История газеты «Нью-Йорк Таимс».
В условиях глубокой политической демократизации американской действительности шло бурное развитие рынка, которое интегрировало и рационализировало американскую хозяйственную жизнь. Идеология рынка образовала питательную почву для прессы, как по ее положению, так и содержанию.
В 1851 г. один из сотрудников «Нью-Йорк Трибюн», Генри Раймонд, решил издавать свою газету. Так родилась «Нью-Йорк Таймс», одна из наиболее уважаемых газет в современной Америке.
На какого читателя он делал ставку? Любители развлечений получали их в изобилии, читая «Сан» и «Геральд». Социалистические вольнодумцы черпали вдохновение в «Нью-Йорк Трибюн». И все же оставалась значительная прослойка, не охваченная этими газетами. Ее составляли небогатые, но далекие от социализма, при этом не падкие на сенсации, а достаточно серьезные читатели, которым качественные газеты были не по карману. На эту аудиторию и возлагал свои надежды Раймонд.
В политических вопросах «Нью-Йорк Таймс» занимала независимую позицию, хотя по многим вопросам разделяла программу республиканцев.
Оставив проекты социального переустройства мира, Раймонд сосредоточил усилия на новостях. Для «Нью-Йорк Таймс» характерно то, что американские исследователи называют «агрессивным» сбором информации. Ее корреспонденты могли являться туда, где их меньше всего готовы были приветствовать: к постели умирающего, в дом, где случилось несчастье, или в логово преступников. И уж если где случалась катастрофа, то там обязательно вскоре появлялись газетчики из «Нью-Йорк Таимс». Они не ждали новостей, а добывали их.
|
|
|
Газета имела штатных корреспондентов-детективов. В отличие от «Сан», в «Нью-Йорк Таймс» эти сотрудники проводили действительно серьезные расследования, в частности, помогли раскрыть махинации «Таммани-Холла», могущественной организации мафиозного типа.
Эта газета, отказавшаяся от эксцессов «репортажного» журнализма, привлекла внимание наиболее образованной части американского общества своей «качественностью» (многочисленность и разнообразие рубрик, высокий литературный уровень и т.п.). Ее основатель важнейшим залогом правдивости своей газеты провозгласил принцип независимости от различных партий. Как это было видно уже по редакционной статье первого номера, «Нью-Йорк таймс», с самого начала выступившая как последовательница «Нью-Йорк трибюн» Грили, поставила во главу угла просвещение, нравственность, индустрию и религию и писала об ответственности перед читателем - принцип, являвшийся краеугольным для Г. Грили и его издания.
«Нью-Йорк Таймс» быстро набирала популярность, и в 1861 году ее тираж составил 35 тыс. экземпляров.
|
|
|
Одним из наиболее примечательных явлений американской газетной жизни конца XIX - начала XX века было быстрое возвышение газеты «Нью-Йорк таймс», до этого пребывавшей в безвестности. Это возвышение, прежде всего, связано с деятельностью Адольфа Окса, а затем еврейской семьи Сулцбергеров, предки которых эмигрировали из Германии после волны погромов 1-й половины XIX в. Из этой семьи вышли издатели и владельцы газеты «Нью-Йорк таймс».
Адольф Окс купил «Нью-Йорк таймс» в августе 1896 года. Он тут же во всеуслышание заявил, что изменит характер этой газеты и вслед за этим уточнил, что он имеет в виду изменение не редакции и не ее прежней политической линии, но читательского адресата, ибо отныне собирается адресовать «Нью-Йорк таймс» «думающей публике».
Чтобы представить себе, насколько смело, если не сказать прожектерски, выглядел с подобными декларациями Окс в обстановке полнейшего засилья в стране прессы, делавшейся по пулитцеровско-херстовским рецептам «желтого журнализма», достаточно будет добавить, что к этому времени «Нью-Йорк таймс» выходила всего 19-тысячным тиражом. И это тогда, когда «Нью-Йорк уорлд» имела тираж 600 тыс. экземпляров (два выпуска - утренний и вечерний), а «Нью-Йорк джорнел» - 430 тыс.
|
|
|
И все-таки Окс сдержал свое слово. Благодаря его исключительным дарованиям «Нью-Йорк таймс» сумела доказать, что возможно и в Америке создать газету «для людей, которые думают» и в то же время достичь крупного тиража и изведать один из выдающихся финансовых успехов в современной прессе.
