Выявление ресурсов, находящихся в распоряжении группы до начала процесса мобилизации;
Анализ процесса использования этих ресурсов;
Анализ возможностей увеличения ресурсов за счет источников, находящихся вне контроля группы.
При этом особое внимание уделяется структурам мобилизации, под которыми понимаются «формальные и неформальные коллективные механизмы мобилизации и включения в коллективное действие». Исходя из таких критериев как динамика протестной мобилизации и уровень организации протеста, исследователи выделяют две базовые модели структур мобилизации:
· Модель профессионального движения, характеризующаяся линейным ростом организации и профессионализации, что приводит к его бюрократизации, дерадикализации и инкорпорации в политическую систему и процесс принятия политических решений;
· Модель протестного цикла, предполагающая широкое вовлечение различных общественных групп и создания множества неформальных коалиций, отсутствие выраженного организационного ядра на фоне высокого уровня неопределенности в принятии решений, влияние обстоятельств, которые либо расширяют, либо ограничивают протестный ресурс на всем протяжении цикла.
Тем не менее, всем мобилизационным процессам, отмечает С.А.Красильников, «присущ ряд базовых черт – это, прежде всего, экстраординарность, экстремальность, чрезвычайность, относящиеся не только к причинам, вызвавшим мобилизацию, но и к средствам и результатам мобилизационного действия. Другой важнейшей характеристикой мобилизационного состояния и действия выступает его массовость и масштабность. К базовым характеристикам относится и векторность мобилизационного процесса, могущая принимать два направления – конфликтное и консолидационное».
|
|
|
Важнейшую роль в процессе мобилизации этничности играет понимании нации как этнокультурной общности (этнонации).
Толчком к этнополитической мобилизации могут послужить различные импульсы: формирование референтной группы – ее образа как «значимого другого», с которым сравнивается положение данной этнической общности, угроза социальному статусу этнической группы, воздействие на человека и группу глубокого социального кризиса и др. Так, в случае затяжных общественных кризисов индивиды могут потерять надежду на достижение значимых для них целей. И тогда подавленная отрицательная энергия находит выход в поддержке массами психопатических лидеров, социальным основанием существования которых является негативная идентичность. «В ситуации растущей социальной аномии запускаются взрывные механизмы политической мобилизации: «человек действующий» превращается в «человека манипулируемого» и «человека разрушающего», «человек политический» в «человека квазиполитического».
|
|
|
Как показывает опыт распада СССР, энергия этнополитической мобилизации может быть направлена в трех основных направлениях:
· против идентифицируемых меньшинств, живущих в окружении большинства, особенно если это большинство представляет так называемую «титульную» национальность, проживающую на своей территории (отношение узбекского большинства к туркам-месхетинцам);
· против соседних этно-территориальных образований с целью рассчитаться за исторические обиды и заново провести границы (армяно-азербайджанский конфликт в Нагорном Карабахе), либо создать культурно однородное национальное пространство через преследование и вытеснение компактно проживающих национальных меньшинств (Грузия);
· против имперского центра и национальности-гегемона с целью создать полноправное независимое национальное государство (прибалтийские республики СССР).
Как специально отмечает социолог В.Заславский, «Эти направления могут быть представлены в разных комбинациях, а выбор задачи, которую преследует этническая мобилизация, зависит прежде всего от интересов и планов местных политических элит и образованного среднего класса».
|
|
|
Как правило, состояние мобилизованности возникает в результате сочетания нескольких побудительных мотивов: это и чувство ущемленности, разочарования и страх за утрату ценностей и социального статуса, и угроза групповым интересам и т.д. Однако, необходимы также, - как особо подчеркивает М.Эсман, - и «позитивные побудители»: ожидания большего статуса, символических или материальных выигрышей. Сами по себе чувства солидарности или моральный долг – отнюдь не всегда достаточны для эффективной мобилизации. Не случайно, как своего рода связующее звено между структурой политических возможностей и запуском процесса мобилизации, Д.Сноу было предложено понятие «фреймирования»,[2] посредством которого определяются цели, стратегия и спектр поддержки и противодействия мобилизации. Фреймирование Сноу определяет, как процесс восприятия и признания группами людей всей совокупности целей, интересов, ценностей, верований и практический действий движения.
Потому одним из основных ресурсов для этнополитической мобилизации – можно определить фреймирование и, прежде всего, эксплуатацию этническими предпринимателями чувства социальной несправедливости, накапливающегося вследствие неравного распределения власти, благосостояния и иных ресурсов между этническими группами как внутри одной страны, так и между разными странами, т.е. сознательную маргинализацию группы. В свою очередь, маргинальность «становится индикатором уровня, масштабов социальной напряженности, конфликтности, выражением и отражением различного рода фобий, дискриминаций, осязаемым результатом массовых мобилизаций». В результате, с одной стороны, маргинализация группы позволяет ее этническим предпринимателям эффективно направлять ее действия, с другой, наличие в обществе маргинальных групп позволяет формировать в массовом общественном сознании «образ этнического врага», формировать конфронтационный тип мышления и отношения к маргиналам.
|
|
|
В связи с этим, П.Брасс и М.Эсман предложили различать оборонный (реактивный) и наступательный типы этнополитической мобилизации. Первый тип рассматривается как ответная реакция на угрозы политическому статусу группы или ее жизненным интересам идентичности; второй тип мобилизации имеет целью извлечение дополнительных благ и ресурсов для группы через использование имеющихся политических возможностей.
