Интерпретация проблемы социальной обусловленности права

Социальная обусловленность права, его тесная связь с другими социальными явлениями и процессами – это исходный принцип всех современных социологических теорий. Однако теории значительно расходятся в понимании вопроса о том, каким образом социальные явления и процессы влияют на право, как осуществляется взаимосвязь социального и правового механизмов регулирования общественных отношений. Каждая социологическая теория отвечает на этот вопрос по-своему и, как правило, весьма оригинально. О. Конт который впервые обосновал необходимость социологии (социальной физики) как самостоятельной науки об обществе. Основная задача этой науки, по мнению О. Конта, состояла в том, чтобы изучать законы развития общества и обеспечить переход «от ретроградной аристократии» и «анархической республики» к обществу, основанному на принципах социальной солидарности, сотрудничества и взаимопомощи. О. Конт делил социологию на две части: статику и динамику. Первая часть должна была содержать знания о строении общества, его компонентах, тогда как вторая – раскрывать пути развития общества, его перехода к новому, идеальному состоянию. Поскольку в планы автора не входило выделение специальных отраслей социологии, то он не ставил вопроса и о разработке социологии права. Более того, О. Конт отрицательно относился к действующему праву. В будущем идеальном обществе, полагал он, не будет ни права, ни субъективных прав человека, которые неизбежно влекут за собой противопоставление личности другим людям, способствуют развитию узкого эгоизма. «В позитивном состоянии, не опирающемся на божественные начала, идея права исчезнет безвозвратно. Каждый имеет обязанности перед всеми, но никто не имеет прав, как таковых. Иначе говоря, никто не имеет другого права, кроме права всегда исполнять свой долг». О. Конт сыграл заметную роль в зарождении социологии права как науки. Во-первых, он обосновал один из основных принципов данной науки, согласно которому законы должны выводиться из опыта социальной жизни, а не из априорно сформулированных законодателем понятий. Во-вторых, О. Конт справедливо заметил, что социальное научное познание, в том числе и познание права, надлежит осуществлять с использованием методологии точных наук. Бельгийский ученый А. Кетле (1796-1874) параллельно с О. Контом заложил основы социологии. В своих трудах он заявил о себе как о стороннике социологического подхода к изучению общества. Свою задачу он видел в отыскании законов социальной системы и их статистическом «просчитывании». Социальные законы являются статистическими и поддаются описанию посредством законов случайных больших чисел. В книге «О человеке и развитии его способностей, или опыт социальной физики» (1835) он сформулировал концепцию «среднего человека» как среднестатистического показателя, характеризующего то или иное общество и происходящие в нем процессы не как набор случайных событий, а как результат неких закономерностей или законов общественного развития». Теми же методами он изучал преступность, устанавливал статистические возрастные, гендерные и иные характеристики преступности, которые он назвал «таблицами преступности». По его данным, у одних людей склонность стать преступником равна нулю, у других, напротив, «сильно развита». Но это два полюса, а большинство людей характеризуются средним уровнем преступной наклонности. Согласно концепции Кетле, для различных социальных групп можно описать (промоделировать) свойства, наиболее часто встречающиеся у них (подобно тому, как в серии листьев одного дерева можно выделить: маленькие – средние и большие…). Тогда свойства остальных членов группы можно математически описать как отклонение от среднего – в виде кривой нормального распределения. «Если среднее число является постоянным, то за ним должна стоять реальность, сопоставимая с физической (ср. метеорология), благодаря чему становится возможным предсказывать явления на основе статистических законов. Для познания же этих законов безнадёжно изучать каждого индивида в отдельности. Объектом изучения поведения должны быть большие массы людей, а методом - вариационная статистика. Кетле установил, как распределяются различные отклонения от средней величины, показав, что, чем такое отклонение больше, тем оно встречается реже, причём этому можно дать точное математическое выражение. Но чем детерминированы эти отклонения? Кетле объяснял их «игрой случая». (Другие точки зрения: например, английский статистик-психолог Фрэнсис Гальтон