Начался неуклонный подъем этой газеты
Таким образом, в лице «Нью-Йорк таймс» концепция «высокого журнализма», отстаивавшаяся Оксом, восторжествовала, оправдав надежды издателя на достаточно широкие круги читателей, заинтересованных в ней. И в то же время газета регулярно помещала «все новости».
В 20-х годах прошлого века газета продолжила свое развитие, благодаря Артуру Хейзу Сулцбергеру.
28.
Диккенс был широко известен как репортер, эссеист, корреспондент, и редактор, составивший подробнейшее описание материальной стороны жизни викторианской эпохи.
В своих репортажах и комментариях, Диккенс - часто озабоченный существующим положением реформатор, бескомпромиссный в своих нападениях на привилегированные классы.
Диккенс родился 7 февраля 1812 г., в Портсмуте, в семье Джона и Элизабет Барроу Диккенс. Здесь он и приобрел первый жизненный опыт. Джон Диккенс работал клерком в военно-морском офисе. По служебной необходимости, связанной с этой работой, вся семья переехала в Лондон в 1814 г., затем, в 1817 г. в Чаттэм, а затем в 1822 г. вновь в Лондон. В Чаттэме молодой Чарльз Диккенс провел самые счастливые годы его детства. Ему нравились зрелища и звуки этого города, и родители поощряли его ранний интерес к таким мастерам прозы восемнадцатый века как Генри Филдинг, Оливер Голдсмит, и Тобайас Смоллетт. Но неспособность его отца жить в рамках его средств, вместе с ростом семейства Диккенсов (Чарльз Диккенс к 1822 г. приобрел уже четырех братьев и сестер), рано положили конец его счастью, что совпало со вторым переездом семейства в Лондон.
|
|
|
Через два дня после своего двенадцатого дня рождения, Диккенс, чтоб укрепить материальное положение семьи, был послан работать на фабрику по производству ваксы. Он должен был приклеивать ярлыки на баночки с ваксой. Через одиннадцать дней после этого его отец был арестован за долги и посажен в долговую тюрьму Маршалси. (Англичане до сих пор сохранили в качестве исторического памятника одну из стен этой тюрьмы). Этот двойной удар - разорение его семьи и его обреченность на тяжелую работу - оставил болезненный след в его душе, боль от которого никогда полностью не оставляла его.
Хотя внезапно обретенное наследство освободило его отца из долговой тюрьмы уже через три месяца, а его самого - от пребывания на фабрике через четыре, чувство незащищенности и несправедливости, которое эти события породили, не утратилось на протяжении всей жизни Диккенса. В то же самое время этот опыт принес пользу будущему писателю, расширив его творческие горизонты, углубив его понимание, пробудив удивительную энергию решению, с которой он позже следовал своему призванию.
Менее чем месяц после освобождения его отца Диккенс уже смог покинуть фабрику, и стать студентом Веллингтоновской академии в Лондоне. Здесь, между двенадцатью и пятнадцатью годами, он уже пробовал себя в той сфере, в которой позже он сделает профессиональную карьеру. Он писал то, что называлось "дешевый материал" (букв. "материал-по-пенни-за-строку") работодателю его отца, компании "Британская Печать": сообщения о пожарах, несчастных случаях, или восполнял пробелы криминальной хроники, допущенные профессиональными репортерами. Несколькими годами позже, устав от работы секретаря в адвокатской конторе, он берется за трудную задачу освоения стенографии, чтобы заняться теперь журналистике всерьез.
