовары широкого потребления составлял более 30 млрд руб., а в сфере услуг, оказываемых госпредприятиями, – около 15 млрд. Однако чем активнее развивалось кооперативное движение, тем более настороженное отношение оно вызывало. Льготы позволяли кооператорам закупать сырье по низким госценам, а продавать свою продукцию по высоким, коммерческим. При сопоставимой интенсивности труда зарплата в кооперативах была несравненно выше, чем в государственном секторе. Несовершенство системы контроля приводило к тому, что руководители многих предприятий создавали при них кооперативы. Возможности использовать государственную материально‑техническую базу и ресурсы, соединенные с преимуществами и льготами кооператоров, давали особенно значительный эффект. Такие кооперативы откровенно паразитировали на государственной экономике. Закон о кооперации способствовал легализации теневого бизнеса, создавал условия для «отмывания» криминальных денег, увеличения социальных диспропорций, появления рэкетиров. В 1988 г. было зафиксировано 600 случаев рэкета, и только в 137 из них потерпевшие обратились за помощью в правоохранительные органы.
Реформирование экономики страны в 1987–1988 гг. не ограничилось принятием законов о госпредприятии и кооперации. Создавались совместные предприятия; были расширены права госпредприятий и кооперативов во внешнеэкономической деятельности; началась коммерциализация отраслевых банков; в августе 1988 г. был зарегистрирован первый кооперативный банк; в ходе обсуждения аграрных проблем продвигалась идея аренды; было разрешено приступить к выпуску акций предприятиями и организациями; рассматривался вопрос о возможной конверсии. Преимущественно в этих сферах концентрировалось социально активное население, наиболее заинтересованное в радикализации экономической реформы.
И тем не менее реализация закона о государственном предприятии, попытка использовать «кооперативный» ресурс были наиболее значимыми направлениями экономического курса 1987–1988 гг. Ни одно из них не решило тех задач, которые первоначально на них возлагались. Более того, наложившись на проинфляционные меры предшествующего этапа, эти два элемента политики значительно усугубили ситуацию как в производственной сфере, так на потребительском рынке. С начала 1988 г. отмечается ажиотажный спрос, к осени стала реальностью перспектива развала потребительского рынка в результате финансовых диспропорций.
Одна из главных причин хозяйственных неудач в СССР в конце 1988 г. – недооценка роли финансовых рычагов регулирования экономики, что было характерно для мышления высшей партийно‑хозяйственной элиты в 1985–1988 гг. По мнению специалистов, ценовая и денежная реформы должны были если не предшествовать, то хотя бы сопутствовать, не отставать от других «прорыночных» преобразований. В СССР же ситуация развивалась иначе. Принципиальное решение о реформе ценообразования было принято на июньском (1987 г.) пленуме ЦК, она должна была начаться с 1 января 1988 г. Всю вторую половину 1987 г. Госкомцен интенсивно занимался подготовкой реформы, к началу января 1988 г. ее параметры были определены. Однако реформу пришлось «отложить». Это было сделано в силу существования психологических стереотипов, мощное давление которых испытывали и рядовые граждане, и руководство страны.
Известный экономист Е. Ф. Сабуров прямо писал о «разрушительном страхе» как мотиве бездействия. Этим можно объяснить тот факт, что аргументы в пользу изменения системы цен принимались, неоднократно предлагаемые меры «в принципе» одобрялись (в том числе и на заседаниях Политбюро), но важнейшая рыночная реформа так и не была запущена ни в 1988 г., ни позже.
О ней открыто заговорили лишь под влиянием кризиса в 1989 г., и она сразу же оказалась в центре политической борьбы и стала предметом популистских спекуляций. Призывая к проведению рыночных реформ, горбачевское руководство само оттягивало их начало. В результате кризисная ситуация в социально‑экономической сфере становилась все менее управляемой, сужая возможности относительного плавного перехода к рыночным отношениям и создавая питательную почву для политического и экономического радикализма.
В 1989 г. негативные тенденции в развитии экономики приобретают необратимый характер. Это вынудило руководство страны искать новые рецепты решения экономических проблем. В 1985 – 1988 гг. советником М. С. Горбачева по экономическим вопросам был академик А. Г. Аганбегян. В 1988–1989 гг. большую известность своими критическими и конструктивными выступлениями приобрел директор Института экономики АН СССР академик Л. И. Абалкин. В июле 1989 г. он в ранге вице‑премьера возглавил Государственную комиссию по экономической реформе при Правительстве СССР. Комиссия была призвана разработать сценарий преобразований, обеспечивающих плавный, регулируемый перевод советской плановой экономики на рыночные рельсы.
