ЦРУ при Эйзенхауэре, 1953 – 1961 5 страница
12 марта 1947 года Трумэн произнес ту самую речь, предупредив совместную сессию конгресса о том, что мир окажется перед лицом катастрофы, если Соединенные Штаты не начнут борьбу с коммунизмом за границей. Необходимо ассигновать сотни миллионов долларов, чтобы укрепить Грецию, которой сейчас «угрожает террористическая деятельность нескольких тысяч вооруженных лиц», заявил президент. Без американской помощи «беспорядки могут распространиться на Ближний Восток», народы Европы впадут в отчаяние, и на свободный мир опустится тьма. Его кредо представляло собой нечто новое: «Я полагаю, что политика Соединенных Штатов должна быть направлена на то, чтобы поддержать свободные народы, которые сопротивляются покорению вооруженными меньшинствами или давлению извне». Нападение со стороны противника США на любую нацию в мире, должно считаться нападением на сами Соединенные Штаты. В этом и состояла суть доктрины Трумэна. Конгресс приветствовал речь президента продолжительными овациями.
В Грецию потекли миллионы долларов – наряду с военными кораблями, солдатами, пушками, боеприпасами, напалмом и шпионами. Вскоре Афины превратились в один из крупнейших американских разведывательных форпостов в мире. Решение Трумэна бороться с коммунизмом за границей стало первым ясным руководством, которое американские шпионы получили от Белого дома. Они все еще испытывали недостаток в сильном командующем. Генерал Ванденберг никак не мог дождаться того момента, когда сможет, наконец, возглавить новые военно‑воздушные силы, но в последние дни на посту директора Центральной разведки он сделал тайное признание горстке членов конгресса, заявив, что страна, как никогда прежде, стоит на пороге иностранных угроз. «Океаны потеряли былое географическое значение, и теперь можно сказать, что Европа и Азия граничат с Соединенными Штатами почти так же, как Канада и Мексика », – сказал он, и эти слова в несколько иной форме, но не менее зловеще, прозвучали из уст президента Буша после терактов 11 сентября.
|
|
|
«Во Второй мировой войне, – сказал Ванденберг, – мы должны были полагаться и слепо доверять более совершенной разведывательной службе британцев», но «Соединенным Штатам впредь никогда не следует подобострастно упрашивать какое‑либо иностранное правительство дать ему «глаза» – то есть иностранную разведку, – чтобы видеть. И все‑таки ЦРУ придется рассчитывать на иностранные разведывательные службы с целью лучшего понимания соответствующих наций и языков». В заключение Ванденберг сказал, что понадобится еще по крайней мере пять лет, чтобы сформировать профессиональные кадры американских шпионов. Это предупреждение было повторено слово в слово пятьдесят лет спустя, в 1997 году, директором Центральной разведки Джорджем Дж. Тенетом, который произнес эти слова еще раз после своей отставки в 2004 г.
|
|
|
Преемником Ванденберга и третьим по счету человеком, который занимал этот пост за последние пятнадцать месяцев, стал контр‑адмирал Роскоу Хилленкеттер, приведенный к присяге 1 мая 1947 года. Хилли, как все его называли, был похож на актера, которому режиссер неправильно подобрал роль. Он не производил внушительного впечатления. Как и свои предшественники, он никогда не хотел быть директором Центральной разведки – «и, вероятно, ему никогда не следовало предлагать этот пост », – наглядно демонстрирует история ЦРУ той эпохи.
27 июня 1947 года комитет конгресса проводил секретные слушания, которые привели в конце лета к формальному созданию ЦРУ. Красноречивее всяких слов было то, что для ведения секретного семинара для нескольких избранных членов конгресса был выбран не Хилленкеттер, а Аллен Даллес – адвокат из частной юридической конторы.