В 1828 году, когда ему шел шестнадцатый год, Диккенс стал внештатным репортером в лондонских судах. В течение нескольких лет он одновременно писал репортажи, обозревая события лондонских улиц, и жадно читал в библиотеке Британского Музея. Уже полюбивший эссеистику Джозефа Аддисона, Оливера Голдсмита, и Сэмюэля Джона (XVII в.), он теперь изучал творчество своих современников, выдающихся эссеистов девятнадцатого века: Ли Ханта, Уильяма Хэзлитта, Чарльза Лэма, Уолтера Лэндора, и Томаса Де Квинси.
Когда ему шёл двадцатый год, Диккенс получил работу парламентского репортера для газеты "Зеркало Парламента", основанного его дядей Джоном Генри Барроу. Он работал там с 1832 по 1834 гг. Репутация, которую он себе там заслужил, явилась предметом зависти для любого начинающего журналиста.
Диккенсовские обзоры заседаний парламента в течение и после дней обсуждения Билля о Реформе позволили ему приобрести такие знания, которые он смог бы получить только за такие деньги, которых не было ни у него, ни у его родителей. Кроме того, он стал сторонником реформы, и человеком, настороженно относящимся к всякого рода реформаторам.
Единственным недостатком газеты "Зеркало Парламента" было то, что она не оплачивала его сотрудникам то время, когда парламент не был на сессии. Это заставляло Диккенса вновь обращаться к ремеслу внештатного судебного репортера. И когда либеральная ежедневная газета "Morning Chronicle" ("Утренняя Хроника") была реорганизована и расширена, Диккенс не упустил шанс стать одним из его постоянных штатных сотрудников. Его тщательность и оперативность помогли газете успешно соревноваться со своим консервативным противником - газетой "The Times".
Репутацию Диккенса-репортера вскоре затмила растущая популярность "Боза" (псевдоним под которым он написал ряд рассказов и очерков, изданных в таких известнейших изданиях как Monthly Magazine, Bell's Weekly Magazine, The Morning Chronicle, The evening Chronicle, and Bell's Life, Sporting Chronicle). (Диккенс взял этот псевдоним от прозвища своего маленького брата Мозеса (Моисея), который таким комичным образом произносил своё имя).
Диккенс позже выпустил эти ранние произведения отдельной книгой, назвав её "Очерки Боза" (1836).
Публикация "Очерков Боза", вышедших в двухтомном издании, была с большим восхищением встречена современниками. Критик "Morning Postcard", сказал, что "Живописные описания Боза передают все, что он описывает, с удивительной точностью. Газета "The Sunday Herald" приветствовала избранные очерки как "неподражаемо точные". Рецензент радикального еженедельника "The Examiner" подчеркнул, что повторное прочтение эскизов "усилило благоприятное впечатление", что открыта новая область литературы, которая сосредоточила внимание на Лондоне и его предместьях.
Диккенс порвал связь с "Morning Chronicle" в ноябре 1836 г., но продолжил писать статьи и письма в газеты до конца своей жизни. Он даже согласился стать редактором новой радикальной газеты "Daily News", в январе 1846 г., но роль редактора ежедневной газеты ему не подошла, и срок пребывания его в этом качестве не продлился более семнадцати выпусков. Его редакционные амбиции, однако, не были ограничены только газетами.
В январе 1837 г. увидел свет первый номер ежемесячного "Альманаха Бентли" ("Bentley's Miscellany"), в котором публиковалась разного рода беллетристика, биографические заметки, стихи, юморески. Редактором журнала был Диккенс, а издателем Ричард Бентли. "Оливер Твист", первый из романов Диккенса, который издан как часть журнала, был преобразован в сериальную форму в "Альманахе Бентли", уже со второго номера, а позже, в 1838 г. был издан в трех томах издательством Бентли.