Почти сразу после создания комиссия вызвала к себе настороженно‑критическое отношение. Ее руководитель часто ассоциировался с нерешительным премьером Н. И. Рыжковым и печальными результатами хозяйствования 1985–1989 гг. Ученые‑экономисты вне правительства все громче высказывали идеи о необходимости ускоренного движения к рынку, радикального реформирования советской экономики. К этим идеям стал склоняться и Горбачев, что нашло отражение в приглашении им в декабре 1989 г. к себе в качестве советника по экономическим вопросам известного своими последовательно рыночными взглядами академика Н. Я. Петракова. Однако новые комплексные подходы перехода страны к рынку оформились лишь весной 1990 г., а летом были предложены в виде получивших широкую известность программ.
Трудности перехода к рынку. К середине 1990 г. в среде советской хозяйственно‑управленческой элиты при значительном влиянии научного экономического сообщества сложилось представление о той системе мер, которую необходимо осуществить для перехода к рыночным отношениям. Намерение проводить решительные, хотя и очевидно болезненные преобразования было существенно простимулировано нарастающим экономическим хаосом в СССР.
В середине 1990 г. в окружении Н. И. Рыжкова были разработаны два варианта перехода к рынку. Первый план («Основные направления») связывался с именем академика Л. И. Абалкина, отвечавшего в ранге вице‑премьера союзного правительства за подготовку экономической реформы. Авторами второго варианта плана («500 дней») были С. С. Шаталин и Г. А. Явлинский. Последний длительное время работал в «абалкинской» комиссии, поэтому не случайно специалисты отмечали совпадение базовых положений обеих программ. Они включали приватизацию государственной собственности, поддержку малого и среднего предпринимательства и создание конкурентной среды, восстановление товарно‑денежного баланса, плавную реформу ценообразования, индексацию денежных доходов и социальную защиту лиц, оказавшихся за чертой бедности, реорганизацию службы трудоустройства в связи с неизбежным появлением безработицы. Отличия программ касались двух моментов. Программа «500 дней» предполагала проведение реформы при заключении лишь экономического союза между республиками, отодвигая на дальний план заключение политического договора. Основными субъектами государственного регулирования считались «суверенные государства», предполагалось верховенство их законодательств. Выражая настроение нетерпения, авторы полагали возможным перейти к рынку за 500 дней. Сторонники абалкинского подхода считали, что на это уйдет 6–8 лет.
Осенью 1990 г. в полной мере проявилось противоречие между необходимостью проведения активной экономической политики и неготовностью государственно‑политических структур это делать. Кризис народного хозяйства требовал принятия срочных мер, однако в Москве не было единства в том, какими они должны быть. Российский парламент одобрил программу «500 дней», Верховный Совет СССР принял свой план рыночного реформирования («Основные направления»). В результате не только не было согласованных действий, но отношения между союзными и республиканскими властями приобрели остро конфронтационный характер, блокируя любые реформаторские начинания. Союзный премьер‑министр Н. И. Рыжков подвергался беспощадной критике за неудачи в экономике предшествующих лет, за осторожность при выборе мер преобразований, за неготовность и даже нежелание переходить к рынку. Внезапная болезнь (инфаркт в конце декабря 1990 г.) поставила окончательную точку в вопросе о его отставке. Вместо него премьером 11 января 1991 г. был назначен В. С. Павлов (в прежнем правительстве – министр финансов), старавшийся в 1989–1990 гг. сохранять политическую нейтральность.
Правительство Павлова приступило к работе в нелегких условиях. Оно получило охваченную спадом экономику, острый дефицит бюджетных средств. Эти трудности были усугублены тем, что суверенные республики явочным порядком стали проводить в жизнь систему одноканального поступления налогов в бюджет. Накануне 1991 г. российское руководство решило сократить отчисления Союзу на 100 млрд руб. Отрицательно повлиял на советскую экономику переход на мировые цены и расчеты в свободно конвертируемой валюте с бывшими социалистическими странами. Связывала руки правительству и усиливавшаяся политическая конфронтация между союзными и республиканскими властями. В результате отсутствовала возможность своевременно и комплексно проводить непопулярные, но необходимые меры, что, с одной стороны, снижало их эффективность, а с другой – вновь ставило правительство под огонь жесткой критики.