Аллен Даллес обладал врожденным чувством патриотического долга. Он родился в 1893 году, в одной из лучших семей Уотертауна, штат Нью‑Йорк. Его отец был пресвитерианским пастором; дедушка и дядя служили секретарями штата. Президентом его колледжа в Принстоне был Вудро Вильсон, позднее – президент Соединенных Штатов. Даллес был младшим дипломатом после Первой мировой войны и адвокатом респектабельной фирмы с Уолл‑стрит в период Великой депрессии. Благодаря безупречной репутации крупного американского разведчика, сформированной на посту руководителя УСС в Швейцарии, Даллес расценивался республиканскими лидерами как директор Центральной разведки в изгнании. Аналогичным образом его брат Джон Фостер Даллес, главный представитель партии в вопросах внешней политики, считался теневым госсекретарем страны. Внешне Аллен был исключительно приветлив, мог даже похохотать от души. Но он был человеком коварным, безжалостно честолюбивым и хроническим прелюбодеем.
|
|
|
У дверей кабинета 1501 офисного здания в Лонгуорте дежурила вооруженная охрана; все находящиеся внутри люди поклялись хранить тайну . Сдувая пепел с трубки, словно непритязательный директор школы, поучающий непослушных школьников, Аллен Даллес описывал работу ЦРУ. По его словам, оно будет «управляться относительно небольшой, но элитной группой лиц, обладающих страстью к анонимности». Его директору потребовались бы «в высшей степени судейский характер, а также «многолетний опыт и глубокие знания». Такой человек, в принципе, мало чем отличался бы от самого Аллена Даллеса. Его главные помощники, будь они военными, «лишили бы себя прежних воинских званий и надели бы на себя обличье разведывательной службы».
|
|
|
У американцев есть «сырье для создания величайшей разведывательной службы в мире, – говорил Даллес. – Штат не должен слишком многочисленным»; на первое время вполне хватило бы несколько сотен хороших агентов. «Деятельность службы не должна слишком бросаться в глаза, но при этом ее не нужно чрезмерно окутывать тайнами, как обычно нравится детективам‑любителям, – заверил он членов конгресса. – Все, что требуется для успеха, – это тяжелая работа, разборчивое суждение и здравый смысл».
Он никогда не говорил, чего действительно хочет: возродить тайные операции УСС времен войны.
До создания новой американской секретной службы было рукой подать. Президент Трумэн представил новую архитектуру холодной войны, подписав Закон о национальной безопасности 26 июля 1947 года. Согласно этому акту военно‑воздушные силы обрели статус отдельной службы, которую возглавил генерал Ванденберг. Новый Совет национальной безопасности должен был стать распределительным щитом Белого дома для президентских решений. В соответствии с законом было также создано министерство обороны; его первому «обитателю», Джеймсу Форрестолу, было приказано объединить американские вооруженные силы. («Этот офис , – напишет Форрестол несколько дней спустя, – вероятно, будет самым большим кладбищем дохлых кошек в истории ».)
В шести коротких и фрагментарных параграфах закон дал жизнь Центральному разведывательному управлению, которое было образовано 18 сентября.
Уже при рождении ЦРУ имело критические дефекты. С самого начала оно столкнулось с жесткими и непреклонными оппонентами в Пентагоне и Государственном департаменте – ведомствах, отчеты которых оно, как предполагалось, должно было координировать. Управление было у них не надзирателем, а скорее пасынком. Его полномочия были определены нечетко. Почти два года у организации не было ни формального устава, ни одобренного конгрессом бюджета. Штаб‑квартира ЦРУ выживала все этого время на средства, выделенные несколькими членами конгресса.
А его секретность всегда находилась в противоречии с открытостью американской демократии. «У меня были самые мрачные предчувствия об этой организации , – писал Дин Ачесон, будущий госсекретарь, – и я предупредил президента, что в подобной ситуации ни он лично, ни Совет национальной безопасности, ни кто‑либо другой не будут иметь возможности знать о том, что делает ЦРУ, и, тем более, управлять им ».