под влиянием идей дарвинизма утверждал, что они строго определяются фактором наследственности». Основы социологии права получили дальнейшее развитие в работах Э. Дюркгейма, внесшего значительный вклад в разработку ее основополагающих идей, систему понятий и методов социологического исследования. Э. Дюркгейм отказался от традиционного для того периода анализа общества как механической совокупности, суммы отдельных людей – «робинзонов», а предложил рассматривать соотношение общества и личности как целого и части, имея в виду, что не все социальные факты могут быть сведены к свойствам личности, ибо «группа думает, чувствует, действует совсем иначе, чем это сделали бы ее члены, если бы они были разъединены». Поведение личности, по мнению Э. Дюркгейма, в значительной степени зависит от уровня сплоченности общества. Среди социальных фактов, определяющих поведение людей в обществе, он называл моральные и юридические нормы, а также типы общественных связей: семейные, государственные и др. Э. Дюркгейм рассматривал право как социальный факт, т. е. правило, выработанное коллективом людей, ставшее для них привычным и опирающееся на государственное принуждение. Организованный характер санкций автор считал главным признаком права, отличающим его от морали и иных социальных норм. Если общество приходит в упадок, находится в кризисном состоянии, то и личность предпринимает попытки выйти за пределы социальной солидарности, совершать противоправные деяния. Состояние общества, в котором действующие нормы устарели, а новые обществом еще не созданы, Э. Дюркгейм называл аномией. Одним из ярких показателей такого состояния общества является рост числа самоубийств. В капиталистическом мире, полагал Э. Дюркгейм, кризис и состояние аномии – явление не только нормальное, но и постоянное. В отличие от большинства ученых-юристов и социологов, Э. Дюркгейм не считал преступления социальным злом, а, наоборот, видел в них «фактор общественного здоровья», поскольку функционирование общества без преступлений вообще невозможно. Патология преступности видится лишь в ситуациях, когда данное явление выходит за свои пределы и «достигает чрезмерного роста» либо опускается ниже среднестатистического показателя, характерного для определенного общества, отдельной страны. Свои взгляды на методологию социологических исследований Э. Дюркгейм изложил в работе «Правила социологических исследований», в которой обосновывал прежде всего принцип объективности познания и необходимость применения статистических методов. Согласно его позиции все социальные факты нужно исследовать как вещи, т. е. такими, какими они существуют в реальной жизни. Недостаток же всех известных философских теорий автор видел в том, что они стремятся не выражать социальные факты, а преобразовывать их. В своих обобщениях социология также должна больше исходить из статистических данных, чем из обширных описаний одного или нескольких социальных фактов. Прежде чем остановиться на исследовании социальной обусловленности права, я бы хотела представить одну из концепций права - антропологическую. - Че́заре Ломбро́зо (итал. Cesare Lombroso; 6 ноября 1835, Верона, Австрийская империя — 19 октября 1909, Турин, Италия), - отец криминологии. («Преступный человек»), выдержавшую пять изданий на итальянском языке и опубликованную на различных европейских языках. Разработал формулу, положенную в основу наиболее востребованной в криминологии формулы преступной пораженности (еврейская формула еврейского ученого). Разработал формулу, положенную в основу наиболее востребованной в криминологии формулы преступной пораженности. В своей формуле великий основатель антропологического института предлагает средние размеры антропологических признаков осужденных соотносить с количеством несовершеннолетних, употребляющих спиртные напитки. Полученные результат, умноженный на условный показатель "Е" рассматривается как частотный признак универсала. Данная формула позволяла выявить причинность преступности, которая на общем уровне всегда сводилась к длине тех или иных частей тела. Согласно учению о прирожденном преступнике (книга «Uomo de-linquente», Milano, 1876), наклонность к совершению преступлений является следствием дегенеративной психо-физич. организации преступника, соматически проявляющейся в неправильном строении черепа и пр. и представляющей собой с точки зрения антропологии явление «атавизма», а с точки зрения клин, психиатрии—скрытую форму эпилепсии. Особый тип «преступного человека» совершает преступления, по