В поисках большей редакционной автономии, Диккенс заключает соглашение с Чапмэном и Холлом на выпуск нового периодического издания. Таким образом 4 апреля 1840 г. появляется еженедельник "Часы мастера Хэмфри". Задуманный в духе журнала "Зритель" Аддисона, "Часы мастера Хэмфри" публиковали вначале очерки, эссе, и рассказы, но интерес читателей к изданию стал быстро угасать, когда они обнаружили, что романы Диккенса там не публикуются. Незадолго до этого спада Диккенс обсуждал с Форстером короткий патетический рассказ, который он собирался написать для журнала. Когда спрос стал падать, Диккенс среагировал на это со свойственной ему оперативностью, трансформировав рассказ в роман.
Таким образом появился роман "Лавка древностей", один из многих случаев, когда журналистика Диккенса питала его беллетристику. Публикация романа "Лавка древностей" подняла тираж журнала до 100000 экз., а Чапмэн и Холл опубликовали роман как двухтомное издание в 1841 г. Но после романа "Барнаби Радж", также впервые увидевшем свет на страницах журнала, (и опубликованного отдельной книгой в том же 1841 г.), Диккенс условился с Чапмэном и Холлом о закрытии журнала в ноябре 1841 г. и возвращении к публикации его романов в ежемесячных частях.
Для Диккенса, редактирование журнала (или "руководство" им, как он позже предпочитал называть это) было способом наладить тесный контакт со своей аудиторией, что он научился ценить во время публикации "Записок Пиквикского клуба". Когда он решил совершить свою первую поездку в Америку, он использовал предисловие к "Часам мастера Хэмфри", чтобы объявить о надвигающейся разлуке с читателями: "Я решил в январе съездить в Америку. Удовольствие, которое я ожидаю от исполнения этого желания, я долго предвкушал... Однако меня огорчает мысль, что эта поездка разлучит нас в течение более долгого времени, чем это возможно при других обстоятельствах". Диккенс и его жена оставили Англию 4 января 1842 г., прибыв в Бостон 22 января и возвратившись 7 июня.
Маршрут их поездки был обширен, начинаясь от восточного побережья до южных рабовладельческих штатов, затем следуя на запад к Сент-Луису, потом проходя через Огайо, Торонто, Монреаль, и Нью-Йорк. Процесс перехода Диккенса от безумного увлечения Америкой к разочарованию с хроникальной точностью отражен в его раз от раза все более едких письмах, которые он писал домой друзьям и в книгах 7-13 романа "Жизнь и Приключения Мартина Чаззлвита" (изданного в 1842-1844 в двадцати частях). Во многих местах своих "Американских заметок для всеобщего распространения", изданных в двух частях в октябре 1842 г., Диккенс заменяет раздраженные высказывания проницательным журналистским исследованием американских учреждений, сравнивая их с английскими аналогами; он исследует лечебницы, фабрики, тюрьмы. Особенно интересны его сообщения о Нью-йоркской Могильной тюрьме и Филадельфийском исправительном учреждении, они напоминают "Посещение ньюгетской тюрьмы" в "Очерках Боза". В отчете о посещении Нью-йоркской Могильной тюрьмы Диккенс пользуется колким остроумием сатирика в своем описании беседы, которую он имел с тюремной охраной. Охрана объяснила, что мальчик в одной тесной ячейке заперт для "собственной безопасности", потому что он должен быть свидетелем в суде над его отцом, который скоро должен был состояться. Диккенс спросил, не было ли это слишком суровым испытанием для свидетеля, и охранник ответила: "Да не, зато у него здесь спокойная житуха!".
Несмотря на умеренный в целом тон "Американских записок", некоторые американские газеты реагировали на них довольно бурно. Обозреватель "Нью-Йорк Геральд" обозвал Диккенса "этой знаменитой литературной дешевкой" с "самым грубым, вульгарным, неблагоразумным, и поверхностным" умом, чьё видение Америки было взглядом "ограниченного, тщеславного кокни". Английские рецензенты встретили эту работу Диккенса довольно прохладно и стали ожидать его следующего романа.