В Законе о национальной безопасности ничего не говорилось о тайных операциях за границей. Он предписывал ЦРУ соотносить, оценивать и всячески углублять разведку, а также выполнять «другие связанные с разведкой функции и обязанности, относящиеся к национальной безопасности». В эти полтора десятка слов была вложена энергия, которую генерал Магрудер приберег в самом конце, когда за два за два года до этого беседовал с президентом. Со временем через эту «лазейку » провели сотни крупных секретных операций; причем более восьмидесяти – в течение срока полномочий Трумэна .
Проведение секретной операции требовало прямых или подразумеваемых полномочий Совета национальной безопасности. СНБ в те дни представляли президент Трумэн, министр обороны, госсекретарь и руководители военных ведомств. Но это был недолговечный орган. Созывался он редко, а когда это случалось, то Трумэн почти никогда не присутствовал.
Он приехал на первую встречу 26 сентября, как и весьма осторожный Роскоу Хилленкеттер. Советник ЦРУ Лоуренс Хьюстон предупредил директора о растущих призывах к секретным операциям . Он сказал, что у ведомства нет никаких юридических полномочий, чтобы проводить их без явного согласия конгресса. Хилли стремился ограничить заграничные миссии ЦРУ сбором разведданных. Но здесь он потерпел неудачу. Важные решения принимались втайне, часто за завтраком по средам в доме министра обороны Форрестола.
27 сентября Кеннан направил Форрестолу подробный документ, призывающий к учреждению «партизанского корпуса». Кеннан считал, что хотя американцы могут никогда и не одобрить подобные методы, но «можно существенно укрепить нашу безопасность, если бороться с врагом его же средствами ». Возбужденный Форрестол с жаром согласился. Вместе они привели в движение американскую тайную службу.
«Инаугурация организованной политической войны»
Форрестол вызвал Хилленкеттера в Пентагон, чтобы обсудить «существующее широко распространенное мнение о том, что наша Группа разведки совершенно непригодна». У него были на то серьезные основания. Несоответствие между способностями ЦРУ и задачами, которые оно было призвано выполнить, было просто ошеломляющим.
Новый командующий отделом ЦРУ по Специальным операциям, полковник Дональд Гэллоуэй, был придирчивым начальником, который достиг вершин своего таланта в качестве… инструктора по кавалерии в Уэст‑Пойнте. Его заместитель, Стивен Пенроуз, который управлял ближневосточным отделением УСС, ушел в отставку. В исполненной горечи докладной записке Форрестолу Пенроуз предупредил, что «ЦРУ теряет истинных профессионалов и не привлекает новый компетентный персонал», причем в тот самый момент, «когда правительство, как никогда прежде, нуждается в эффективной, непрерывно расширяющейся и профессиональной разведывательной службе».
Тем не менее 14 декабря 1947 года Совет национальной безопасности издал свои первые секретные приказы для ЦРУ. Ведомство должно было провести «тайные психологические операции, предназначенные для того, чтобы противостоять советской и вдохновленной Советами деятельности ». С этим «барабанным боем» ЦРУ вознамерилось победить красных на итальянских выборах, которые были запланированы на апрель 1948 года.
ЦРУ сообщило Белому дому, что Италии грозит участь тоталитарного полицейского государства. Если коммунисты победят в тайном голосовании, то захватят «древнейший оплот западной культуры. Кроме того, набожные католики серьезно обеспокоены безопасностью папского престола».
Перспектива безбожного правительства, окружившего папу римского, была слишком ужасна, чтобы долго раздумывать. Кеннан решил, что лучше спровоцировать вооруженный конфликт, чем позволить коммунистам прийти к власти законным путем; но еще эффектнее провести секретную операцию, смоделированную на основе коммунистических методов подрывной деятельности.
Агент ЦРУ Марк Виатт, изрядно поднаторевший на этой операции, вспоминает, что началась она за несколько недель до того, как Совет национальной безопасности выдал формальную санкцию. Конгресс, естественно, никакой отмашки не давал. Миссия, вообще‑то говоря, была незаконна с самого начала. «В штаб‑квартире ЦРУ все были в ужасе и боялись до смерти, – сказал Виатт, и у него были вполне серьезные основания. – Все, что мы предпринимали, явно выходило за рамки нашего устава ».
