Пути снижения уровня криминализации общества
Процесс саморегуляции любых систем может быть условно представлен в виде комплекса воздействий и реакций на них. Повторяющиеся воздействия либо разовые, но превосходящие силу внутрисистемных связей, способны значительно изменить систему, нарушив её устойчивость к последующим воздействиям, либо ограничив способность данной системы к адаптации и развитию. В этой связи вопрос о воздействии преступности на развитие российского общества приобретает не только теоретическое, но и важное практическое значение.
Влияние преступности (криминала) на общество часто определяется как криминализация. Единого определения этого явления нет. Так, А.В. Наумов и Н.А. Лопашенко определили криминализацию как «законодательное признание определенных деяний преступными и наказуемыми, установление за их совершение уголовной ответственности»[1]. А.И. Коробеев называет «криминализацией» процесс выявления общественно опасных форм индивидуального поведения, признания допустимости, возможности и целесообразности уголовно-правовой борьбы с ними, фиксации их в законе в качестве преступных и уголовно наказуемых[2].
При характеристике состояния различных сфер жизни общества данный термин используется для обозначения распространения преступности в данных сферах, частоты выявления преступлений в тех или иных отношениях, т.е. преимущественно как количественный показатель. Даже в том случае, когда говорят о некоторой совокупности субъектов хозяйственной деятельности, полностью контролируемых преступниками и используемых ими в основном для преступлений, криминализация по-прежнему рассматривается лишь как некий количественный показатель[3], но не как качественная характеристика функционирования той системы, элементами которой выступаю соответствующие субъекты.
|
|
Между тем, их роль в данной системе может значительно варьироваться. Например, если в некотором городе все таксисты выплачивают дань местной банде, то негативные последствия такого перераспределения доходов ощущает на себе — через завышение тарифа и общее снижение качества услуг — только ограниченная группа пассажиров и, отчасти, лица, желающие вступить в соответствующий бизнес. Если же сбытовая компания, используя собственное монопольное положение на рынке и близость к местным властям, искусственно завышает тарифы, то последствия ощущает на себе всё население соответствующего региона и все хозяйствующие субъекты[4]. При этом, вследствие анонимности потерпевших, возможности разоблачения становятся минимальными, а случаи выявления единичных преступлений монополистической направленности не дадут нам объективной картины ни распространения криминала в данной сфере, ни социальных последствий совершенных преступлений. Можно лишь относительно достоверно рассчитать сумму неосновательного обогащения преступников, но опять же, эта сумма будет рассчитана по хозяйствующим субъектам, т.е. по юридическим лицам.
|
|
В этой связи, допустимо утверждать, что криминализация, как одного индивида, так и определенным образом организованной группы индивидов, либо всего общества или какой-либо сферы общественных отношений, представляет собой качественное состояние, выражающее соотношение правомерного и противоправного (криминального) элементов в деятельности конкретного индивидуального или коллективного субъекта. Сочетание законной и незаконной деятельности, как признак криминализации в современной России характерен для двух видов социальных структур:
1) государственный аппарат всех уровней, т.е. чиновничество;
2) социальная стратификация, т.е. разные социальные группы и слои общества[5]. Следовательно, она охватывает как частную, так и публичную (политическую) сферы общественных отношения. В политической сфере проблема лишь затемняется криминализацией по закону экстремизма, как преступлений против конституционного строя и безопасности государства. Так, в 1990 — 2003 гг. в данной сфере регистрировались лишь единичные преступления, при том, что сепаратисты установили свой полный контроль над одним из субъектов Федерации, а действия незаконных вооруженных формирований по своим масштабам вполне соответствовали войсковым операциям. Теперь же у нас ежегодно регистрируются сотни «политических» преступлений, т.е. совершенных по экстремистским мотивам агитации и пропаганды, организации групповых избиений, нападений на граждан других проявлений субкультурной вражды, не имеющих никакого отношения ни к безопасности российского государства, ни к политической деятельности[6].
|
|
Так же измерение уровня преступности в экономической сфере имеет существенный недостаток, поскольку не отражает особенности структуры экономической преступности, как системообразующего элемента криминализированной экономики. Преступность уже не является в ней неким «чужеродным телом», «противодействующим фактором», а напротив, становится способом хозяйственной активности. Между тем системность того или иного явления его внутренние и внешние связи дают наиболее полную его характеристику, как состояние конкретного организма и поступки человека среди людей характеризуют личность. В свою очередь, анализ структуры экономической преступности позволяет выявить роль и место экономической преступности среди всех других преступлений экономической направленности, выявить основные тенденции ее развития.
