ГЛАВА VI. ПРАВОСЛАВНАЯ КУЛЬТУРА КУРСКОГО КРАЯ
В УСЛОВИЯХ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКИ АТЕИЗМА
VI.1. Развитие отношений Русской православной церкви
С советской властью
На рубеже ХIХ-ХХ веков, после продолжительного Синодального периода православной истории, в России в жизни Церкви назрели серьезные проблемы. Для их решения было принято решение о созыве поместного собора Русской православной церкви. Поместный собор состоялся в разгар судьбоносных для России событий, после Февральской революции 1917 года. Он прошел в Храме Христа Спасителя: открылся в августе 1917 года и завершил работу в сентябре 1918 года. Собор принял решение о восстановлении патриаршества, и святитель Тихон (в миру Василий Иванович Белавин) (1865 – 1925) был избран патриархом Московским и всея Руси. Судьба патриарха Тихона, как жизнь большинства представителей духовенства советской эпохи, сложилась трагично. Он не принял советскую власть, выступал против террора, изъятия церковных ценностей, в 1922 году был арестован. В 1923 году патриарх Тихон объявил о принятии советской власти.
Голод 1921 – 1922 гг. в стране стал очередным поводом для проведения Советским государством, обвинившим духовенство в нежелании оказывать помощь голодавшему населению, политики по подрыву общественного авторитета Российской Православной Церкви, ее расколу и физическому уничтожению непримиримой части клира и мирян. В мае 1922 г. в Церкви происходит обновленческий раскол, санкционированный Политбюро ЦК РКП (б) и осуществленный при поддержке ГПУ. Партийно-чекистский аппарат рассматривал свое содействие обновленцам в захвате ими церковного управления как один из шагов на пути к ликвидации РПЦ. Так, вследствие давления группы обновленческих клириков, возглавлявшейся протоиереем А.И. Введенским, 12 мая 1922 г. патриарх Тихон, находившийся с 6 мая 1922 г. по 27 июня 1923 г. под домашним арестом и в тюремном заключении, назначил митрополита Ярославского Агафангела временным руководителем Церкви. В то же время (15 мая) создается обновленческое Высшее Церковное Управление (ВЦУ). 18 мая обновленцы убедили патриарха передать до прибытия в столицу ярославского иерарха в их ведение патриаршую канцелярию, интерпретировавшие впоследствии это как акт передачи им власти. В Москве 29 мая созывается учредительное собрание «Живой Церкви», которое провозгласило о церковном реформировании, в частности о пересмотре догматики и литургики [57].
|
|
|
Часть клириков Курской губернии приветствовала отстранение патриарха Тихона и «реакционных» иерархов от церковной власти, как виновных в провоцировании противостояния между Советским государством и населением, в частности во время голода и кампании по изъятию церковных ценностей в 1922 г. В связи с этим обновленческое духовенство региона, например г. Дмитриева, слободы Михайловка Дмитриевского, четвертого благочиния Грайворонского и Корочанского уездов предполагало, что для преодоления кризиса Церкви необходимо созвать Поместный Собор, который выработал бы новую систему канонических принципов ее внутренней жизни и деятельности, концепцию отношений с государственной властью. Тем не менее, часть «церковников» края заняла выжидательную позицию в вопросе о легитимности отстранения патриарха Тихона от управления Церковью. Например, конференция духовенства Фатежского уезда, состоявшаяся во второй половине июля 1922 г., передала в компетенцию Поместного Собора рассмотрение вопроса о законности устранения патриарха от власти и взятия ее епископом Антонином.
|
|
|
23-25 августа 1922 г. в г. Курске был проведен епархиальный съезд духовенства и мирян, на котором окончательно оформился раскол курского православного религиозного сообщества на сторонников патриарха Тихона и обновленческого ВЦУ. К первым принадлежали возглавлявшиеся епископом Рыльским Павлином (Крошечкиным; 1879 – 1937 гг.) клирики («павлинианцы»), ко вторым – приверженцы епископа Белгородского Никона (Пурлевского; 1886 – 1937 гг.). Депутаты должны были рассмотреть вопросы о «необходимости созыва поместного собора, в связи с самоотстранением Тихона», «частно-правовом положении церкви в государстве», реорганизации епархиального управления, восстановлении привилегий (например, церковного суда), «самовластии» архиереев и выборах клира, материальном положении Курской епархии.
|
|
|
Депутаты достигли компромисса в вопросе о легитимности ВЦУ. Они приняли резолюцию в редакции епископа Павлина о том, чтобы распоряжения ВЦУ признавались законными до созыва Поместного Собора, который должен быть проведен по благословению предстоятеля Российской Православной Церкви Тихона и с участием представителей восточных патриархов. Тем не менее, хрупкое единение религиозного сообщества Курской губернии не удалось сохранить: между депутатами развернулась полемика об «отречении» Тихона. «Никонианцы» возложили на предстоятеля Церкви ответственность за происшедшие в стране «кровавые эксцессы» и расценили его «самоотречение» как «акт исторической справедливости». «Павлинианцы» заявили, что они признают руководителем Церкви патриарха Тихона, насильственного уволенного со своей должности.