теории Ломброзо, не из-за социально-психологических причин, а в результате генетических предначертанных наклонностей. Некоторым людям как бы предопределено судьбой совершать тяжкие преступления. Профессор Ломброзо исследовал преступников с помощью прибора «краниографа», предназначенного для измерения размеров частей лица и головы. На основе антропологического измерения осужденных Ломброзо пришел к выводу о существовании «прирожденного преступника», обладающего особыми физическими чертами. По данным Ломброзо, для человека с преступными наклонностями характерны, например, взгляд исподлобья, более резкое очертание лицевого угла, сплющенный нос, низкий лоб, большие челюсти, высокие скулы, редкие волосы на бороде и пр. Перечисленные особенности он относил к атавистическим чертам личности. Преступник, по мнению Ломброзо, — это дегенерат, отставший в своем развитии, который не может затормаживать свое криминальное побуждение. В этой связи в целях предупреждения преступлений он рекомендовал выявлять людей с указанными им анатомическими особенностями черепа, лица и превентивно казнить или пожизненно заключать в тюрьму, ссылая навечно на необитаемые острова Относительно евреев статистика доказала, что среди них в общем наблюдается меньшая преступность, чем среди христианского населения. Факт этот тем более замечателен, что согласно наиболее распространенным среди евреев профессиям, их должно сравнивать не с целым населением вообще, а с сословиями купцов и мелких ремесленников, которые дают, как мы это увидим ниже, как раз наиболее замечательные цифры преступности. В Баварии один осужденный еврей приходится на 315 жителей, а 1 католик на 265. В Бадене на 100 осужденных христиан приходится 63,3 осужденных еврея (Oettingen, стр. 844). В Ломбардии в течение 7 лет приходится 1 осужденный еврей на 2.568 жителей (Messedaglia). В 1855 г. во всей Италии в тюрьмах содержалось всего 7 евреев — пять мужчин и две женщины — ничтожная пропорция сравнительно с преступным христианским населением. По исследованиям Servi, сделанным в 1869 году, оказалось, что из 17.800 евреев осужденных было всего 8 человек. «Типы преступников» Ломброзо выделил четыре типа преступников: душегуб, вор, насильник и жулик. Причем данная типология по сей день сохраняется. «Женщина-преступница и проститутка» Труд рассматривает отношение женщин к трём объектам: любви, проституции и преступности. Ломброзо приходит к выводу, что для женщины главным инстинктом является материнство, которое и определяет их поведение в течение жизни. Учение Л. отражает кризис правосознания развивающегося капитализма с его исканием внутренних, в личности лежащих причин преступности. Отсюда вытекает формула Л. «преступление есть своего рода отправление особой структуры человеческих организмов». В наст, время происходит известное возрождение идей Л. в криминальной психологии и психопатологии. И. Ланге в своей работе «Преступление как судьба» прямо говорит: «Мы должны заключить, что люди родятся с активными криминальными предрасположениями». Ему вторят К. Бирнбаум, А. Ленц, Пенде, Росси, Роден и др. Среди советских исследователей Е. Краснушкин, а в особенности Браи-ловский близки к ломброзианству, правда, добавляя и апеляцию к «среде». Преступление в силу этого теряет свою социально-классовую обусловленность и определяется целиком биол. сущностью действователя. Э. Ферри — критальянский тюремный врач-психиатр, родоначальник антропологического направления в криминологии и уголовном праве, основной мыслью которого стала идея о прирождённом преступнике. Главная заслуга в криминологии Ломброзо заключается в том, что он сместил акцент изучения с преступления как деяния на человека — преступника. Альфред Хичкок Итальянец Э. Ферри, ученик Ч. Ломброзо, считал уголовную социологию отраслью социологии, а уголовное право – отраслью уголовной социологии, изучающей антропологические, физические (т.е. физическую среду) и социальные группы факторов. Он критиковал уголовное право за отрыв от жизни. Так называемый «закон Э. Ферри» или «закон насыщения преступностью» гласил: «Подобно тому, как определенное количество данного вещества растворяется только в определенном количестве воды при определен-ной температуре, точно также определенное число преступлений может быть совершено при определенных физических индивидуальных условиях» (Ферри Э. Уголовная социология / Э. Ферри. СПб., 2005. С. 347.). Э. Ферри разрабатывал социологию наказания, считая, что никакая жесто-кость не способствует снижению уровня преступности.