|
|
Было бы достаточно наивно объяснять все эти процессы «тоталитарной наследственностью» российского общества, как это делают некоторые авторы: «Криминализация российского общества, возникшая в результате исторически мгновенного слома советского строя, связана с высвобождением рожденной в недрах тоталитарной системы огромной социальной энергии деструктивного характера и возникновением новых криминальных субъектов, включая само государство. Для этих субъектов не существует понятия социальной нормы обогащения, т.е. не существует различия между социально-нормальными, корыстными и преступными способами как постсоциалистического приобретения (накопления) собственности, так и способами капитализации денег, имущества, интеллектуальных ресурсов, предпринимательских и иных способностей»[7]. Криминализация, как совокупность последовательных процессов изменения криминальной обстановки…, ведущих к значительным социальным «мутациям», дала различным дезорганизационным изменениям столь широкий размах, который позволяет говорить о пронизанности ими каждого «атома» российского общества[8].
Проблема распространения преступности в различных сферах жизни стоит в той или иной мере перед всеми современными обществами, и сходные по своим социальным последствиям процессы протекают сегодня во многих государствах Азии, Африки, Латинской Америки, Восточной Европы. И это позволяет утверждать, что вопрос заключается в наличие более глубинных детерминант преступности, чем особенности политического режима и правовой системы, детерминант, кроющихся в самой природе человека, его внутригруппового и межгруппового взаимодействия, как борьбе за ограниченные ресурсы. Так же всегда существовала и будет существовать потребность во внешних группах, на которые обращается внутригрупповая агрессия. К сожалению, наши эмоции не позволяют избавиться от таких разграничений, помочь здесь могут только логика и разум.
Конечно, изменение господствующего уклада, как справедливо отмечает В.В. Лунеев, всегда сопровождается дестабилизацией многих социальных институтов, ростом социальной напряженности, конфликтов, анормативного поведения — к расширению всего того, что государство криминализирует по закону[9]. Безусловно, восстановление социального контроля над преступностью, является условием дальнейшего поступательного развития нашего общества, снижения остроты социальных противоречий, перевода в цивилизованное русло борьбы за социальные статусы, особо обострившейся в посттоталитарный период. И важным фактором обострения борьбы, распространения её насильственных и криминальных форм, стало быстрое пополнение прежних и вновь образовавшихся элит случайными людьми, лицами, не умеющими и не способными организовать свою деятельность без угрозы внешнего насилия.
При этом проблема выхода из «криминального капкана» заключается вовсе не в выборе тоталитарной или либерално-демократической модели поведения, не в борьбе идей свободы или равенства, которые, ещё и близко сходятся в своих крайних проявлениях[10]. Задача состоит в организации более адекватного реагирования государства на изменяющиеся условия жизни современного общества.
Во-первых, усиление межгрупповой и субкультурной дифференциации современного общества не должно наталкиваться на попытки внешней унификации и подавления различий со стороны одной или нескольких групп составляющих правящую коалицию, будь то единственная правящая партия или руководство кучки транснациональных корпораций. Ещё в середине 60-х гг. прошлого века Д. Моррис писал, что «в хорошо организованных обществах эта борьба (за повышение собственного и группового статуса — Авт.) примет форму здорового стимулирующего соревнования, активной торговли и спортивных состязаний, способствующих развитию общества. Природная агрессивность людей не станет чрезмерной, она будет проявляться в отстаивании своих прав, и только тогда, когда давление станет слишком сильным, она перерастёт в насилие»[11].
Отсюда, во-вторых, увеличение дееспособности, рост эмансипации отдельного индивида, объективно диктуемый современными технологиями организации производства и распределения продуктов труда, не должно наталкиваться на сверхмонополизацию и централизацию необходимых ресурсов, сокращение легальных возможностей для реализации частной инициативы при соблюдении принципа симметричной частной ответственности (индивидуальной и корпоративной). Ограничение ресурсов, находящихся пол контролем частных лиц и добровольно создаваемых ими объединений, неизбежно ведет к распаду общества на локальные образования, наподобие неформальных каст заключенных или рекрутов, а в последующем — к нормативному закреплению дифференцированной системы прав и обязанностей их представителей, но уже как общепринятых. Такого рода изменениями являются, с одной стороны, экспансия криминальной субкультуры в различные сферы общественной жизни, растущий спрос на её элементы делинквентских и иных субкультурных объединений, с другой стороны, не прекращающиеся попытки выведения из-под действия норм УК РФ элитарных преступников, установления для них исключительно условных наказаний и особо щадящих мер пресечения.
