Сельскохозяйственное производство.
Россия, однако, по-прежнему оставалась страной крестьянской и аграрной. К началу XX в. она давала около четверти мирового производства хлебов, при этом ржи — до 50% и около 35% ячменя. В России производилось 80% льна и 17% картофеля. По общему объему сельскохозяйственного производства Россия находилась на первом месте в мире. В 1913 г. доход от сельского хозяйства составлял 4,6 млрд. руб., а от промышленности всего 2,3 млрд. руб.
Крестьяне разных категорий вместе с казаками составляли свыше 80% населения. Большинство из них постоянно жило в деревне и занималось сельским хозяйством. В конце XIX в. в России было около 525 тыс. сел и деревень, к 1914 г. их число возросло до 548 тыс. В европейской России располагалось 93% из них.
В пореформенное время структура сельскохозяйственного производства не претерпела существенных изменений. Сохраняли свое значение сложившиеся в дореформенное время районы торгового земледелия. В 1860-1870-е гг. в основных земледельческих районах европейской России наблюдалось небольшое, до 6%, увеличение посевов хлебов в крестьянских хозяйствах и сокращение их почти на 10% у помещиков. Это было свидетельством кризиса помещичьего хозяйства и отсутствия каких-либо принципиальных изменений в положении пореформенной деревни. Почти на треть увеличились посадки картофеля крестьянами, что почти всегда было связано с его продажей на рынке.
К концу XIX в. изменилось соотношение площадей, занятых под посевы важнейших зерновых культур. До 22 процентов увеличились посевы пшеницы, заметно снизились посевы ржи и ячменя. Наблюдался медленный, но неуклонный рост валового производства хлебов, как в помещичьем, так и в крестьянском хозяйстве. Росла урожайность хлебов, причем на частновладельческих землях заметно быстрее, чем на надельных. Урожайность ржи в нечерноземной полосе составляла сам-четвёрт — сам-пят, в черноземной полосе сам-пят — сам-шёст с половиной.
Как и прежде, частыми были неурожаи, которые в иные годы принимали характер подлинных бедствий, поражавших целые регионы. В 1873 г. «самарским голодом» были охвачены губернии Среднего Поволжья, неурожайными были 1879, 1881, 1883, 1885 гг., засуха и неурожай стали причинами страшного голода 1891 г. На Юге России происходила эрозия почв, в Поволжье и Предкавказье — их за-пустынивание и засоление.
Ситуация усугублялась повсеместным сохранением дедовских приемов земледелия. Только в 1880-е гг. по инициативе земских агрономов началась постепенная смена систем земледелия. Отказ от традиционного трехполья был вызван тем, что в европейской России были почти исчерпаны возможности посевных площадей, что ставило вопрос об отказе от экстенсивного земледелия. В помещичьих и в части крестьянских хозяйств переходили к посевам трав и кормовых культур, вводили клеверное поле в трехпольную систему, в передовых хозяйствах устанавливалась многопольная система земледелия.
Положение крестьянства. Отмена крепостного права внесла изменения в правовое положение помещичьих крестьян. Сохранялась их сословная неполноправность, но они получили личную свободу и некоторые гражданские права: могли заключать торговые сделки, открывать промышленные и торговые заведения, покупать на свое имя землю и другую недвижимость. Проведенное вслед за крестьянской реформой 1861 г. поземельное устройство удельных и государственных крестьян в основном уравняло их правовое положение с положением бывших помещичьих. Официально считалось, что в ходе реформы крестьяне получили в собственность свои земельные наделы. Однако общинное владение землей ограничивало крестьян, они были лишены права свободного распоряжения наделом, не могли продать его, и, по сути, речь шла об условном и временном держании.
Серьезные проблемы для развития крестьянского хозяйства создавала искусственная консервация сельской общины. Общинное землевладение полностью господствовало в губерниях Центрально-Черноземного и Центрально-Нечерноземного регионов и на Юге России. Лишь в польских губерниях, благодаря крестьянской реформе 1864 г., преобладало подворное землевладение.
Общинное землепользование тормозило совершенствование агротехники, затрудняло правильное внесение удобрений и в конечном счете препятствовало развитию товарно-денежных отношений в деревне. Общинная чересполосица была причиной принудительного севооборота и одинакового для всех крестьянских хозяйств трехполья. Вместе с тем фискальные тяготы, лежавшие на общине, и неуклонное разорение части крестьянских хозяйств вели к внутриобщинной социальной дифференциации. При наделении землей во время общинных переделов вошел в обычай учет состоятельности и платежеспособности двора, а не простого числа мужских душ. Земельные переделы теряли уравнительный характер, на смену общинному равенству шло имущественное и земельное неравенство. Круговая порука вела к тому, что неисправный плательщик попадал в кабалу к своим зажиточным односельчанам.
Имущественное неравенство внутри общины стало заметным, в повседневный обиход вошли такие понятия, как «кулаки-мироеды», «батраки». В начале XX в. у 20% зажиточных крестьян было около 50% посевной площади, в то время как у 50% бедных дворов она составляла около 18%. На один крестьянский двор у зажиточных крестьян приходилось 20 десятин земли, находившейся в пользовании, у бедных — около 3,5 десятин. У зажиточных крестьян было не только больше посевных площадей, но и больше лошадей, домашнего скота, инвентаря, сельскохозяйственных машин. Треть зажиточных крестьян нанимала батраков.
Социальное расслоение деревни вело к ее «раскрестьяниванию». Создавался рынок рабочей силы. Бедняки были вынуждены наниматься сельскохозяйственными рабочими к помещикам, занимались промыслами, уходили в город на заработки. Число батраков в 1897 г. составило 3,5 млн. чел. К 1914 г. в сельском хозяйстве было около 4 млн. наемных работников и до 12 млн. тех, кто нанимался на время сева и жатвы.
Малоземелье и невозможность прожить с надела вело к росту крестьянских промыслов, особенно развитых в нечерноземных губерниях. Промыслы давали в среднем до четверти дохода крестьянских хозяйств; у бедняков эта цифра превышала 30%. Были целые нечерноземные уезды, особенно возле крупных промышленных центров, где правильное земледелие пришло в полный упадок. Любопытно свидетельство земского статистика, служившего в самом конце XIX в. во Владимирской губернии: «Со словом крестьянин У нас связано представление о земледельце, в поте лица добывающем хлеб свой. Каково же удивление наблюдателя, когда он в целых округах не увидит ни одного лица мужского пола, умеющего взяться за соху, даже просто запрячь в телегу лошадь. Что ни мужик, то или плотник, или каменщик, или фабричный, приходящий домой только отдохнуть и имеющий самое смутное представление о своей земле, которую обрабатывают женщины».