Экономическое неблагополучие особенно болезненно проявлялось в социальной сфере. В 1991 г. основных продуктов в расчете на душу населения в целом было столько же или несколько меньше, чем в 1985 г., хотя уже тогда этот уровень признавался недостаточным, сокращалось производство продовольственных изделий. Меньше было произведено сахара, мяса, колбасных изделий, мясных полуфабрикатов, животного масла и цельномолочной продукции. Продолжавшийся рост объема денежной массы привел к повышению цен практически на все потребительские товары, которые от этого не стали доступнее. Нехватка товаров порождала ажиотажный спрос, усиливая всяческие дефициты: «про запас» скупалось то, что имело относительно продолжительный срок хранения. В марте 1991 г. Госкомстат констатировал, что на долю нормированной розничной продажи основных видов продукции приходится от 70 до 100% всех ресурсов. В связи с нехваткой товаров в ряде регионов отменялась талонная система, так как власти не могли обеспечить население даже по заявленным скудным нормам.
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА
«Новое политическое мышление». К середине 1980‑х гг. СССР находился в сложных отношениях с окружающим миром. Непопулярной советскую внешнюю политику делало участие страны в многочисленных локальных конфликтах, среди которых на первом месте стояла война в Афганистане. Американская администрация во главе с Р. Рейганом, объявившая «крестовый поход» против коммунизма, много сделала для ограничения экономического сотрудничества между СССР и странами Запада. Это наносило огромный ущерб советской экономике. Разорением для СССР грозило начало работы в США над Стратегической оборонной инициативой (СОИ, или «Программа звездных войн»), предполагавшей перенос гонки вооружений в космос. Народное хозяйство Советского Союза и без того было уже деформировано непомерными военными расходами. Стремление компенсировать эти расходы заставляло пересматривать отношения СССР со странами «социалистического лагеря» и государствами «социалистической ориентации», делая их более прагматичными, а главное – дешевыми.
Нормализация отношений с окружающим миром требовала переосмысления концептуальных основ внешней политики СССР, нацеливая на отказ от явно не оправдавших себя подходов и выработку нового кодекса поведения на международной арене, который бы соответствовал современным реалиям, отвечал национальным интересам страны, обеспечивал условия для внутреннего социального и экономического прогресса. Эту сложную задачу была призвана решить новая советская внешнеполитическая доктрина, получившая название «новое политическое мышление», о переходе к которому в международных делах Горбачев заявил уже в 1985 г. Доктрина означала отказ от одного из базовых блоков советского марксизма – теории мирового революционного процесса. Аксиомой считалось, что развитие человечества непременно приведет к утверждению на Земле социалистических общественных отношений. Задача коммунистов всех стран виделась в том, чтобы своей борьбой, носящей не национальный, а интернациональный характер, приближать это время.
Согласно официальной доктрине международный курс СССР определялся двумя основными принципами – пролетарского интернационализма и мирного сосуществования государств с различным общественным строем. Первый принцип предполагал поддержку коммунистических партий и движений, а также «антиимпериалистических» тенденций («социалистической ориентации») как в развитых странах, так и в государствах «третьего мира». Советские лидеры считали себя ответственными и за защиту «завоеваний социализма», что не исключало оказание военной помощи в тех случаях, когда возникала «угроза власти трудящихся». Другой принцип советской внешней политики – «мирное сосуществование» – касался отношений СССР с капиталистическими государствами. И хотя «борьба за мир» занимала важное место в советской внешней политике, мирное сосуществование рассматривалось как форма классовой борьбы в международных отношениях. Поэтому в международной деятельности СССР переплетались как реализация национальных интересов, так и решение идеологизированных задач. В свою очередь это нашло отражение в сложном сочетании сотрудничества и соперничества, которые характеризовали связи «восточного» и «западного» блоков. В идеологическом отношении обе стороны занимали непримиримые позиции, рассматривая весь мир как арену борьбы за утверждение либо «социалистических», либо «демократических» ценностей.