Чтобы облегчить победу над коммунистами, требовалось очень много денег. По оценкам от руководителя Римской резидентуры ЦРУ Джеймса Энглтона, необходимо было около 10 миллионов долларов. Энглтон, частично выросший в Италии, служил там еще в УСС и продолжил свою работу в разведке; он сообщил в штаб, что проник в итальянскую секретную службу настолько глубоко, что фактически управлял ею. Он смог бы передавать ее членам деньги по цепочке. Но откуда должны были поступить деньги? У ЦРУ все еще не было ни независимого бюджета, ни резервного фонда для проведения секретных операций.
Джеймс Форрестол и его близкий друг Аллен Даллес обратились за помощью к приятелям и коллегам с Уолл‑стрит и из Вашингтона – бизнесменам, банкирам и политическим деятелям. Но этого оказалось недостаточно. Тогда Форрестол отправился к старому приятелю, министру финансов Джону Снайдеру, – одному из наиболее близких союзников Гарри Трумэна. Он убедил Снайдера прошерстить Валютный стабилизационный фонд, учрежденный еще в эпоху Великой депрессии, чтобы укрепить стоимость доллара за границей через краткосрочную торговлю валютой, и преобразованный во время Второй мировой войны в хранилище для трофеев, захваченных у стран оси. В фонде накопилось 200 миллионов долларов, предназначенных для реконструкции Европы. Из него поступали миллионы на банковские счета богатых американских граждан. Многие из них были выходцами из Италии и направляли деньги в недавно сформированные политические фронты, созданные при участии ЦРУ. Дарителям было сказано ставить специальный знак на свои налоговые декларации, рядом с фразой «пожертвования на благотворительные нужды». Миллионы долларов поступили итальянским политическим деятелям и священникам католической церкви – политической руке Ватикана. Чемоданы, битком заполненные наличностью, переходили из рук в руки в четырехзвездочном отеле «Хасслер». «Нам хотелось провернуть это более изощренным способом, – говорил Виатт. – Передача черных чемоданов и сумок с целью повлиять на политические выборы – не слишком привлекательная штука». Но она сработала: христианские демократы Италии одержали победу с большим отрывом и сформировали правительство, в котором для коммунистов не нашлось места. Начался длинный «роман» между итальянской партией и американской разведкой. Практика покупки выборов и политических деятелей с помощью сумок с наличностью многократно повторялась в Италии – и во многих других странах – в течение последующих двадцати пяти лет.
Но за несколько недель до выборов коммунисты одержали еще одну победу. Они захватили Чехословакию, начав зверскую череду арестов и казней, продолжавшихся почти пять лет. Руководитель отделения ЦРУ в Праге Чарльз Катек занимался переправкой трех десятков своих агентов и их семей через границу в Мюнхен. Главным среди них был руководитель чешской разведки. Катек договорился тайно провезти его через границу, посадив между радиатором и решеткой родстера.
5 марта 1948 года, когда чешский кризис набирал силу, в Пентагон поступила крайне тревожная телеграмма от генерала Люциуса Д. Клея, командующего американскими оккупационными войсками в Берлине. По словам генерала, он чувствовал, что Советы якобы могут напасть с минуты на минуту. Пентагон дал огласку этой телеграмме, и Вашингтон затрепетал от страха. Хотя Берлинская резидентура ЦРУ направила донесение, в котором заверяла президента, что никаких признаков нападения нет, никто не принял это во внимание. На следующий день Трумэн выступил на совместном заседании конгресса, предупредив, что Советский Союз и его агенты угрожают мировой катастрофой. Он потребовал и почти сразу же заручился поддержкой крупнейшей экономической программы, которая вошла в историю под названием плана Маршалла .