Интерпретация проблемы социальной обусловленности права

- Герберт Спенсер

- материалистическая теория права К. Маркса и Ф. Энгельса (1818–1883; 1820-1895);

- теория «живого права» - Ойген Эрлих (1862-1922) Австрия,

- институциональная школа: концепция «социального права» Г. Гурвича (1894-1965) Франция, П.Сорокин

- социально-психологическая Жан Габриэль Тард (1843-1904) – Франция

- Энрико Ферри (1856-1929) – Италия

- концепция социологической юриспруденции Роско Паунд (1870- 1964), прагматическая школа права - США,

Английский ученый Г. Спенсер, уподобивший в «Основаниях социологии» общество живому биологическому организму, стал одним из основоположников органической школы права. Для него общество есть совокупность индивидов, собирательное имя для обозначения известного их числа. Общество эволюционирует и общественный рост похож на рост биологических организмов. В его процессе возрастает сложность общественного строения. Со временем выделяется и все более специализируется управляющая система общества – власть, суд, законодательные органы. Нарушение органического единства и неспособность отдельного элемента выполнять свои функции надлежащим образом при-водит к смерти всего социального организма, поскольку все его части социально взаимо-связаны (Спенсер Г. Основания социологии / Г. Спенсер // Западноевропейская социология XIX века. СПб., 1914. С. 294.).

Г. Спенсера считают основоположником законодательной социологии. В очерке «Грехи законодателей» он поставил вопрос о профессиональной подготовке законодателей. По его убеждению, главная причина некачественных законов кроется в том, что законодатели представляют общество «куском теста», из которого можно лепить все что угодно по собственному усмотрению, преследуя, как им кажется, благие для него цели (Спенсер Г. Грехи законодателей / Г. Спенсер // Социологические исследования. 1992. № 2. С. 135.). Концепция общества как «пластичной массы» ошибочна вследствие того, что общество – не искусственно созданный предмет, а продукт длительного эволюционного развития, со свойственными социальному организму закономерностями. Поэтому Г. Спенсер убежден, что среди необходимых законодателю знаний должны быть знания по социальным наукам, социологии.

Наиболее развернутое объяснение социальной обусловленности права дано в работах К. Маркса и Ф. Энгельса с позиций диалектико-материалистического понимания истории общества. Они, как и Г. Гегель, понимали право в качестве меры свободы, но в отличие от него этому абстрактному понятию придавали конкретно-исторический характер. По мнению Маркса и Энгельса, в обществе, разделенном на классы с их противоречивыми интересами, не существует единой меры свободы, единого права. Каждый класс имеет собственное право, собственное понимание меры свободы, которое не только отличается от права других классов, но и находится с ним в антагонистических отношениях. В условиях плюрализма прав не представляется возможным осуществить регулирование общественных отношений таким образом, чтобы в действующих общеобязательных нормах учитывались все противоречивые интересы классов.

Коллизия прав разрешается тем, что экономически господствующий класс – собственник средств производства – берет в свои руки государственную власть и проводит свое право в форме законов, придает ему всеобщий характер и требует обязательного исполнения установленных им законов от всех членов общества под страхом государственного принуждения. Государственная же воля политически господствующего класса «определяется в общем и целом изменяющимися потребностями гражданского общества того или иного класса, а в последнем счете – развитием производительных сил и отношений обмена».

Именно экономическое развитие общества – основной источник развития права. Последнее не может быть выше, чем экономический и обусловленный им культурный уровень развития общества. Право само по себе не создает материальных благ, и поэтому с помощью закона нельзя распределять блага, не созданные обществом, существующие лишь в воображении законодателя. И, как показывает история общества, законы, принимаемые без учета существующих экономических отношений или вопреки им, неизбежно оказываются несостоятельными.

Право «может действовать против экономического развития, – утверждал Ф. Энгельс, – тогда в настоящее время у каждого крупного народа оно терпит крах через известный промежуток времени». Однако действие экономического развития на право можно охарактеризовать как сложное, опосредствованное. Наглядно оно проявляется лишь в конечном счете, при анализе достаточно больших исторических периодов. Поэтому одна из важнейших задач правовой науки – изучение степени соответствия права экономическому развитию, а также системы социальных факторов, опосредствующих это развитие в правовой сфере.

К сожалению, К. Маркс и Ф. Энгельс, высказав ряд принципиально важных положений относительно материалистического понимания права, закономерностей его функционирования и развития, не систематизировали свои взгляды в отдельном труде, в отличие, например, от Г. Гегеля, написавшего «Философию права». Поэтому освоение марксистского понимания права и, тем более, его дальнейшего развития представляло собой сложную задачу, с которой, увы, не смогли справиться ни советские правоведы, ни иные исследователи, попытавшиеся продолжить и развить марксистское учение о праве применительно к конкретно-историческим условиям XX в.