|
|
|
С конца лета 1922 г. в Курском крае активизировался процесс организационного оформления обновленческого движения, в частности группы клириков «Живая Церковь». Так, августовский епархиальный съезд избрал вместо уволенного на покой митрополита Курского и Обоянского Назария (Кириллова; 1850 – 1928 гг.) нового главу Курской епархии епископа Никона, утвержденного в должности ВЦУ 8 сентября 1922 г., и членов епархиального управления. Осенью (не позже ноября) 1922 г. в г. Короче 10 священников и 2 диакона организовали центральную Корочанскую уездную группу «Союза Церковного Возрождения», которая ходатайствовала перед ВЦУ о том, чтобы оно разрешило «централизовать новую “возрожденческую” и церковную власть». В декабре 1922 г. был учрежден обновленческий Рыльский викариат, преобразованный в феврале 1923 г. в Рыльскую епархию; в августе – сентябре 1923 г. организуется Белгородская епархия.
В Курской губернии государственные структуры препятствовали служению «староцерковников». Например, летом 1922 г. местные власти отобрали печати у церквей «тихоновского» Рыльского викариата (Дмитриевского, Льговского, Путивльского, Рыльского, Суджанского уездов). НКВД РСФСР предписал Губисполкому сделать распоряжения Отделам Управления уездных исполкомов о том, чтобы они вернули печати (кроме гербовых). В ноябре 1922 г. был арестован епископ Рыльский Павлин, которого обвинили «в халатном отношении при сборе пожертвований» в пользу голодавшего населения страны, в их незаконном предоставлении духовенству Курской и других губерний.
В 1923 – 1925 гг. патриарх Тихон стал проводить компромиссную политику в отношении государства, выражавшуюся в личной гражданской лояльности к большевистскому государству, признании православной Церковью Советской власти, отказе от политической деятельности и поддержки антисоветских сил, и осуществлять мероприятия по нейтрализации обновленческого движения, что позволило предотвратить дальнейшее углубление внутрицерковного кризиса.
Вследствие корректирования курса патриаршей Церкви началось возвращение в ее лоно «раскольнических» приходов. Так, если в конце 1922 г. в стране существовало примерно 20 тысяч обновленческих церквей, то к 1925 г. – немного больше 10 тысяч храмов. По другим данным к апрелю 1924 г. 50 % приходов (храмов) принадлежало «тихоновцам», 35 % – обновленцам (в начале 1927 г. – от 16,6 % до 21,7 %), 15 % – сторонникам автокефалии и колебавшемся обновленцам. Такая же тенденция наблюдалась и в Курской губернии. Например, благодаря агитации «тихоновских» священников в начале 1923 г. население Дмитриевского, Грайворонского, Корочанского, Льговского и других уездов отрицательно стало относиться к церковному расколу и созданию «Живой Церкви», что в итоге это привело к тому, что в начале 1927 г. в Курской епархии только 4,3 % приходов принадлежало обновленческой Церкви.
В 1920-е гг. Советское государство, инициируя обновленческий раскол в Российской Православной Церкви и используя его для подрыва народного авторитета духовенства, как носителя и ретранслятора высоких духовно-нравственных ценностей, и его морального, институционального разложения, не смогло полуправовыми мерами уничтожить Церковь. Только в 1930-е гг. государственно-партийной власти, осуществлявшей бескомпромиссную репрессивную политику по отношению к религиозным объединения.
В условиях обострения продовольственного кризиса в стране вследствие голода в Поволжье 1921 г. сложились предпосылки для нормализации взаимоотношений Советского государства и Церкви: ликвидация национальной катастрофы могла стать первоосновой для их совместной деятельности. Так, 14 – 16 февраля 1922 г. между ними был достигнут компромисс в вопросе изъятия церковных небогослужебных ценностей как способа оказания помощи голодавшему населению. Однако уже 23 – 28 февраля 1922 г. в высшем партийном руководстве возобладала точка зрения сторонников проведения радикальной религиозной политики (в том числе в области конфискации храмовых богослужебных драгоценностей), которая спровоцировала очередное противостояние между большевистской властью и православным сообществом. 28 февраля 1922 г. патриарх Тихон обратился к духовенству и пастве с посланием, в котором изъятие драгоценных освященных предметов осуждалось и расценивалось как кощунство. В то же время предстоятель вновь призвал жертвовать неосвященную обрядовую утварь[58].
После происшедших 15 марта 1922 г. столкновений между духовенством, верующими и представителями местной власти в г. Шуе Иваново-Вознесенской губернии окончательно стала бескомпромиссной борьба государства с православной Церковью. В марте Политбюро ЦК РКП (б) выработало план по организации церковного раскола, используя для этой цели обновленческое и лояльное к Советской власти духовенство. В частности предполагалось, что различное отношение клириков к конфискации ценностей (от его поддержки до сопротивления) должно было спровоцировать внутрицерковный конфликт.