Помещичье хозяйство двух первых пореформенных десятилетий находилось в затяжном кризисе. Для его рационального ведения не хватало денежных средств, рабочих рук, и, кроме того, у дворян почти полностью отсутствовали навыки частнопредпринимательской деятельности. Не везде были размежеваны крестьянские и помещичьи угодья, у помещиков сохранялась привычка использовать меры внеэкономического принуждения, что редко встречало отпор в крестьянской среде.
Малоземелье вынуждало крестьян входить с помещиком в соглашения, суть которых мало чем отличалась от старой барщинной системы. Это были отработки, когда помещичью землю крестьяне обрабатывали своим инвентарем и используя свой рабочий скот, взамен арендуя у помещика пашню и другие угодья. Иногда они просто отрабатывали помещику взятые взаймы денежные или зерновые ссуды.
Свидетельством неразвитости капиталистических отношений были издольщина и испольщина. При повсеместно распространенной издольщине крестьянская арендная плата за землю уплачивалась помещику обусловленной долей урожая. Разновидностью издольщины была испольщина, при которой арендная плата составляла половину урожая, каждый второй сноп. В неурожайные годы, когда издольщина не оправдывала ожиданий помещика, на крестьянина делался начет, отработать который он был должен, собрав следующий урожай. Таким образом, крестьянская зависимость от помещика увеличивалась.
Отработки не регулировались отношениями свободного найма, это была кабала, в которую крестьянин вынужден был идти, поскольку помещик фактически обладал монополией земельной собственности. Крестьянская бедность, тяжесть выкупных платежей, низкая товарность крестьянского хозяйства фактически не давали надежды на улучшение положения: «прикупить земли» крестьянин не мог. Особенно охотно помещики сдавали в аренду отрезки, т.е. землю, которую крестьяне привыкли считать своей. В черноземной полосе это была самая привычная форма ведения и помещичьего, и крестьянского хозяйства, фактически продолжавшая крепостное право.
Следствием отработочной системы была низкая производительность труда и, в конечном счете, неконкурентоспособность помещичьего хозяйства. Такое положение продолжалось достаточно долго, особенно в черноземных губерниях, хотя уже в 1880-е гг. выявилась ясная тенденция к уменьшению числа губерний, где господствовала отработочная система, и увеличение числа тех, где в помещичьих хозяйствах утвердился вольный найм.
Переход на вольнонаемный труд с использованием помещичьего инвентаря начался в нечерноземных губерниях в первые пореформенные десятилетия. Близость к рынкам сбыта — Петербургу, Москве, Нижнему Новгороду — определяла географию этого перехода. В черноземной полосе капиталистическая система ведения помещичьего хозяйства стала укрепляться позже и первоначально в тех уездах, которые имели удобную транспортную связь с портовыми городами Причерноморья. Отказ от отработочной системы не был свидетельством безоговорочной победы капиталистических отношений в деревне. Неурожаи и плохая экономическая конъюнктура нередко вели к тому, что помещики отказывались от использования наемных рабочих и возвращались к отработкам.
В структуре личной частной собственности на землю в европейской России дворянское землевладение неуклонно сокращалось: от 80% в 1877 г. до 61% в 1905 г. Мелкое дворянство составляло свыше половины дворян-землевладельцев, а на его долю в начале века приходилось всего 3% дворянского землевладения. К Первой мировой войне мелкое дворянское землевладение практически исчезло. Это был многократно описанный процесс дворянского оскудения.
Его оборотной стороной была высокая степень концентрации дворянского землевладения. На долю крупных земельных собственников, у каждого из которых площадь имения превышала 1000 десятин, приходилось три четверти всех дворянских земель. Таких собственников в дворянском сословии в начале XX в. насчитывалось около 8%. Средний размер крупной помещичьей латифундии в пореформенное время практически не менялся и составлял свыше 4100 десятин. Крупное помещичье хозяйство играло главную роль в производстве товарной сельскохозяйственной продукции, в первую очередь товарного зерна.
Оскудение дворянства, уменьшение дворянского землевладения не вело к созданию буржуазной земельной собственности. Большей частью земля покупалась крестьянскими обществами и товариществами и служила для восполнения недостаточных наделов, для прокормления самой деревни. Только в начале XX в. среди покупателей стали преобладать богатые предприниматели, стремившиеся к созданию крупного товарного хозяйства. Вполне обозначившись, эта тенденция не получила, однако, полного развития, чему препятствовали аграрные беспорядки в годы Первой русской революции и ограничительные законодательные меры, принятые после нее.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Экономическая модернизация
Курс на форсированную индустриализацию. На протяжении более двадцати лет три последовательно сменявших друг друга министра финансов — Н. X. Бунге, И. А. Выш-неградский и С. Ю. Витте — целенаправленно проводили политику всемерного поощрения национальной промышленности. Ими был взят курс на форсированную индустриализацию, успех которой должен был привести к модернизации всей экономики. Преобразование сельского хозяйства, ликвидация отсталых полукрепостнических отношений в деревне, изменение социальной структуры общества выступали как необходимое следствие экономической модернизации. В перспективе экономическая модернизация требовала обновления государственных институтов. Она вела за собой модернизацию политическую, и именно поэтому деятельность министров финансов далеко не всегда встречала понимание самодержавной власти и поместного дворянства.
Объясняя смысл деятельности своей и своих предшественников, Витте писал: «Создание своей собственной промышленности — это и есть та коренная, не только экономическая, но и политическая задача, которая составляет краеугольное основание нашей протекционной системы».
Историческая традиция и объективные условия — огромные российские расстояния и продиктованная этим необходимость эффективного государственного контроля над путями и средствами сообщения, крайняя неравномерность регионального экономического развития, избыточность населения в одних районах и малая плотность в других, а главное, бедность капиталами, вынуждавшая правительство их аккумулировать и перераспределять, — диктовали принципиально иной путь модернизации экономики, принципиально иную схему взаимоотношений государства и предпринимателей, нежели в классических странах промышленного капитализма. Российское государство в лице министерства финансов играло главную роль в проведении экономической модернизации.
Министерство финансов контролировало практически все сферы российской экономики, и в его распоряжении были громадные возможности: финансовая и тарифная политика, правительственная опека над отдельными отраслями промышленности и отдельными регионами, гарантии частному, в том числе иностранному капиталу, регламентация отношений между фабрикантами и рабочими, ускоренное развитие государственных предприятий, где новейшие технические достижения сочетались с элементами давних нерыночных отношений. Российские министры финансов не видели противоречия в том, что именно государство выступало инициатором и единственным гарантом свободного предпринимательства, что сфера действия подлинно частной инициативы была предельно сужена.