Исследования проблем теории и социологии права, проведенные российскими правоведами в 60—80-х годах XX в., основывались на марксистском, материалистическом объяснении социальной обусловленности права и его сущности. Авторы признавали решающее воздействие экономических, материальных отношений общества на развитие права, хотя механизм этого воздействия оставался во многом неисследованным, а его трактовки в основном были дискуссионными. Советские ученые-юристы так и не смогли раскрыть закономерных связей права с иными компонентами общества, в том числе с экономическими, материальными отношениями и понимали право в чисто позитивистском, а не марксистском духе – как волю господствующего класса или всего народа, возведенную в закон. Соответственно, и исследования социальной обусловленности права российскими социологами права не выходили за рамки описания конкретных механизмов взаимодействия социальных факторов и права при изучении проблем эффективности норм права, социального механизма действия права и других традиционных проблем социологии права.

Согласно Е. Эрлиху, основоположнику теории «живого права», истоки права находятся не только в государстве, но и иных общественных союзах, из которых состоит общество. Это семья, корпорации, иные торговые и промышленные объединения, общины. Способ установления и поддержания порядка, применявшийся в далеком прошлом в родах, семьях и домах, сохраняется в настоящее время в деятельности промышленных и торговых корпораций и поддерживается с помощью заключаемых ими соглашений, договоров и уставов. Поэтому основную часть «живого права» составляет право, сложившееся в различного рода общественных союзах. Правовые же предписания государства составляют лишь небольшую часть этого права.

Соответственно, при разрешении конкретных дел судами надлежит руководствоваться прежде всего нормами общественных союзов, основанных «на внутреннем порядке, установленном в данном союзе, то есть тех правовых фактах, которыми обусловлен этот порядок, отношениях господства и владения, договорах и уставах. Все эти правовые факты должны лечь в основу решения такими, какими они сложились в данном союзе до возникновения спора». А поэтому, чтобы выявить действительное «живое право», нужно поставить во главу угла изучение фактических экономических и иных отношений как в их современном виде, так и в историческом развитии. Право нужно изучать не по кодексам, а по брачным договорам, гражданско-правовым договорам, уставам объединений и торговых компаний.

Появление социологии права как самостоятельной науки обычно связывается с именем Ойген Эрлиха и его работой «Основы социологии права» (Ehrlich, E. Fundamental Principles of the Sociology of Law. Transaction Publishers, New Brunswick,1913, 2001), изданной в 1913 г. Заслуга автора состоит в том, что он внес значительный вклад в обоснования значимой для социологии права идеи «живого права». «В наше время, как и во все времена, – отмечал он в предисловии к «Основам социологии права», – центр тяжести развития права не в законодательстве, не в судебной практике, а в самом обществе». При этом живой нормой признается все то, что входит в жизнь, а все остальное – голое учение, догма либо теория.

По мнению О. Эрлиха, «живая норма» может быть результатом как спонтанного правотворчества, осуществляемого общественными союзами (семья, производственные объединения, корпорации, хозяйственные союзы и др.), так и нормотворческой деятельности отдельных представителей государственной власти, осуществляющих правоприменительную деятельность. Это могут быть судьи либо чиновники. Таким образом, «живое право» находится не в статьях закона, а в конкретных, фактических отношениях. Возникающие в обществе конфликты также в основном разрешаются самими заинтересованными лицами либо избранными ими арбитрами и судьями с позиций справедливости. Конечно, применяются и абстрактные нормы государства, но они подобны пене на поверхности воды и не играют сколько-нибудь существенного значения в разрешении конфликта.

Исходя из такого понимания «живого права», Эрлих определял и задачи социологии права, обосновывал необходимость непосредственного изучения порядков, существующих в общественных союзах, а также самых разных документов, отражающих процессы возникновения и развития конкретных правоотношений: уставов торговых компаний, ипотечных и иных договоров, соглашений. Е. Эрлих сам обстоятельно изучал судебную практику, предпринимал попытку разработать методику сбора правовых обычаев, проводил анкетирование населения. Одновременно он полагал необходимым обучать студентов на юридических факультетах таким дисциплинам, как статистика, социология и социальная психология. Как видим, это предложение Е. Эрлиха и сегодня актуально для Российской Федерации, где социология права и социальная психология государственным стандартом высшего юридического образования не включены в перечень дисциплин, обязательных для студентов-юристов.