Согласно плану Маршалла, свободному миру, в частности странам с некоммунистическими правительствами, предлагалась экономическая помощь в размере миллиардов долларов, чтобы возместить убытки, нанесенные войной, и заодно создать американский экономический и политический барьер против Советов. В девятнадцати столицах – шестнадцати в Европе и трех в Азии – Соединенные Штаты предлагали восстановить послевоенную разруху по своему образцу. В числе главных творцов упомянутого плана были Джордж Кеннан и Джеймс Форрестол. Роль консультанта выполнял Аллен Даллес…
Они помогли разработать секретное дополнение, которое позволяло ЦРУ вести политическую войну. Это дало возможность ведомству «выцарапать» на собственные нужды многие и многие миллионы долларов.
Механика этого дела оказалась удивительно проста. После того как конгресс одобрил план Маршалла, он выделил около 13,7 миллиарда долларов на срок более пяти лет. Страна, которая получала помощь согласно этому плану, должна была зарезервировать эквивалентную сумму в собственной валюте. 5 процентов из указанного бюджета – то есть 685 миллионов долларов – так или иначе поступили в распоряжение ЦРУ через заграничные учреждения плана.
Это была глобальная схема отмывания денег, которая оставалась секретной вплоть до полного окончания холодной войны. План Маршалла успешно шествовал по Европе и части Азии, и американские шпионы также чувствовали себя весьма неплохо. «Мы окажем им небольшую помощь и сделаем вид, что ничего не заметили, – заявил как‑то полковник Р. Аллен Гриффин, руководивший дальневосточным отделением плана Маршалла. – Скажите им, чтобы пошарили у нас в карманах ».
Тайные фонды всегда были сердцевиной секретных операций. У ЦРУ теперь был постоянный источник никем не отслеживаемой наличности.
4 мая 1948 года в одном сверхсекретном документе, предназначенном, по‑видимому, для двух десятков лиц в Государственном департаменте, Белом доме и Пентагоне, Кеннан провозгласил «инаугурацию организованной политической войны » и призвал к созданию новой тайной службы, которая займется проведением операций во всем мире. Он ясно дал понять, что план Маршалла, доктрина Трумэна и секретные операции ЦРУ представляют собой взаимосвязанные части одной большой стратегии, направленной против Сталина.
Деньги, которые ЦРУ перекачивало из плана Маршалла, предназначались для финансирования ряда ложных «фронтов» – целого «фасада» общественных комитетов и советов, возглавляемых видными гражданами. У коммунистов имелись организации‑прикрытия по всей Европе: издательства, газеты, студенческие группы, профсоюзы. Теперь ЦРУ учредило свои собственные. Упомянутые организации вербовали иностранных агентов из числа эмигрантов из Восточной Европы и беженцев из России. Из иностранцев под контролем ЦРУ формировали подпольные политические группы в некоммунистических странах Европы. Предполагалось, что подпольщики передадут пламя борьбы «всеобщим освободительным движениям» по ту сторону железного занавеса. Если бы холодная война стала «горячей», то на стороне Соединенных Штатов уже имелась бы реальная сила за линией фронта.
Идеи Кеннана быстро завоевали популярность. Его планы были одобрены в секретной резолюции Совета национальной безопасности от 18 июня 1948 года. Директива 10/2 СНБ призывала к проведению тайных операций против Советов во всем мире .
Ударная сила, которая, по задумке Кеннана, была призвана вести упомянутую секретную войну, получила самое умеренное и непритязательное название – Управление координации политики (УКП). Это была ширма, предназначенная для того, чтобы завуалировать истинные намерения и работу созданной группы. УКП было структурировано внутри ЦРУ, но его руководитель подчинялся министру обороны и госсекретарю, – ввиду откровенной слабости директора Центральной разведки. Согласно докладу Совета национальной безопасности, рассекреченному в 2003 году, Государственный департамент хотел, чтобы новое ведомство занималось «распространением дезинформации, подкупом и организацией некоммунистических фронтов ». Но Форрестол и Пентагон мечтали о «партизанских движениях… подпольных армиях… диверсиях и убийствах».
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 207; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!