A. M. Курбский в указанном споре - сторонник индивидуализма, нетипичного для России того времени.

Nbsp;

Вопросы к экзамену для студентов дневного отделения

1. Предмет, задачи и основные принципы изучения истории русского литературного языка. Связь истории русского литературного языка с другими дисциплинами.

История русского литературного языка – наука о процессах развития русского литературного языка со времени его зарождения и становления до наших дней. Наука о сущности, происхождении и этапах развития русского литературного языка. Как самостоятельная научная дисциплина возникла в XX веке, хотя изучение особенностей русского литературного языка относится к очень ранней поре. С XVIII века велись наблюдения над связями РЛЯ с другими славянскими и европейскими языками, над составом церковнославянского языка.

Предметом, объектом исследования истории русского литературного языка является русский литературный язык.

Задачи:

Описать исторически существовавших языковых стилей в их системных отношениях

Выяснить того, как данная система возникла и какие лингвистические и экстралингвистические факторы сыграли при этом решающую роль

Выяснить, какие культурные функции выполнял каждый стиль языка

Установить, что послужило причиной разрушения этой системы и возникновения новой

Окинуть общим взором систему РЛЯ и попытаться установить, какая же закономерность действовала в истории, прокладывала себе путь через все случайности развития РЛЯ, когда и кем эта закономерность осознана и стала принципом самостоятельного регулирования литературно-языкового развития.

Связь с другими дисциплинами:

Историческая грамматика РЯ. Объективные изменения в строе языка оказываются одной из причин изменения в системе стилей ЛЯ.

История русской литературы. Возникновение новых направлений в литературе оказывает то или иное воздействие на всю систему ЛЯ

История культуры. Изменение в характере культуры, например, появление новых сфер культурной деятельности (науки или газетной публицистики) – мощный внешний фактор формирования и эволюции системы языковых стилей, норм стилевого употребления языка

История. Исторические изменения в государстве или обществе, внутренная и внешняя политика, войны, союзы, выход на историческую сцену новых социальных сил – все это отражается на литературном языке.

2. Понятие литературного языка. Нормативность как основной признак литературного языка.

Литературный язык – это основное средство коммуникации между людьми одной национальности. Он характеризуется двумя главными свойствами: обработанностью и нормированностью.

Обработанность литературного языка возникает в результате целенаправленного отбора всего лучшего, что есть в языке. Этот отбор осуществляется в процессе использования языка, в результате специальных исследований учеными-филологами, общественными деятелями.

Нормированность – употребление языковых средств, регулируемое единой общеобязательной нормой. Норма как совокупность правил словоупотребления необходима для сохранения целостности и общепонятности национального языка, для передачи информации от одного поколения другому. Если бы не было единой языковой нормы, то в языке могли бы произойти изменения, при которых люди, живущие в разных концах России, перестали бы понимать друг друга.

Основные требования, которым должен соответствовать литературный язык, – это его единство и общепонятность.

Современный русский литературный язык многофункционален, используется в различных сферах деятельности человека.

Основные из них: политика, наука, культура, словесное искусство, образование, бытовое общение, межнациональное общение, печать, радио, телевидение.

Если сравнить разновидности национального языка (просторечие, территориальные и социальные диалекты, жаргоны), литературный язык играет ведущую роль. Он включает в себя оптимальные способы обозначения понятий и предметов, выражения мыслей и эмоций. Между литературным языком и нелитературными разновидностями русского языка происходит постоянное взаимодействие. Ярче всего это обнаруживается в сфере разговорной речи.

В научной лингвистической литературе выделены основные признаки литературного языка:

1) обработанность;

2) устойчивость;

3) обязательность (для всех носителей языка);

4) нормированность;

5) наличие функциональных стилей.

Русский литературный язык существует в двух формах – устной и письменной. Каждая форма речи имеет свою специфику.

Русский язык в самом широком понятии– это совокупность всех слов, грамматических форм, особенностей произношения всех русских людей, т. е. всех говорящих на русском языке, как на родном. Чем правильнее и точнее речь, тем она доступнее для понимания, чем она красивее и выразительнее, тем сильнее она воздействует на слушателя или читателя. Чтобы говорить правильно и красиво, нужно соблюдать законы логики (последовательность, доказательность) и нормы литературного языка, соблюдать единство стиля, избегать повторений, заботиться о благозвучии речи.

Основные черты русского литературного произношения сложились именно на базе фонетики среднерусских говоров. В наши дни диалекты разрушаются под напором литературного языка.

3. Понятие стилистической системы литературного языка. Историческая изменчивость содержания понятий «литературный язык» и язык художественной литературы.

в языкознании, разновидность языка, обслуживающая одну из сфер общения: повседневную, деловую, научную, политическую. В художественной речи говорят скорее об индивидуальных, авторских стилях, напр. стиль А. А. Ахматовой. Стиль проявляется в отборе языковых средств всех уровней – от фонетики до строения текста.Ступень членения литературного языка составляет деление каждой его разновидности – книжного и разговорного языков – на функциональные стили. Коротко говоря, варианты литературного языка, обусловленные различными сферами общения, и есть функциональные стили. В современном русском книжном литературном языке выделяются следующие функциональные стили: научный, официально-деловой, публицистический, религиозно-проповеднический. Иногда к функциональным стилям относят и язык художественной литературы. Но это неверно: в прозаическом или поэтическом тексте могут использоваться как элементы всех указанных стилей литературного языка, так и единицы некодифицированных подсистем – диалектов, просторечия, жаргонов. Отбор и употребление этих средств писатель подчиняет художественным и эстетическим целям, которых он стремится достичь в своем произведении. Разговорный язык не членится столь же определенно на функциональные стили, что вполне понятно: книжный язык сознательно культивируется, общество в целом и различные его группы и институты заинтересованы в функциональной гибкости книжного языка (без этого невозможно эффективное развитие таких сфер общественной жизни, как наука, законотворчество, делопроизводство, массовая коммуникация и др.); разговорный же язык развивается спонтанно, без направляющих усилий со стороны общества. Однако и здесь можно наблюдать некоторые различия, определяемые (а) сферой применения разговорного языка, (б) коммуникативными целями речи, (в) социальными характеристиками говорящего и слушающего и психологическими отношениями между ними, а также некоторыми другими переменными. Так, различаются семейные разговоры и диалоги сослуживцев; разговор с ребенком и общение взрослых; речевые акты осуждения или упрека и речевые акты просьбы или увещевания и т.д.

4. Проблема происхождения русского литературного языка. Концепция «русификации» церковнославянского языка. Критика концепции в трудах современных лингвистов.

2. Еще в конце XIX в. В.И. Ламанский высказал предположение о том, что основой русского литературного языка является древнерусский язык, но особых доказательств в подтверждение этой гипотезы в то время представить было невозможно, так как тогда было исследовано не так много письменных памятников.

В 1934 г. С.П. Обнорскийвыдвинул гипотезу об исконно русском, восточнославянском характере первоначально сложившегося древнерусского литературного языкав статье «Русская Правда» как памятник русского литературного языка». Эта точка зрения возникла в связи с имевшим место в 40-е – 50-е гг. отождествлением социальной роли языка с судьбой его народа-носителя.

С.П. Обнорский считал, что русский литературный язык сложился независимо от древнецерковнославянского языка русской редакции, обслуживавшего нужды церкви и всей религиозной литературы, на базе живой восточнос- лавянской речи. Исследуя тексты «Русской правды», «Сло- ва о полку Игореве», произведений Владимира Мономаха, «Моления Даниила Заточника», ученый пришел к выво- ду: их язык – общий русский литературный язык старшей поры, все элементы церковнославянского языка, представ- ленные в памятниках, внесены туда переписчиками в бо- лее позднее время59. Работа С.П. Обнорского сыграла важную роль в уста- нов лении специфики языка древнерусских светских памят- ников, но его теорию происхождения русского литератур- ного языка нельзя считать аргументированной, на что ука- зывали Е.С. Истрина, Б.А. Ларин, B.В. Виноградов, Ф.П. Фи- лин. Ср. в рецензии Ф.П. Филина на книгу С.П. Обнорского: «Древнерусские писатели использовали в своем оригиналь- ном творчестве и другой источник – церковнославянский язык, чем и объясняется наличие заметных слоев церков- нославянских элементов в таких памятниках, как сочине- ния Владимира Мономаха, «Моление Даниила Заточника» и «Слово о полку Игореве»60

Рассмотрев язык «Русской Правды», С.П. Обнорский установил в ее фонетике и морфологии безусловное преобладание собственно русских речевых черт над старославянскими и сделал вывод о природе русского литературного языка старшей формации. Этот древнерусский литературный язык сложился на севере и лишь впоследствии в процессе своего роста испытал воздействие византийско-болгарской речевой культуры.

Полемизируя с И.И. Срезневским, Обнорский отмечал, что именно старославянский язык как книжный язык, сложившийся на базе переводов, язык жанрово ограниченный, должен был представляться далеким в отношении к любому иному славянскому языку, в том числе и русскому. На основе анализа языка «Русской Правды» Обнорский приходит к выводу «о русской основе нашего литературного языка, а соответственно – о позднейшем столкновении с ним церковнославянского языка и вторичности процесса проникновения церковнославянских элементов». Основной и главной чертой русского литературного языка «является его русский облик, дающий себя знать во всех сторонах языка (и в звуковой стороне, и в морфологии, а особенно в синтаксисе и лексике), замечательной особенностью языка является очень слабая доля церковнославянского на него воздействия».

Теория С.П. Обнорского страдает ограниченностью. Во-первых, он не успел обратиться к «Повести временных лет», вне его поля зрения осталась вся литература церковно-религиозного характера. Во-вторых, он опирался на данные памятников XI–XIII вв., доказывая существование русского литературного языка в IX – первой половине Х в. В-третьих, основные доводы в пользу своей концепции С.П. Обнорский черпал из анализа языка «Русской Правды», а этот памятник не является памятником художественной литературы и заведомо ориентирован на восточнославянский языковой узус. Недостаточность исследованного материала неизбежно вела к неточным выводам, т.к. теория Обнорского базировалась на основе анализа всего 4 памятников, сохранившихся в поздних списках.

5. Проблема происхождения русского литературного языка. Концепция «славянизации» русского литературного языка. Критика концепции в трудах современных лингвистов.

иболее полное отражение гипотеза о церковнославянской основе русского литературного языка получила в трудах А.А. Шахматова. Он решительно возводит современный русский язык к церковнославянскому: «По своему происхождению русский литературный язык – это перенесенный на русскую почву церковнославянский (по происхождению своему древнеболгарский) язык, в течение веков сближавшийся с живым народным языком и постепенно утративший свое иноземное обличие».

Одни исследователи безоговорочно развивали и раз вивают теорию церковнославянской основы русско- го литературного языка (А.И. Соболевский, А.А. Шахма- тов, Б.М. Ляпунов, Л.В. Щерба, Н.И. Толстой и др.). Так, А.И. Соболевский писал: «Как известно, из славянских языков первым получил литературное употребление язык церковно славянский», «после Кирилла и Мефодия он сде- лался литературным языком сперва болгар, потом сербов и русских»48. Наиболее полное отражение и завершение гипотеза о церковнославянской основе русского литературного язы- ка получила в трудах А.А. Шахматова, подчеркивавшего необычайную сложность формирования русского литера- турного языка: «Едва ли какой другой язык в мире может быть сопоставлен с русским в том сложном историческом процессе, который он пережил»49. Ученый решительно возводит современный русский литературный язык к цер- ковнославянскому: «По своему происхождению русский литературный язык – это перенесенный на русскую почву церковнославянский (по происхождению своему древне- болгарский) язык, в течение веков сближавшийся с живым народным языком и постепенно утративший свое инозем- ное обличие»50.

А.А. Шахматов в «Очерках современного русского литературного языка» впервые выделил в современном русском литературном языке 12 фонетических, словообразовательных и семантических признаков старославянизмов.

Но он не считал памятниками русского литературного языка деловые документы, где наиболее широко представлены восточнославянские черты, он не рассматривал язык «Слова о полку Игореве» и «Задонщины».

Точка зрения, сформулированная в трудах А.А. Шахматова, разделялась до середины 1930-х гг. громадным большинством филологов – лингвистов и литературоведов. Этой позиции придерживались М.А. Максимович, И.И. Срезневский, В.М. Истрин, А.М. Селищев, Л.А. Булаховский, Н.Н. Дурново, Е.Ф. Карский, Л.В. Щерба, А.С. Орлов, Б.М. Ляпунов, Н.С. Трубецкой, В.Н. Перетц, в новое время – Н.И. Толстой, Б.О. Унбегаун. Они считали, что церковнославянский язык как язык клерикальной – церковной и связанной с христианской идеологией – литературы сразу и полностью ассимилируется древнерусским разговорным языком или подвергается постепенному «обмирщению» в течение всего древнерусского периода.

6. Академик В.В.Виноградов о проблеме формирования древнерусского литературного языка. Понятие типа литературного языка.

Первым с критикой теории С. П. Обнорского выступил акад. В. В. Виноградов. В 1956 г. этот автор, излагая основные концепции советских ученых по вопросу происхождения древнерусского литературного языка, называет имена А. А. Шахматова, С. П. Обнорского и Л. П. Якубинского, не отдавая предпочтения ни одной из высказанных ими научных гипотез.