Социологию права Е. Эрлих выводил за рамки правоведения, полагая, что созданная им наука представляет собой часть, раздел прикладной социологии. Правда, по его мнению, вся юридическая наука не имеет права на самостоятельное существование и должна входить в социологию, поскольку право как социальное явление представляет собой определенный аспект, часть общественного бытия.

Принцип социальной обусловленности права признают и представители юридического институционализма.

Социолого-институциональная школа, представляющая одно из направлений научных исследований проблем социологии права, рассматривает общество как совокупность, механическое объединение разного рода институций. Институция же понимается как длительное существование какого-либо коллектива, союза людей, объединившихся для достижения какой-либо цели. Так, по мнению Ж. Бюрдо, институция – это предприятие, находящееся на службе идеи, причем в результате воплощения идеи в предприятии последнее располагает силой и длительностью, превосходящими силу и длительность тех индивидов, посредством которых оно действует. Это может быть коммерческое предприятие, общественная организация, спортивный клуб. В качестве разновидности институции рассматривается и само государство.

В процессе деятельности каждая институция может создавать и чаще всего создает свое право наряду с государственным, а иногда и вопреки ему. Соответственно меняется и иерархия источников. Закон уступает свое место обычаю, который может быть либо отменяющим, либо созидательным. Отменяющий обычай – это созданная институцией норма взамен правовой нормы, фактически утратившей силу, но еще не отмененной специальным решением правотворческого органа. Созидательным обычай становится после того, как будет положен в основу новой нормы, принятой компетентным органом государства. Таким образом, для институционалистов государство утрачивает свой приоритет в нормативно-правовом регулировании общественных отношений. Ему отводится роль механического фиксатора норм права, сложившихся и действующих в обществе без прямого участия государства и даже без его санкции.

В числе наиболее видных представителей этого направления социологии права можно назвать таких ученых, как Жорж Гурвич (1894–1965) и Питирим Сорокин (1889–1968), которые имеют много схожего не только во взглядах на социологию права, но и в биографиях. Оба они были учениками видного российского правоведа, основателя психологической теории права – Л… Петражицкого, оба эмигрировали из России после Октябрьской революции 1917 г., оба в своих работах соединяли институционализм с исходными методологическими и теоретическими положениями своего учителя.

Основу социологии права Ж. Гурвича составляет учение о социальном праве, под которым понималось право, созданное различными общественными образованиями – определенной социальной группой, классом, коллективным образованием и даже международными сообществами. Идеал социального права Ж. Гурвич видел в трудовом и международном праве, которые представляют собой образец правового регулирования, основанного на сотрудничестве, доверии, интеграции и лишенного таких негативных черт права, как его иерархичность и частая нарушаемость субъектами правоотношений. Более того, они, в том числе Г. Гурвич, один из ярких основоположников этого направления, разделяют тезис Е. Эрлиха о том, что право рождается и существует в недрах человеческих сообществ. Однако обусловленность права социальными факторами Г. Гурвич понимает иначе. По его мнению, в современном обществе действует социальное право, представляющее собой совокупность правил, признаваемых определенной социальной группой, организацией, классом и иными социальными объединениями. Генезис формирования такого права Г. Гурвич объяснял следующим образом: социальное право фиксируется в коллективных документах, принимаемых различными социальными общностями в целях партнерства, оказания взаимопомощи, решения общих задач, стоящих перед социальной общностью и ее членами. При определенных условиях «юридический опыт» может получать выражение в виде социального права отдельных классов: «крестьянского права», «буржуазного права». В то же время социальное право, основанное на доверии, партнерстве, не может устанавливаться государством как организацией, не входящей в соответствующую социальную общность.

С учетом такого понимания генезиса права социология права, по мнению Г. Гурвича, призвана изучать всю социальную действительность – от фактических общественных связей людей в их юридическом выражении до социальных факторов, обусловливающих расцвет или, наоборот, упадок права в обществе.

По мнению Ж. Гурвича, реальность права как особого явления социальной действительности выражается в непосредственном юридическом опыте и нормативных фактах.