В свою очередь, в рамках концепта «формирования идентичности» ключевым является термин «политика идентичности» (identity politics), утвердившийся в 1960-1970-х гг. в рамках конструктивистской парадигмы анализа социально-политических изменений (П.Бурдье) на волне подъема массовых социальных движений за права дискриминируемых социальных групп. Он первоначально употреблялся в значении «практики утверждения ущемленными в социальном статусе меньшинствами и группами, объединяющимися как носители особой идентичности (расовой, этнической, гендерной), права на общественное признание и легитимность. При этом основными субъектами политики идентичности выступали новые социальные движения». Содержание политики идентичности при этом включало в себя сознательное конструирование коллективной идентичности, направленное на улучшение позиции в поле политики. Соответственно, основными агентами политики идентичности (наряду с государством) в рамках концепции новых общественных движений считаются группы «с особым социальным положением, до настоящего времени отрицавшихся или преследуемых», которые разрабатывают «набор политических проектов» для изменения своего положения. Так, по мнению Г. Тернборна: «Политика идентичности (или политика признания, как её еще называют – прим. В.А.) … стала следствием борьбы за институциональное равенство, когда то, что отличается, утверждается как равно достойное».
В связи с этим, следует указать, что в странах Запада с помощью понятия «политика идентичности», прежде всего, характеризуют процессы консолидации непривилегированных или считающих себя ущемленными групп, в том числе этнических, их самоопределения в национальном политическом сообществе и противостояния гомогенизирующим, унифицирующим, централизующим претензиям современного национального государства. В целом же формирование и мобилизация разного рода идентичностей широко используется в политике, когда лидеры и институты власти стремятся убедить подвластных, что солидарные действия необходимы для достижения важных целей. Делается это, чтобы организовать и оправдать коллективные действия в определенном направлении.
В результате краткого рассмотрения базовых концептов социальной и политической мобилизации можно заключить, что они не являются взаимоисключающими, а скорее – взаимодополняющими. Как образно пишет российский историк С.А.Красильников: «Социальная мобилизация – это сплав мифологии и реализма, идеологии и прагматизма. В ней особым образом сочетаются форма и содержание. Форма, как правило, имеет лозунговый, установочный, стереотипизированный вид, тогда как содержательно она направлена на реальные цели и результаты».
В свете вышеизложенного может быть предложено следующее авторское определение этнополитической мобилизации:
Этнополитическая мобилизация это процесс, посредством которого группа/ ее элиты, принадлежащая к одной этнической категории (приписывающая себе принадлежность к таковой), в борьбе за политическую власть и лидерство с членами другой/других этнических групп или государством манипулирует этническими обычаями, ценностями, мифами и символами в политических целях, используя их как главный ресурс, во имя обретения общей идентичности и политической /государственной организации группы.
Тем не менее, следует еще раз отметить, что положение и интересы элит не всегда позволяют осуществлять стратегию этнопредпринимательства, манипулировать «этносами» и осуществлять их мобилизацию.
Первый компонент в структуре политических возможностей этнополитической мобилизации может быть, вслед за Дж.Ротшильдом, определен как “призыв, исходящий от агента мобилизации” (каковыми практически всегда выступают этнические элиты и организации). Иначе говоря – это процесс использования внутренних ресурсов этнополитической мобилизации. В свою очередь, в этом процессе можно, достаточно условно, выделить несколько этапов:
1 этап - конструирования этнической традиции и мобилизации “народности” (интеллектуальная мобилизация);
2 этап - политизации и институализация этнического/национального наследия;
3 этап - “этнического очищения”.
Литература:
Аклаев А.Р. Этнополитическая конфликтология: Анализ и менеджмент. М., 2005.
Ачкасов В.А. Этнополитическая мобилизация: структура ресурсов и этапы развертывания // Коммуникативные технологии в процессах политической мобилизации: колл. монография / науч. ред. В.А.Ачкасова, Г.С.Мельник. – М.: ФЛИНТА: Наука, 2016.
Губогло М.Н. Языки этнической мобилизации. М.,1998.
Красильников С.А. Социальная мобилизация как объект социогуманитарных исследований. Теоретические аспекты // Социальная мобилизация в сталинском обществе (конец 1920-х – 1930-е гг.):Коллективная монография / Отв. ред. С.А.Красильников. Новосибирск, 2013.
Манн М. Власть в XXI столетии. Беседы с Джоном А. Холлом. М.: Изд. Дом Высшей школы экономики, 2014.
Мартьянов B.C. Конфликт идентичностей в политическом проекте Модерна: мультикультурализм или ассимиляция? // Идентичность как предмет политического анализа. Под ред. И.С. Семененко. М., 2011.
Тишков В.А.Конфликт в сложных обществах. Введение к русскому изданию // Этнополитический конфликт: пути трансформации: настольная книга Бегрховского центра. М.: Наука, 2007.
Яницкий О.Н. Массовая мобилизация: проблемы теории // СОЦИС. 2012. № 6.
[1] См. также определение, предложенное В.Заславским: «Этническую мобилизацию можно определить как потенциальную или реальную вовлеченность в совместное действие, участников которого объединяет принадлежность к одной этнической группе/национальности».
[2] В свою очередь, фреймы определяют как «ментальные или мыслительные схемы, позволяющие человеку адекватно реагировать на типовую ситуацию». Таким образом, в основе фреймов лежат некие когнитивные схемы.
Дата добавления: 2022-06-11; просмотров: 26; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!