Э. МакКормак. Когнитивная теория метафоры. 31 страница
Чтобы показать отношения между характерными и менее характерными предикатами, полезно рассмотреть конкретный пример. Рассмотрим уподобление (о котором уже шла речь выше), выраженное в предложении (6):
(6) Афишные тумбы похожи на бородавки.
В Таблице 1 приведены предикаты, чаще всего отмечавшиеся как характерные для каждого члена; их порядок соответствует вероятности упоминания испытуемыми. Наиболее частотный предикат встретился у более чем 90% испытуемых, менее частотные — примерно у 40%.
Таблица 1
| Афишные тумбы | Бородавки |
| используются для рекламы находятся на тротуарах большого размера и т. д. | находятся на коже обычно удаляются безобразны являются наростами и т. д. |
В качестве первого приближения для степени характерности предиката разумно использовать значение вероятности его вхождения в список. Тогда 0,40 будет достаточно высоким значением; именно это значение получает предикат «быть безобразным» в отношении бородавок. «Быть безобразным» в отношении афишных тумб в списке характерных предикатов не встречается вообще, однако в список всех предикатов попадает с вероятностью 0,07; тем самым мы имеем основания утверждать, что «быть безобразным» является характерным предикатом для бородавок, но менее характерным предикатом для афишных тумб. Заметим, что у рассматриваемых членов сравнения общих характерных предикатов нет, поэтому это сравнение — небуквальное, или уподобление, скорее чем буквальное сравнение. Афишные тумбы на самом деле не похожи на бородавки; сказать, что они похожи, можно только метафорически.
|
|
|
Ранее я доказывал, что утверждать (6) и утверждать (7) — это разные вещи:
(7) Бородавки похожи на афишные тумбы.
Интерпретация (7) требовала бы найти характерные предикаты афишных тумб, которые были бы менее характерными предикатами бородавок. Так, можно предположить, что смысл (7) состоит примерно в следующем: скорее подчеркивается, что бородавки могут быть большими, они могут бросаться в глаза и т. д., чем то, что они безобразны, поскольку именно указанные предикаты характерны для афишных тумб, будучи в то же время приложимы к бородавкам. Несимметричность небуквальных сравнений происходит от того, что их члены имеют непересекающиеся множества характерных предикатов. Буквальные сравнения также могут быть асимметричными, когда некоторые предикаты, приложимые к одному из членов, не являются характерными для другого члена; однако, в силу того, что всегда находятся общие для членов характерные предикаты, эта асимметричность — неполная и меньше бросается в глаза. Разница между (6) и (7) представляется мне несравненно большей, чем разница между (8) и (9):
|
|
|
(8) Бородавки похожи на болячки.
(9) Болячки похожи на бородавки.
В этой паре примеров основное различие — в предмете сообщения; основание сравнения по сути одно и то же, хотя, возможно, и не идентично на сто процентов. То же относится и к приведенному выше примеру с ежевикой и малиной. В любом случае, очевидно одно: всякое описание уподоблений и метафор должно объяснять их полную асимметричность. Даже если предложенный мной анализ не дает ничего другого, он по крайней мере решает эту задачу.
Обсуждение роли сходства до сих пор было главным образом посвящено выявлению эмпирического критерия для различения буквальных и небуквальных сравнений. Этот критерий определяется тем, в какой степени характерные предикаты второго члена характерны (или менее характерны) и для первого члена. Я предложил способ описания, при котором один и тот же процесс лежит в основе понимания как буквальных, так и небуквальных сравнений. Это процесс «применения предикатов», при котором делаются попытки применить известные характерные предикаты оболочки к теме. Но что мы получим, если попытаемся разобраться в понятии «применение»? Коль скоро описанный процесс включает попытки применения предиката к теме, то каковы критерии установления успешности или возможности такого применения? Как мы видели ранее, один из возможных путей — посмотреть, является ли применяемый предикат уже известным предикатом темы. Тем самым может оказаться, что поиск соответствия предикатов должен быть включен как интегральная часть в процесс применения предиката; этот поиск может завершиться успехом или неудачей. Но тогда возникает вопрос: что происходит, когда применяемый предикат не является (для слушателя или читателя) известным заранее предикатом темы? Если про тему известно очень много, то поиск соответствия может сыграть свою роль; но если о теме известно мало, то есть недостаточно для нахождения хорошего соответствия, то поиск соответствия тут не поможет. Более того, в таких случаях процесс выбора предиката (когда то, что может быть применено, на самом деле применяется) может оказаться гораздо менее эффективным, чем процесс отбрасывания предиката, при котором все предикаты носителя считаются применимыми — кроме случаев базовой несовместимости. Итак, я предлагаю здесь следующее. Когда о теме известно очень мало, те предикаты оболочки, которые с темой явно несовместимы, отбрасываются, а то, каким образом и в какой степени применяются остальные предикаты, едва ли определяется вообще. С другой стороны, когда о теме известно очень много, то выбираются применимые к ней предикаты, и результирующая интерпретация получается более конкретной и более ограниченной. Полагаю, что это различие приводит к некоторым важным следствиям относительно создания «новой концептуальной сущности», о которой говорит Паивио; к этой проблеме я вскоре вернусь.
