ПЕРВАЯ «ОТТЕПЕЛЬ» И НОВЫЕ «ЗАМОРОЗКИ» 9 страница
Другой задачей, продиктованной Сталину и его окружению холодной войной, явилась консолидация коммунистических режимов в странах Восточной Европы на основе безоговорочного подчинения их правящих элит политике СССР. Во устранение любых потенциальных проявлений оппозиционности и уклонизма фабрикуются судебные дела в отношении видных деятелей компартий. Одним из наиболее громких оказалось «дело Сланского» в Чехословакии (1952). В отличие от состоявшихся в 1949 г. процесса по делу Л. Райка в Венгрии и суда над Т. Костовым в Болгарии, имевших ярко выраженную антиюгославскую направленность, суд над бывшим первым секретарем ЦК КПЧ Р. Сланским и рядом других высокопоставленных чехословацких коммунистов, подобно «делу врачей» в СССР, явился составной частью задуманной Сталиным массированной антисионистской кампании; подсудимым вменялась в вину связь с израильскими спецслужбами и международным еврейским капиталом (на самом деле — мифическая). По имеющимся сведениям, аналогичные процессы затевались и в других странах, однако их осуществлению помешала смерть Сталина 5 марта 1953 г., обозначившая начало нового этапа в развитии отношений СССР со странами Восточной Европы.
Дипломатические и «гэбистские» донесения, поступавшие в Москву из восточноевропейских столиц, все более свидетельствовали о неблагополучии в экономике «народно-демократических» стран, надрывавшейся под грузом непомерных военных расходов, о симптомах недовольства населения своим материальным положением. Это касалось и развитых, индустриальных стран — Восточной Германии и Чехословакии, где замедлилась тенденция к повышению уровня жизни. Именно в этих странах в начале лета 1953 г. имели место первые открытые проявления протеста против экономической и социальной политики коммунистических властей. 1 июня 1953 г. прошли уличные волнения в городе Пльзень (Западная Чехия). 16—17 июня в Восточном Берлине и целом ряде других городов ГДР возмущение рабочих повышением норм выработки вылилось в массовые беспорядки, подавленные с помощью советских войск. Берлинские события явились самым серьезным сигналом, указавшим официальной Москве на неизбежность определенных корректировок во внутренней политике стран социалистического лагеря.
|
|
Наряду с ГДР, внутренние проблемы которой в то время пока еще рассматривались в более широком контексте решения германского вопроса в целом, наибольшую обеспокоенность послесталинского «коллективного руководства» СССР вызывало положение в Венгрии, где курс на форсированную индустриализацию, взятый на рубеже 1940—1950-х годов, привел к особенно серьезным экономическим и социальным диспропорциям и также вызвал открытые проявления протеста (забастовки на Чепельском комбинате). 13—16 июня 1953 г. приглашенная в СССР делегация Венгерской партии трудящихся во главе с ее лидером М. Ракоши выслушала в Кремле резкую критику в свой адрес со стороны членов Президиума ЦК КПСС. Речь шла, в частности, об игнорировании экономической политикой специфических особенностей страны, о недостатках в расстановке кадров, «перегибах», допущенных при судебном преследовании чуждых социализму элементов.
|
|
В Кремле в те дни приближалась к драматической развязке острая закулисная борьба между ближайшими сподвижниками Сталина. Она закончилась устранением Л. П. Берии, арестованного 26 июня. За несколько дней до краха своей карьеры, в ходе июньской встречи с делегацией ВПТ Берия был резко критичен в отношении венгерского руководства и настаивал на решительных кадровых изменениях. Его инициатива назначить главой правительства ВНР И. Надя была поддержана другими членами Президиума ЦК КПСС.