В 1958 г. В. В. Виноградов выступает на IV Международном съезде славистов в Москве с докладом на тему: “Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка”. Изложив в докладе все научные концепции по данной проблеме, В. В. Виноградов выдвигает свою теорию о двух типах древнерусского литературного языка: книжно-славянском и народно-литературном, широко и разносторонне взаимодействовавших между собою в процессе исторического развития. Одновременно В. В. Виноградов не считает возможным признать принадлежащими к древнерусскому литературному языку памятники делового содержания, язык которых, по его мнению, лишен каких бы то ни было признаков литературной обработанности и нормализованное.

7. Проблема периодизации истории русского литературного языка. Особенности функционирования и развития литературного языка в национальный и донациональный периодИРЛЯ делится на 2 эпохи: донациональная и национальная. К донациональной относятся первые 2 периода: 1) РЛЯ Киевсой Руси – 11-сер.14вв. древнерусский литературный язык восточнославянской народности.2) РЛЯ формирования Московского государства. 2 пол.14в-17в. Старорусский литературный язык великорусской народности.

Национальная эпоха: 3) начальный период формирования национальной русской литературы 2 пол.17в-18 в. С включением эпохи Петра 1.: а) Ломоносовский период 40-80; б) Карамзинский период 80 гг.18в-10 гг.19в. в) Пушкинский 1 пол.19в.4) период развития и совершенствования национального РЛЯ: а) послепушкинский 2 пол.19в-нач.20; б) советский 10-80 гг. 20в.; в) постсоветский 80гг. до наших дней.

РЛЯ прошел сложный путь развития от своего зарождения и становления до наших дней, поэтому необходимо его изучение в историческом аспекте. В процессе развития русского литературного языка выделяют различный периоды на основании изменений, происходящий внутри языка. Единой периодизации нет, но к этому вопросу обращались исследователи, начиная с XIX века.Н.М. Карамзин «История государства российского» 1818 г., А.Х.Востоков «Рассуждение о славянском языке, служащем введением к грамматике оного языка, составляемой по древнейшим оного письменным памятникам» 1820 г. различают 3 периода в истории книжного литературного языкаПериодизация Л.П.Якубинского, В.В.Виноградова, Г.О.Винокура, Ф.П.ФилинаПериод формирования национального языка. Национальный язык – единый для всей нации, охватывает все сферы общения людей, выполняет различные функции, стирается резкая грань между литературным языком и живой разговорной речью, язык становится выразителем единых норм устного и письменного общения людей, высшей формой общенационального языка. Национальный литературный язык имеет две формы: разговорную и книжную. Разговорная литературная речь отличается и от устной нелитературной речи, и от письменной, книжной формы литературного языка.Первоначальный период формирования РЛЯ (Петровская эпоха - конец XVII – 30-е гг. XVIII)Период интенсивного развития русского литературного (Ломоносовский период - 30-40-е гг. XVIII в., карамзинский период – 70-80е гг. XVIII века)Период завершения процесса формирования русского литературного языка, Пушкинская эпоха (п/п XIX века)

8. Значение старославянского языка для истории русского литературного языка.

Старославянский язык сначала начали использовать западные славяне, а в X веке он стал языком и восточных славян. Именно на этот язык переводились с греческого христианские тексты. Этот язык сначала был топью книжным, но логом он и разговорный язык начали влиять друг на друга, в русских летописях часто эти родственные языки смешивались. Влияние старославянского языка сделало наш язык более выразительным и гибким. Так, например, стали использоваться слова, обозначающие отвлеченные понятия (для них еще не было своих названий). Многие слова, пришедшие из старославянского языка, не воспринимаются нами как заимствованные: они полностью обрусели (одежда, чрезвычайный); другие же воспринимаются нами как устаревшие или поэтические (перст, ладья, рыбарь).

.В основе книжно-славянского типа лежит старославянский язык. Этим типом языка писалась, главным образом, духовная лит-ра, но также повествовательная, научная и историческая.Лит. памятники: «Слово о Законе и Благодати», «Слово на антипасху» Кирилла Суровского, «Житие Феодосия Печерского», «Житие Бориса и Петра», переводные: «Хроника Георгия Амартола», «История иудейской войны», «Девгениево деяние», «Повесть о Варлааме и Исааке».Характерныечерты: 1) последовательное преодоление старославянских вариантов над русскими; 2) употребление слов и выражений отвлеченного(абстрактного) характера; 3) разнообразие типов предложений(особенно сложных), логическая стройность, развитость поучений

9. Понятие о «языковой ситуации» как категории истории литературного языка. Языковая ситуация Киевской Руси (концепция «диглоссии», «двуязычия»).

Теория литературного двуязычия, согласно которой в Древней Руси и позднее – вплоть до XVII и даже XVIII вв. – существовало два литературных языка: церковнославянский и русский. Иными словами, русский язык существовал в двух разновидностях – разговорной и литературной, а кроме того, был «чужой», «пришлый» литературный язык – церковнославянский. Этой теории придерживались Ф.П. Филини Д.С. Лихачев.

По мнению Ф.П. Филина, древнерусский литературный язык имел сложную структуру:

I. Церковнославянский литературный язык с двумя типами:

1) собственно церковнославянский язык – язык богослужебной и примыкающей к ней литературы, переведенной или созданной в Болгарии и других славянских странах, которая читалась и переписывалась на Руси; в этом языке имелись восточнославянские напластования, особенно в фонетике и морфологии;

2) славяно-русский язык – язык оригинальных произведений, написанных в Киевской Руси, в которых преобладала церковнославянская стихия, но в той или иной мере присутствовал восточнославянский субстрат.

II. Древнерусский литературный язык с двумя типами:

1) язык деловой письменности и частной переписки с отдельными церковнославянскими вкраплениями;

2) язык «повествовательной литературы» (произведений разных жанров), восточнославянский в своей основе, но с широким использованием церковнославянских средств.

Теория диглоссии, выдвинутая Б.А. Успенским и поддержанная Н.И. Толстым, Г. Хюттль-Фолтер (Австрия) и др.

Б.А. Успенский в 1983 г. употребил термин «диглоссия» для обозначения определенной разновидности двуязычия, особой языковой ситуации на Руси. Он писал: «Языковая ситуация Древней Руси должна быть определена не как ситуация церковнославянско-русского двуязычия …, а как ситуация церковнославянско-русской диглоссии».

Диглоссияпредставляет собой такой способ сосуществования двух языковых систем в рамках одного языкового коллектива, когда функции этих двух систем находятся в дополнительном распределении, соответствуя функциям одного языка в обычной (недиглоссийной) ситуации. При этом речь идет о сосуществовании книжной языковой системы, связанной с письменной традицией, и некнижной системы, связанной с обыденной жизнью.

При диглоссии члену языкового коллектива свойственно воспринимать сосуществующие языковые системы как один язык, тогда как для внешнего наблюдателя (включая сюда и исследователя-лингвиста) естественно в этой ситуации видеть два разных языка. Диглоссию можно определить как такую языковую ситуацию, при которой два разных языка воспринимаются (в языковом коллективе) и функционируют как один язык. Для диглоссии характерно: (1) недопустимость применения книжного языка как средства разговорного общения; (2) отсутствие кодификации разговорного языка; (3) отсутствие параллельных текстов с одним и тем же содержанием.

Церковнославянский язык выступал на Руси как книжный, литературный язык и как язык сакральный (язык религиозного культа), а письменность на русском языке носила бытовой и деловой характер.

10. Язык памятников книжно-славянского типа (жития, проповеди и др. произведения). Особенности языкового типа, характер проявления нормы.

Для книжно — славянского типа присуще: 1) религиозная тематика, послание и поучение. 2) преобладание старославянских вариантов над русскими. 3) Тяготение к переносному, метафорическому и символическому употреблению слов с конкретным значением. 4) Широкое использование изобразительных и риторических средств, связанных с византийской и болгарской лит-рой.

11. «Слово» как жанр книжно-литературных памятников. Особенности «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона Киевского, место в литературно-письменном языке древнерусской народности.

Обратимся к языку “Слова о Законе и Благодати” митрополита Илариона — ценнейшему произведению середины XI в. “Слово о Законе и Благодати” приписывается Илариону, известному церковно-политическому деятелю эпохи Ярослава, поставленному им на Киевскую митрополию вопреки воле Византии, уроженцу Руси, опытному мастеру церковного витийства XI в. Выдающийся памятник искусства слова свидетельствует о большом стилистическом мастерстве его создателя, о высоком уровне речевой культуры в Киевском государстве того времени. “Слово о Законе и Благодати” до сих пор не изучалось в лингвостилистическом плане. Оно, к сожалению, не дошло до нас в подлиннике, и для изучения мы должны обращаться к спискам, самые старые из которых восходят ко времени не раньше рубежа XIII — XIV столетий, т. е. отстоят от момента создания памятника на два — два с половиной столетия. Немногочисленные отдельные замечания по поводу языка и стиля названного памятника мы находим лишь в ряде популярных работ и учебных пособий, и замечания эти носят общий и поверхностный характер. Так, Г. О. Винокур в своей книге “Русский язык” (1945 г.) характеризует “Слово о Законе и Благодати” как памятник старославянского языка. Этот ученый писал: “Старославянский язык Илариона, насколько можно судить по поздним спискам, в которых сохранилось его "Слово", ... безупречен”. Л. П. Якубинский в “Истории древнерусского языка” отвел “Слову...” Илариона специальную главу. Впрочем, в ней содержатся преимущественно общеисторические сведения о жизни и деятельности Илариона, а также излагается содержание памятника. Данная глава в книге Л. П. Якубинского призвана служить иллюстрацией положения о первичности старославянского языка как языка государственного в древнейший период существования Киевского государства. Признавая язык Илариона “свободным... от древнерусских элементов”, он утверждал, что “Иларион ясно отличал... свой разговорный язык от литературного церковнославянского языка”.

Особую позицию в освещении вопроса о языке произведений Илариона заняли составители учебника по истории русского литературного языка, выпущенного во Львове, — В. В. Бродская и С. С. Цаленчук. В этой книге признается за языком Илариона восточнославянская речевая основа, авторы находят в “Слове...” Илариона следы его знакомства с такими древнерусскими юридическими памятниками, как “Русская правда”, а к числу якобы восточнославянской лексики, встречающейся в его произведении, относят такие слова, как, например, девица или сноха, являющиеся общеславянскими. Одной из причин того обстоятельства, что по поводу языка “Слова о Законе и Благодати” появились противоречивые и неосновательные высказывания, могло послужить то, что ученые не обращались к рукописям, сохранившим текст произведения, а ограничивались далеко не совершенными в текстологическом отношении изданиями. “Слово о Законе и Благодати” было впервые издано в 1844 г. А. В. Горским по единственному списку первой редакции памятника (Синодальный № 59I). Названным изданием и пользовались исследователи, судившие о языке “Слова...”. Это же издание воспроизвел в своей монографии западногерманский славист Лудольф Мюллер. Как показал Н. Н. Розов, публикация “Слова...”, подготовленная А. В. Горским, неточна в лингвистическом отношении. А. В. Горский был вынужден идти навстречу пожеланиям тогдашних церковных властей, приспособляя язык памятника к тому стандарту церковнославянского языка, который преподавался в духовных учебных заведениях XIX в. Для лингвистического изучения “Слова о Законе и Благодати” необходимо поэтому обратиться непосредственно к рукописям памятника.

12. Народно-литературный тип языка. Жанровое разнообразие, связь с разговорным языком и традициями устного поэтического творчества.

Язык собственно литературных произведений киевского периода иначе может быть назван народно-литературным типом древнерусского литературно-письменного языка (В. В. Виноградов). В памятниках этого типа старославянские (южнославянские по своему происхождению) и восточнославянские элементы речи находились в состоянии приблизительного равновесия. Колебания в ту или другую сторону зависели от жанра конкретного памятника, кроме того, старославянская речевая стихия обычно усиливалась в тех местах памятника, которые прямо или косвенно были связаны с выражением официальной церковной идеологии. Восточнославянские же элементы речи преобладали тогда, когда рассказывалось об обычных бытовых делах, междоусобицах, борьбе, важные события для государства. К памятникам данного языкового типа условно могут быть отнесены летописи (за исключением собственно церковных записей, а также документальных внесений, подобных текстам договоров древнейших русских князей с Византией). К этому же типу принадлежат такие произведения, как “Поучение” Владимира Мономаха (опять-таки, за исключением сделанных им выписок из богослужебных книг—“Псалтири” и “Триоди Постной”), “Моление Даниила Заточника”, тоже насыщенное церковнославянскими цитатами, наконец, “Слово о полку Игореве” как ценнейший памятник поэтической культуры Древней Руси.

Памятники испытывают на себе влияние киевского койна и включают диалектные элементы , ощущается пристрастие к символике, лаконизм. Характерно, что самые талантливые памятники этого периода выходят за рамки одного традиционного жанра. Наиболее популярны военные повести, их называли «трудные».

Слово о П. И. яркий пример связи памятника с традициями УНТ, по динамическому решению его даже относят к сказкам.

Одна из трудностей, подстерегающих исследователей, изучающих язык названных литературных памятников, состоит в том, что все они, оригинальные и переводные, дошли до нас не в подлинниках, а в сравнительно поздних списках, отстоящих по времени от эпохи создания текстов на два-три столетия .

13. Язык собственно литературных памятников. Особенности типа языка. «Слово о полку Игореве», вопрос о древности и исконности памятника.

Слово о П. И. яркий пример связи памятника с традициями УНТ, по динамическому решению его даже относят к сказкам. Все же это проповедь и относится к памятникам торжественной письменности, с элементами Византийской и Античной поэтики. Является авторским произведением. До сих пор ведутся споры о древности памятника. 1 Позиция –позиция подделки. Гласит о том, что «СЛОВО» написано в конце 19 в. Баковским. Выдвинуто историком Зиминым( Башкевич, Мазон). Считали, что «Задонщина»(15 в. ) послужило обрасцом для написания.