|
|
|
|
|
|
Принятая мною точка зрения в основе своей отрицает наличие коренных различий в обработке буквальных и небуквальных сравнений. Я склонен думать, что это верно также для буквальных и метафорических употреблений языка вообще. Конечно, в ряде случаев, слушатель или читатель не сможет с помощью описанных процессов прийти к связной интерпретации; часто мы говорим себе: «Интересно, что бы это могло значить?» В таких случаях, я думаю, привлекаются более рационалистические стратегии решения задач, запускаемые чем-то вроде прагматического анализа Грайса [6]; их описал в своей работе Серль. Такого рода анализ требует соотнесения значения высказывания со значением говорящего путем снятия кажущихся нарушений тех имплицитных принципов, которые управляют языковым взаимодействием. Говоря более конкретно, я предполагаю, что когда слушатель или читатель оказывается не в состоянии (разумно) интерпретировать высказывание, которое может обоснованно считаться осмысленным, он пытается сделать нарушение этих принципов (возможно, касающихся искренности и релевантности) всего лишь кажущимся. В таком случае слушающий предполагает существование обнаружимого основания сравнения и включает процессы, которые способны помочь его обнаружить. Однако очевидно, что это общее описание так же точно подходит и для неясных буквальных употреблений языка. Здесь может быть разница в том, какие именно языковые соглашения нарушаются, но сознательное «вычисление имевшегося в виду значения», безусловно, не ограничивается только лишь небуквальными употреблениями языка [13].
— Здесь вполне уместно может прозвучать жалоба, что до сих пор речь шла только об уподоблениях, а их значение для метафоры читатель должен понять сам; поэтому я уделю несколько строк соотношению уподоблений и метафор. В той мере, в какой понимание метафор включает сравнивание, можно предположить, что процессы, необходимые для понимания метафор и уподоблений, имеют много общего. Высказывалась точка зрения (например, в [8]), что понимание метафоры на самом деле происходит путем превращения ее в уподобление. Даже если принять эту точку зрения, предположив, что такое превращение всегда возможно (в чем я сомневаюсь), остается неясным, каким образом и с какой целью производится это превращение. Рассмотрим предложение (10), выражающее уподобление (2) в форме метафоры:
(10) Энциклопедии — это золотые прииски.
Когда слушатель (или читатель) встречает (10) в определенном контексте, он рано или поздно осознает, что, понятое буквально, это предложение либо ложно, либо бессмысленно. Кроме того, в отличие от уподобления, в нем нет поверхностных признаков сравнения, так, что даже при тождестве процесса понимания уподоблений процессу понимания буквальных сравнений здесь нет никаких априорных оснований обращаться к этому процессу понимания. Сначала надо прийти к рассмотрению этого предложения как сравнения, которое не может быть буквально истинным, поскольку (10) таковым не является; возможно, после этого в игру вступают процессы понимания сравнений. Одна из возможностей состоит в том, что в таких «атрибутивных» метафорах предикаты приписываются теме точно так же, как для уподоблений, с отбрасыванием неприменимых предикатов оболочки. Я не исключаю, что в некоторых случаях именно так и происходит, но очень сомневаюсь, что так происходит всегда. В других случаях требуется дополнительный механизм — а именно, механизм соотнесения значения высказывания со значением говорящего, описанный выше. Такого подхода придерживается в своей главе Серль.
Наконец, я хотел бы ввести разграничение метафор «выдвижения предиката» и метафор «введения предиката» — разграничение, связанное с упомянутым выше разграничением выбора предикатов и отбрасывания предикатов. В метафорах выдвижения предиката предполагается, что слушатель (и, вероятно, говорящий) знает о теме достаточно, чтобы распознать истинность того, что о ней имплицитно сообщается. Такие метафоры часто включают родовые понятия. Вернемся к примеру (10): большинство людей знают, что энциклопедии — это источники знаний и что источники знаний полезны, отрадны и так далее. Именно такие предикаты естественно прилагаются к «золотым приискам». Я утверждаю следующее; когда кто-либо понимает метафору таким способом, он уже знает, что данные предикаты истинны относительно члена А, так что извлекаемая из метафоры информация — это старая информация, и так она и воспринимается говорящим и слушателем. Тем самым слушатель при понимании делает ровно одно: он повышает характерность релевантных предикатов для члена А. Но есть и другая возможность, а именно: слушатель знает о теме очень мало и, понимая метафору, узнает о ней нечто новое (или как минимум строит умозаключения о чем-то, чего он не знал раньше). Я считаю, что в этих случаях метафора с точки зрения слушателя является метафорой введения предиката. Здесь характерность уже существующего предиката (или набора предикатов) не может быть увеличена, поскольку эти предикаты вообще еще не являются предикатами члена А. Они вводятся в качестве новых предикатов в результате процесса понимания.