Критика, прозвучавшая в Москве, дала зеленый свет переменам в Венгрии. Программа И. Надя, изложенная 4 июля 1953 г. на сес сии Государственного собрания ВНР, переносила главный акцент в экономической политике, с тяжелой индустрии на производство предметов потребления и развитие сельского хозяйства. Было обещано оказать поддержку мелкому товаропроизводителю и обеспечить право свободного выхода из кооперативов тех крестьян, которые были загнаны в них силой в процессе коллективизации, осуществлявшейся по советскому образцу. В выступлении премьер-министра был затронут и вопрос о нарушениях законности, обещана широкая
|
|
амнистия.
«Новый курс» И. Надя внешне не противоречил политике советского руководства. Ведь в августе 1953 г. председатель Совета Министров СССР Г. М. Маленков на сессии Верховного Совета СССР провозгласил задачу всемерно форсировать развитие легкой промышленности. Решения сентябрьского Пленума ЦК КПСС 1953 г. ориентировали на подъем сельского хозяйства. Были заметно увеличены заготовительные цены на сельхозпродукты, сдаваемые колхозами государству в качестве обязательных поставок, приняты меры по развитию подсобных хозяйств. Однако при всем своем созвучии новой линии Москвы программа И. Надя превосходила ее в радикализме разрыва с прежним курсом. Так, планы реформ в Венгрии распространялись и на политическую сферу общества. Ставился, в частности, вопрос об активизации деятельности Отечественного народного фронта (ОНФ), придании подлинно представительских функций этой организации, прежде служившей лишь одним из «приводных ремней» правящей партии. В стремлении премьер-министра превратить ОНФ в рупор многообразных общественных интересов проявилась, хотя и в зачаточной форме, тенденция к восстановлению в венгерском обществе элементов плюрализма, задавленного при установлении диктатуры сталинского типа3.
|
|
Реализация нового курса в Венгрии проходила с трудом и в течение 1954 г. не привела к повышению эффективности экономики4. Главным реальным его завоеванием стали меры по пересмотру фальсифицированных судебных дел рубежа 1940—1950-х годов, освобождению политзаключенных — процесс этот, начавшись в 1954 г., за недолгие годы пребывания И. Надя во главе правительства так и не успел набрать силу.
Попытки либерализации режима с самого начала вызывали скрытое, а затем и все более открытое сопротивление М. Ракоши и его сторонников — вынужденный под давлением Москвы поступиться частью своих прежде неограниченных полномочий партийный лидер, отчаянно цепляясь за власть, прилагал немалые усилия для мобилизации преданного ему аппарата на саботаж проводимых реформ, грозивших партийным функционерам утратой многих привилегий, тем более что И. Надь последовательно стремился перенести центр тяжести в принятии важнейших решений с партийных органов на государственные. Осенью 1954 г., столкнувшись с явным противодействием своему курсу, И. Надь впервые решился пойти ва-банк, выступив на пленуме центрального руководства ВПТ с резкой критикой контрреформаторских тенденций, а затем, 20 октября, пренеб регая всеми нормами коммунистической этики, не позволяющими выносить на суд широкой общественности внутрипартийные разногласия, опубликовав на страницах главной партийной газеты «Сабад неп» статью, в которой прямо заявил, что экономические трудности проистекают не из его политической линии, а из попыток помешать ее осуществлению. Тем самым со всей очевидностью проявилось существование в высших кругах ВПТ острейших разногласий5.