Вместе с тем они были против чрезмерного и некомпетентного вмешательства государства в экономическую и частную жизнь. Бунге предостерегал от опасности воззрений, согласно которым «государству следует пахать, сеять и жать, а затем издавать все газеты и журналы, писать повести и романы, подвизаться на поприще искусств и науки».
Николай Христианович Бунге. Назначенный на пост министра финансов после отставки А. А. Абазы в 1881 г. Н. X. Бунге имел репутацию компетентного ученого-экономиста и безукоризненно честного человека. Он принадлежал к либеральной бюрократии, но при Александре III, которого привлекала идея развития национальной промышленности, сохранил и укрепил свои позиции.
Бунге считал, что для успеха промышленной деятельности требуется «не столько материальная поддержка, сколько установление лучшего порядка посредством издания законов, примененных к современному развитию хозяйства. Россия отстала от всей Западной Европы в этом отношении на полстолетия». Он разработал и осуществил программу фабричного законодательства, с ним были связаны основные постановления правительства Александра III, регламентировавшие аграрные отношения. Он исходил из того, что «сила и влияние господствующих классов могут быть прочно основаны лишь на благосостоянии рабочего сословия». Министр высказывался за установление более тесной связи между интересами рабочих и фабрикантов и считал, что участие рабочих в прибылях позволит решить жгучий социальный вопрос. М. Н. Катков увидел в его фабричном законодательстве «едва ли не социализм».
Одним из важнейших мероприятий Бунге стала отмена подушной подати, которую он с 1882 г. осуществлял, несмотря на противодействие Победоносцева. Эта принципиальная мера стала шагом на пути к отходу от сословного налогообложения, к замене его налогом на имущество. Бунге надеялся, что с отменой подушной подати повысится благосостояние крестьян, а казна восполнит убыль косвенными налогами и акцизами с вина, пива, сахара и табака. Его надежды не сбылись. Еще до его вступления на пост министра государственный долг составлял около 6 млрд. руб., происходило обесценение рубля. Неурожаи 1883 и 1885 гг. подорвали непрочную финансовую систему, резко возрос бюджетный дефицит.
Отставка Бунге была предрешена: он не мог противодействовать ухудшению состояния российских финансов и подвергался нападкам со стороны Победоносцева и Каткова. Министр сам назвал своего преемника: «Я уже состарился, новые мысли мне в голову не идут, а старыми пробавляться теперь нельзя, время требует новых идей. У Вышнеградс-кого они есть. Кроме большого ума, у него есть сильная инициатива и воля». Ученый-технолог с мировым именем, удачливый делец-предприниматель Вышнеградский стал миллионером раньше, чем министром финансов, что бывает нечасто.
Иван Алексеевич Вышнеградский. Своей главной задачей на посту министра Вышнеградский считал устранение бюджетного дефицита и предлагал сделать ставку на расширение государственного предпринимательства и поиск новых источников государственных доходов. Стремясь к бюджетному равновесию, он настаивал на сокращении расходов, особенно в военно-политической сфере. Он разработал программу стабилизации, целью которой было достижение положительного сальдо расчетного баланса путем сокращения платежей по внешним долгам и увеличения положительного сальдо торгового баланса.
Всеми способами Вышнеградский сокращал импорт и увеличивал экспорт. Он повысил ввозные пошлины на чугун и сталь, на железную руду, на паровые суда и сельскохозяйственные машины, на продукцию химической промышленности. Это была таможенная политика, острием своим нацеленная против германского экспорта. Улучшая расчетный баланс, эти меры стимулировали отечественную промышленность и лежали в-русле политики протекционизма, начало которой заложил Н. X. Бунге. Ее смысл позднее определил С. Ю. Витте: «Благодаря систематическому проведению протекционной системы и приливу иностранных капиталов, промышленность у нас быстро начала развиваться, и в мое управление министерством, можно сказать, прочно установилась национальная русская промышленность».
При Вышнеградском была разработана новая тарифная система, получившая название «менделеевской», поскольку в ее создании принимал участие Д. И. Менделеев. Были резко, иногда почти до запрета ввоза отдельных товаров, подняты таможенные ставки. Эти меры стали прологом длительной таможенной войны с Германией. Победу в этой войне одержал уже Витте, который объявил новые таможенные ставки минимальными для стран, проводивших режим благоприятствования по отношению к России. Ставки на германский экспорт еще более повысились. Опираясь на поддержку Александра III, Витте вынудил Германию к устулкам, которые были зафиксированы в торговом договоре 1894 г. Главным итогом жесткого контроля над импортом стало создание условий для ускоренного развития таких отраслей отечественной тяжелой индустрии, как черная металлургия, металлообрабатывающая промышленность, машиностроение, химическая промышленность.
Стабилизационная программа предусматривала форсирование российского экспорта. Добившись определенных успехов в промышленном развитии, Россия оставалась аграрной страной. Основу ее экспорта составляли хлеб, лес, лен, семена масличных растений. Ведущую роль играл хлебный экспорт: в Европу вывозились пшеница, рожь, ячмень и овес. В конце XIX в. Россия обеспечивала до одной трети пшеничного импорта Западной Европы.
И. А. Вышнеградский принимал энергичные меры по увеличению хлебного экспорта. Специальная комиссия занималась вопросами качества хлебной продукции, что повело за собой строительство сети элеваторов, хлебных платформ, оборудованных перегрузочных станций. Доля муки в хлебном экспорте долго не превышала 1 %, и Вышнеградский стал поощрять развитие мукомольной промышленности. Он обеспечил льготные условия кредитования производителям хлеба, прежде всего помещикам и зажиточным крестьянам черноземной и степной полосы. В их интересах он пересмотрел железнодорожные тарифы.
Усилия Вышнеградского дали плоды. Если до его прихода в министерство финансов среднегодовой вывоз хлеба составлял 296 млн. руб., то он сумел его увеличить до 342 млн.
Поощряя вывоз сельскохозяйственной продукции, министр должен был преодолевать сопротивление германского и отчасти французского правительств, которые действовали в интересах своих производителей. В еще большей степени судьба русского хлебного экспорта зависела от общей неблагоприятной конъюнктуры, известной как европейский аграрный кризис. Главный симптом кризиса — падение цен на сельскохозяйственную продукцию. Вследствие этого обстоятельства меры Вышнеградского не привели к кардинальным структурным изменениям в экономике, хотя и позволили удержать за русским хлебом европейский рынок, смягчить влияние аграрного кризиса на отечественное сельское хозяйство и достичь главного — положительного сальдо расчетного баланса России, что способствовало проведению модернизации промышленности.