Мнения двадцатого века варьируются от высокой похвалы социальному критицизму книги до разочарования в недостатке "индивидуальности" в сравнении с другими записками путешествующего Диккенса, "Картины из Италии" (1846). Детальный отчет о реакции на "Американские записки" приводится во вступлении Майкла Слатера к книге "Диккенс об Америке и американцах", сборнике, который свидетельствует о непрекращающемся интересе к документалистике Диккенса. Ранее Джером Мекиер доказывал, что первая поездка Диккенса в Америку обозначила новую веху в его жизни, карьере, и политических пристрастиях.
В отличие от двух книг путевых записок, большая часть журналистики Диккенса 1840-гг. была резкой и выразительной. Так, 25 июня 1842 г. в "Morning Chronicle" появилось пламенное письмо Диккенса, поддерживающего законопроект лорда Эшли, запрещающий женщинам и девушкам работать в шахтах. 7 июля он отправил письмо, в котором продолжил критику американских издателей, нелегально публикующих английские книги. В июне 1843 г. он выступил против движения Высокой Церкви в анонимном письме для журнала "Examiner", где также были опубликованы несколько лучших его репортажей конца 1840-гг, например, письмо его редактору Албани Фонблак о том, что его ошибкой было "говорить во время всеобщего невежества среди людей о том, что священники должны носить и куда они должны поворачиваться во время чтения молитв!"
Примерно в это время Диккенс начал писать Детскую историю Англии. Именно тогда, как он сказал одному из своих друзей, его сын Чарли не должен "подвергаться влиянию консервативных идей или догматики Высокой Церкви". "Детская история Англии", опубликованная в журнале "Household Words" ("Домашнее чтение"), была начата в 1851 г., а затем издана в трех томах в 1852-1854 гг. Это произведение, которому не хватает фактического материала, написано порой удивительно небрежно, но даже в нем мышление Диккенса-радикала вызывает к жизни мощные образы, например, когда он обращается к английскому королю Генри VIII как к "пятну жира и крови на истории Англии".
В марте 1846 г. он написал длинную и тщательно аргументированную статью, критикующую высшую меру наказания. Статья была написана для газеты "Daily News" ("Дейли Ньюс"), чьим редактором ещё недавно являлся. Эта критика повторилась 13 ноября 1849 г. в письме в газету "The Times", присланном накануне смертной казни. "Я не верю, что какое-либо человеческое сообщество может процветать, когда в нем имеют место такие сцены ужаса и деморализации, как та, что свершилась этим утром у Тюремного переулка, причем свершилась она у дверей хороших граждан, и осталась неизвестной и забытой".
Другая реформная кампания началась 20 января 1849, с появлением первой из четырех статей Диккенса, написанных для "Examiner" в связи с громким скандалом, по поводу смерти 150 детей на детской фабрике в предместьях Лондона. Статья заканчивалась уничтожающим обвинительным актом: "холера, или некая необычно мощная форма сыпного тифа, вспыхнула на детской фабрике Г. Друэ, потому что там господствовали жестокие и подлые порядки, потому что она небрежно инспектировалась, нечестно защищалась, это стало позором всему христианскому сообществу, и пятном на цивилизованной земле".
Другая реформа, также привлёкшая внимание Диккенса, имела место в 1849 г. Двумя годами ранее Диккенс помог Анжеле Бурдетт Коутц основать "Дом для бездомных женщин" - своего рода гостинице для лондонских проституток. В 1849 Диккенс написал листовку, озаглавленную "Призыв к падшим женщинам" для распространения среди женщин, попавших в полицейский участок, в которой сообщалось об "убежище на окраине Лондона для небольшого числа женщин, которые без этой помощи не могут обойтись". Патерналистским тоном Диккенс предписывает дисциплину и самонаблюдение женщинам, чьи потребности были скорее экономического, чем морального плана: "Вы должны заняться собой вплотную, установить над собой жесткий контроль, и ограничивать себя". Эта листовка, вместе с другой, недатированной, под названием "Женщины в Доме", (написанной как вступление к педагогическому трактату), дает краткое выражение его взглядам на сферу пола. (Более подробно эти взгляды развёрнуты в его романах). Эти сочинения также важны для понимания таких женских образов, как Роза и Нэнси в "Оливере Твисте" и Эмилии и Марта в "Дэвиде Копперфилде".