2 Позиция- произведение создано не раньше 14-15 в.( Шахматов , Виноградов). Считали, что произведение сохранило связи с киевским дружинным эпосом, по структуре ближе к произведениям, кот были написаны в 19 веке. Шибаев считал автором князя Шимякина, кот. Написал его в Кирило-Белозерском монастыре. 3 Позиция( Обнорский, Лихачев)Считают, что это пам-к конца 12 в. Дошло до нас в списках16 в., пережил многочисленные переписки( из-за этого и существуют «темные стороны», ошибки в произведении). Официально принимают 3 точку зрения.

14. Особенности языка и стиля «Слово о полку Игореве», проблема жанра памятника, место в литературно-письменном языке древнерусской народности.

После опубликования «Слова о полку Игореве», жанровую природу этого литературного памятника определяли по-разному: песня, поэма, героическая поэма, «трудная», т.е. воинская повесть, былина, ораторская речь («слово») и т.д. В 1797 году Н.М.Карамзин, сообщая миру об открытии в России нового литературного памятника, говорил о нём, как об «отрывке поэмы». Позже, В.Г.Белинский отрицал возможность отнесения «Слова» к жанру героической поэмы (25). Ф.И.Буслаев, наоборот, считал «Слово» исторической поэмой с элементами древней мифологии. М.А.Максимович везде называл «Слово» песней (26), а С.П.Шевырёв подчёркивал, что это произведение представляет собой повествование, «переход от песни к повести» (27).

В новейшее время А.И.Никифоров рассматривал «Слово» как былину (28), И.П.Ерёмин - как «произведение ораторского искусства» (29).

Неоднозначность мнений указывает на то, что «Слово» - очень своеобразное литературное произведение среди всех других памятников Древней Руси.Конечно же «Слово» - не произведение народной поэзии, но устная народная поэзии, имеет всё же прямое отношение к вопросу о его жанре. Академик Д.С.Лихачёв отмечает: «”Слово” очень близко к плачам и славам (песенным прославлениям), хотя далеко не ограничивается ими.

“Слово” близко к ним и по своей форме и по своему содержанию, но в целом это, конечно, не плач и не слава. Народная поэзия не допускает смешения жанров. “Слово” - произведение книжное, но близкое к этим жанрам народной поэзии. С другой стороны - это проповедь и относится к памятникам торжественной письменности, с элементами Византийской и Античной поэтики. Является авторским произведением. До сих пор исследователи не могут прийти к однозначному решению.

15. Вопрос о специфике «делового языка» эпохи Киевской Руси. «Русская Правда» как образец литературного языка юридических памятников Киевской Руси X-XI вв.

Деловые документы возникли на Руси вскоре после появления письменности. Устное право не позднее XI в. нашло письменное закрепление в «Русской правде» – своде феодальных законов Киевской Руси XI-XII вв. Краткая редакция этого памятника возникла в XI в. и сохранилась в списках XV в., а пространная редакция возникла на столетие позже – в XII в., но известна в более раннем списке 1280 г. (в составе «Новгородской кормчей»). В «Русской правде» излагались основные законы Киевской Руси, а отдельные факты юридического характера (передача имущества, завещания, договорные обязательства и т. п.) закреплялись специальными грамотами. Древность памятника доказывает упомянутый в нем договор с греками 1905 г. Как деловой памятник, он содержит в себе языковые средства, которые передают четкость, документальность, лаконичность, объективность излож-ых законов. Представлена деловая этикетность, представлена социальная иерархия. Используется и элементы разговорной речи, много административной лексики. Содержит много восточно-славянских слов. Лексика передает особенности образа жизни того времени и т. д. «РП» существует до 17 века, сначала существует как часть соборного уложения, а полностью завершает свое сущ-ие при Петре 1.

Видокъ – свидетель;
Гридь – В древней Руси младшая княжеская дружина. 2. муж. Член этой дружины.
Тивунакняжя, тивунъбоярскъ – два значения, то ли это ТИУН – и тогда судья, то ли управляющий поместьем, но так или иначе слово явно из делового обихода.
Мечникъ – дворцовый чин древних русских князей. Главная обязанность была судебная; он должен был присутствовать, вместе с детским, при испытании железом.
Платити – тк здесь платить штраф, то слово ближе к деловому.
Продажа – штраф, уплачиваемый виновным за нетяжкие преступления (тяжкие наказывались вирой и полу вирой).
Есть и ещё один признак делового древнерусского стиля – наличие союзов ажь, оже, аче – то есть, подчинительные союзы, которые как раз и были присущи деловому стилю.

16. Языковые особенности древнерусских грамот («Грамота Мстислава Володимировича… около 1130 года», новгородские берестяные грамоты), разнообразие их жанров, характер отношения к норме.

В грамотах XIII–XV веков также немного старосла- вянских форм слова и книжной лексики, что объясняется

тематикой деловых документов. Старославянские формы в основном характерны для трафаретных зачинов, традици- онных формул: Се азъ Мьстиславъ; Се азъ князь Олександръ и т.п., но в самом тексте грамот, как и в «Русской прав- де», преобладают русские формы, используется бытовая, социально-экономическая и общественно-политическая лексика, характеризующая быт и нравы Древней Руси. На- пример, в грамоте князя Мстислава и его сына Всеволода 1130 года: вира, продажа (виды штрафа за преступления), вено вотское (выкуп за невесту), осеньнее полюдие (осенняя дань);

После "Русской правды" древнейшим документом считается "Грамота великого князя Мстислава Володимировича и его сына Всеволода 1130 года". Начальная формула этой грамоты "Се азъ" ... ("вот я") становится с этого времени обязательным элементом (реквизитом) древнерусских грамот:
Заканчивались грамоты специальной формулой, в которой подробно указывается, кто был свидетелем сделки и кто скреплял грамоту своей подписью.

Оригинальным источником информации для анализа документов выступают новгородские берестяные грамоты, пролежавшие в земле более 500 лет. Они раскрывают социальную структуру общества, которое исчезло 300— 400 лет назад. Сейчас число обнаруженных берестяных грамот приблизилось к тысяче. Самые древние из них датированы XI в. и рубежом XI—XII вв. —таких найдено около 30. Из них большинство написано на древнерусском разговорном языке и только небольшая часть — на книжном церковно-славян-ском.
Значительная часть грамот либо адресована женщинам, либо написана ими самими, либо содержит упоминание о них. Большинство грамот — частные письма, в которых затрагиваются бытовые и хозяйственные вопросы, содержатся поручения, описываются конфликты. Найдены грамоты, адресованные известным новгородским посадникам и даже составленные ими. Среди археологических находок письма — распоряжения феодалов, крестьянские жалобы, доносы на соседей и донесения сельских старост, черновики завещаний и магических заговоров, хозяйственные и ростовщические записи, сообщения политического и военного характера, школярская шутка, переписка бытового содержания, завещания, любовные письма, ученические упражнения, судебные документы. Разнообразие почерков берестяных грамот, частная переписка, эмоциональный характер многих писем, надписи на различных предметах, сделанные с целью их узнавания, многочисленные писала, дощечки (церы) для обучения письму свидетельствуют, что кроме профессиональных книжников и писцов грамоте обучались почти все слои населения. Берестяные грамоты доказывают, что в Древней Руси было много грамотных людей не только в среде знатных и духовенства, но и в низших слоях общества. Все это позволяет утверждать, что берестяные грамоты — яркое свидетельство широкого распространения грамотности на Руси.
Наряду с юридической можно говорить и об определенной экономической самостоятельности новгородской женщины. Обладая собственными финансами, она свободно ими распоряжалась: передавала по наследству, давала в долг, тратила на необходимые покупки и т.п. Примеров этого в берестяных грамотах достаточно: Ярошкова жена попала в список должников, задолжав кому-то 9 векш (грамота № 228); Ефимья расплатилась с кем-то полтиной (грамота № 328); жена Смолига уплатила штраф в 20 гривен за своего мужа (грамота № 603) и т.д. Как показывают берестяные грамоты, очень многие новгородки занимались каким-либо прибыльным делом. Одним из них была ростовщическая деятельность. Более типичным занятием для женщины было ремесло, например, ткачихи или белилыцицы полотна. Достаточно выгодным для женщины делом было оказание услуг свахи. Женщина также могла владеть землей, доход с которой можно было получать разными способами: «кормясь» за счет урожая с нее, или сдавая землю в аренду, или продав часть земли.
Берестяные грамоты — уникальный источник по истории древнерусского языка, социально-экономических и политических отношений, бесценный источник сведений по истории древнерусского быта. Бытовое содержание писем на бересте отразилось и на особенностях их языка — он близок к живой разговорной речи. Благодаря этому они открыли ученым новые слова, выражения, мысли и способы их высказывать. Лингвистический анализ берестяных грамот из Новгорода (особенно раннего периода) выявил существование древненовгородского диалекта, характерной чертой которого является наличие многих признаков, связывающих его с западнославянскими языками. Это открытие заставило историков по-новому рассмотреть проблему происхождения Древнерусского государства, а лингвистов — историю русского языка. Кроме того, берестяные грамоты называют очень специфическим каналом передачи культурной информации, присущим только древней Руси. Находка берестяных грамот считается одной из крупнейших научных сенсаций XX в

17. Особенности языка «сложного состава». Языковые и жанрово-стилистические особенности летописей. Различные школы летописания.

В К. Руси появляется такое явление, как внедрение элементов одного языка- другим. Восточно-славянские внедрялись в церково-сл., и наоборот. Эти памятник отличаются сложностью и двумя способами организаций языкового материала. Первый способ- чересполосица- совмещение фрагментов текста либо с преобладанием старославянских элементов, либо древнерусских элементов. Пример такого способа- сказания и Хожения.
Летописи официально относятся к 10-17 в. Занимает почти 8 столетий. Содержание разнообразно по тематике. Включает в себя темы делового, публицистического, нравственно-эпического, проповеднического характера. Прежде всего это хроника(описание событий, кот наблюдал и рассказывает очевидец; церковные предания или комментарии). В летописях наблюдалась народная основа, вкотвкраплядись церковно-сл элементы. Древнейший летописный свод был создан в 1039 г(при ЯР. Мудром). Летописец считался пророком, передающим волю Бога. Хоть она и писалась в церквях и монастырях, в ней мало говорится о церковных делах. Существует 2 направления сводов- мирское и церковное(о строительстве богослужебных храмов, потусторонних явлениях). Происходит расширение лексики. Одно слово может иметь двойные значения. Используется разговорная речь- усиливает достоверность воинских событий. Вся лексика носит конкретный характер. Используются диалектизмы.
Выделяют две манеры летописания: Северная(Новгородская, Суздальская), Южная( Киевская, Галицко-Волынское кН.). Южные отличатся красноречивостью, живостью, многообразием выразительных средств, аллюзии из церковной или бытовой литературы. В северной - четкость, лаконичность, скупость языковых средств. В основном документальные тексы

18. Особенности языка «сложного состава»: «Поучение» Владимира Мономаха как памятник дидактического жанра.

ДИДАКТИЧЕСКАЯ (УЧИТЕЛЬНАЯ) ЛИТЕРАТУРА – раздел древнерусской письменности 11–17 вв., излагающий в художественной форме философские, религиозные, моральные и квазинаучные знания и идеи.
Как литературный жанр происходит от ветхозаветной мудрости, хокмических книг (от евр. «хокма» – мудрость; древнейшими учительными книгами считают «книги мудрых Израиля»). Древнерусская учительная литература включала краткие изложения Священного Писания, творений отцов церкви и их толкования применительно к русской жизни, вымышленные диалоги и беседы, проповеди (гомилии), нравоучительные афоризмы, «слова» обличительного содержания (инвективы), оригинальные и переводные повести панегирической и эсхатологической направленности.
Владимир Всеволодович мономах (1053 - 1125) - великий князь Киевский, получил свое прозвание по линии матери (дочери византийского императора Константина Мономаха). Он был крупнейшим политическим и военным деятелем рубежа XI - XII вв.
Главное литературное произведение Мономаха - его «Поучение» детям и «инь кто прочтет». Оно состоит из трех частей: собственно «Поучения», «летописи» его жизни (или автобиографии) и письма (грамотицы) его постоянному политическому противнику князю Олегу Святославичу Черниговскому (до 1962 г . к ним присоединяли и четвертую часть - «Молитву». «Поучение» сохранилось в единственном списке в составе Летописи Лаврентьевской под 1096 г ., так как события письма к князю Олегу относятся к этой дате. Но «летопись жизни» создана позднее, о чем свидетельствует перечень походов самого князя, заканчивающийся походом против минского князя Глеба в 1117 г . и признание Мономаха в начале: « Сидя на санях , помыслил я в душе своей и воздал похвалу богу, который меня до этих дней, грешного, сохранил: Если же кому не люба грамотка эта, то пусть не посмеются, а так скажут: на дальнем пути, да на санях сидя ,безлепицу нес» (ПЛДРЛ. Вып. 1. - С. 393) . Подчеркнутые нами выражения следует понимать как метафору близкой кончины, так как в старину мертвых в церковь отпевать возили на санях.
В первой части памятника усматриваются черты распространенного в средние века жанра «поучений детям, относящегося к красноречию (имеются в виду речи, называвшиеся в старину поучениями и словами ). Мономах обращается не просто к детям, а к наследникам государственной власти.
Автобиография Мономаха, присоединенная к «Поучению», как жанр известна в сравнительно поздних образцах XVIIв. и в отдельных автобиографических заметках, включенных в состав памятников XVI-XVII вв. Во всех специальных справочниках вы найдете указание на то, что для XI-XII вв. жанровых аналогий автобиографии Мономаха указать нельзя. Итак, своеобразие произведения определяет соединение в нем черт красноречия и агиографии (жизнеописания).