Если в 1886 г., накануне прихода Вышнеградского в министерство финансов, сальдо расчетного баланса сводилось с дефицитом 152 млн. руб., то в 1891 г. превышение доходов над расходами составило 42 млн. руб. В эти же годы растет производство отечественного чугуна и стали: чугун — 32 тыс. пудов в 1886 г. и 56 тыс. пудов в 1890 г., выплавка стали увеличилась с 36 тыс. пудов до 49 тыс. пудов. После ухода Вышнеградского с поста министра эти тенденции сохранились, что дало возможность к 1896 г. зафиксировать курс рубля.
Успех программы Вышнеградского по стабилизации зависел не только от финансовых и экономических мер, но и от общественно- политической ситуации в стране. Это наглядно продемонстрировали события 1891 г., когда неурожай поразил восточные степные районы. Он принял форму бедствия, затронувшего территорию с населением около 40 млн. человек. От голода и холеры умерло до полумиллиона жителей деревни. Министра обвинили в том, что его политика довела крестьян до голода, ему напомнили фразу, которая действительно звучала ужасно: «Недоедим, а вывезем». Положение в деревне усугублялось тем, что Вышнеградский жестко взыскивал с крестьян недоимки, от чего отказался Бунге.
Голод 1891 года выявил непрочность стабилизационных мер Вышнеградского, односторонность его упований на форсирование хлебного экспорта. Дело в том, что общероссийский сбор пшеницы в 1891 г. был лишь на 1,7% ниже, чем сбор благополучного 1886 г. Но южные и западные губернии, ориентированные на вывоз зерна в Западную Европу, продавали туда не только излишки, но и часть необходимого, тогда как Поволжье голодало.
И. А. Вышнеградский не стал скрывать масштабы голода. Министерство финансов выделило на продовольственную помощь огромную сумму в 150 млн. руб. Вышнеградский согласился и на запрещение экспорта хлеба, хотя это вело к расстройству его плана достижения положительного сальдо платежного баланса. В сходных обстоятельствах в 1898 г. Витте выделил сумму в пять разменыную и не наложил запрет на вывоз хлеба.
Голод 1891 г. показал, что ни хлебный экспорт, ни ускоренное освоение степных и южнорусских районов, где создавались новые сельскохозяйственные центры России, не решают задачи подлинной экономической стабилизации в деревне. Помещичье землевладение и крестьянская поземельная община предопределяли развитие сельскохозяйственного производства по экстенсивному пути.
В 1892 г. И. А. Вышнеградский тяжело заболел и должен был оставить свой пост.
Сергей Юльевич Витте. Министром финансов стал Витте, железнодорожный деятель, чья государственная карьера началась при Вышнеградском. На посту министра Витте пробыл 11 лет, до 1903 г. При нем была проведена денежная реформа, введена винная монополия, велось грандиозное железнодорожное строительство. Он с успехом продолжал модернизацию промышленности, начатую его предшественниками. Однако проблему экономической стабилизации он решал иначе, чем Вышнеградский.
Рабочее и крестьянское движение
Социальный взрыв. В начале XX в. Россия стояла на пороге мощного социального взрыва. Экономический кризис 1900 г. вызвал небывалый подъем рабочего движения, обострил противоречия между трудом и капиталом. Неурожай и голод 1901 г. усугубили и без того отчаянное положение деревни. Крестьянские волнения охватывали уезды и целые губернии. Возросла активность революционного подполья, чья террористическая деятельность встречала поддержку либеральной общественности. Правительство Николая II теряло контроль над положением в стране.
Привычными формами рабочего движения в начале века стали политические демонстрации, митинги и маевки. Для их подавления власти нередко использовали полицию и казачьи части. Празднование 1 мая повсеместно происходило под лозунгами политической свободы и 8-часового рабочего дня. В 1901 г. за участие в праздновании Первомая была уволена группа рабочих Обуховского сталелитейного завода в Петербурге. В ответ все рабочие объявили забастовку и вышли на Шлиссельбургский проспект, где несколько часов держали т.н. Обуховскую оборону, отбивая атаки конной полиции. Власти арестовали свыше 800 рабочих, что свидетельствовало об их бессилии решать вопросы путем переговоров. В 1902 г. бастовали рабочие Ростова-на-Дону. В митингах, которые проходили под лозунгами «Долой самодержавие!», участвовало до 30 тыс. чел. В 1903 г. более половины стачек были политическими.
Всеобщая стачка на Юге России в 1903 г. охватила огромный регион: от Баку и Тифлиса до Киева и Николаева. Она началась на Бакинских нефтяных промыслах, где стихийное выступление рабочих полностью парализовало жизнь города и вынудило правительство использовать для его подавления войска. В целом во всеобщей стачке приняло участие около 200 тыс. чел. Размах стачечного движения дал основание Ленину заявить: «Мы накануне баррикад». Для социал-демократов сила и зрелость рабочего движения служили подтверждением правильности теории марксизма. Они не руководили рабочими выступлениями, но использовали их для выдвижения своих социально-политических лозунгов.
Волнения в деревне шли повсеместно и свидетельствовали о крайней ожесточенности крестьян, которые запахивали помещичью землю, уничтожали межевые знаки, оказывали сопротивление администрации. Подлинное крестьянское восстание началось весной 1902 г. в Полтавской и Харьковской губерниях. Восставшие разгромили более 60 помещичьих экономии, против них действовали войска. В общей сложности в восстании участвовало до 150 тыс. крестьян. Более тысячи из них было привлечено к суду. В крестьянских выступлениях были элементы организованности: разгром помещичьего имения происходил по решению сельского схода.
«Кровавое воскресенье». Первая русская революция началась в Петербурге событиями «Кровавого воскресенья».
В середине декабря 1904 г. администрация уволила четырех рабочих Путиловского завода, которые были членами гапоновского Собрания. В ответ на совещании рабочих было принято решение «заявить через градоначальника нашему правительству, что отношение труда и капитала в России ненормально». 3 января на заводе началась стачка. Забастовщики требовали восстановления уволенных, введения 8-часового рабочего дня и отмены сверхурочных работ. Путиловцев поддержали рабочие Обуховского, Невского судостроительного, Патронного и других казенных заводов.
7 января стачка стала всеобщей, в ней участвовало более 110 тыс. чел. Г. А. Гапон предложил рабочим подать царю петицию о своих нуждах, для чего они должны были устроить шествие к Зимнему дворцу. Предложение было принято рабочими, которые верили в Николая II.
В петиции, которую редактировал Гапон, рабочие описывали свою нищету и невыносимое положение и говорили о необходимости принять меры против невежества и бесправия русского народа, против «гнета капитала над трудом».
8 числе этих мер было требование 8-часового рабочего дня, свободы слова, печати, совести и собраний, созыва Учредительного собрания при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов. Изложив свои главные нужды, они обращались к государю: «Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию счастливой и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена, а не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу, — мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом».