Первоначально именно в сфере внешней политики новое советское руководство продемонстрировало готовность решительно отойти от традиционных подходов. Прежде всего был сделан вывод о том, что в новую эру, в ядерный век, глобальные вызовы и угрозы, стоящие перед человечеством, намного важнее и опаснее тех противоречий, которые существуют между государствами различных социальных систем. На первый план выходят общечеловеческие ценности, которые выше классовых. Поэтому система международных отношений не должна далее рассматриваться как сфера классовой борьбы, но призвана стать областью взаимодействия и сотрудничества. Для нашей страны это означало необходимость сближения с государствами, находящимися за пределами «социалистического содружества». Утверждение приоритета общечеловеческих ценностей повлекло за собой отказ от проблематики пролетарского интернационализма и солидарности, которые постепенно вообще исчезают из лексикона советских лидеров, им на смену приходит подход, основанный на свободе выбора.
Представление о том, что безопасность может быть только всеобщей, привело к радикальному изменению подходов к обеспечению национальной безопасности. Место традиционного для эпохи «холодной войны» «баланса сил» должен был занять соответствующий новому времени «баланс интересов», а это в свою очередь предполагало отказ от гонки вооружений и переход к национальному оборонному строительству на основе разумной достаточности. Вооружений должно хватать лишь для организации обороны, избыточное же оружие подлежало ликвидации, чтобы сократить угрозу потенциальной агрессии. Первоначально блок идей под названием «новое мышление и общечеловеческие ценности» охватывал только международную сферу, в 1988–1991 гг. сюда стали включать те ценности, которые ранее считались атрибутами «демократических» обществ: приоритет прав человека, система разделения властей, гражданское общество и т.д.
В центре внимания советского руководства в 1985–1989 гг. находились прежде всего отношения с США, голос которых был решающим при развязывании всех международных «узлов». В 1985 – 1991 гг. Горбачев 9 раз встречался с американскими президентами. Уже в ноябре 1985 г. в Женеве состоялась первая после длительного перерыва советско‑американская встреча на высшем уровне, которая была призвана возобновить диалог и оздоровить отношения между двумя странами. На второй встрече в Рейкьявике в октябре 1986 г. стороны были уже близки к тому, чтобы совершить прорыв в области сокращения ядерных вооружений. Горбачев предложил три проекта соглашений. Первый – в течение пяти лет на 50% сократить арсенал стратегических ракет. Второй – вернуться к «нулевому варианту» Р. Рейгана (1981) и полностью уничтожить американские и советские ракеты средней и меньшей дальности. Третий – в течение 10 лет не пользоваться правом выхода из бессрочного договора об ограничении систем противоракетной обороны (1972), притом что США работы по программе СОИ ограничивают лишь лабораторными исследованиями. Все три проекта предполагалось рассмотреть в едином пакете. Американцы были готовы подписать лишь два первых соглашения. Горбачев обвинил американскую сторону в стремлении добиться превосходства, а Рейган – советскую в попытке навязать неприемлемые условия. В итоге в Рейкьявике не было подписано ни одно из соглашений. Чуть позже, в феврале 1987 г., Кремль, идя на уступки, отказался от «пакетного» подхода, что позволило постепенно продвигаться по пути ядерного разоружения.
Большое значение советский руководитель придавал установлению личных доверительных отношений с лидерами западных стран, что, по его мнению, позволяло быстрее решать накопившиеся за долгие годы проблемы. На Западе же первоначально достаточно сдержанно относились к «новому мышлению», усматривая в нем прежде всего стремление СССР облегчить бремя гонки вооружений и получить доступ к современным технологиям.
В 1985–1986 гг. продолжалось развитие связей со странами, входившими в Организацию Варшавского договора. В 1985 г. договор вновь был продлен на очередные 20 лет. В соответствии с новым курсом внутри СССР была утверждена Комплексная программа научно‑технического прогресса стран – членов СЭВ до 2000 года. Продолжались регулярные встречи на высшем уровне с лидерами этих стран, в ходе которых, правда, стали звучать новые нотки: советская сторона давала понять, что намерена отходить от роли «старшего брата» в отношениях со своими партнерами и что СССР не намерен более вмешиваться во внутренние дела соседей.
Коренные изменения в системе международных отношений. В 1987–1990 гг., на которые приходится начало реализации принципов «нового политического мышления», произошли события, повлекшие большие изменения в мировой политике и имевшие неоднозначные последствия для нашей страны.