19. Особенности развития древнерусского литературного языка периода феодальной раздробленности. Языковая ситуация XIII-XIY в.в.

для периода феодальной раздробленности (сер 12 – нач 14в.) – появление и усиление диалектных характерных черт, их проникновение в деловую письменность и другие жанры литературного типа. Ослабляется политическое значение Киева, стольными городами удельных княжеств становятся Чернигов, Ростов, Суздаль, Галич, Смоленск, Новгород, Псков, Полоцк.
Язык новых произведений создается на территории этих княжеств, сближение с местным населением, насыщение местным диалектом речи. Слова бытового употребления, народной речи. Язык обогащается засчет внутренних средств.
Церковнославянский литературный язык в этот период не претерпевает существенных изменений, и продолжает с успехом обслуживать и литературу последующего периода. Переход от древнерусских фонетической и грамматической систем к современным осуществлялся главным образом в XII-XIV веках. Основные исторические процессы в грамматике и фонетике: падение глухих согласных, или редуцированных, конец XII и XIII век характеризуются беспорядочным употреблением "Ъ" в памятниках.
Вслед за падением глухих гласных в фонологической системе в XIII-XIV вв. начинают проявляться такие процессы, как:1) переход [е] в [о] под ударением перед твердыми согласными;2) переход сочетаний [гы], [кы], [хы] в сочетания [ги], [ки], [хи];3) постепенное отвердение шипящих [ж] и [ш];4) отверждение аффрикаты [ц].

В грамматическом строе русского языка приблизительно в то же время происходят следующие процессы:1) постепенный переход к современным типам склонения2) изменения в системах падежных флексий, связанные с взаимопроникновением отдельных типов склонения;3) наблюдается утрата двойственного числа и утрата звательной формы.

В глагольной системе к XIII-XIV вв. постепенно выходит из употребления многообразие древних форм прошедшего времени – вначале имперфект, затем аорист, плюсквамперфект; превращаются в формы прошедшего времени с суффиксом -л. Происходит обогащение лексикой, заимствованной из языков соседних народов: немцев, татаро-монголов.
Отличия диалектного происхождения появились главным образом в памятниках деловой письменности. Частично они встречаются в летописях и списках традиционных памятников на церковнославянском языке.

20. Развитие древнерусского литературного языка периода феодальной раздробленности. Ораторская проза: «Слово третье» Серапиона Владимирского; «Слово о погибели Русской земли».

О святителе Серапионе Владимирском известно очень мало. По сохранившемуся корпусу древнерусских книг известно только пять его «Слов», или «Поучений».
Третья речь — «Слово святагопреподобнагоСирапиона» .Все «Слова» владимирского епископа составлены по правилам дидактического красноречия, то есть являются учительными проповедями. Соответственно, они не велики по объёму, не вычурны стилистически и доступны содержательно. По всему видно, что их автор апеллируя к умам людей, призывая их задуматься, воздействовал, прежде всего, на их чувства. Для этого ему нужны были яркие образы и сильные выражения, исповедальная искренность обращения к слушателям, напряжённая эмоциональность и экспрессивность, прямо скандирующая ритмичность интонации, но вместе с тем содержательная ясность и убедительность, а не изысканные и утонченные построения богословской мысли. Тем не менее, все речи проповедника содержат библейский контекст. Так или иначе, но ритор обязательно прибегал к помощи Священного Писания, поверяя показательными библейскими примерами или же цитатами ход собственного размышления. Однако в отличие от гомилитического искусства своих великих предшественников, в частности митрополита Киевского Илариона и Кирилла, епископа Туровского,

21. «Моление» Даниила Заточника как памятник литературного языка периода феодальной раздробленности. Особенности типа языка и жанра.

Моление Даниила Заточника» — памятник древнерусской литературы XIII века. Написан как обращение к переяславско-суздальскому князю Ярославу Всеволодовичу в период с 1213 по 1236 год (по версии В. М. Истрина).Некоторые исследователи считают «Моление Даниила Заточника» первым опытом древнерусской дворянской публицистики. Для стиля «Моления Даниила Заточника» характерны сочетание цитат из Библии, летописи с живой речью, сатирой, направленной против бояр и духовенства. Отличается книжными познаниями автора, богатством образов, сатирическим отношением к окружающим. Нарочитая униженность сочетается с подчёркнутым умственным превосходством.
Списки «Моления» относятся к XV—XVII векам и обнаруживают значительную его эволюцию.
Творение Даниила было открыто и впервые частично опубликовано Н. М. Карамзиным в примечаниях к его "Истории государства Российского". Это памятник, по сути публицистический памфлет, а по форме послание, весьма загадочен.
С этим письмом некто Даниил, будучи в заточении или же в весьма тяжелом положении, обращается к князю. Он просит князя облегчить его горькую участь, взять к себе на службу в качестве советника, княжего думца, всячески демонстрируя при этом свой ум и образованность. "Княжемои, господине! Аз бо не во Афинехростох, ни от философ научихся, но бых падая аки пчела по различным цветом и оттуду избирая сладость словесную и совокупляя мудрость, яко в мех воду морскую". Все "Моление" построено на сцеплении остроумных изречений и афоризмов. С одной стороны, они характеризуют плачевное положение и нужду автора, а с другой, как бы призваны склонить князя к милости.

Даниил в своем письме, восхваляя свой ум и книжность, цитирует книги того времени и приводит пословицы и поговорки, а также не скупится на лесть, дабы расположить к себе князя. Даниил откровенно признается князю, что он не слишком храбр на рати, зато он в словах крепок. Но ведь, по его мнению, умный советник куда полезнее для князя, нежели храбрый и глупый воин. Даниил сообщает, что до сих пор служил у бояр и при этом испытал немало "зла" от них. Больше он не хочет находиться от них в зависимости. Он хочет служить князю. Даниил говорит, что некогда был богат, и тогда многие дружили с ним. А теперь он в беде, и прежние друзья отвернулись от него, либо притворно сочувствуют ему, смеясь над ним в сердце. Свои жалобы он сопровождает просительными обращениями к князю: "Избави мя, господине, от нищеты, аки птицу от кляпцы (силков), и исторгни мя от скудности моея, яко серну от тенета, аки утя, носимо в когтях у сокола". Даниил уверен, что князь не останется глух к его просьбе, ибо князь благ и мудр: "Орел птица царь надо всеми птицами, а осетр над рыбами, а лев над зверми, а ты, княже, над переславцы. Лев рыкнет, кто не устрашится? а ты, княже, речиши, кто не убоится? Яко же бо змий страшен свистанием своим, тако и ты, княже наш, грозен множеством вой. Злато красота женам, а ты, княже, людем своим. Тело крепится жилами, а мы, княже, твоею державою". Даниил предполагает далее, что князь может посоветовать ему либо жениться на богатой невесте и тем самым изменить свои материальные обстоятель-ства; либо уйти в монастырь. Но ни тот, ни другой варианты поправить свое положение ему не подходят.
Это произведение полно иронии и сарказма. В нем, как ни в каком другом памятнике древнерусской литературы, очень сильно проявилось личностное начало автора. Ирония над самим собой и непомерные похвалы князю, шутовство и попрошайничество обличают оскорбленное человеческое достоинство Даниила, для которого наивысшим значением в жизни общества имела лишь сила интеллекта, мало кем ценимая в этом самом обществе. Примечательна в связи с этим его мысль о том, что, несмотря на все могущество князя, его деяния всегда оказываются зависимыми от ближайших советников: "Не корабль топит человека, но ветр. Тако же и ты, княже, не сам владееши, в печаль введут тя думцы твои. Не огнь творить разжение железу, но надмениемешное". Поэтому князю и надлежит окружить себя мудрыми и преданными советниками независимо от их социального или имущественного положения. Размышляя в связи с этим о личности Даниила, исследователи относили его к числу древнерусских интеллигентов, остро ощущающих недуги своего времени

22. Процесс образования великорусского литературного языка в эпоху Московского государства XV-XVI вв. Своеобразие языковой ситуации.

Влияние языка южнославянской церковной литера- туры на язык русских памятников XV–XVII веков большин- ство исследователей называют вторым южнославянским влиянием (первое относится ко времени X–XI веков – пе- риоду крещения Руси). Развернутое обоснование эта теория получила в трудах И.В. Ягича103 и А.И. Соболевского104, объ- яснявших изменения в русском литературном языке Мо- сковского государства влиянием южнославянской письмен- ности. Исследователи более позднего времени принимают термин «второе южнославянское влияние», но объясняют изменения в литературном языке XV–XVII веков не только внешними, но и местными, внутренними причинами105. Действительно, необходимо различать два процесса, второе южнославянское влияние и архаизацию русского литературного языка книжниками XV–XVII веков, хотя оба процесса тесно связаны друг с другом. Второе южнославянское влияние – внешний про- цесс, отразившийся на внешнем облике русских книг. Это изменение русской графики и орфографии под влиянием болгарской и сербской, испытавших, в свою очередь, влия- ние греческого алфавита и орфографии, «которая вообще приобретает принципиальное и самостоятельное значение в этот период, поскольку именно здесь наиболее наглядно проявляется связь с южнославянской традицией»106. Кро- ме того, возможно, имелось и непосредственное греческое влияние на внешний облик русских книг, так как в Москов- ском государстве церковники, книжники продолжают за- ниматься переводами греческих сочинений. Второе южнославянское влияние сказывается в вос- становлении букв, не обозначающих звуков живой русской речи XV–XVII веков: ѫ, ѧ, ω (омега), ѯ (кси), ѱ (пси), Ѳ (фита), ѵ (ижица), в употреблении и смешении ь и ъ, также не обо- значающих живых звуков в исследуемый период1

Новый этап в развитии русского общенародного и литературно-письменного языка начинается со второй половины XIV в. и связан с формированием централизованного государства вокруг Москвы. В процессе формирования великорусской народности и ее языка видную роль играет Москва. Анализ языка ранней московской письменности показывает, как уже отмечено, что первоначально население Москвы, во всяком случае в пределах княжеского двора, придерживалось севернорусского окающего произношения. Например, в Духовной грамоте Ивана Калиты 1327—1328 гг. мы встречаем такие написания: Офонасей, Остафьевои др. Однако уже в записи с похвалою князю Ивану Калите на “Сийском евангелии” 1340 г. можно заметить отражение акающего южнорусского произношения: “в земли впустивший”. В памятниках XV и особенно XVI вв. аканье становится господствующей чертой московского произношения, причем такое произношение распространяется и на севернорусскую по происхождению лексику: см. написание парядня(домашнее хозяйство) в Коншинском списке “Домостроя”.
Московский говор становится диалектной основой языка всей великорусской народности, и по мере включения тех или иных русских земель в состав формирующегося централизованного Московского государства черты ведущего говора распространяются на всей великорусской территории. Этот же среднерусский смешанный говор превращается в диалектную базу для литературно-письменного языка, обслуживающего потребности всей великорусской народности.

23. «Второе южнославянское влияние» в истории русского литературного языка, его исторические и языковые причины.

. Второе южнославянское влияние повлекло ряд преобразований в области графики.
- Прежде всего были устранены все йотованные буквы.
- Вместо E, наклоненного к началу строки, стали писать E прямое или его заменитель E, наклоненное к концу строки.
- В письменности Юго-Западной Руси с конца XV века входит в употребление Ý для передачи [э] в начале слова. Ý оборотное – знак глаголического происхождения.
- Вместо т для передачи соответствующего звука вводится m.
- В уставе и старшем полууставе употреблялась фита в форме обыкновенного перечеркнутого F, в младшем полууставе она выглядит как Ө.
- Впервые вводится акцентуация написания с помощью буквенных знаков Й и Ă (кратное).
- Появляются новые знаки препинания: , (запятая), – (перенос), « » (кавычки), иногда ;
- В это время упорядочиваются сокращенные написания. Так, если написание слова «бог» дается под титлом, то это обозначение христианского бога, а если без него, то это обозначение языческого бога. Если слово «дух» пишется под титлом, то это обозначение святого духа, а если без титла, то – нечистого.

Конец 14 в – начало 15 в до 16 века, характеризуется вторым южно-славянским влиянием.Резко выражено противопоставление 2х типов письменного языка: приказно-деловой, обслуживающий светскую письменность и литературно-книжный язык, язык богослужебных книг.

Приказно-деловой был ближе к народному, живому языку, постоянно впитывал его элементы.Литературно-книжный восходил к церковнославянскому языку киевского периода.Для 14-16 вв характерно преобладание книжно-риторических стилей. Язык литературы сопротивлялся проникновению народной речи.в связи со 2м южно-славянским влиянием наметились тенденции:

· Отделять книжный язык от народного

· Установить более менее устойчивые правила правописания

· Приблизить письменный язык к церковнославянскому.

· Уничтожить диалектные различия в языке и орфографии

· Сохранить кириллическую графику, но вернуться к образцам греческим

24. Литературные разновидности языка великорусской народности, язык деловой письменности Московской Руси.