Рабочие не верили социал-демократам, которые говорили о бессмысленности и опасности шествия к Зимнему дворцу. Не сумев переубедить рабочих, петербургские социал-демократы приняли решение примкнуть к шествию, чтобы превратить его в антиправительственную демонстрацию. Власти были обеспокоены слухами о грядущих беспорядках. В обстановке, когда армия и флот терпели поражения на далекой и бесполезной войне, когда страну потрясло полученное известие о падении Порт-Артура, они решили «дать рабочим урок». В город были стянуты войска, был разработан план действий солдат, казаков и полиции. Больницам было предписано готовиться к массовому приему раненых.
Провокация, задуманная и осуществленная Гапоном, удалась. Попытки представителей демократической интеллигенции обращением к властям предотвратить расправу над рабочими, успеха не имели. Министр внутренних дел П. Д. Святополк-Мирский не принял делегацию во главе с Максимом Горьким. Решение о расстреле мирного шествия рабочих было политическим преступлением и свидетельствовало о глубочайшем кризисе верхов. Позднее никто из высших должностных лиц не взял на себя ответственность за это решение. Гапон, разоблаченный как агент полиции и уличенный в получении денег от японского посланника в Париже, в начале 1906 г. был убит эсерами.
В воскресенье 9 января 1905 г. рабочие с женами и детьми, неся хоругви, иконы и портреты императора, с пением национального гимна начали шествие от окраин к центру, города. В разных местах их встречали цепи солдат и в ответ на отказ разойтись открывали ружейный огонь. С особой жестокостью против охваченных паникой беззащитных людей действовали казаки. Среди дня войска стреляли в толпу на Дворцовой площади. Общее число убитых и раненых достигало 5 тыс. Власти заявили о 96 убитых. Вечером в Петербурге появились баррикады. Надежды рабочих на Николая II рухнули, их вера в «доброго царя» была расстреляна.
«Кровавое воскресенье» дало сигнал революционной борьбе рабочих. В январе бастовало 440 тыс. промышленных рабочих — больше, чем за предшествующее десятилетие. Ведущая роль в движении принадлежала рабочим технически сложных отраслей промышленности — машиностроения и металлообработки. В феврале размах рабочего и студенческого движения был столь велик, а бессилие правительства столь очевидно, что один из великих князей записал в дневнике: «Власть как будто отсутствует».
После «Кровавого воскресенья» придворные и правительственные круги настойчиво советовали Николаю II пойти на уступки. Назначенный 11 января петербургским генерал-губернатором Д. Ф. Трепов получил почти диктаторские полномочия, при этом он предлагал царю: «Систематическою строгостью восстановить порядок в России, но одновременно с этим вводить постепенно и последовательно либеральные мероприятия, клонящиеся к установлению конституционного порядка».
Пытаясь успокоить рабочих, правительство создало комиссию для расследования причин трагедии под председательством Н. В. Шидловского. Деятельность комиссии была безрезультатна. Запоздало и согласие Николая II привлекать «достойнейших, доверием народа облеченных, избранных от населения людей» к законосовещательной деятельности, для чего предполагалось создание Государственной думы. Об этом он объявил 18 февраля в рескрипте на имя нового министра внутренних дел А. Г. Булыгина. Законопроект о Булыгинской думе разрабатывался до августа, ее бойкотировали социал-демократы, представители Крестьянского и профессиональных союзов, и в конце концов она так и не была созвана.
РСДРП. Революционное движение рабочих выявило важную роль российской социал-демократической рабочей партии, создание которой было провозглашено еще в 1898 г. Как политическая организация революционеров-марксистов эта партия оформилась в 1903 г., когда в Лондоне прошел ее II съезд. Большую роль в подготовке съезда сыграла газета «Искра», на страницах которой разрабатывались программные и тактические установки российской социал-демократии. Нелегально распространяя газету по стране, агенты «Искры» устанавливали связи между отдельными марксистскими кружками и способствовали их объединению.
На II съезде была принята программа партии, над которой работали Г. В. Плеханов, В. И. Ленин, В. И. Засулич, Ю. О. Мартов, П. Б. Аксельрод. Конечная цель партии, ее программа-максимум — социальная революция пролетариата^ которая обеспечит благосостояние и всестороннее развитие всех членов общества и осуществит социалистическое переустройство общества, «положив конец всем видам эксплуатации». Необходимым условием этой социальной революции была «диктатура пролетариата, то есть завоевание пролетариатом такой политической власти, которая позволит ему подавить всякое сопротивление эксплуататоров».
Своей ближайшей задачей, программой-минимум, партия считала борьбу с пережитками и остатками варварства, которые препятствуют экономическому прогрессу, не допускают всестороннего развития классовой борьбы пролетариата, содействуют «эксплуатации многомиллионного крестьянства государством и имущими классами и держат в темноте и бесправии весь народ», что означало «низвержение царского самодержавия и замену его демократической республикой». Это был курс на буржуазно-демократическую революцию. Предусматривалось предоставление права на самоопределение всем народам Российской империи, введение 8-часового рабочего дня и возвращение крестьянам отрезков. Социал-демократы объявляли себя партией рабочего класса и звали в свои ряды «все слои трудящегося и эксплуатируемого населения, поскольку они переходят на точку зрения пролетариата».
На съезде выявились два течения внутри российской социал-демократии: одно, шедшее за Лениным, большевистское, и другое, возглавляемое Мартовым, меньшевистское. Возникшие тогда разногласия касались вопроса о членстве в партии, которую большевики видели организацией профессиональных революционеров, с чем не соглашались меньшевики.
Весной 1905 г. в Лондоне был проведен III съезд партии, который утвердил ленинское понимание тактики социал-демократии в революции. Непременным условием победы демократической революции Ленин считал союз рабочего класса и крестьянства при руководящей роли пролетариата и изоляции либеральной буржуазии. Главной задачей партии съезд признал подготовку вооруженного восстания против самодержавия. Руководимые Лениным большевики с энергией проводили эти решения в жизнь. Программные установки социал-демократов находили поддержку в рабочей среде, где не придавалось значения расхождениям между большевиками и меньшевиками.
Избирательный закон 11 декабря 1905 г. Апогей революции пришелся на время, когда пост председателя Совета министров занимал С. Ю. Витте. Возглавив правительство в дни, когда была начата перестройка основ российской государственности, он действовал быстро и эффективно. Его кабинет не был «объединенным», как обещал Манифест 17 октября, но время и не требовало этого. Под руководством П. Н. Дурново министерство внутренних дел боролось с революцией такими мерами, что премьер неоднократно просил Дурново ослабить репрессии.