Активно развивался советско‑американский диалог. Одним из его важных итогов явилось заключение 8 декабря 1987 г. договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД). Согласно договору ликвидации подлежали 1752 советские ракеты и 869 таких же американских, т.е. сокращение носило асимметричный характер. Плюс к этому советской стороной добровольно были уничтожены ракеты малой дальности «Ока», размещавшиеся в Сибири и на Дальнем Востоке и в договоре вообще не упоминавшиеся. В договоре по РСМД впервые зафиксировано согласие СССР контролировать соблюдение условий договора не только национальными средствами (спутниками‑«шпионами»), но и проведением инспекций на местах (на ракетных базах, в местах уничтожения). Все это отражало новый общий подход советского руководства к проблеме разоружения. Как писал Горбачев, «от мелочной военной бухгалтерии пора было выходить на широкие политические подходы».
Согласно таким подходам в 1986–1988 гг. СССР не раз выступал с масштабными инициативами по сокращению как ядерных, так и обычных вооружений. В январе 1986 г. М. С. Горбачев выступил с заявлением, в котором предлагал государствам, имеющим ядерное оружие, добиваться его поэтапной ликвидации к 2000 г. Выступая в декабре 1988 г. в Организации Объединенных Наций, советский лидер сообщил о решении своего правительства в ближайшие два года сократить численность Вооруженных сил на 500 тыс. человек. Там же было объявлено о намерении к 1991 г. вывести из ГДР, ЧССР и ВНР шесть танковых дивизий, сократить на европейской территории СССР и в государствах – союзниках по ОВД 10 тыс. танков, 8,5 тыс. артиллерийских систем, 800 боевых самолетов.
В 1985–1991 гг. СССР последовательно проводил курс на свертывание своего участия в вооруженных конфликтах в странах «третьего мира». Принципиальное решение о выводе войск из Афганистана было принято советским руководством еще в 1985 г. Однако сразу это сделать было нельзя. В 1987–1988 гг. в Женеве шли сложные переговоры между СССР, США, Пакистаном и Афганистаном по вопросам прекращения военных действий и последующего устройства страны. Вывод советских войск начался 15 мая 1988 г. и был завершен 15 февраля 1989 г. Окончание афганской войны способствовало улучшению отношений с Китаем. Одновременно СССР отошел от участия и в других региональных конфликтах (в Эфиопии, Анголе, Мозамбике, Никарагуа), резко сократил объем экономической помощи дружественным странам.
В 1988 г. Горбачев развивал концепцию «свободы выбора» в качестве универсального принципа международных отношений. В 1989 Г. эта позиция была подкреплена началом вывода советских войск с территорий, которые ранее рассматривались в качестве зоны влияния СССР, в частности из стран Центральной и Восточной Европы. Это привело к стремительному развитию событий в государствах «социалистического содружества». Специалисты отмечают, что впервые в послевоенный период СССР не проявил внимания к процессам, которые шли внутри этих стран. В итоге к концу 1989 г. в Восточной Европе повсеместно произошли «бархатные» (за исключением Румынии) антикоммунистические революции. Всего за один год континент стал свидетелем разительных перемен. На Западе оценили в первую очередь, что в СССР даже не обсуждались какие‑либо варианты «интернациональной помощи братским партиям и народам» в духе «доктрины Брежнева». Во всех восточноевропейских государствах формировались новые политические системы. Они исключали «ведущую роль коммунистической партии», утверждали политический плюрализм, многопартийность, предполагали проведение радикальных рыночных реформ, активно переориентировали внешнюю политику на Запад.
С конца 1989 г. на внешнюю политику СССР все большее влияние оказывали внутренние экономические трудности. Советский лидер все чаще выступал не только как партнер Запада в решении международных проблем, но и как проситель зарубежной помощи. Ее оперативное получение (а порой и просто обещание) были условиями политического выживания Горбачева внутри страны. Это подталкивало его к неоправданным внешнеполитическим уступкам, которые не были компенсированы ни политически, ни даже экономически. Уязвимость советского лидера тонко чувствовали и особенно эффективно использовали руководители США и ФРГ.