Народно-литературный тип русского литературного языка эпохи Московской Руси (XV – XVII вв.): летописная литература, светские памятники, деловая письменность.Московский говор становится диалектной основой языка всей великорусской народности, и по мере включения тех или иных русских земель в состав формирующегося централизованного Московского государства черты ведущего говора распространяются на всей великорусской территории. Этот же среднерусский смешанный говор превращается в диалектную базу для литературно-письменного языка, обслуживающего потребности всей великорусской народности. Древнерусский литературно-письменный язык, пересаженный на новую почву, образует московскую разновидность письменного языка, первоначально развившуюся рядом с другими его ответвлениями. По мере расширения территории Московского государства все ответвления письменного языка постепенно вытесняются московской разновидностью, в особенности после введения книгопечатания с конца XVI в.
В конце XVII века государственный деловой письменный язык становится общим и перестает быть только официально-канцелярским языком, являясь образцом для всех грамотных людей, пишущих по-русски, то есть становится общерусским языком письменных сношений. Книгопечатание, возникшее на Руси в XVI веке, также способствует выработке единых орфографических норм, развитию письменного приказного языка, в середине 17 века начинают печатать первые светские книги. 1649 г. –«Уложение» Алексея Михайловича.
Тексты судебников XV-XVII веков хорошо показывают, насколько пестрым был государственно-приказной язык, старые элементы древнерусского языка сосуществовали с новыми, традиционно-книжные употреблялись одновременно с формами живой разговорной речи, старославянские с восточнославянскими.Государственно-приказной язык – это более нормированный язык, чем живая разговорная речь жителей Московского государства, отразившаяся в частных деловых документах.
Анализируя тексты памятников, отражающих особенности живой разговорной речи, и тексты официальных деловых документов, можно заметить общие нормы языка великорусской народности, во многом свойственные и системе русского национального языка: нет двух типов склонений существительных м., с, ж.р. Имена существительные с основой на твердый и мягкий согласный склоняются одинаково. Звательный падеж совпадает с именительным, не отмечаются формы двойственного числа, возможно сочетание заднеязычных согласных с гласными переднего ряда. Система спряжения глаголов упрощается, три категории времени: настоящее, прошедшее и будущее, для прошедшего времени характерная только одна форма – на –л. Нормативна флексия второго лица единственного числа глаголов – ешь, ишь.
В деловых документах XVII века широко представлены новые слова, свидетельствующие о социальных и общественно-политических изменениях в жизни московского государства. Можно говорить о синтаксическом своеобразии языка великорусской народности. Нанизывание предложений при помощи союзов И, А, ДА создавало впечатление обстоятельности. Широко синтаксические конструкции, подчинительные отношения в которых выражены сочинительными союзами.
Московский государственный деловой язык развивался и подвергался известной литературной обработке в московских канцеляриях в течение XV-XVII века.
Языковая ситуация в Московском государстве в XVI— XVII вв. обычно представляется исследователям в форме двуязычия. Причинами столь резкого расхождения между собою различных типов или жанрово-стилистических разновидностей литературно-письменного языка должны быть признаны, с одной стороны, второе южнославянское влияние на официальную форму литературно-письменного языка и, происходившее одновременно с ним усиление народно-разговорных элементов в развивавшемся и обогащавшемся языке деловой письменности; с другой — различные темпы развития отдельных типов и разновидностей литературно-письменного языка. Официальная, книжно-славянская его разновидность искусственно задерживалась в своем развитии, не только продолжая хранить устарелые формы и слова, но и нередко возвращаясь к нормам древнеславянского периода. Язык же деловой письменности, стоявший ближе к разговорной речи, быстрее и последовательнее отражал все происходившие в ней фонетические и грамматические изменения. В результате к XVI в. различия между церковнославянским (церковнокнижным) и народно-литературным типом языка ощущались не столько в форме лексики, сколько в области грамматических форм.
Первым исследователем, заметившим московское двуязычие, был известный автор “Русской грамматики”, изданной в 1696 г. в Оксфорде, Г. Лудольф. Таким образом, имея в виду конец XVII в., Лудольф прямо говорит о двуязычии в Московском государстве По его мнению, для того чтобы жить в Московии, необходимо знать два языка, ибо московиты говорят по-русски, а пишут по-славянски.
Обратимся, например, к “Посланиям и письмам” Ивана Грозного. Его послание к князю Андрею Курбскому, которое адресатом было совершенно справедливо оценено как “широковещательное и многошумящее”, изобилует богословскими рассуждениями по поводу божественной предустановленности царской самодержавной власти, насыщено церковнославянскими цитатами из библейских, богослужебных и летописных источников и поэтому, естественно, перенасыщено славянизмами и архаизмами Однако в этом же произведении, как только речь заходит о пережитых Иваном обидах со стороны бояр, тон резко меняется. Задетый за живое, автор не скупится на просторечие и смело переходит к разговорным грамматическим формам прошедшего времени на -л. А вот какими словами в том же произведении клеймит Иван Грозный измену своего политического противника: “И ты то все забыл, собацкимизменным обычаем преступил крестное целование, ко врагам христианским соединился еси”.
Не менее типичен для своего времени и язык другого произведения той же эпохи — “Домостроя”. Автор этой книги, известный московский протопоп Сильвестр, близкий к Ивану Грозному в первые годы его правления, тоже проявил себя как незаурядный стилист, хорошо владевший обеими разновидностями литературно-письменного языка своего времени. В первой части книги (до гл. 20 включительно) явно преобладает книжная, церковнославянская речевая стихия. И это вполне объяснимо, так как начальные главы книги трактуют об идеологических и моральных проблемах. В полную противоположность этому, в гл. 38 (“Как избная парядняустроити хорошо и чисто”) преобладает русская бытовая лексика, и синтаксис этой главы отличается близостью к разговорной, частично же к народно-поэтической речи: “Стол и блюда, и ставцы, и лошки, и всякие суды, и ковши».

25. Формирование осознанного двуязычия: усиление позиций церковнославянского языка, усиление архаических тенденций. Кодификаторская деятельность М.Грека.

От древнерусской эпохи было унаследовано литературное двуязычие: продолжали сосуществоватьцерковнославянский язык русского извода и собственно русский литературный язык с народной речевой основой, между которыми возникали различные переходные типы. Литературно-языковые процессы были противоречивы: с конца 14 в. в связи с так называемым вторым южнославянским влиянием усиливается архаизация языка многих произведений, возникает далёкое от народной речи книжное «плетение словес» и в то же время получает широкое распространение демократическая литература разных жанров, ориентирующаяся на общедоступный язык.

С 17 в. великорусская народность преобразуется в русскую нацию со своим национальным языком. В эпоху национального языка устраняется литературное двуязычие, создаются единые литературные нормы на базе культивированной народной речи, прекращается диалектное дробление, начинается всё усиливающееся воздействие литературного языка на местные говоры и постепенное вытеснение их из речевой сферы. Церковнославянский язык, сыгравший большую роль в развитии речевой культуры в предшествующие века, сохраняется лишь как язык церкви. Церковнославянизмы, вошедшие в национальный русский литературный язык, перестают осмысляться как элементы иного, хотя и близкородственного, языка, становятся стилистически нейтральными или включаются в общий разряд архаизмов. В современном русском литературном языке слов церковнославянского происхождения насчитывается менее 10% от общего состава лексики,

Книжно-языковая деятельность Максима Грека
Максим Грек (Михаил Триволис) (около 1470 – 12 декабря 1555) – писатель, публицист, переводчик, настоящий византийский книжник-энциклопедист, который оказал огромное влияние на культуру Древней Руси, на русских книжников, как на своих современников, общавшихся с ученым старцем, так и на последующие поколения, читавшие его творения. С именем Максима Грека связано утверждение инновационного для Московской Руси XVI-XVII вв. грамматического подхода к языку и тексту, при котором важнейшим критерием в оценке их правильности является грамматика.
Максим Грек родился в Греции, получил прекрасное образование в Италии. В 1504 г. переехал на Афон, где постригся в монахи под именем Максим. В 1516 г. по запросу Василия III переезжает в Москву для перевода Толковой Псалтыри.
Литературная деятельность Максима Грека весьма многогранна. Важное место в ней занимают переводы, среди которых на первом месте стоят книги Священного писания и толкования на них, сочинения отцов церкви, в особенности — Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста. Занимался он и исправлением уже существующих переводов, в том числе богослужебных книг. Свою практику книжной справы ученый старец обосновал в специальных сочинениях («Слово отвещательноо исправлении книг русских», «Слово отвещательно о книжном исправлении»), которые должны были опровергнуть возводимые на него обвинения в порче книг. Максим Грек является автором «Толкования именам по алфавиту», которое было по достоинству оценено и использовано составителями Азбуковников. В рукописях ученому греку приписывается также целый ряд статей грамматического характера.

Книжно-языковая деятельность Максима Грека условно может быть разделена на два основных периода: первый – с 1518 до 1531 г., т.е. до церковного собора и ссылки в Тверской монастырь; второй – Тверской и Троицкий период (1531 – 1555 гг.).
I период. Максим Грек приезжает в Московскую Русь, имея общее представление об афонской, южнославянской редакциейцерковнославянского языка. Его главная задача – исправление богослужебных текстов по греческим оригиналам (Цветная Триодь 1525 г.) и создание новых переводов с греческого языка (Толковая Псалтырь 1522 г.). В этот период Максим Грек воспринимает церковнославянский язык как несовершенную модель греческого языка, которую следует улучшить, ориентируясь на греческие образцы. Не осознает он и специфики русского извода церковнославянского языка, считая книжный язык общим для всех православных славян.

Итак, лингвистическая установка Максима Грека состоит в ориентации на греческие языковые модели, которые играют роль грамматических образцов для церковнославянского.языка. Он стремится к наиболее точной передаче греческого текста в церковнославянском переводе, к воплощению в славянском тексте наибольшего объема лексической и грамматической информации, содержащейся в греческом первоисточнике. Таким образом, греческий язык замещает несуществующую грамматику церковнославянского языка.

Появление ошибок в церковнославянском языке, по мнению Максима Грека, связано только с незнанием греческого. Исправление этих ошибок достигается путем грамматической систематизации элементов, из которых построен текст. В своем послании "Слово отвещательно о книжном исправлении" он оценивает себя в качестве единственного знатока грамматики, имеющего право на соотнесение греческого и церковнославянского языка.

II период. Характер книжно-языковой деятельности Максима Грека изменяется – основное внимание он уделяет преподаванию греческого языка и созданию учебных текстов, лексических и грамматических сочинений; в учебных целях им переводится и Псалтырь 1552 г.

Максим Грек приходит к пониманию специфики русского извода церковнославянского языка. Он осознает, что ошибки в церковнославянском языке возникают не только из-за незнания греческого, но и из-за неумения сопоставить и соотнести элементы книжного и некнижного языка.

26. Книжно-славянский тип языка. Стиль «извития и плетения словес» в памятниках книжно-литературного типа языка. Стилевые особенности писаний Епифания Премудрого («Житие Стефана Пермского», «Житие Дмитрия Донского»).

Этот стиль возник в конце XIV – начале XV веков, назывался также «стиль извития словес». Термин, по всей видимости, произошел из текста Епифания Премудрого – который и был одним из представителей писавших в этом стиле: “Да и аз… слово плетущи и слово плодящи и словом почтитимнящи и от словеса похваление сбирая и приобретая и приплетая…”.
Стиль был присущ житейским текстам и во многом сложился благодаря накоплению литературного опыта, из пословиц, поговорок итд. Лихачёв предполагает, что стиль принадлежит к одному из самых первых образцов орнаментальной прозы, а Кусков в “Истории древней литературы” определяет его так: «Риторически-панегирический стиль первоначально получает распространение в агиографии, где житие становится «торжественным словом», пышным панегириком русским святым, являвшим собой духовную красоту и силу своего народа».
«Плетение словес» это ритмичная проза, которая отвечает характеристикам:
– Резко повышается продуктивность сложений: благопоспешение, великозлобство, бесояростный, неискусоздобниимладенци.
– Отвлеченная лексика: умышление, мудрование, учительство и под.
– Нагромождение синонимичных конструкций: Моляще его, всемилостиваго Бога, и пречистую его матерь, заступницу нашу, и молебницу, и помощницу всему роду нашему християньскому…
– Тавтологические обороты книжного типа: таковыми убоеллини же и египтяне баснями играюще, играеми от бесов;
– Повторы: А прьмскую грамоту единчрьнець сложил, единъсъставил, единсчинил, един мних, едининокъ Стефан,
– Усложнение структуры предложения:
– Сложные изысканные перифразы, цитаты из Священного писания: събирающепшеницючистую, небесных его житницах,
К сожалению, со временем, легкий стиль «плетения словес» стал тяжелым и малопонятным.

Епифаний Премудрый (2-я пол.XIV — 1-я четв.XV в.) — инок Троице-Сергиева монастыря, автор житий и произведений других жанров. Сведения о Е. П. извлекаются только из его собственных сочинений. Судя по одному из них — «Слову о житии и учении» Стефана Пермского, — можно думать, что Е. П., как и Стефан Пермский, учился в ростовском монастыре Григория Богослова, так называемом Затворе, славившемся своей библиотекой: он пишет, что нередко «спирахся» со Стефаном о понимании текстов и бывал ему иногда «досадитель»; это наводит на мысль, что если Стефан и был старше Е. П., то ненамного. Изучал же там Стефан славянский и греческий языки и в итоге мог по-гречески говорить. Огромное в сочинениях Е. П. количество по памяти приведенных, сплетенных друг с другом и с авторской речью цитат и литературных реминисценций показывает, что он прекрасно знал Псалтирь, Новый завет и ряд книг Ветхого завета и был хорошо начитан в святоотеческой и агиографической литературе (см. об этом в кн. В. О. Ключевского на с. 91—92); по приводимым же им значениям греческих слов видно, что и он в какой-то мере выучил греческий язык (немаловажно в этом отношении то, что, согласно Повести о Петре, царевиче ордынском, в Ростове церковная служба велась параллельно на греческом и русском языках).