В то же время шла серьезная реформаторская работа. В разгар Московского восстания 11 декабря 1905 г. был издан разработанный под руководством Витте избирательный закон о выборах в Государственную думу. Правительство давало понять охваченной революционным брожением стране, что оно твердо следует букве Манифеста 17 октября. Избирательный закон предусматривал многостепенность выборов и сохранял привычную для городских и сельских избирателей куриальную систему. Создавалась новая, рабочая курия. Выборы не были ни прямыми, ни равными, ни всеобщими. Благодаря куриальной системе выборщики избирались на четких началах социально-имущественного неравенства. В четвертой, рабочей курии один выборщик приходился на 90 тыс. чел., в крестьянской — на 30 тыс., в городской — на 7 тыс., в землевладельческой — на 2 тыс. чел. Таким образом, голос одного помещика приравнивался к трем голосам городской буржуазии, 15 крестьян и 45 рабочих.
Благодаря особенностям избирательного закона Витте мог надеяться, что большинство депутатов будет избрано от крестьянства и Дума, таким образом, будет «мужицкой». Он разделял воззрения, характерные для времени Александра III, о «народном самодержавии» и видел в крестьянстве оплот монархии.
Наделение Думы законодательными функциями потребовало реформы Государственного совета. По указу 20 февраля 1906 г. он был из совещательного органа реформирован в верхнюю законодательную палату и должен был участвовать в законодательной деятельности наравне с Думой. Половина членов Государственного совета назначалась императором, другая избиралась от сословных и корпоративных организаций — русской православной церкви, губернских земских собраний, биржевых комитетов, академии наук и университетов, губернских дворянских собраний. Обновленный Государственный совет должен был, в случае необходимости, служить препятствием думскому законодательству.
В тот же день было издано «Учреждение Государственной думы», которое определяло 5-летний срок ее полномочий, возможность досрочного роспуска императором и предоставляло группам депутатов право делать запросы министрам.
Основные законы Российской империи. Важной задачей правительства Витте была разработка новых Основных законов Российской империи. Они должны были учесть изменения, внесенные Манифестом 17 октября в порядок государственного устройства и управления. Стремясь лишить Думу возможности принять участие в их составлении, Витте и его сотрудники в кратчайший срок завершили работу. Основные законы были утверждены Николаем II 23 апреля 1906 г., за 4 дня до открытия Государственной думы. Изложение основ конституционной монархии начиналось со слов: «Государство Российское едино и нераздельно. Русский язык есть язык общегосударственный и обязателен в армии, во флоте и во всех государственных и общественных установлениях».
Принципиальное значение имело определение существа верховной власти: «Императору Всероссийскому принадлежит верховная самодержавная власть. Повиноваться власти его, не только за страх, но и за совесть, сам Бог повелевает». Указание на неограниченность царской власти было устранено. Император осуществлял законодательную власть «в единении с Государственным советом и Государственною думою». Он обладал правом законодательной инициативы и утверждал законы. В пределах государства Российского ему принадлежала «власть управления во всем ее объеме». Он ведал внешними сношениями, объявлял войну и заключал мир. Ему принадлежало верховное начальствование над вооруженными силами. В Основных законах была статья, которая предусматривала, что при прекращении занятий Думы, «если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость», император может издавать законы. Эта особенность российской конституционной монархии быстро нашла себе применение.
Выборы в I Государственную думу проходили в феврале-марте 1906 г., их бойкотировали большевики и некоторые другие политические группы. Выборы принесли успех кадетам, которые получили 161 депутатское место. Всего в Думу было избрано 499 депутатов. Второй по численности фракцией была Трудовая группа, куда входило свыше 100 депутатов. Трудовики выражали крестьянские интересы, по большей части были простыми крестьянами и часто находились под влиянием эсеровской пропаганды. Широко были представлены депутаты из национальных окраин.
Накануне открытия I Думы С. Ю. Витте неожиданно получил отставку. Одновременно был уволен с поста министра внутренних дел П. Н. Дурново. Николай II избавлялся от преданных слуг, которые в трудное время немало сделали для сохранения его власти, но которые не импонировали ему своей твердостью и самостоятельностью. Председателем Совета министров был назначен опытный бюрократ 67-летний И. Л. Горемыкин, министром внутренних дел — П. А. Столыпин, который до этого был самым молодым в России губернатором. Его Саратовская губерния была центром аграрных беспорядков, и он решительно расправлялся с ними, без колебаний используя войска.
Промышленный подъем.
Высокие урожаи зерновых и повышение мировых цен на хлеб привели к росту доходов казны и экспортеров сельскохозяйственной продукции. В свою очередь, это стало толчком к увеличению внутреннего спроса на промышленную продукцию. В сочетании с программой перевооружения армии и флота эти факторы вызвали промышленный подъем в стране, который начался в 1909 г.
Темпы роста промышленного производства в предвоенные годы были устойчиво высоки, рос внутренний товарооборот. Бурное промышленное развитие вело к дальнейшей урбанизации, удельный вес городского населения к 1913 г. достиг 18%. В Петербурге было более 2 млн. жителей, в Москве — 1,7 млн. Важным свидетельством капиталистического развития экономики стало увеличение численности обществ взаимного кредита и городских банков. Совокупная сумма их основных активов на канун войны превышала 1,1 млрд. руб. Облегчение доступа к частному кредиту создавало условия для укрепления буржуазных слоев общества.
Крепнущее торгово-промышленное сословие стало все активнее вмешиваться в вопросы экономической политики, которые традиционно были прерогативой правительства. Особое возражение буржуазии вызывало казенное предпринимательство. В 1908 г. на съезде представителей промышленности и торговли было заявлено: «Правительства, будучи лишены необходимой подвижности, не могут быть хорошими предпринимателями». На казенных заводах себестоимость продукции была значительно выше, чем на частных. Покрытие убытков шло из бюджета. Казенное хозяйство, которое включало военные заводы, железные дороги, лесные и земельные угодья, винную монополию, давало власти чувство относительной экономической независимости от буржуазии. Одновременно правительство продолжало привычное вмешательство в частную торгово-промышленную деятельность, что в XX в. приобрело новые формы.
Монополистический капитализм. В годы промышленного кризиса 1900-1903 гг. и вызванной им депрессии власти покровительствовали созданию синдикатов. Монополизация промышленности позволяла легче справиться с экономическими трудностями, привлечь иностранный капитал, добиваться контроля над профессиональным рабочим движением.