Хотя первотолчком перемен в Венгрии явились импульсы, полученные из Москвы, реформы, предпринятые И. Надем в 1953— 1954 гг., были уникальной, в то время беспрецедентной в советской сфере влияния попыткой придать социализму более человеческое лицо. Неудивительно поэтому, что положение дел в Венгрии, где к осени 1954 г. стал намечаться довольно значительный отход от сталинских образцов, вызвало новый прилив обеспокоенности в Москве, тем более что Ракоши во время своего почти двухмесячного пребывания на отдыхе в СССР в октябре—ноябре 1954 г. сумел настроить против «зарвавшегося» венгерского премьера «коллективное руководство» КПСС, проявившее полное единодушие в его осуждении во время встречи на высшем уровне в январе 1955 г.6
Некоторое временное похолодание в конце 1954 г. международной атмосферы, связанное с планами включения ФРГ в НАТО, стало причиной нового зигзага в политике Москвы, не замедлившего сказаться на соотношении сил в Будапеште. Начало нового витка в гонке вооружений предопределило усиление внимания к тяжелой промышленности. Это нанесло удар прежде всего по концепции и по позициям Г. М. Маленкова: не прекращавшееся в кремлевских коридорах выяснение отношений между наследниками Сталина приводит в феврале 1955 г. к его отстранению от должности Председателя Совета Министров СССР. Не последовав примеру Маленкова, выступившего с самокритикой и оставшегося в руководстве, Надь продолжал упорно отстаивать свою правоту. Это грозило уже более серьезным обвинением во фракционной деятельности и не могло не иметь последствий. Мартовский пленум ЦР ВПТ подверг критике «правый уклон» в партии. В апреле 1955 г. И. Надь был вынужден оставить свой пост премьер-министра, выведен из Политбюро и ЦР ВПТ, а позже, в декабре, исключен из партии. Таким образом, первая в истории стран Восточной Европы попытка реформировать социализм сверху завершилась неудачей7. В конечном итоге судьбу нового курса И. Надя предопределил продолжавший оставаться решающим внешний фактор — очередной поворот во внутренней политике КПСС сузил поле самостоятельных действий сторонников демократизации социализма в Венгрии.
Наряду с Венгрией симптомы кризиса существующего режима отчетливо обозначились в 1954—1955 гг. в Польше. Эксперименты по перенесению на польскую национальную почву сталинской модели социализма с самого начала терпели очевидное фиаско: длительная историческая традиция противостояния России, будучи одной из доминант польского национального сознания, значительно повышала планку сопротивляемости общества любым попыткам внедрения в Польше социально-политических образцов, исходивших от восточного соседа (опыт советско-польской войны 1920 г. и участие СССР в «четвертом разделе Речи Посполитой» в сентябре 1939 г. воспринимались в контексте этой традиции как новые подтверждения перманентной «угрозы с Востока»). Правда, осознание аналогичной угрозы с Запада, опиравшееся на столь же длительную традицию польско-германского противостояния и особенно на непосредственный, свежий опыт Второй мировой войны, было фактором, в немалой мере способствовавшим примирению польского общества с подчиненным положением страны в послевоенной системе международных отношений. Роль позиции СССР как основного гаранта новых польско-германских границ по Одеру и Нейсе не могли отрицать даже наиболее последовательные оппоненты коммунистического режима в Польше.
Упорное сопротивление значительной части населения коммунистической альтернативе, балансирование общества на грани гражданской войны в течение ряда лет предопределили более компромиссный, нежели в других странах Восточной Европы, характер сталинистской диктатуры в Польше, где так и не удалось провести коллективизацию земельной собственности, поколебать позиции костела в идеологической сфере, установить монополию марксизма в школьной системе, в том числе в университетах. Даже совсем незначительное ослабление административного пресса в 1953—1954 гг. вызвало быструю регенерацию придавленных, но не заглушённых элементов плюрализма. В 1955 г. страну охватывает идеологическое брожение, нашедшее проявление в деятельности прессы, обратившейся к освещению самых злободневных проблем, в активизации гуманитарной и творческой интеллигенции в рамках первых дискуссионных клубов и других спонтанно возникавших неформальных общественных объединений. Все громче заявляют о себе сторонники умеренных реформ и в рядах правящей Польской объединенной рабочей партии. На ее III пленуме (январь 1955 г.) партийное руководство во главе с Б. Берутом подверглось резкой критике многих выступавших как за промахи в экономической политике, так и за попустительство бесконтрольному функционированию органов государственной безопасности, постоянно нарушавших законность. 13 декабря 1954 г. после более чем трехлетнего пребывания под домашним арестом вышел на свободу бывший первый секретарь ЦК ППР В. Гомулка, имевший стойкую репутацию лидера «правонационалистиче-ского» крыла в польском коммунистическом движении. Вместе с тем вплоть до осени 1956 г. силовые структуры в Польше (армия, органы безопасности, в меньшей степени милиция и внутренние войска) продолжали контролироваться Москвой посредством развитого института советников и путем непосредственного внедрения в соответствующие службы ПНР генералов и офицеров из числа бывших граждан СССР (как правило, польского происхождения). Самым влиятельным из них был Маршал Советского Союза и Польши К. Рокоссовский, в 1949—1956 гг. министр национальной обороны ПНР, реально обладавший более широкими полномочиями.