«Житие Стефана Пермского» Епифания Премудрого, конец XIV – начало XV вв.
– Слова со старославянскими суффиксами: (обретатель, чиститель, проклинатель, потребитель (истребитель), попиратель; умиление, похваление, треволнения, сложения многомутное (море), горопленным и волкохищным бытии), Повторы, Лексический подхват, Синонимы: (нареку- меню, именую, призову- приглашу, провещаю, похвалю, почту, ублажю, разложю, хвалу ти сплету. )Ритмическая организация, параллелизм синтаксических конструкций, Аллюзии, Метафоры и сравнения
«Житие Сергия Радонежского» еще больше по объему, чем «Слово» о Стефане Пермском. Как и «Слово» о Стефане, повествование о Сергии состоит из множества главок с собственными заголовками, напр.: «Начало житию Сергиеву» (здесь речь идет о его рождении), «Яко от Бога дасться ему книжный разум, а не от человек» (тут говорится о чудесном обретении отроком Варфоломеем — это светское имя Сергия — способности «грамоте умети»), «О начале игуменства святаго», «О составлении общего житиа», «О победе еже на Мамаа и о монастыре, иже на Дубенке», «О посещении Богоматере к святому», «О преставлении святого».
По своей стилистике и тональности оно ровное и спокойное. Здесь нет экскурсов «в сторону», меньше иронии; почти нет ритмизованных периодов с созвучными окончаниями, гораздо меньше игры со словами и цепочек синонимов, нет «плачей», есть кконце лишь «Молитва». Однако же у «Жития» и «Слова» много и общего. Совпадает

27. Народно-литературный тип великорусского языка: «Задонщина», проблема жанра памятника, стилевые особенности.

Помимо самостоятельного литературного значения и того факта, что этот памятник посвящен столь знаменательному событию в истории Руси, как Куликовская битва, «Задонщина» важна для нас и как неоспоримое свидетельство древности и подлинности «Слова о полку Игореве».
Наиболее вероятное время создания «Задонщины» — 80-е — самое начало 90-х гг. XIV в.
В «Задонщине» выражено поэтическое отношение автора к событиям Куликовской битвы. Весь текст «Задонщины» соотнесен со «Словом о полку Игореве»: тут и повторение целых отрывков из «Слова», и одинаковые характеристики, и сходные поэтические приемы. Но обращение автора «Задонщины» к «Слову о полку Игореве» носит творческий характер. Беря за образец для своего произведения «Слово», он, как пишет Д. С. Лихачев, имел в виду не простое подражание стилю своего образца, «а вполне сознательное сопоставление событий прошлого и настоящего, событий, изображенных в «Слове о полку Игореве», с событиями современной ему действительности. И те и другие символически противопоставлены в «Задонщине». Сопоставление прошлого с настоящим, событий, описанных в «Слове», с событиями 1380 г., идет с самого начала и на протяжении всего текста.
Отметим некоторые черты поэтики «Задонщины», характерные для нее и отличающие ее от «Слова о полку Игореве». В «Задонщине» значительно больше, чем в «Слове», образов церковно-религиозного плана. Автор «Слова» обращался к средствам устной народной поэтики и перерабатывал их творчески, создавая свои оригинальные поэтические образы на фольклорном материале. Автор «Задонщины» многие из таких образов упрощает, его поэтические средства, восходящие к поэтике устного творчества, ближе к своим прообразам. Ряд оригинальных эпитетов «Задонщины» явно народно-устного происхождения. «Задонщина» отличается пестротой стиля: поэтические части текста перебиваются прозаическими, напоминающими по своему характеру деловые документы. Весьма вёроятно, что эта пестрота объясняется состоянием дошедших до нас списков памятника: части текста, близкие по стилю к документально-деловой прозе, могут относиться за счет поздних наслоений, а не отражать авторский текст произведения.
«Задонщина» — интереснейший литературный памятник, созданный как непосредственный отклик на важнейшее событие в истории страны. Замечательно это произведение и тем, что оно отражало передовую политическую идею своего времени: во главе всех русских земель должна стоять Москва и единение русских князей под властью московского великого князя служит залогом освобождения Русской земли от монголо-татарского господства.
Лексико-фразеологический анализ: Отвлеченная лексика, Политич. лексика, Животный мир, Гидронимы, Топонимы, Лексика, отраж. явления природы, Фонетич. славянизмы, эпитеты, метаф.
Морфологический анализ: временные формы глагола, Повел.накл, зват формы сущ-х, Есть краткие формы прилагат.
Фонетич. анализ: неполногласие, Смягчение задненебных.

28. Язык сложного состава: «Хожение за три моря» Афанасия Никитина - образец географического описания.

Жанр хожений – описаний средневековых путешествий – начал свое развитие с хожений паломнических
Тверской купец Афанасий Никитин попал в земли, населенные мусульманами и индуистами. Для древнерусского путешественника, оказавшегося в одиночестве в иноконфессиональной среде, это обстоятельство стало серьезным испытанием. Вообще перемещения в пространстве в средние века требовали от человека немалого мужества и решительности. Ограниченность географических познаний, разнообразие опасностей, подстерегавших в пути, отсутствие развитых путей сообщения, слабая информированность о событиях, происходящих даже в не очень отдаленных землях, превращали средневековые странствия всвоего рода подвиг.
Наиболее удобным и быстрым способом перемещения в пространстве был водный. С древнейших времен купцы и воины использовали реки для дальних странствий (например, путь «из варяг в греки»). Перемещение по рекам, несмотря на необходимость перетаскивать суда волоком из одной водной артерии в другую, было безопаснее и практичнее движения сухопутных караванов. Морские плавания осуществлялись в те времена обычно в непосредственной близости от берегов. Именно водный путь, как наиболее естественный, продиктованный географическим положением исходного пункта путешествия, был избран для торговой экспедиции на Восток Афанасием Никитиным.
Тверской купец оказался в Индии до появления там представителей западноевропейских государств. Морской путь в Индию был открыт португальцем Васко да Гама в 1498 – 1502 гг., т.е. на несколько десятилетий позже, чем достиг индийских берегов русский торговый гость.
Практическая цель, толкнувшая Афанасия на столь рискованное предприятие, не была достигнута, однако результатом странствий этого талантливого человека стало появление первого реального описания далекой страны, всегда волновавшей воображение человека Древней Руси
«Хожение за три моря» дошло до наших дней в двух изводах конца XV в.: в составе летописей Львовской и Софийской II , основанных на своде 1518 г., отразившем летописный свод конца XV в., и в Троицком (Ермолинском) сборнике конца XV
Почему же Афанасий Никитин назвал свое произведение «Хожением за три моря»? Автор сам дает нам ответ на этот вопрос: «Се написах свое грешное «Хожение за три моря», 1-е море Дербеньское (Каспийское), дорияХвалитьскаа; 2-е Индейское (Индийский океан), дорияГундустанская; 3-е море Черное, дорияСтембольская». Если имя автора обнаруживается во Львовской летописи: «…окаянный аз, рабищеАфонасей», то отчество путешественника – «сын Никитин» – сохранено в Троицком списке, обнаруженном Карамзиным.

29. «Домострой» как образец текста дидактического характера.

Ярким примером нравственно-воспитательных произведений может служить «Домострой» – свод рекомендаций, наставлений в благочестии, чисто практических советов. Составителем основной редакции «Домостроя» (существовал еще ранний, новгородский вариант) был священник кремлевского благовещенского собора Сильвестр, духовный наставник Ивана IV в отрочестве и юности. 64 главы книги включают «духовное строение» о почитании веры, «мирское строение» об организации семейной жизни, «домовое строение» о ведении хозяйства. Здесь можно почерпнуть сведения о том, как строить дом, как принимать гостей, как отцу семейства лучше относиться к домочадцам и челяди, чтобы воцарился мир и порядок. Хозяйкам давались практические рекомендации по ведению хозяйства.

Домострой как исторический памятник с момента его открытия в середине Прошлого века оценивали по-разному. Для одних его название стало нарицательным именем всякий косности, рутины, самоуправства, варварства семейных порядков, точным аналогом «темного царства» пьес А. Н. Островского. Другие, напротив, видят в нем поэтизированный образец мира и лада, всеобщей гармонии, верное руководство для спасения семьи, общества и государства во все времена. Вряд ли можно безоговорочно принять эти точки зрения. Истина, как всегда, лежит посередине.
Каждое новое обращение к Домострою позволяет читателю по-своему увидеть многоцветный, сложный, загадочный, непознанный мир людей Средневековья. И прав был И. Е. Забелин, назвавший Домострой «зерцалом», в котором отразились нравственные и хозяйственные уставы русского быта, «зерцалом, в котором мы наглядно можем изучать и раскрывать подземные силы нашей исторической жизни».

С точки зрения лингвистики интересен как опыт синтеза литературно-книжной речи (церковнославянского) и народноразговорного языка

Среди памятников русской литературы «Домострой» стоит в одном ряду с Стоглавом, Великими Четьими-Минеями и другими, однако превосходит их по выразительности и образности языка^[4].

Кроме религиозной, назидательной и поучительной частей, «Домострой» содержит очень важную информацию о социальном устройстве с множеством подробностей о быте и повседневной жизни боярского и купеческого сословий на Руси. Поэтому является кладезем для исследователей того времени

Сложный языковой состав Домостроя объясняется сложной структурой. Здесь 3 составляющих: строение мирское, духовное и бытовое. Памятник делового стиля, духовного и худ.произведения (образно-выразительного). В основе – переработка зап.-славянских и византийских произведений. Прослеживается начинающийся процесс объединения 2х литературных типов и делового языка. Главная задача автора: поделиться опытом и знаниями.
Элементы деловой письменности:
- слова с ум.-ласк. суф-ми; формы многократности; устойчивые выражения
- инфинитивные рус. формы; просторечные элементы; религиозно-назидательный аспект (тропы, неполногласие, архаичное склонение)
В синтаксисе много односоставных предложений (обобщено-личн. и опред.-личных).
Особенности языка дидактических памятников:
- последовательность и логичность изложения
- соотношение общего и частного
- тематические группы
- конкуренция старых и новых форм.
В основе текста «Домостроя» лежат несколько традиционных жанров.
Во-первых, это «поучения от отца к сыну», известные на Руси с середины 11 века (например, поучения Владимира Мономаха, оставленные сыновьям). Здесь наблюдается назидательность и лаконичность, подчас афористичность изложения.
Во-вторых, это сжатые по форме «слова святых отцов». Впоследствии они были собраны и составили несколько замечательных сборников нравственного содержания – «Измарагд» («изумруд»). Многие разделы «Измарагда» вошли в текст «Домостроя».
В-третьих, «Домострой» испытал влияние многих средневековых «обиходников», которые определяли порядок и чин, например, монастырского служения и во многом сближался с идеалом монастырской жизни.
Иерархия в отношениях между людьми и точное соблюдение определенных циклов в организации жизненных процессов – важная черта средневекового быта, и в этом смысле «Домострой» является типичным произведением своего времени.
В-четвертых, текст «Домостроя» содержит в себе картинки с натуры – городские рассказы простонародного типа, характерные для среды больших городов. Именно в подобных рассказах можно найти множество простонародных выражений, примет быта и точных характеристик, вводящих читателя в реальную жизнь городского дома.

30. Идеологическая борьба XVI-XVII в. (нестяжатели и иосифляне).

Освобождение от татаро-монгольской зависимости и образование единого государства благотворно сказалось на экономике Руси, вызвало хозяйственный и экономический подъем. В это период православная церковь владела огромными земельными угодьями, активно развивала хозяйственную деятельность. С конца XV в. возрастает и ее вмешательство в политическую жизнь государства. Политика великих князей, недовольных все увеличивающей экономической и политической мощью церкви, была направлена на ограничение ее могущества. Эти идеи нашли воплощение в учении о «нестяжательстве». На Соборе 1503 г. нестяжатели поддержали предложение великого князя о ликвидации церковного землевладения.
Им противостояли приверженцы сохранения существующей церковной системы, первоначально они назывались «стяжатели», затем «иосифляне» - по имени их идеолога Иосифа Волоцкого. Цель у «стяжателей» и «нестяжателей» была все же одна - улучшить работу церкви, но они по-разному представляли себе идеалы монашеского служения и соотношение духовной и светской власти.
Нестяжатели– сторонники особого направления русской общественно-политической мысли, противоположной стяжателям.
Основные идеи нестяжателей:
-идеал монашеского устройства – раннехристианская община
- отторжение от церкви всех богатств и лишение ее права владения населенными землями;
-частной собственности у монастырей быть не должно, накопление богатства нельзя оправдать даже благими целями;
Основоположник учения - Нил Сорский (1433-1508). О нем известно немного. Биографические сведения противоречивы и отрывочны. По одним источникам, он происходил из крестьян, по другим – выходец из московской служилой семьи, по третьей – принадлежал к боярскому роду. До пострига служил в Москве чтецом, занимался переписыванием книг. Совершил путешествие в Палестину, Константинополь, Афон. Между 1473 и 1489 гг. вернулся и основал скит на р. Соре.
Наиболее полно доктрина нестяжателей выражена в трудах Максим Грека. (Михаил Триволис) (1470-1555)
Основные произведения: «Слово о неизглаголанном божием промысле», «Послание к благоверному царю и великому князю Иоанну Васильевичу всея Руси» и др.