Возникшее в 1902 г. Общество для продажи изделий русских металлургических заводов — Продамет — контролировало свыше 80% всей продукции металлургической промышленности. Поощряемая правительством, монополизация одновременно отвечала объективным экономическим процессам, и потому в короткое время она охватила ведущие отрасли. Синдикат Продаруд объединил крупнейшие горнорудные предприятия Юга России. Железнодорожное машиностроение почти полностью монополизировали Про-двагон и Союз паровозостроительных заводов. Синдикат «Треугольник» объединил все предприятия по изготовлению резиновых изделий, Русское товарищество торговли цементом — производство цемента. В 1905 г. товарищество «Братья Нобель» и общество «Мазут» заключили соглашение, которое позволило им взять под контроль около 80% продажи нефтепродуктов. Синдикат Продуголь подчинил себе 75% всей добычи угля Донбасса. Русское Общество пароходства и торговли — РОПИТ — монополизировало грузовые перевозки на Черном море.
Создание монополистических объединений способствовало развитию банковской системы. Государственный банк по-прежнему оставался крупнейшим кредитным учреждением и, наряду с министерством финансов, определял экономическую политику правительства. Вместе с тем росла сеть частных акционерных банков, происходила концентрация банковского капитала. Около половины всех частных банковских активов приходилось на 5 ведущих петербургских банков: Русско-Азиатский, Русский для внешней торговли, Торгово-промышленный, Петербургский международный, Азовско-Донской.
Укрепление позиций промышленников и банкиров в экономической, финансовой и, как следствие, политической жизни страны вызывало недовольство бедневшего поместного дворянства, к голосу которого всегда должно было прислушиваться правительство. Перед войной власти начали последовательно наступать на крупнейшие синдикаты Продамет и Продуголь. Отчасти это было вызвано и тем, что синдикаты произвольно поднимали цены, по которым казна расплачивалась за военные заказы.
В марте 1914 г. была принята программа постепенной ликвидации Продугля. В ответ лидер торгово-промышленной буржуазии П. П. Рябушинский открыл в издаваемой им газете «Утро России» кампанию против поместного дворянства и провозгласил: «Купец идет». Весной 1914 г., выступая на очередном съезде представителей промышленности и торговли, он выразил надежду, что «страна сумеет пережить свое маленькое правительство».
Реформы Столыпина
Социальная модернизация Столыпина. Объективно Столыпин действовал как реформатор, для которого аграрное переустройство и подавление революции были необходимыми условиями социальной модернизации. Он верил в возможность медленного, эволюционного, но неотвратимого преобразования России.
При проведении реформ принципиальное значение для Столыпина имело его твердое намерение не предпринимать никаких принудительных мер по ограничению дворянского землевладения. Он считал, что отчуждение части помещичьих земель за выкуп, которое предлагали либеральные партии, нарушает право частной собственности и потому неприемлемо для правительства и страны, начинающих движение в направлении «правового уклада». С революционно-социалистическими стремлениями насильственно ликвидировать помещичье землевладение, с «черным переделом» он боролся беспощадно. Вместе с тем он не сдерживал процесс хозяйственного оскудения дворянского сословия и утраты им части земельного фонда, что вызывало ярость помещиков.
Выступая с изложением программы переустройства быта крестьян перед депутатами II Государственной думы, где большинство составляли левые и социалистические партии, Петр Аркадьевич Столыпин имел право заявить: «Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришел к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная черная работа. Разрешить этого вопроса нельзя, его надо разрешать. В западных государствах на это потребовались десятилетия. Мы предлагаем вам скромный, но верный путь. Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!»
Аграрная реформа. Реформы, которые предлагал Столыпин, должны были расширить социальную базу монархии и внести успокоение в деревню. Земельная реформа была важнейшей. Смысл ее заключался в том, что правительство отказывалось от давней политики сохранения крестьянской поземельной общины и стремилось по возможности быстро, насильственными мерами, ее разрушить. Главной причиной изменения отношения к общине стала ее «неблагонадежность» в годы Первой революции, когда крестьяне сожгли около 16 тыс. — шестую часть — помещичьих усадеб.
Аграрные беспорядки, деятельность крестьянских революционных комитетов, политизация крестьянства и влияние в его среде эсеровских идей показали ошибочность расчетов на «народное самодержавие», на любовь простого народа к монарху. Крестьянская община больше не рассматривалась как опора государственного порядка. Столыпин утверждал: «Дикая, полуголодная деревня, не привыкшая уважать ни свою, ни чужую собственность, не боящаяся, действуя миром, никакой ответственности, всегда будет представлять собой горючий материал, готовый вспыхнуть по каждому поводу».
Столыпин был категорически против уравнительного землепользования и принудительного отчуждения земли. Он высмеивал социалистические идеи, согласно которым наделы земли предоставлялись бы желающим «социал-демократическим присутственным местом». По его мнению, в этом случае «земля получила бы скоро те же свойства, как вода и воздух. Ею бы стали пользоваться, но улучшать ее, прилагать к ней свой труд с тем, чтобы результаты этого труда перешли к другому лицу, этого никто не стал бы делать. Вообще стимул к труду, та пружина, которая заставляет людей трудиться, была бы сломлена. Вследствие этого культурный уровень страны понизится».
Наряду с политическими, аграрная реформа преследовала и экономические цели. Реформа была начата в годы депрессии, когда деревня пережила несколько неурожайных лет, финансы были расстроены, а промышленность не оправилась от последствий революционного рабочего движения. Столыпин и его ближайшие сотрудники полагали, что ускоренная экономическая модернизация времен Вышнеградского и Витте не принесла ни малейшей пользы.
Главноуправляющий землеустройством и земледелием А. В. Кривошеий, на плечи которого легла основная тяжесть проведения аграрной реформы, первейшей задачей правительства считал увеличение производства хлеба. Благодаря этому страна должна была «кормиться, оплачивать всю нашу внутреннюю промышленность, закупать иноземные товары, платить наши долги». Избежать ошибок, допущенных Вышнеградским при форсировании хлебного экспорта, Кривошеий надеялся повышением производительности крестьянского хозяйства, что должно было произойти, когда крестьянин станет собственником земли.
Практический переход к крестьянской реформе совершался в годы Первой революции и был вызван ею. Указ 9 ноября 1906 г., изданный на основании статьи 87 Основных законов, устанавливал, что в тех крестьянских обществах, где в течение 24 лет не было общих переделов, желающие могли укрепить в личную собственность всю землю, которая находилась в их постоянном пользовании. В других случаях это было возможно при уплате обществу выкупной цены 1861 г. Указ устанавливал «право свободного выхода из общины, с укреплением в собственность домохозяев, переходящих к личному владению, участков их мирского надела». Крестьянин мог потребовать вместо выделенных ему полос в разных полях и угодьях предоставления равноценного участка в одном месте. Это был отруб. Если он обустраивался жилыми и хозяйственными постройками, то возникал хутор.