Лавинообразное развитие событий в Восточной Европе резко подтолкнуло к началу объединения Германии. В ноябре 1989 г. в ходе стихийных выступлений был разрушен символ «холодной войны» – бетонная стена, разделявшая Западный и Восточный Берлин. В Москве на это событие отреагировали достаточно спокойно. Признание неизбежности объединения Германии предполагало решение комплекса проблем по обеспечению безопасности СССР (нерушимость границ в Европе, членство объединенной Германии в НАТО). Все эти вопросы обсуждались на переговорах по формуле «2+4», в которых участвовали ФРГ и ГДР, а также СССР, США, Англия и Франция. Однако планы поэтапного объединения были окончательно отброшены весной 1990 г. в результате победы на выборах в ГДР «Альянса за Германию» – коалиции партий, выступавшей за немедленное объединение с ФРГ. В современной литературе нет единого мнения о причинах пассивности и избыточной уступчивости Горбачева при решении серьезнейшего вопроса об объединении Германии. В феврале 1990 г. советский лидер предоставил канцлеру ФРГ возможность «взять процесс объединения Германии в свои руки». Первоначально камнем преткновения был вопрос о членстве объединенной Германии в НАТО. Однако, как пишет известный советский дипломат А. Ф. Добрынин, «к немалому удивлению Запада, да и большинства наших дипломатов, во время «блиц‑встречи» с Колем в июле 1989 г. в одной из курортных зон Кавказа Горбачев практически снял все важные возражения и оговорки относительно объединения Германии... Важнейший вопрос о безопасности СССР в рамках новой системы безопасности в Европе даже не стал предметом сколько‑нибудь серьезного рассмотрения, а тем более решения... Коль, по его собственному выражению, был поражен таким внезапным полным согласием Горбачева». В числе недостаточно урегулированных вопросов был и вопрос о размерах участия Г ермании в финансировании затрат, связанных с выводом из ГДР почти полумиллионной Западной группы войск. Предложенная Германией сумма была явно заниженной. Проявленная советской стороной поспешность и уступчивость обернулась тем, что возвращавшиеся на родину сотни тысяч семей были вынуждены жить в палатках, мириться с отсутствием школ, поликлиник.
3 октября 1990 г. ГДР прекратила свое существование, присоединившись к ФРГ. 10 ноября 1990 г. в ходе визита М. С. Горбачева в уже единое государство был подписан советско‑германский Договор о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве, закрепивший произошедшие перемены.
Отношение советского руководства к событиям, произошедшим в Европе в 1989 г., стало в глазах Запада своеобразным тестом на действительную приверженность СССР принципам «нового политического мышления». Итоги года были подведены в декабре на Мальте в ходе встречи Горбачева и нового президента США Дж. Буша. Здесь были также определены перспективы активного сотрудничества двух стран по самому широкому кругу международных проблем, которое диктовалось качественно новыми историческими условиями. Не случайно именно встречу на Мальте Горбачев назвал началом конца «холодной войны».
Колоссальные изменения, произошедшие в 1989–1990 гг. в мире и в особенности на европейском континенте, были закреплены в серии важных документов. В ноябре 1990 г. в Париже в рамках Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе состоялась встреча делегаций 34 стран. По ее итогам была принята «Парижская хартия для новой Европы», которая зафиксировала окончание «эры конфронтации и раскола» европейского континента и декларировала намерение отрыть «новую эру демократии, мира и единства». Подписавшие Хартию страны выразили готовность взаимодействовать не только по проблемам безопасности, но развивать широкое всестороннее сотрудничество на основе единых ценностей.
19 ноября 1990 г. в Париже лидеры 22 государств, входивших в Организацию Варшавского договора и НАТО, подписали Договор об обычных вооруженных силах в Европе. Переговоры по этой проблематике продолжались более 30 лет, но лишь в 1990 г. стороны смогли достичь согласия. Договор предусматривал значительное сокращение вооружений от Атлантики до Урала. Оставшихся сил должно было быть достаточно для решения оборонительных задач, но при этом возможности для ведения наступательных операций резко сокращались. Устанавливались коллективные предельные уровни для стран НАТО и ОВД. Так, по танкам они не должны были превышать 20 тыс. единиц (на момент подписания страны НАТО располагали 30 тыс., а ОВД – 60 тыс.), т.е. сокращение вновь имело асимметричный характер. Договор был призван стать основой новой системы безопасности. В принятой по его итогам 19 ноября 1990 г. «Совместной декларации двадцати двух государств» констатировалось, что подписавшие ее страны «больше не являются противниками, будут строить новые отношения партнерства и протягивают друг другу руку дружбы».