В других странах восточноевропейского блока, несмотря на различного рода экономические трудности, в 1953—1955 гг. внутриполитическая ситуация оставалась достаточно стабильной. Правящие коммунистические режимы продолжали консолидировать свою власть, «оттепель» в сфере идеологии и культуры также пока не наступила. Не меняла дела и не прекращавшаяся в высших эшелонах власти внутрипартийная борьба (соперничество между А. Новотным и А. Запотоцким в Чехословакии после смерти К. Готвальда в марте 1953 г., противоборство между В. Червенковым, Т. Живковым и А. Юговым в Болгарии, завершившееся смещением В. Червенкова с должности первого секретаря ЦК БКП в 1954 г. и с поста Председателя Совета Министров НРБ в 1956 г.). Временами эта борьба принимала не менее острые формы, чем при жизни Сталина. Так, видный деятель румынской компартии Л. Патрашкану, арестованный еще в 1948 г., был казнен в 1954 г. В Чехословакии в том же году прошел громкий процесс по делу так называемых «словацких националистов» (обвиняемые, включая Г. Гусака, были приговорены к длительным срокам тюремного заключения). Не видя каких-либо симптомов кризиса коммунистической власти в Чехословакии, Румынии, Болгарии, Албании и не чувствуя обеспокоенности в связи с возможным ослаблением советского влияния в этих странах, руководство СССР в это время уже, как правило, отстранялось от активного вмешательства во внутрипартийные распри.
В развитой Чехословакии, обладавшей сложившимся гражданским обществом и восходившей ко временам президентства Т. Г. Масарика и Э. Бенеша традицией политической культуры, несмотря на значительные структурные сдвиги в промышленности (связанные с переориентацией внешнеэкономических связей на Восток), продолжал сохраняться довольно высокий уровень жизни, что не способствовало радикализации оппозиционных настроений. В слаборазвитых Румынии и Болгарии, где волюнтаристская экономическая политика властей лишь усиливала бедственное положение основной массы населения, монополия коммунистической власти с ее репрессивным механизмом не дала еще трещины, которую смогли бы заполнить внесистемные политические образования.
Признавая ялтинско-потсдамские договоренности о разделе послевоенной Европы, США и их союзники неизменно воспринимали Польшу, Чехословакию, Венгрию, Румынию, Болгарию, Албанию как страны, относящиеся к сфере влияния СССР. Вместе с тем с самого начала холодной войны в стратегических планах США не упускалась из виду сверхзадача десоветизации этих стран (в первую очередь Чехословакии, Польши и Венгрии), присоединения их к западному миру в целях ослабления экспансионистской угрозы с Востока. В качестве программы-минимум выдвигалась «титоизация» восточноевропейских государств, т. е. установление в них неконтролируемых Москвой коммунистических режимов по образцу югославского. Усилия, направленные на решение этих задач, включали целый набор методов политического, экономического, психологического давления. При президенте Г. Трумэне особенно большое внимание уделялось экономическому воздействию в целях создания перманентных трудностей в хозяйстве стран — сателлитов СССР. Начиная с 1948 г. принимаются меры по ограничению и даже прекращению экспорта в Восточную Европу таких товаров, которые способствовали бы укреплению промышленного и особенно военного потенциала стран советского блока. Вместе с тем в вопросе о масштабах сокращения экономических связей с Востоком в западном лагере существовали разногласия. Под давлением европейских союзников, более заинтересованных в торговле с Восточной Европой, правительству США неоднократно приходилось корректировать свою жесткую линию8.