Я утверждал, что в уподоблениях характерные предикаты оболочки являются характерными предикатами темы; это отличает уподобления от буквальных сравнений, где соответствие устанавливается между предикатами высокой степени характерности. Однако теперь мы можем видеть, что этим дело не ограничивается. Рассмотрим, например, (11):
(11) Манеры Аттилы были похожи на выгребную яму.
Предположим, некто произносит (11), причем слушатель не знает про Аттилу ничего более конкретного сверх того, что он был знаменитым варваром. Тогда, хотя никакие характерные предикаты выгребных ям не являются менее характерными предикатами Аттилы или его манер, это предложение тем не менее интерпретируемо, и большинство людей интерпретируют его правильно. Менее характерные предикаты Аттилы в представлении говорящего могут включать «быть в высшей степени неприятным», «иметь отвратительные манеры» и так далее; с точки зрения слушателя, эти предикаты вообще не являются свойствами Аттилы. Цель метафоры в том и состоит, чтобы выразить эти идеи. Тем самым, по-видимому, имеет место следующее. Уподобление, используя характерные предикаты оболочки, которые являются менее характерными предикатами темы или вообще не являются ее предикатами, служит для подчеркивания, или повышения характерности этих предикатов (если они были менее характерными), или для их введения (если их вообще не было). В метафорах выдвижения предиката эти предикаты уже присутствуют; они становятся более подчеркнутыми или выделенными. В метафорах введения предиката этих предикатов заранее нет, и они вводятся. Я считаю вполне вероятным, что метафора введения предиката служит одним из краеугольных камней прозрения. Ее понимание в результате дает нам более богатые репрезентации, которые могут быть даже в какой-то мере неуместны, поскольку они отбрасывают только вопиюще несовместимые части. Их богатство отчасти является следствием именно этого. Предикаты, которые переносятся с оболочки на тему, в большей степени холистичны и в меньшей степени дискретны; они могут включать перцептивные и эмотивные компоненты. Как я старался показать в работах [11], [12], они тем самым ближе к перцептивным репрезентациям, чем большинство других репрезентаций, имеющих языковую природу. Я думаю, именно поэтому для метафор важны образы, как, несомненно, полагают Паивио и другие. Эта связная, холистическая интерпретация позволяет нам видеть вещи с разных сторон, — а, как часто указывалось, способность видеть вещи с разных сторон является необходимой предпосылкой научного открытия. Как сказал Уайтхед, «фундаментальный прогресс связан с переосмыслением базовых идей».
Хотя уподобления и метафоры обычно обрабатываются так же, как буквальные высказывания, между ними остаются существенные различия; эти различия связаны с их функциями и использованием в процессе общения. Есть и еще одно различие. Все типы употребления языка имеют тенденцию растягивать его, но при буквальном употреблении он «пружинит»: метафоры растягивают язык за пределы его эластичности.
ПРИМЕЧАНИЕ
Я очень обязан Дэвиду Румелхарту. Некоторые идеи данной статьи являются отчасти результатом наших с ним многочасовых обсуждений. Хотелось бы отметить и помощь, предоставленную мне Национальной академией образования в виде Спенсеровской Стипендии. Работа, изложенная здесь, получила также частичную поддержку в виде контракта с Национальным институтом образования.
1 Под «объектами» я подразумеваю не «физические объекты», а скорее те реальные или воображаемые сущности, которые способны связываться отношениями. Об опасностях рассмотрения «объектов» как «физических объектов» см. главу Серля.
2 Следует, однако, отметить, что предлагалось модифицировать (геометрическую модель так, чтобы избежать этой трудности; см., напр., [9].
83 Это сложный вопрос, выходящий за рамки данной статьи. Существенно, однако, понимать, что дурной бесконечности здесь не возникает. Можно приводить аргументы в пользу рекурсивного процесса понимания, где правилом выхода может служить либо нахождение соответствия прежде, чем будет достигнут некий порог обработки, либо неудача в этом. В последнем случае результатом может быть осознание правила понимания.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Andеrsоn J. R., Power G. H. Human associative memory. Washington (D. С.), Winston and Sons, 1973.
[2] Anderson J.R., Ortony A. On putting apples into bottles: A problem of polysemy. — "Cognitive Psychology", 1975, № 7, p. 167 — 180.