В этой связи, в-третьих, восстановление социального контроля за преступностью предполагает, прежде всего, повышение эффективности контроля за поведением отдельных граждан и их объединений на микрогрупповом и общинном уровне. «У каждого народа, — как отмечает В.В. Лунеев, — преступность настолько сильна или слаба, насколько он исторически способен к самоконтролю, насколько он хочет себя контролировать, насколько он умеет себя контролировать, насколько он осознал диалектику свободы и необходимости»[12]. Но отдельный человек или целое сообщество могут научиться самоконтролю и самоограничению лишь в процессе самостоятельного использования прав и исполнения обязанностей под общественным контролем: вначале — родительским, потом — учебного или производственного коллектива, потом — всего профессионального сообщества, территориальной общины и т.д.
В этой связи, модель государственного патернализма, централизованного контроля во всех сферах общественных отношений, от каких бы политических сил она не исходила, действительно, способна завести общество в криминальный тупик, когда, с одной стороны — всевластные и безответственные чиновники, а с другой стороны — бесправные и всегда виноватые граждане. Поэтому для стабильности общественного порядка необходимо, чтобы не одни чиновники, как представители власти, имели возможность влиять на поведение граждан и объединений, но и институты гражданского общества. А для этого последние должны обладать необходимыми правовыми, организационными и материально-техническими ресурсами, которых российские общественные и муниципальные структуры оказались лишены в годы бесконечного реформирования правоохранительной системы и местного самоуправления.
Следовательно, эффективный общесоциальныей контроль над противоправным поведением и преступностью предполагает как минимум, отказ от сложившейся в современной России модели суперцентрализации власти, собственности и информации в руках ограниченного круга лиц[13]. Автор не склонен полагать, что они пойдут на подобное перераспределение власти и ресурсов лишь под влиянием криминологических рекомендаций. Основанием для преобразований, как это всегда происходило в истории, может послужить только страх представителей элиты за собственную безопасность и безопасность своих близких.
Таким образом, криминализация общественных отношений характеризует такое их качественное состояние, при котором успешное функционирование конкретного субъекта в рамках заданной социальной структуры определяется именно его способностью и готовностью сочетать легальные (законные) и нелегальные (незаконные, криминальные) формы своей деятельности. Рост преступности, характеризующий криминализацию, а также изменение иных ее параметров, прежде всего, организованности и коррупционности, ведут к перерождению всех сфер общественного бытия и сознания, существенно усложняют процесс восстановления социальных институтов и контроля над преступностью.
Среди важнейших мер по восстановлению контроля следует выделить: создание реальных возможностей для сохранения гражданами субкультурной идентичности, обеспечение легального доступа к необходимым ресурсам и организации общественного контроля за соблюдением общеобязательных правил поведения, как на групповом, так и на межгрупповом уровне. Для этого необходимо не только повышение материального уровня жизни граждан, развитие легальных форм занятости и самодеятельности, но и децентрализация ресурсов, централизованно используемых и контролируемых сегодня различными элитарными сообществами, срастание которых с элитой криминального мира (с освоением соответствующих приемов и способов рекрутирования, стратификации и управления насилием) является сегодня свершившимся фактом.
Литература
1. Дубнов А.П., Дубовцев В.А. Философия преступности. Проблемы криминализации российского общества. — Екатеринбург, 1999.
2. Дубовик В.Н. Уставная модель организации государственной власти в городе Москве. Автореф. дисс… канд. юрид наук. — М., 2009.
3. Коробеев А. И. Советская уголовно–правовая политика: проблемы криминализации и пенализации. — Владивосток, 1987.
4. Криминологическая обстановка в Российской Федерации и прогноз её развития / Под ред. С.И. Гирько. — М., 2006.
5. Лобанова О.В. Особенности криминализации современного российского общества (Социокультурный анализ). Автореф. дис.... канд. социол. наук. — М., 2006.
6. Лопашенко Н.А. Уголовная политика: понятие, содержание, методы и формы реализации // Уголовное право в ХХI веке: Материалы Международной научной конференции на юридическом факультете МГУ им. М. В. Ломоносова 31 мая – 1 июня 2001 г. — М., 2002.
7. Лунеев В.В. Преступность ХХ века. Мировые, региональные и российские тенденции. Изд. 2-е. — М., 2005.
8. Лунеев В.В. Проблемы криминализации и противодействия экстремизму // Государство и право. 2009. № 9.
9. Лунеев В.В. Рыночная экономика и экономическая преступность в России. // Экономическая преступность / Под ред. В.В. Лунеева, В.И. Борисова. — М., 2002.
10. Моррис Д. Людской зверинец 2-е изд. // http://www.ethology.ru.
11. Наумов А. В. Российское уголовное право. Курс лекций. В двух томах. Т. 1. Общая часть. 3–е изд., перераб. и доп. — М., 2004.
12. Рывкина Р. Криминализация экономики и общества - жизнь под «крышей» //
Дата добавления: 2015-12-19; просмотров: 116; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!