Иосифляне (стяжатели)– сторонники особого направления русской общественной мысли, получившие свое название по имени своего главного вдохновителя – Иосифа Волоцкого. Термин «иосифляне» появился в научной литературе во 2-й половине 19 в. Основные идеи иосифлян:
-сохранение существующих порядков и всех форм церковной организации и ее экономического положения;
-необходимость увеличения («стяжения») церковного имущества, что позволит церкви успешнее реализовать одну из главных своих задач – творить «благие дела»: строительство монастырей, содержание клира, помощь нуждающимся
-признание личного «нестяжения» монахов.

Иосиф Волоцкий (Иван Иванович Санин) (1439-1515), церковный деятель, духовный писатель, святой Русской православной церкви. Особо отметим, что Волоцкий стал довольно значительным лицом в государстве: руководил иосифлянской духовной партией, члены которой занимали ключевые посты в церкви.т Основные произведения: «Послания разным лицам», «Духовная грамота», «Слова антиеретического содержания» (например, Слово против ереси новгородских еретиков), которые затем были собраны в Сборник под названием «Просветитель».

31. Стилевые особенности полемики в языке высокой книжности (Нил Сорский, Иосиф Волоцкий).

Свою нестяжательскую позицию св. Нил подтверждал жизнью в устроенном им на р. Соре ските – крохотной церкви и нескольких келий вокруг, где селятся вместе с Нилом его единомышленники - «заволжские старцы». Все ориентировано на безмолвие, изучение Писания и молитву. Общей трапезы нет. Каждый старец ведет свое убогое хозяйство, кормится своим трудом. Допускается продажа «трудов своих рукоделия» (за малую цену) («Устав св. Нила»), и «милостыня от христолюбцев нужная, а не излишняя». Наконец, «церкви не украшати» и никаких ценных вещей в келлии «не подобает имети». Иначе говоря, нестяжание – как личное, так и коллективное. Причем, настолько радикальное, что «не подлежит творити милостыни», ибо «нестяжание вышше есть таковых подаяний» и монах должен творить «душевную милостыню» (помогать брату словом), а не «телесную». Вокруг Нила образовалась «партия нестяжателей», которая впоследствии стала вести острую полемику со св. Иосифом Волоцким и его последователями.

Воззрения же св. Иосифа были существенно иными. Он считал, что можно прекрасно сочетать личное нестяжание монахов с богатством всего монастыря. Эти идеи Иосиф сумел воплотить в основанном им Успенском монастыре в Волоколамске. Благодаря огромному организаторскому таланту и исключительному авторитету, полученному Иосифом в борьбе с ересью жидовствующих, монастырь стяжал значительные земельные наделы и очень большие материальные ценности. Но эти богатства были общими: каждый монах имел минимум личных вещей (количество которых, впрочем, зависело от «духовного возраста» монаха). Иосиф стал лидером его многочисленных стронников – «иосифлян».

Формально спор шел о том, должны или не должны монастыри владеть селами. Может показаться, что это вопрос частный и сугубо внутрицерковный. Но это не так. На самом деле были подняты вопросы исключительной важности: об идеальном устроении имущественной стороны Церкви и Ее роли в социальном развитии страны.

Экстраполируя скитскую идеологию св. Нила Сорского, можно представить вполне определенную социальную «модель» Церкви. Полное личное и коллективное нестяжание должно резко повысить духовный уровень Церкви, служители которой имеют нравственный, а не канонический авторитет. Такая старческая, молитвенная, вобравшая в себя и древнюю традицию пустынножительства и новые веяния исихазма, Церковь должна стать подлинной духовной водительницей людей всех сословий – от крестьянина до Великого князя.

Иначе себе представляет Церковь св. Иосиф Волоцкий. Церковь, имеющая большие материальные средства, а значит – независимая от государства (хотя и тесно сотрудничающая с ним в рамках «симфонии»); Церковь с жесткой дисциплиной, сильным епископатом и множеством богатых монастырей; Церковь-орден, где послушание является главной добродетелью; Церковь, которая стремится и к высокой духовности, и к широкой благотворительности – такая Церковь, по мысли Иосифа, должна быть не только духовным вождем народа, но и социально-образующей силой русского государства.

Последнее наиболее интересно и требует комментариев. Дело в том, что богатства своего монастыря св. Иосиф широко использовал на благотворительные цели. В голодные годы от монастыря кормились до семи тысяч человек монастырских крестьян, а обычно – 400-500 человек,

32. Полемические приемы в посланиях Ивана Грозного и Андрея Курбского.

Одним из самых важных источников русской политико-правовой мысли в XVI в. - переписка первого русского царя Ивана IV Грозного с князем А.М. Курбским. По мнению историка Соловьева, что в этом споре Иван Грозный является защитником нового централизованного государственного порядка, а А.М. Курбский выступает как представитель интересов боярской олигархии.

А.М. Курбский являлся соратником Ивана Грозного, участвовал в Казанских походах, был членом Избранной рады и воеводой в ходе Ливонской войны. Опасаясь "неправедной" опалы Ивана Грозного, А.М. Курбский в 1564 г. бежал в Литву, где стал членом рады Речи Посполитой, участвовал в войне против России.

Иван Грозный развивал мысль об особой роли России как единственной и последней православной державы, фактически теория Филофея "Москва - третий Рим" становилась частью официальной идеологии.

A. M. Курбский в указанном споре - сторонник индивидуализма, нетипичного для России того времени.

33. Значение появления книгопечатания для развития литературного языка.

. Во 2-й пол. XVI в. в Московском государстве началось книгопечатание, имевшее огромное значение для судеб русского литературного языка, литературы, культуры и образования. Рукописная культура сменилась культурой письменной. Первыми печатными книгами стали церковные книги для богослужения, грамматики, словари, буквари, необходимые для образования и просвещения. Первыми печатными учебными книгами были «Букварь» (1574), изданной во Львове Иваном Фёдоровым, «Грамматика словеньска» Лаврентия Зизания (1596), «Словенская грамматика» Мелетия Смотрицкого (1618), переизданная с дополнениями в 1648, «Лексикон славяноросский» Памвы Берынды (1627).Развитие и взаимодействие книжно-славянского и народного литературно обработанного языков приводит к образованию трёх стилей с единым структурно-грамматическим и словарным ядром, с широким кругом синонимических и иных соответствий между ними – фонетических морфологических, синтаксических и лексико-фразеологических.Начиная со 2-й пол. XVI в. постепенно сужается сфера употребления церковно-славянского языка.Церковно-славянские элементы, особенно лексические, вошли в состав русского национального литературного языка, но церковно-славянское наследие было использовано далеко не в полном объёме: даже в книжных жанрах не использовались устаревшие и малоупотребительные элементы языка. Зато закрепились народно-разговорные элементы. Несмотря на то что новые произведения и новые списки на церковно-славянском языке появлялись в течение XVII, XVIII вв. и даже в начале XIX в., его употребление всё более ограничивается. Он превращается в собственно церковный язык (язык религиозного культа). Этому способствовало «обмирщение» общественной жизни и культуры в эпоху Петра 1. Реформы петровского времени открыли путь для вхождения в русский литературный язык западно-европейских слов и русских народно-разговорных элементов.В процессе синтеза различных элементов (народно-разговорная основа, черты делового языка, западно-европейские заимствования, славянизмы) вырабатываются нормы русского национального литературного языка

Книгопечатание в России появилось в середине XVI в., более чем на столетие позже, чем в западноевропейских странах. До этого первые образцы церковнославянских печатных книг издавались за пределами тогдашнего Московского государства, в Польше. С конца XV – начала XVI вв. в Кракове работала типография Швайпольта Феоля, печатавшая богослужебные книги на церковнославянском языке для Западной Руси. Затем книги на русском языке печатались в Праге и Вильне.

В переписываемые от руки богослужебные книги писцы постоянно вносили ошибки, искажения, далеко отводившие богослужебные книги от их оригиналов.

С развитием книгопечатания книга стала более доступным и более массовым явлением.

Печатание книг в различных местах требовало наличия единой орфографии и пунктуации, единых норм книжной речи. Поэтому в конце XVI – начале XVII вв. многое делается для грамматической нормализации литературного языка. Орфография того времени была довольно неупорядочена. Появление печатных книг способствует усилению объединяющей роли литературного языка. Книгопечатание высоко подняло саму культуру книжного дела.

По почину московского митрополита Макария в 1553 г. в Москве при поддержке Ивана Грозного была основана первая типография – Печатный двор. Он находился в Китай-городе на Никольской улице.

Первые печатные книги вышли без даты издания в 1550-х гг. Это были важнейшие богослужебные книги: «Триодь Постная», содержащая службы на Великий пост; 4 различные «Псалтири», по которым правились вседневные службы, одно «Евангелие», «Триодь Цветная», содержащая службы на пасхальные дни.

Первая датированная печатная книга – «Апостол» – была выпущена в 1564 гг. первопечатниками Иваном Федоровым и Петром Мстиславцем.

В 1565 г. Иван Федоров выпустил два издания богослужебной книги «Часовник» (сборник молитв и песнопений для ежедневных церковных служб).

Спустя три года Иван Федоров и Петр Мстиславец были вынуждены покинуть Москву и обосновались в Литве, где в имении гетмана Г.А. Ходкевича в Заблудове устроили типографию и напечатали «Евангелие учительное» (1569) и «Псалтирь» (1570).

34. Грамматическая и лексикографическая разработка русского языка в XVI-XVII вв. Основные особенности грамматики Мелетия Смотрицкого и ее значение в истории русского литературного языка

В период развития древнерусского государства и в период феодальной раздробленности настоящего грамматического изучения языка, очевидно, не было, не известны ни грамматики X–XIII вв., ни косвенные сведения о них. Одно время считали, что статья «О осми частях слова» относится к X в. и приписывали ее Экзарму Болгарскому (жил в Х в.). Впоследствии было установлено, что статья написана в XIV в. Эта статья представляет собой переделку греческой грамматики на старославянский лад. К русскому языку она имела далекое отношение, в ней были даны такие старославянские формы, которые не совпадали с русскими. В этой статье было много искусственных форм, не свойственных славянским языкам. Например, в нее был введен артикль.

Первыми оригинальными грамматическими трудами были статьи Максима Грека (1475–1556). Он был известный филолог, публицист, переводчик, теоретик стихосложения. Он родился в Греции, учился в Италии, в 1518 г. прибыл в Россию по приглашению великого князя Василия III для перевода и исправления церковных книг, для осуществления переводов с греческого языка на церковнославянский и русский языки.

XVI в. в России получила широкое распространение рукописная грамматика Доната (римского грамматика IV в. н. э.), переделанная применительно к русскому языку. Ее перевел на русский язык толмач Дмитрий Герасимов – полиглот, ездивший с посольствами Василия IV в Швецию, Данию, Пруссию, Вену и Рим.

Кграмматика словеньская»,

«Аделфотис», изданная во Львове в 1596 г. Львовским братством. Эта грамматика написана по канону греческих грамматик и построена по сравнительному принципу. Она была первым пособием для сопоставительного изучения славянских и греческих грамматик.

Грамматика Лаврентия Зизания, написанная украинским монахом и изданная в 1591 г. Это была нормативная грамматика, ставившая целью предписать правила пользования древнерусским языком и сопровождавшаяся словарем – переводом древнерусских слов на разговорный русский язык.

АЗБУКОВНИКИ — памятники древнерусской лексикографии. В XVI в. среди книжников Московской Руси возникло своего рода движение по составлению А. в стремлении сохранить словесность древности, представленную в рукописном наследии. А. многоаспектны. Их нередко называют толковыми словарями и словарями иностранных слов, а также и учебными пособиями, и книгами занимательного чтения, но чаще всего А. именуют энциклопедиями, что справедливо, если иметь в виду, что дело идет об энциклопедизме особого рода, присущем византийской лексикографии, К сер. XVI в. тип азбучных тезаурусов вполне сформировался, но продолжал развиваться на протяжении всего XVII в. Сведения реального характера стали в этот период привлекать особое внимание Анализ списков А. позволил выявить семь крупных словарных памятников, три из которых были завершены в XVI в. (в старшем из них — более 2000 статей, во втором — свыше 5000, в третьем — свыше 6000). Первый был создан в 50— 60-е гг. в Троице-Сергиевой лавре. Ближайший к филологической деятельности Максима Грека (умер в этом монастыре в 1556 г. ), он ориентирован на его взгляды по вопросам перевода и правки церковных книг. Второй и третий А. были составлены, один за другим, в 1596 г. (вслед за изданным в начале того же 1596 г. в Вильне Лексисом Лаврентия Зизания). Восточнославянские лексикографы защищали в своих трудах достоинства церковнославянского языка как языка высокой книжности — веры и науки. В А., созданных в конце XVI в. в московских землях и в Новгороде, многие сотни статей, раскрывающих з начения и стилистические особенности применения славянских слов К материалам А. обращаются люди многих специальностей: языковеды, литературоведы, историки, этнографы, географы, музыковеды, искусствоведы и др. В статьях А. запечатлены связи прошлого и настоящего, приметы сходства и отличий древнего и современного состояния культуры и языка.

Издание текста старшего А. сер. XVI в. осуществлено Л. С. Ковтун.