Указ 9 ноября превратился в закон 14 июня 1910 г. Столыпин предписывал губернаторам быстро удовлетворять ходатайства об укреплении наделов в личную собственность. Был принят закон, согласно которому при проведении землеустроительных работ для ликвидации общинной чересполосицы члены общины считались собственниками земли, даже если они об этом и не просили. Чтобы освободить крестьян от «кабалы общины», на них оказывался такой нажим, что даже Столыпин говорил о «чрезмерно усиленном темпе».
Разрушение общины не было самоцелью. Речь шла о создании массовой социальной опоры в деревне. Власть не была заинтересована ни в образовании крупного фермерского хозяйства, которое вступило бы в конкуренцию с дворянским, ни в возникновении массы мелких и бедных крестьянских хозяйств. Столыпин делал ставку «не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных». Столыпинский «крепкий единоличный собственник» — это крестьянин-середняк, чей земельный участок не должен был превышать 10 десятин и который был, по выражению премьера, «кузнецом своего счастья».
При проведении земельной реформы быстро выяснилось, что без финансовой, экономической и агрономической помощи государства переход на хутора и отруба не ведет к повышению производительности крестьянских хозяйств. Большое значение в этой связи получила деятельность Крестьянского банка. В 1906-1916 гг. он скупил у помещиков на выгодных для них условиях свыше 4,6 млн. десятин земли. Создавался земельный фонд, который позволял продавать землю крестьянам на льготных условиях. В России шло санкционированное правительством перераспределение земли, происходило быстрое уменьшение дворянского землевладения. Всего за период 1905-1915 гг. из рук поместного дворянства ушло свыше 10 млн. десятин земли, что составляло почти 20% его земельных владений. Почти все земли перешли к крестьянам.
Кредитная политика Крестьянского банка поощряла разрушение общины. Значительные льготные ссуды полуали те, кто выходил на отруба и хутора. За годы реформы банк продал крестьянам 3,8 млн. десятин земли, более половины которой пришлась крестьянам-отрубникам, около четверти приобрели хуторяне. При посредничестве банка землю покупали в основном средние по достатку крестьяне, в распоряжении которых было немного наличных средств. Правительство не было заинтересовано в крестьянском разорении, и потому Крестьянский банк не настаивал на своевременном возврате ссуд, что вело к быстрому росту недоимок. В 1910 г. они составляли 9 млн. руб., в 1915 — 45 млн. Крестьянский банк решал не финансово-экономические, но прежде всего социально-политические задачи.
Земельная реформа была рассчитана на длительный срок. Столыпин говорил: «Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешнюю Россию».
До начала Первой мировой войны основные тенденции реформаторской деятельности правительства в аграрном вопросе проявились отчетливо. За 1907-1914 гг. из общины вышло свыше 3 млн. крестьянских дворов (около 25% всех крестьянских хозяйств). В большой степени эта цифра отвечала надеждам реформаторов. Однако выход из общины вовсе не означал, что в деревне становилось больше «крепких и сильных».
Около трети среди тех, кто порвал с общиной, составляли «рабочие с наделом», т.е. лица, ушедшие в город и не занимавшиеся сельским хозяйством. Примерно 25% приходилось на тех, кто по бедности не мог вести хозяйство или собирался переселяться в Сибирь. Относительно невелико было число вышедших на хутора и отруба и тем самым подтвердивших свое стремление стать «справными хозяевами». К началу войны они составляли 10% всех крестьянских дворов.
За годы земельной реформы Столыпину и Кривошеину не удалось создать крепкое крестьянство, образовать «класс мелких собственников — хуторян и отрубников», и, таким образом, не оправдались надежды на расширение социальной базы Третьеиюньской монархии. Не решаясь затронуть помещичье землевладение, реформаторы обрекали деревню на малоземелье; предпринятых усилий было недостаточно, чтобы наладить в деревне правильный севооборот, научить крестьян новейшим агротехническим приемам, обеспечить их сельскохозяйственной техникой, семенами, повысить качество крестьянского рабочего скота и молочного стада. Правительство не смогло наладить кредит крестьянским хозяйствам, бюджетные ссуды на земельные улучшения были незначительны. Слабо развивалась крестьянская кредитная кооперация.
Указанные причины не позволили существенно поднять уровень сельскохозяйственного производства. С 1909 по 1913 г. росли урожаи хлебов и увеличивался хлебный экспорт. После рекордного урожая 1909 г. необходимость в валюте заставляла три года подряд выбрасывать на мировой рынок все хлебные запасы, что довело вывоз до невиданного уровня. Но уже в урожайный 1913 год хлеба было вывезено меньше, чем 10 лет назад. Сбор урожая увеличивался в основном за счет расширения площади посевов. Урожайность крестьянских полей росла медленно. В наибольшей степени результаты реформы сказались за Уралом, где площади под хлебами увеличились на 60%. В сибирской деревне стала быстрыми темпами, особенно в маслоделии, развиваться крестьянская промысловая кооперация.
Переселенческая политика была составной частью реформирования деревни. Для большинства крестьян европейской России возможность переселиться за Урал была, по признанию Столыпина, не более чем «известным психологическим клапаном». Переселение не решало давней проблемы аграрного перенаселения центральных и черноземных губерний и коснулось лишь 18% естественного прироста населения.
За годы реформы в Сибирь, северные районы Казахстана и на Дальний Восток переселилось свыше 3,3 млн. крестьян, в основном бедных и малоземельных. Из них примерно 2,5 млн. осело за Уралом, остальные вернулись на родину окончательно разоренными. Для организации переселения было создано специальное управление, которое подыскивало и распределяло пригодные земли. Крестьянские общины выделяли ходоков, проезд которых оплачивался правительством. Казна оплачивала переселенцам полностью или частично проезд и выдавала ссуду на первоначальное обзаведение. Большую роль в организации переселения играла Транссибирская железная дорога. Был разработан особый пассажирский вагон, названный столыпинским, который вмещал 40 чел. Казенные земли отводились переселенцам даром. По мере возможности на местах им выделялись сельскохозяйственные орудия, рабочий скот и семена.
Это была огромная по масштабу и социальным последствиям земледельческая колонизация.
Трудности переселенцев были связаны с тем, что власти не сумели наладить их агрономическое просвещение. В новых природных условиях крестьяне придерживались старых приемов земледелия, что часто не приносило успеха. Отведенные земли часто находились вдали от удобных путей сообщения, и это препятствовало ведению товарного хозяйства даже при хорошем урожае. В отдельных случаях возникали конфликты между переселенцами и коренным населением, которое не признавало их прав на землю.
После 1910 г. волна обратного переселения доходила до 30%. Возвращавшиеся были разочарованы и озлоблены и вносили новую смуту в деревенскую жизнь.
Система народного образования.
Дата добавления: 2015-12-21; просмотров: 10; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!