Личный вклад Горбачева в коренное изменение системы международных отношений (прежде всего в Европе) в 1989–1990 гг. был отмечен присуждением ему Нобелевской премии мира за 1990 г. Однако действия советского президента столь неоднозначно оценивались в СССР, что лауреат не решился лично поехать в Стокгольм для получения награды.
Внешняя политика СССР в конце 1990–1991 гг. В 1990– 1991 гг. динамично развивались советско‑американские отношения. В июне 1990 г. в ходе визита М. С. Горбачева в Вашингтон была подписана серия документов, касавшихся сотрудничества в самых разных областях – соглашение по торговле, соглашение по уничтожению и непроизводству химического оружия, протокол к договору по ядерным испытаниям, соглашение по сотрудничеству в области использования атомной энергии, соглашение по студенческим обменам. По мнению Горбачева, эти документы демонстрировали, что «наша совместная линия на переход от конструктивного взаимопонимания к конструктивному взаимодействию приносит свои плоды». Новые отношения между СССР и США подверглись серьезному испытанию в ходе острого военно‑политического кризиса в Персидском заливе (в августе 1990 – феврале 1991 г.) В ответ на оккупацию Ираком Кувейта страны Запада решили применить силу против агрессора. Для СССР ситуация осложнялась тем, что Ирак длительное время выступал в качестве его важного торгового партнера, связанного к тому же с нашей страной с 1972 г. Договором о дружбе и сотрудничестве. Тем не менее СССР выступил против агрессора единым фронтом с западными странами. 29 ноября 1990 г. наш представитель в ООН голосовал за резолюцию, санкционировавшую использование силы против Ирака.
30 июля 1991 г. в Москве был подписан важный советско‑американский Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ‑1). Согласно договору количество межконтинентальных баллистических ракет у каждого государства сокращалось на 30–40% с тем, чтобы добиться равного предельного уровня у обеих сторон. Он не должен был превышать 1600 носителей и 6000 зарядов. Сокращение учитывало различия в структуре ядерных вооружений СССР и США. Как и в случае с договором по РСМД (1987), подписание этого соглашения стало возможным благодаря решению вопроса о проведении инспекций на местах. Договор явился прорывом в деле сокращения атомных арсеналов двух крупнейших ядерных держав.
В 1990–1991 гг. Советский Союз утрачивал свои позиции в странах Центральной и Восточной Европы, лидеры которых активно переориентировались на Запад. Этому способствовали ошибочные шаги советского руководства, в частности резкий переход в 1990 г. в расчетах со странами СЭВ на мировые цены с использованием свободно конвертируемой валюты. Угасало и сотрудничество бывших соцстран в рамках ОВД, что привело к упразднению этой организации в марте 1991 г. С весны 1991 г. СССР пытался строить новые отношения с бывшими партнерами на двусторонней основе. В проекты договоров включался пункт, согласно которому ни одна из сторон не могла вступать в союзы, направленные против другой стороны договора, а также размещать на своей территории иностранные войска. Однако никто из бывших советских союзников не изъявил готовности пойти на подобное ограничение своего суверенитета в будущем. Устные же договоренности с американской и европейскими сторонами о нерасширении НАТО не были подкреплены документально.
Ухудшение экономического положения и политические трудности в СССР конца 1990–1991 гг. осложняли возможности проведения эффективной внешней политики. Негативное влияние оказывал и подрыв единства страны в результате центробежных устремлений ряда союзных республик. Весной 1991 г. в политике США по отношению к СССР постепенно вызревает идея «подмены Центра» и переноса центра тяжести в сотрудничестве с союзных структур преимущественно на республиканские. В июле 1991 г. на встрече «Большой семерки» и М. С. Горбачева в Лондоне советскому лидеру вполне закономерно было отказано в предоставлении масштабной экономической помощи, о которой он просил. В тех конкретных условиях это серьезно подрывало позиции союзных властных структур. А после политического кризиса 19–21 августа 1991 г. сторонники дезинтеграции СССР на Западе уже практически не скрывали своих взглядов.
Американскую стратегию в отношении СССР в годы перестройки позднее достаточно откровенно разъяснил президент Б. Клинтон. Выступая в октябре 1995 г. в Объединенном комитете начальников штабов, он сказал: «Последние 10 лет политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока. Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения, в том числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличием – мы получили сырьевой придаток, не разрушенное атомом государство, которое было бы нелегко создавать... В ходе так называемой перестройки... расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке».
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 1008; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!