.В начале XVII в. появился наиболее полный и основательный труд по церковнославянской грамматике. Это фундаментальный свод грамматических правил, написанный уроженцем Подолии Мелетием Герасимовичем Смотрицким под заглавием «Грамматики словенскiя правильное синтагма». Первое издание этой грамматики вышло в местечке Евью – пригороде Вильнюса – в 1619 г. в количестве 1200 экземпляров и быстро разошлось по всем уголкам Московского государства. Она также строилась по греческому образцу. Смотрицкий также выделяет 8 частей речи: имя, глагол, местоимение, наречие, причастие, предлог, союз и различие (т.е. член иже, яже, еже). Имена делятся на собственные и нарицательные, а последние на существительные, собирательные и прилагательные.

Смотрицкий выделяет 7 падежей: именительный, родительный, дательный, винительный, творительный, звательный и сказательный.

В глаголе различаются 6 наклонений: изъявительное, повелительное, молительное, сослагательное, подчинительное, неопределенное. Выделяется 6 времен – настоящее, будущее и 4 прошедших: (а) прошедшее (имперфект), (б) мимошедшее (нестяженный имперфект со значением давнопрошедшего времени), (в) преходящее (аорист), (г) непредельное (аорист от основы с приставкой).

Смотрицкий предпринял попытку выделить понятие видовых различий в глаголе, он выделяет совершенный и производный вид. В рамках производного вида он выделял первообразный и учащательный виды (# чту, стою и читаю, бегаю). Но до конца в вопросах славянского вида Смотрицкий не смог разобраться, этому помешала большая зависимость его взглядов от греческих грамматик, служивших ему образцом.

Грамматика Смотрицкого была независима от современного ему языка. Она не могла быть стабильным руководством, в ней отсутствовали твердо установленные нормы.

Грамматика Смотрицкого состояла из четырех частей: орфография, этимология, синтаксис и просодия (стихосложение) – учение о соотношении слогов в стихе.

В грамматике Смотрицкого показано различие между церковнославянским и русским языками, приближена к современной грамматическая терминология, устранены архаические формы и узаконены живые, продуктивные разговорные формы, даны современные названия падежей, современные глагольные категории.

По грамматике Смотрицкого учился М.В. Ломоносов, который назвал «Грамматику» Смотрицкого и «Арифметику» Магницкого «вратами моей учености». В 1721 г. грамматика Смотрицкого была переиздана Ф. Поликарповым.

35. Процесс образования русского национального языка и его литературной разновидности.

Национальный язык - язык нации, сложившийся в процессе ее развития, во многом определяет культуру нации, ее духовные начала. Он отражает этапы становления народа, нации, позволяет сохранить традиции, делает отбор того, что важно и нужно для развития общества.

С 17 в. формируются язык рус.науки и национальный лит. язык. Усиливается тенденция к внутреннему единству, к сближению лит.языка с разговорным. Во 2-й пол. 16 в. в Моск. государстве началось книгопечатание (см.), имевшее огромное значение для судеб рус.лит. языка, лит-ры, культуры и образования. Рукописная культура сменилась культурой письменной. Первыми печатными книгами стали церковные книги для богослужения, грамматики, словари, буквари, необходимые для образования и просвещения. Первыми печатными учебными книгами были «Букварь» (1574), изданный во Львове Иваном Фёдоровым, «Грамматика словеньска» Лаврентия Зизания (1596), «Словенская грамматика» Мелетия Смот-рицкого (1618), переизданная с дополнениями в 1648, «Лексикон славяноросский» Памвы Берын-ды(1627).

XVII в. справедливо признается началом нового периода русской истории. К этому времени складываются те экономические связи между ранее разрозненными русскими областями, которые становятся главной предпосылкой образования русской нации и превращения русского литературного языка из языка, обслуживавшего потребности древнерусской (а затем великорусской) народности, в русский национальный литературный язык.Переход к национальному периоду в развитии литературного языка проявляется в господствующей с XVII в. тенденции к сближению между письменным языком и разговорной речью, которая постепенно захватывает все новые и новые позиции. Признаком национального периода в развитии литературного языка справедливо считается и образование устно-разговорной формы нормированного литературного языка, которая, по-видимому, отсутствовала в донациональный период. Однако все это дает себя знать в полной мере лишь к концу переходного подпериода, ко времени Пушкина. Полтора же столетия, между серединой XVII и началом XIX в., образуют подпериод становления и выработки норм единого общенационального литературного русского языка.Развитие и обогащение словарного состава русского литературного языка в XVII в. происходит особенно интенсивно, отражая те социальные сдвиги, которым ознаменована эпоха окончательного установления крепостничества, вызывавшего взрывы стихийного протеста закабаляемых народных масс.Возникновение и обнаружение принципиально новых явлений и тенденций в истории развития словарного состава русского литературного языка данной эпохи дает нам право говорить о XVII в. как о качественно новом этапе в развитии литературного языка. Во-первых, наблюдается бурный количественный рост лексики, вовлекаемой в оборот письменного употребления за счет создания новых слов, за счет вхождения во всеобщее употребление слов, до того известных лишь местным говорам, за счет заимствования слов преимущественно из живых европейских языков.Параллельно с этим лексика, исконно существовавшая в древнерусском литературно-письменном языке для обозначения различного рода общественных и бытовых явлений, свойственных средневековью, постепенно устаревает и выходит из употребления, вытесняется и замещается новыми словами.В работах П. Я Черных, Е. М. Иссерлин и других исследователей приводится немало выразительных примеров обновления лексики. Так, характерные сдвиги происходят в развитии военной лексики. С XVII в. слова рать в значении война н сеча в значении битва употребляются лишь как архаизмы. Им на смену приходят такие слова и выражения: бранное ополчение, бой, сражение, осада. В том же значении, как последнее, продолжает употребляться и ранее распространенное существительное о(б)ступление, которое нередко графически и фонетически смешивается с его паронимом отступление. Слово сражение начинает использоваться как определенный военный термин. Терминологическое значение приобретает и глагол сда(ва)ться. Существительное ружье начинает употребляться в значении вид огнестрельного оружия. С этого же времени отмечается и появление слова винтовка. Как военный термин используется слово урядник.Наряду со словами и выражениями исконно русскими или древнеславянскими, как, например: полк передовой, полк сторожевой, большой, полк правой и левой руки, служилые люди, стрельцы, пушкари, сотник, полковник и др — в памятники XVII в. проникает немало слов иноязычного происхождения.В связи с этим следует упомянуть о выходе в свет в 1647 г. перевода книги немецкого автора Вальгаузена под заглавием “Учение и хитрость ратного строения пехотных людей” (это была первая книга светского содержания, изданная на московском Печатном дворе). В переводе отмечаются многие военные термины иноязычного происхождения, преимущественно заимствованные из немецкого языка: мушкетеры, мушкеты, шеренга, амуниты, шанцы, солдат, капитан и т. д.В XVII же веке появляются такие слова, как лагерь (до этого в том же значении употреблялось слово стан), профос (каптенармус; впоследствии переосмыслилось в результате “народной” этимологии и преобразовалось в прохвост), артиллерия (до этого — наряд), бомба, мортира, баталия (битва), батарея, фортеция (укрепление), виктория (победа), копорал (капрал), генерал, офицер и др.В составе общеупотребительной лексики в русском литературном языке с XVII в. отмечаются такие слова: щи, солнечник (зонт), калитка, водка, рюмка, брага, карета, кумач, кисея, войлок, чеснок, подкова, рукомойник, утиральник, карты (игральные), квашня и т. д. В картотеке Древнерусского словаря XVII веком датировано появление таких слов, как матушка, батюшка, проснуться, подраться, знатно (сильно), беспамятно, красивый, нахал и т. д. Отмечается появление лексики с абстрактным значением: одолжение, уточнение, охранение, подавление, гуляние, старание, знакомство, ласкательство, непостоянство, приятство (дружба), замужество, скрытность, довольность и мн. др.Появляется много новых слов в составе общественно-юридической и административной терминологии: допрос, допрашивать, начальник, чиновник (государственный служащий); становятся терминами такие слова и выражения, как начальные люди, думчий, думный, служилый (служивый) и др.В документально-деловой стиль входит слово государство (в обобщенном значении), впервые зарегистрированное уже в XV в.; к XVII в. относят появление слова подданство. С событиями начала XVII в. связывают слова смута (в социальном значении, начиная с восстания И. Болотникова), вор (смутьян, бунтовщик), мужик (приобретшее после крестьянских войн уничижительный оттенок значения), разруха (из польского) и др.Заимствования, сделанные русским языком из языков Европы, характеризуются в XVII в. преимущественно польским посредничеством. Так, например, было получено русским языком немецкое слово Kuche в польской передаче кухня. О польском посредничестве свидетельствуют многие иноязычные по происхождению глаголы с суффиксами -овать, -ировать, чему в польском соответствует распространенный глагольный суффикс -owac. С такими суффиксами в русский язык вошли глаголы из латинского, французского, немецкого языков: демонстрировать, иллюминировать, аттестовать и мн. др. Хорошо отражает исторический путь заимствования морфологический состав глагола маршировать, в котором корень французского происхождения, суффикс -up- восходит к немецкому -ieren, компонент -овать может быть возведен к польскому языку.Язык демократической литературы во второй половине XVII в. развивался иным путем, чем язык литературы официальной. Прежде всего необходимо отметить все усиливающееся воздействие на демократическую литературу устного народного творчества. До XVII в. произведения фольклора влияли на письменную литературу лишь косвенно. Так, в древних летописных рассказах отражались устные дружинные сказания, в летописи вносились отдельные пословичные выражения вроде “погибоша, аки обри” или “пчел не погнетше, меду не едать” и др. В целом же книжный язык почти не испытывал воздействий со стороны устно-поэтической речи. В XVII в. начинается непосредственная фиксация произведений устного народного творчества. Старейшей фольклорной записью является запись шести исторических песен, сделанная в Москве в 1619 г. для англичанина Ричарда Джемса, в которой сохранено не только содержание песен, но и поэтическая структура, и язык. Приблизительно к этому же времени относятся и древнейшие фиксации былинного эпоса, правда, не в форме стихов, а в прозаических пересказах. Ко второй половине XVII в. относятся довольно многочисленные сборники пословиц, один из которых был издан П. К. Симони в 1899 г. под заглавием “Повести или пословицы всенароднейшие по алфавиту”. Предисловие, написанное составителем сборника, носит черты обычного для того времени ученого церковнославянского слога. Однако в самих текстах пословиц церковнославянские речения, частично заимствованные из библии, встречаются сравнительно редко и уступают место пословицам народным, представляющим необыкновенное богатство языка и по остроумию и меткости, и по краткости и выразительности, и по звуковой организации речи. Приведем несколько примеров: “Ахъ да рукою махъ, и на том реки не переехать”; “Азь пью квасъ, а кали вижу пиво, и не про(й)ду ево мимо”; “Азъ буки вЬди страшит что медведи” “Артамоны едят лимоны, а мы молодцы едим огурцы”; “Без денег вода пить”; “Без денег в город — сам себе ворог”; “Елье, березье, то все деревье” и др. Здесь народная мудрость и народная речь сохранены без каких-либо изменений.

17 век-начало нового периода русской истории.Складываются экономические связи между разрозненными областями,и это-главная предпосылка образования русской нации и превращения ЛЯ из языка,обслуживавшего потребности древнерусской(а потом великорусской) народности, в русск.нац.ЛЯ. В процессе формирования РНЯ гл.роль сыграли как “историческое развитие языка из готового материала”, причем таким готовым материалом послужил в данном случае древнерусский литературно-письменный язык, так и прежде всего “концентрация диалектов в единый национальный язык”->вопрос о диалектной базе РНЯ.Эта база-средневеликорусский, переходный говор Москвы.Это говор, к-ым пользуется население города,являющегося эконом, полит и культ центром.Вместе с тем это говор,лишенный резких диалектных отклонений от общеязыковой нормы,понятный в одинаковой степени как жителю севера, так и обитателю юга.->возможность московскому говору постепенно расширять границы своего терр-ного распространения по мере вовлечения в общенациональное единство представителей различных диалектных групп.Переход к НЯ=>прекращение диалектного членения языка.Переход к НЯ=>тенденция к сближению письменной речи и РР. Признак нац.периода в развитии ЛЯ-образование устно-разговорной формы нормированного ЛЯ.Бурный кол-венный рост лексики,вовлекаемой в оборот письменного употребления за счет создания новых слов, за счет вхождения во всеобщее употребление слов, до того известных лишь местным говорам, за счет заимствования слов преимущественно из живых европейских языков. Параллельно с этим лексика, исконно существовавшая в древнерусском литературно-письменном языке для обозначения различного рода общественных и бытовых явлений, свойственных средневековью, постепенно устаревает и выходит из употребления, вытесняется и замещается новыми словами.Обновление лексики:рать ‘война’ и сеча ‘битва’-только как архаизмы.Вместо-бой,сражение,осада.В словаре общеупотребительной лексики-щи,калитка,водка,рюмка,карета,кумач.Лексика с абстрактным значением:одолжение,уточнение,охранение,подавление.Сильное польское влияние.Язык демократической лит-ры во второй половине 17в.Воздействие на него УНТ. В форму народного былинного стиха облечен традиционно-книжный сюжет “Повести о Горе и Злосчастии”.Некоторые произведения бытового содержания по языку не отличаются от традиционных книг, например, ранние редакции “Повести о Савве Грудцыне”. В более поздних ее редакциях язык значительно ближе к разговорным формам речи. Целиком повествовательно-разговорный характер носит “Повесть о Фроле Скобееве”, относимая, правда, большинством исследователей уже не к XVII, а к началу XVIII в.

Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 522; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

Мы поможем в написании ваших работ!