Непосредственный юридический опыт образуют любые коллективные акты признания определенных нормативно-правовых ценностей. Признаки этого опыта, отличающие его от морального опыта и иных форм интегрального опыта, Ж. Гурвич видел в следующем:

1) непосредственный юридический опыт всегда является коллективным в силу самой структуры права, ориентированного на регулирование отношений между людьми и иными субъектами. Этот опыт может возникать как в процессе проведения рациональных, осознанных действий, так и интуитивным путем, спонтанно; 2) возникающие из юридического опыта нормативные регуляторы носят атрибутивно-императивный (представительно-обязывающий) характер. Признак двусторонней связи между субъектами правоотношения, в котором одна сторона обязана совершить определенные действия в пользу другой стороны, а управомоченная сторона имеет право требовать исполнения этой обязанности, Ж. Гурвич считал для права принципиально важным и необходимым.

Нормативные факты понимаются как результат проявления юридического опыта в виде нормативных правил поведения, устанавливаемых соответствующими коллективными, общественными образованиями (союзами) в связи с необходимостью решения какой-либо конкретной проблемы, ситуации. Нормативные факты, по Ж. Гурвичу, это все социальные сообщества, в том числе и международные сообщества и даже классы, принимающие участие в нормативном регулировании общественных отношений путем установления обычаев, принятия прецедентов, деклараций, осуществления актов свободного отыскания права.

Право Ж. Гурвич определяет как средство реализации в определенном социальном образовании (общественном союзе) идеи справедливости, т. е. упорядочения, согласования подхода к противоречивым нормативно-социальным ценностям, признаваемым этим образованием путем многостороннего императивно-атрибутивного регулирования, основанного на прочной связи между правом требования и обязанностью. Обязательность такого права обусловлена самим социальным образованием (нормативными фактами), которое дает гарантию эффективности установленных норм, а в некоторых случаях и обеспечивает выполнение их требований внешним принуждением.

Логически следуя собственному пониманию права, Ж. Гурвич весьма широко понимал систему социального права, включая в него не только негосударственные социальные нормы, но и правосознание отдельных классов, социальных слоев, групповые установки и др. Так, под правом класса он понимал «неорганизованное право, основанное на классовом правосознании». В системе социальных регуляторов, однако, не находится места для правовых норм, устанавливаемых государством, имеющих действительно всеобщий характер и обеспечиваемых принудительной силой государства. Исчезает и право в субъективном смысле и, следовательно, вся совокупность прав и свобод, признаваемых нормами международного права в качестве неотъемлемых прав человека.

Признавая социологию права как науку, призванную изучать реальное социальное право во всем его многообразии, в системе, Ж. Гурвич выделяет четыре основных направления социально-правовых исследований:

1) проблемы макросоциологии права, под которой понимается изучение различных видов «социабельности» (т. е. общественных взаимосвязей людей в их юридическом выражении);

2) юридико-социологические проблемы социальных групп и классов; 3) проблемы юридической типологии, призванной охватить общество в целом; 4) проблемы генетической социологии права, ставящей вопрос о закономерностях и тенденциях развития права и факторах, обусловливающих его расцвет или, наоборот, упадок.

Другой яркий представитель социолого-институционалистской школы – американский социолог и юрист П. Сорокин. Разделяя основные методологические и теоретические положения данного учения, он по ряду принципиальных вопросов высказывал собственные, оригинальные суждения.

Во-первых, он иначе, чем Ж. Гурвич и другие представители социолого-институционалистской школы, рассматривал вопрос о соотношении институции и права. Если в рамках этой концепции право рассматривалось как результат деятельности институции, то для П. Сорокина право является основой, сердцем и душой всякой организованной группы, будь то семья, церковь, предприятие, школа, университет, армия, флот или организованная группа преступников, ибо генезис нормы права автор видит не в выражении общей воли или общего интереса, а в сознании человека, его переживаниях определенных ситуаций как правовых. Такие ситуации имеют место всякий раз, когда один участник отношения признает себя правомочным по отношению к другому, а другой участник выступает в роли обязанной стороны, т. е. они находятся в атрибутивно-императивной связи.

Таким образом, П. Сорокин занимает крайнюю позицию среди сторонников институционалистского направления социологии права. Если его представители юридизируют социальную действительность, признают правом многие социальные нормы и компоненты общественного правосознания, то П. Сорокин идет еще дальше и превращает право в основу общества, его многочисленных коллективных образований (союзов), а само право низводит до уровня правовых установок или психологических переживаний субъектами правовых ситуаций.