После неудачи с редактированием газеты "Дейли Ньюс", следующим значительным журналистским проектом Диккенса был журнал "Household Words" (Домашнее чтение"). Разорвав отношения с Чапмэном и Холлом, Диккенс заключает контракт с другими издателями, Уильямом Брэдбери и Фредериком Эвансом, на выпуск первого номера двухпенсового еженедельника, который вышел в свет 30 марта 1850 г. (Брэдбери и Эванс также издавали "Панч", юмористический журнал, выходивший под редакцией Марка Лемона, коллеги и друга Диккенса со времени издания "Дейли Ньюс"). На сей раз сам Диккенс стал наполовину владельцем журнала, получив таким образом уверенность в полноте своего контроля в качестве редактора, и в течение восьми лет он управлял "Домашним Чтением" с безошибочным чувством того, что может принести успех.
Он с необычайной энергией входил во все мелочи производства журнала, от запроса рукописей до направляющих указаний, проявляя себя в качестве незримого соавтора большинства публикаций журнала. Как указывал Гарри Стоун в своём вступлении к "Неизвестным работам Диккенса в "Домашнем Чтении" (1968), Диккенс, давал ясно почувствовать, что любая публикация в журнале должна была осуществляться в согласии с его взглядами. Центральным в этих взглядах была вера в возрождающую мощь воображения. Во вступлении к первому номеру журнала Диккенс объявил, что "Домашнее Чтение" будет учить "трудящихся, занятых даже самой тяжелой работой, что их доля не обязательно печальна и жестока, она также может вызывать сочувствие и давать повод к художественному отображению". Он добавил, что журнал намерен показать, что "во всех знакомых вещах, даже в тех, которые на первый взгляд отталкивающи, есть своя поэзия, надо лишь её увидеть". Это видение факта, облагороженного воображением, очевидно в "Дне Святого Валентина в почтовом отделении", статье о работе центрального почтового отделения Лондона. Большую часть статьи написал У.Х. Виллс, но направляющая рука Диккенса явно заметна во многих её частях, включая следующий пассаж, описывающий сцену, в которой приближается крайний срок для отправления газет: "Постепенно дождь становился всё сильнее; постепенно гроза усиливалась, пока наконец не ударил ветер, не пошел дождь, град, снег из газет. Фонтан газет взвился в окне. Потоки газет вырвались из огромных мешков, и захлестнули людей внутри... ".
Диккенс опубликовал очень много подобных эссе в "Household Words" (он называл их "текущими статьями"), на различные темы - от производства стекла до самого процесса редактирования и издания "Домашнего Чтения". Он также оставлял место для публикации значительных произведений, начиная с бытописательных романов Элизабет Гаскелл и кончая собственным романом "Тяжелые времена".
Кроме того, журнал часто становился голосом Диккенса-радикального моралиста.
Так, например, в номере от 4 января 1851 г., была опубликована статья, которая представила такой образ Англии, который значительно отличался от созданного "Большой выставкой", состоявшейся в том же году. Озаглавленная "Последние слова старого года", статья подводила итоги прошедшему 1850 г.: лишенные крова и пищи дети, отчаявшиеся крестьяне, трущобы, полные людей, являющиеся распространителями болезней для всей страны. Он "завещал" будущему году "обширное наследство упадка и запущенности в Англии, общего неумелого руководства всеми общественными расходами, доходами и собственностью".
Стремясь ускорить реформу этих "жестоких" явлений, Диккенс постоянно использовал "Домашнее Чтение", чтобы провести очередную кампанию за улучшение санитарных условий, трущобного быта, всеобщего образования, и безопасности труда, выступал за защиту прав рабочих и создание тред-юнионов. В отличие от журнала "Penny Magazine", продававшегося вдвое дешевле и ориентированного на рабочий класс, "Домашнее Чтение" всё же предназначалось для другой аудитории, в основном это средний класс, буржуазия. Он был живым гибридом информации, искусства и радикальной полемики, нечто среднее между "New Yorker" и "Nation" но гораздо более привлекательным.