Президент Д. Эйзенхауэр, пришедший к власти в начале 1953 г., с самого начала отрицательно отнесся к чересчур жестким торговым ограничениям, способным ударить рикошетом по экономике союзников. «Мы не можем себе позволить, чтобы американская политика привела к снижению жизненного уровня в странах Западной Европы, если хотим, чтобы эти страны стояли на нашей стороне в противоборстве с Советским Союзом»9, — заявлял он. Отныне предпочтение отдавалось не экономическим, а психологическим формам давления. С приходом администрации Д. Эйзенхауэра с Д. Ф. Даллесом в качестве государственного секретаря концепция восточноевропейской политики США претерпевает существенные изменения: на смену трумэновской доктрине «сдерживания» коммунизма приходит доктрина «освобождения», провозглашавшая право США и западного сообщества на более активную, динамичную, наступательную политику в отношении стран — сателлитов СССР.
Основные положения новой доктрины были впервые сформулированы Дж. Ф. Даллесом в мае 1952 г. на страницах журнала «Лайф», а в июле того же года нашли отражение в предвыборной платформе республиканской партии, составленной при непосредственном участии Даллеса. В ней выражалось намерение «всемерно способствовать подлинному освобождению порабощенных народов Восточной Европы», тогда как предшествующая политика администрации Трумэна на восточноевропейском направлении называлась бесплодной и аморальной, поскольку «оставляла огромные массы людей во власти деспотизма»10. Ради достижения этой цели не исключался даже пересмотр Ялтинских соглашений, расценивавшихся как уступка мировому коммунизму. 24 августа Эйзенхауэр прибегнул к «освободительной» риторике на съезде американского легиона в Нью-Йорке. В случае своего избрания президентом он обещал, что США используют все свое «влияние, силу и мощь, чтобы помочь народам стран — сателлитов сбросить „ярмо русской тирании"». Было подчеркнуто, что США никогда не признают советскую оккупацию Восточной Европы и что американская помощь «порабощенным народам» будет оказываться вплоть до их полного освобождения11. Однако в необходимых случаях делались важные оговорки о том, что правительство США считает приемлемыми только мирные способы воздействия на ситуацию в Восточной Европе.
Придя к власти, республиканцы положили новую доктрину в основу своей практической политики. Оживляется деятельность вос точноевропейских эмигрантских организаций, расширяются их связи с госдепартаментскими структурами, причастными к выработке внешнеполитического курса США на восточноевропейском направлении. Заметно увеличиваются бюджетные расходы на содержание пропагандистского механизма, обслуживающего восточноевропейскую аудиторию и призванного поддерживать в обществах этих стран «дух сопротивления» и надежды на освобождение в обозримом будущем (радио «Свободная Европа», запуск воздушных шаров с листовками). «Освободительная» риторика все чаще звучала из уст официальных лиц, внушая оппонентам коммунизма в самих странах Восточной Европы надежды на более активное вмешательство США в регионе, по крайней мере, в интересах смягчения тоталитарных режимов12. По справедливому замечанию Г. Киссинджера, «на практике даллесовская теория «освобождения» была лишь попыткой заставить Москву платить более дорогую цену за усилия по консолидации собственных завоеваний, не увеличивая при этом риск для Соединенных Штатов»13. Тем не менее ее активный, наступательный характер достаточно серьезно воспринимался в Москве, рассматри-ваясь в контексте усиления позиций США и их союзников в Европе вследствие включения Западной Германии в НАТО в 1955 г. Ре-акцией на расширение НАТО явилось подписание в мае 1955 г. Варшавского Договора, юридически оформившего уже фактически складывавшийся начиная с 1948—1949 гг. военный блок восточноевропейских государств под эгидой СССР.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 266; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!