[3] Billow R.M. A cognitive developmental study of metaphor comprehension. — "Developmental psychology", 1975, № 11, p. 415 — 423.
[4] Bransford J.D., McCarrell N. S. A sketch of a cognitive approach to comprehension. — In: W. B. Weimer and D. S. Palermo (eds.). Cognition and the symbolic processes. Hillsdale (N. J.), Erlbaum, 1975.
[5] Carrol J. D., Wish M. Multidirectional perceptual models and measurement methods. — In: E. С Carterette and M. P. Friedman (eds.). Handbook of perception. N. Y., Academic Press, 1974.
[6] Griсe H. P. Logic and conversation. — In: P. Cole and J. L. Morgan (eds.). Syntax and semantics, Vol. 3 : Speech acts. N. Y., Academic Press, 1975 (русск. перевод см. в сб.: Новое в зарубежной лингвистике, вып. XVI. М., «Прогресс», 1985)
[7] Henley N. М. A psychological study of the semantics of animal terms — "Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior", 1969, № 8, p. 176 — 184.
[8] Кintsсh W. The representation of meaning in memory. Hillsdale (N. J.), Erlibatim, 1974.
[9] Кrumhans1 C. L. Concerning the applicability of geometric models to similarity data: The interrelationship between similarity and spatial density. — "Psychological Review", 1978, Vol. 85, p. 445 — 463.
[10] Norman D. A., Rumelhart D. E. and the LNR Research Group. Explorations in cognition. San Francisco, W. H. Freeman, 1975.
[11] Ortony A. Why metaphors are necessary and not just nice. — "Educational theory", Vol. 25, 1975, p. 45 — 53.
[12] Ortony A. On the nature and value of metaphor: A reply to my critics. — "Educational theory", 1976, Vol. 25, p. 395 — 398.
[13] Ortony A., Schallert D. L., Reynolds R. E., Antos S. J. Interpreting metaphors and idioms: Some effects of context on comprehension. — "Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior", 1978, Vol. 17, p. 465-477.
[14] Pу1уshуn Z. W. What the mind's eye tells the mind's brain: A critique of mental imagery. — "Psychological Bulletin", 1973, Vol. 80, p. 1-24.
[15] Rumelhart D. E., Abrahamson A. A. A model for analogical reasoning. — "Cognitive Psychology", 1973, № 5, p. 1 — 28.
[16] Rumelhart D. E., Ortony A. The representation of knowledge in memory. — In: R. С Anderson, R. J. Spiro, W. E. Montague (eds.), Schooling and the acquisition of knowledge, Hillsdale (N. J.), Erlbaum, 1977.
[17] Shepard R. N. Representation of structure in similarity data: Problems and prospects. — "Psychometrika", 1974, Vol. 39, p. 373 — 421.
[18] Tversky A. Features of similarity. — "Psychological Review", 1977, Vol. 84, p. 327 — 332.
ДЖОРДЖ А. МИЛЛЕР
ОБРАЗЫ И МОДЕЛИ, УПОДОБЛЕНИЯ И МЕТАФОРЫ
Я буду здесь защищать вариант традиционной точки зрения, состоящей в том, что метафора — это стянутое сравнение и что вызванная ею мысль касается сходств и аналогий. В XIX в. этот тип мысли называли апперцепцией.
«Апперцепция» — это единственный термин менталистов, еще не реабилитированный когнитивными психологами, и, возможно, теперь для этого настало время. Для Гербарта [13] «апперцепция» служила родовым термином для описания тех ментальных процессов, с помощью которых поступающая информация соотносится с уже построенной ранее понятийной системой. Наши сегодняшние психологические журналы пестрят такими терминами, как «кодирование», «отображение», «категоризация», «вывод», «ассимиляция и аккомодация», «атрибуция» и т. п.; возможно, «апперцепция» была бы полезным родовым понятием для всех них.
Гербарт утверждал, что обучение новому происходит путем соотнесения его с уже известным; он исходил из убеждения, что если учителя знают, что именно известно ученикам, то те идеи, которые они хотят передать им, ученики могут соотнести с уже имеющимися знаниями. Хотя термин Гербарта и вышел из моды, его философия обучения путем максимизации передачи навыков представляется столь же разумной сейчас, как и сто лет назад. По-моему, немалая часть научного интереса к анализу метафоры заключается в том, что этот анализ может дать для теории апперцепции, согласованной с понятиями психологии и теории обучения XX в.
Чтобы не выходить за рамки реального, я отвлекаюсь от тех глубинных метафор, детальное развитие которых способно мотивировать сложные литературные или научные построения; я займусь локальными метафорами, способными обогатить оди-
George A. Miller. Images and Models, Similes and Metaphors. — In: "Metaphor and Thought", ed. by Andrew Ortony, Cambridge University Press. Cambridge — London, 1979.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 202; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!