В течение марта – начала апреля 1922 г. в Курской губернии сформировалась губернско-уездная система проведения кампании по изъятию в храмах драгоценных предметов.
Курское епархиальное руководство пыталось найти компромисс с местными властями в этом вопросе. Так, не позже 23 марта 1922 г. состоялась беседа между председателем профильной комиссии при Курском Губисполкоме тов. Роговым и митрополитом Курским и Обоянским Назарием о выполнении декрета ВЦИК о проведении конфискации храмовых драгоценностей. Рогов отклонил предложения архипастыря о том, чтобы заменять церковную утварь, в том числе имевшую художественное значение, деньгами или ценностями прихожан, хотя последние могли приниматься как пожертвования верующих. 24 марта 1922 г. состоялось интервью корреспондента газеты «Курская правда» с епископом Белгородским Никоном, который высказался за то, чтобы ценности были немедленно изъяты, если они не являются необходимыми в богослужебной практике.
Во время кампании курское православное религиозное сообщество раскололось на ее сторонников и противников. Часть духовенства и населения оказала сопротивление конфискации драгоценностей в церквях (распространение антисоветских слухов, агитация, сокрытие драгоценностей, моральное и физическое противостояние).
Среди жителей края, особенно крестьянства и «мещанствующей» интеллигенции, циркулировали слухи о том, что, во-первых, в Поволжье голода нет; во-вторых, изъятые ценности не будут реализованы по прямому назначению («пойдут “по карманам”»); в-третьих, кампания должна подорвать общественный авторитет православной Церкви (например, с. 2-е Никольское Любицкой волости Курского уезда).
В Курской губернии было зафиксировано 26 случаев агитации клира против конфискации в храмах драгоценных предметов. Так, подобную агитационную деятельность среди жителей Обоянского уезда проводил священник Сергеев[59].
В Курской епархии сопротивление кампании приняло форму сокрытия ценностей (таких случаев было зафиксировано 30). В частности, настоятель Обоянского Знаменского монастыря Иннокентий спрятал три чаши. За утаивание серебряных ризы, лампады, чаши, диакоса со звездицей священник Е.И. Иванов, ктитор И.Е. Сумин и сторож М.Я. Чеботарев церкви с. Погорельцево Кармановской волости Дмитриевского уезда были привлечены к уголовной ответственности.
В регионе, кроме того, было зарегистрировано 14 случаев открытого противостояния между приходскими общинами и членами комиссий (часть приходов г. Курска и Курского уезда, приход Смоленской церкви г. Обояни, с. Самаринское Обоянского уезда, Рыльский уезд, с. Карачай – Локня Суджанского уезда).
Власти использовали мирные и вооруженные способы по устранению чинимых со стороны духовенства и верующих препятствий по изъятию храмовых драгоценных предметов. Так, в апреле в Белгородском уезде ГПУ зафиксировало случай, когда конфискация церковных драгоценностей стала возможна после применения вооруженной силы. В другом случае, клир церквей г. Рыльска негласно поддерживал недовольство прихожан по отношению к попытке проведения 22 апреля изъятия ценностей. Собравшиеся у храмов горожане произносили проклятья в адрес комиссии. Последняя с целью предотвращения столкновений предложила духовенству разъяснить верующим о необходимости осуществления конфискации. На следующий день после произнесения клириками проповедей, в которых объяснялась правомочность ее действий, было изъято 13 пудов серебра.
В части приходских храмов Курской епархии до конца июня 1922 г. не было произведено конфискации ценностей. В связи с этим 10 (23) июня 1922 г. митрополит Назарий разослал циркуляр, в котором призвал благочинных и церковно-приходские советы, чтобы они в целях оказания помощи населению Поволжья содействовали изъятию ценностей (кроме богослужебной утвари), и порицалось их удержание, сокрытие или сопротивление конфискации.
В то же время часть духовенства и прихожан региона поддержала кампанию (например, г. Суджа, Новооскольский, Старооскольский, Фатежский уезды).
В результате проведенной в 1922 г. кампании по изъятию церковных ценностей в 1064 храмах Курской губернии было конфисковано не менее 13 фунтов 52 золотников 59 долей золота, 574 пудов 36 фунтов 50 золотников 81 доли серебра, 29 фунтов 72 золотников меди, 3031 штуки и 33 золотников 72 долей драгоценных камней, 84 штук других ценностей, 225 золотых руб., 3904 серебряных руб. 45 коп.
В 1923 г. в Курском крае прошло «доизъятие» ценностей: конфисковали примерно 300 пудов серебра, золота и других драгоценностей на сумму до 10000 червонцев. Благодаря широкой агитации она была осуществлена без эксцессов.
Таким образом, кампания по изъятию церковных ценностей в 1922 г. стала для православной Церкви очередным испытанием во взаимоотношениях с антирелигиозным Советским государством, стремившимся внести раскол между духовенством и паствой и в саму иерархию РПЦ.
Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 283; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!