Среди прочего, "Домашнее чтение" (подобно своему преемнику, журналу "Круглый год"), является индексом диккенсовского "политического бессознательного", регистрируя его отношение к классам, расам, полам, империи, и индустриализму.
30 апреля 1959 Диккенс выпустил первый номер журнала "Круглый год" ("All the Year Round"). Издание появилось как результат ссоры с Брэдбери и Эвансом. Диккенс начал жаловаться на проблемы своей семейной жизни уже в письмах начала 1850-гг.; в апреле 1857 г. он встретил Актрису Эллен Тернан, которая была на двадцать семь лет его моложе. Его безумная страсть к Тернан побудила его к разделу имущества с Кэтрин (прежней женой). В связи с этим было сделано необдуманное объявление, включенное в обращение к читателям и "Домашнем чтении" от 12 июня 1858 г. Брэдбэри и Эванс осудили эту публикацию, к тому же им не нравились многочисленные слухи, ходившие по поводу романа Диккенса с Тернан. Раздражение Диккенса их реакцией, вместе с его желанием полного контроля над процессом публикации, заставил его порвать отношения с издателями и начать выпуск нового журнала "Круглый год", купив "Домашнее чтение" только для того, чтобы закрыть его. Последний выпуск "Домашнего чтения" был опубликован 28 мая 1859 г.
Диккенс был и издателем, и редактором "Круглого года" до самой своей смерти. Этот журнал был таким же успешным, как и его предшественник. Правда, в 1860 г. Диккенс порвал с традицией анонимных публикаций, когда он был объявлен автором ряда эссе, составивших цикл "Путешественника не по торговым делам". Нанятый "большим домом Братьев Человеческого Интереса, "Путешественник странствует по разнообразным лондонским ландшафтам и сельским уголкам. В ярких, запоминающихся образах, Диккенс описывает работные дома, народные театры, церкви, бродяг, торговцев и, время от времени, себя самого. Воспоминания, многие из которых идут из детства, составляют автобиографический пласт, погружая нас в детство, более знакомое по "Личной истории Дэвида Копперфилда" (вышедшей в 20 частях в 1849-1850 гг.) и "Большим Надеждам" (1861).
Последний из этих романов, начавший публиковаться в "Круглом годе" с 1 декабря 1860 г., был фактически первоначально задуман как эссе цикла "Путешественника не по торговым делам". Многие из эссе в этом ряде отражают текущие события, но в отличие от полемической журналистики того же самого периода, они более художественны. Можно выразить ту же мысль словами Джона Форстера, следующим образом охарактеризовавшего манеру Диккенса в этих эссе: "Будучи журналистом, мр. Диккенс особенно трудолюбив, когда взращивает свои пристрастия и образы, сочетая их, однако же, с интеллектом".
Несколько ранее Гордон Спенс анализировал литературные качества нескольких из этих эссе в Чарльзе Диккенсе в своей работе "Знакомый эссеист" (1977).
В течение последних месяцев его жизни, когда он писал роман "Тайна Эдвина Друда" (выпущенном в 6 частях в 1870 г.), а также завершал последнюю серию феноменально успешных, но потребовавших от него огромного физического напряжения публичных чтений, Диккенс остался преданным той профессии, которая пробудила его талант. Весной 1870 г. он совершил несколько поездок в Лондон, чтобы проконтролировать его сына Чарли, который подменял его на месте редактора "Круглого года". В конце апреля он официально назначил его помощником редактора.
5 апреля он дал речь на ежегодном обеде "Ассоциации продавцов газет", организации, которая помогла беспризорным мальчикам и уличным продавцам газет. 2 июня, за семь дней до смерти, он сделал дополнение к своему завещанию, по которому его сын получил долю в журнале "Круглый год". В его журналистике как в его беллетристике, он до конца оставался профессионалом.