Во-вторых, П. Сорокин активно пропагандировал идею о социологии права как интегративной отрасли, призванной соединить все гуманитарное знание в единую, целостную науку. По его мнению, современная социология «напоминает знание некоторых несобранных кусков детского конструктора. Загадка остается нерешенной, несмотря на знание ее частей». И если социология желает ориентироваться на дальнейший рост, развитие, то она неизбежно должна войти «в фазу синтезирующей, обобщающей и интегративной социологии», способной соединить в определенное единство все теории, содержащие определенную долю истины.

Не подвергая обстоятельному анализу данную концепцию социологии права, нельзя не отметить два ее существенных недостатка:

1) отрицание лидирующей роли норм права, установленных государством, в системе иных социальных регуляторов общественных отношений, которая является в современном обществе очевидной и бесспорной; 2) отсутствие механизмов, способных гарантировать реальное действие социального права в конкретных отношениях. Сторонники этой концепции уповают на способность коллективных организаций не только создавать нормы права, но и обеспечивать их реальное действие. Однако правовая организация современного общества идет иным путем. Большинство норм, установленных с санкции государства коллективными, социальными образованиями, становятся реальными и действенными не в силу авторитета этих образований, а потому, что имеются специальные органы государства, которые охраняют и защищают нормы права, принятые теми или иными компонентами гражданского общества.

Ввиду отмеченных упрощений действительной роли государства в нормативно-правовом регулировании общественных отношений, социология права подходит к изучению правовой действительности односторонне и в силу такого подхода оказывается неспособной подняться на уровень высоких теоретических обобщений и значимых выводов, несмотря на многочисленные правильные призывы изучать право в реальной жизни во взаимосвязи с другими социальными явлениями и фактами.

Социально-психологическая концепция французского ученого Г. Тарда отражена в трудах, «Законы подражания», «Преступления толпы», «Преступники и преступления». Общественные связи и процессы, право в том числе, основаны на подражании в обществе. Личности изобретают новое, а массы подражают и нормативно закрепляют действие. Поэтому право есть «не более как один из видов склонности человека к подражанию» (Тард Г. Законы подражания / Г. Тард. СПб., 1892. С. 74.).

Преступность, по мнению Г. Тарда, связана с организациями, с типом общества: «Сис-тема преступлений и порока меняется вместе с ходом истории» (Тард Г. Сравнительная преступность. М., 1907. С. 33.). Преступным считается то, что подрывает устои общества в конкретно-историческом плане. Преступность – это постоянный спутник человечества, а не атавизм, как считал Ч. Ломброзо. Каждому обществу характерны свои преступления и своя преступная субкультура. Таким образом, преступность и преступление выступают конкретным социально-историческим явлением и определяются в первую очередь социальными причинами. Рассматривая такое явление, как преступление, Г. Тард писал: «Его происхождение прежде всего историческое, его объяснение прежде всего социальное» (Тард Г. Сравнительная преступность. М., 1907. С. 196.). Он изучал «преступления толпы» и «преступную толпу». В последней «собрание умственно совершенно здоровых людей превращается в единого сумасшедшего». С его точки зрения, любая социальная форма, ассоциация всегда ниже тех, которые ее составляют.

Рассуждая о наказании, Г. Тард отвергал мнимую идею «бессилия» наказания для поддержания социального порядка. Но наказание, согласно Г. Тарду, должно быть сораз-мерным, поскольку безнаказанность станет плохим примером для подражания.

Истоки права Г. Тард видел в обязанностях. Любой закон поначалу выглядит как внешнее принуждение, а позже становится привычным и воспринимается как внутренняя сила, «как гарантия, а не как наказание». В силу этого общество имеет скорее юридическое, нежели экономическое основание, поскольку базируется на взаимном распределении обязательств или соизволений, прав и обязанностей. Таким образом, Г. Тард отметил важ-ный момент: право тогда становится значимым для людей, когда оно внутренне принято.

В социологической юриспруденции Р. Паунда право признается инструментом социального контроля, призванным гармонизировать и примирять противоречивые интересы и требования членов общества. Поэтому исследователь, желающий познать право, должен изучать фактические интересы и потребности, «которые в определенное время и в определенном обществе оказывают влияние на людей; следует провести границы, в рамках которых эти интересы получают правовую поддержку, нужно определить, какие нужны правовые нормы, понятия и какой механизм принуждения необходим для их выполнения, для обеспечения удовлетворения интересов, наконец, определить, в какой степени эти интересы могут получить правовую поддержку».

Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 436; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

Мы поможем в написании ваших работ!