Публицистика Марата.
Жан-По́ль Мара́т-деятель Великой Французской Революции, врач, радикальный журналист, один из лидеров якобинецев. Известен под прозвищем «Друг народа», в честь газеты, которую он издавал с сентября 1789. Вместе с М. Робеспьером руководил подготовкой восстания 31 мая — 2 июня 1793, отнявшего власть у жирондистов. Один из наиболее ярых сторонников якобинского террора. Убит Шарлоттой Корде.
Родился в Швейцарии, получил хорошее образование в доме отца, довольно известного врача; потеряв родителей, зарабатывал на жизнь уроками и врачебной практикой, переезжая из города в город; более 10 лет прожил в Англии и Голландии и выступил здесь с рядом книг и брошюр, сразу создавших ему многочисленных врагов страстностью тона и резкими нападками на авторитеты. В 1773 году он издал книгу «О человеке, или Принципы и законы влияния души на тело и тела на душу» (Амстердам), вовлекшую его в полемику с Вольтером; за ней последовала революционная брошюра «Цепи рабства».
В 1789 г. он написал «Дар отечеству» («Offrande à la patrie»), «Tableau des vices de la constitution anglaise», составил проект установления конституционной монархии и наконец начал издавать газету «Друг народа» («Ami du peuple»), выходившую с 12 сентября 1789 г. по самый день смерти Марата, под разными названиями. Целью этого издания было изобличение врагов народа, причём Марат с одинаковой резкостью обрушивался на королевскую семью, на министров и членов национального собрания. «Друг народа» много способствовал распространению среди народа, особенно в Париже, крайнего революционного фанатизма; его читали нарасхват, популярность его выразилась и в многочисленных циркулировавших тогда подделках под него.
Более всегоМарата интересовали проблемы человека и социума. Он даже представил свой план уголовного законодательства, некоторые идеи которого были восприняты и применены к действительности Иосифом II – императором священной Римской империи.
В частности, Марата очень беспокоило право собственности кого-то на избыток благ, в то время как другим этих благ не хватало. Марат считал насущной необходимостью перемену государственного строя. В издаваемой им газете «Друг народа» он обличал социальную несправедливость и призывал к насильственному свержению власти. И его мечтам было дано осуществиться. В 1789 году со взятия Бастилии началась Великая Французская Революция. После переворота Марат входил в Национальный Конвент – единственный орган власти в революционной Франции.
Но уже его следующее публицистическое издание под названием «Друг народа» было проникнуто радикально-демократическими идеями. Он, требовал, в частности, уничтожения королевства и казни аристократов и предателей.
Для его речей, как оратора, характерны откровенность, ясность, пыл патриота, неустанное разоблачение врагов народа. За преданность делу революции Марат получил имя «Друг народа».
Всегда речи Марата были пламенным призывом к борьбе с предателями народа. Каждым словом возвышает Марат народ, разит и уничтожает тиранию. Вот отрывок из его речи «Бегство королевской семьи» 21 июня 1791 года:
«Граждане, бегство королевской семьи давно уже готовилось изменниками из национального собрания… Не было такой лжи, к которой не прибегали бы Брольи Ренье Ноайль, Вуадель и другие продавшиеся злодеи чтобы ввести вас в заблуждение., Граждане, друзья отечества, вы на пороге гибели… Приготовьтесь мстить за свои права, защищать свою свободу, искоренять ваших непримиримых врагов».
Марата и его речи любил народ, но люто ненавидели жирондисты*, казни которых он неистово добивался.
*Жирондисты, политическая партия периода Великой французской революции, представлявшая интересы республиканской торгово-промышленной и земледельческой буржуазии, преимущественно провинциальной. Свое название она получила по названию департамента г. Жирондо, откуда происходили многие деятели партии.
Но, его желание их казни, оказалось роковым для него самого. В июне 1792 года представительница жирондистов — юная Шарлотта Корде,
принятая им в ванной, смертельно ранила его кинжалом
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 1107; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!