СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В «КОЛЫМСКИЕ ТЕТРАДИ» 6 страница



Но в этот искрящийся плащ

Со своего плеча

Мороз, наверно, для тепла

Укутал скрипача.

Все гуще снег, визгливей плач,

Тревожней вой…

В него вплетает и скрипач

Дрожащий голос свой.

И звука гибкая волна

Такой тоски полна,

Что нам одна она слышна,

Скрипичная струна…

 

 

* * *

 

 

Не откроем песне двери,

Песня нынче не нужна.

Мы не песней горе мерим

И хмелеем без вина.

 

Камнем мне на сердце ляжет

Гул тяжелый хоровой.

Песни русская протяжность,

Всхлипы, аханье и вой…

 

 

* * *

 

 

Мы несчастье и счастье

Различаем с трудом.

Мы бредем по ненастью,

Ищем сказочный дом,

 

Где бы ветры не дули,

Где бы крыша была,

Где бы жили июли

И где б не было зла.

 

Этим сказочным домом

Бредит каждый, и вот

Он находит хоромы

Ив хоромы идет.

 

Но усталые взоры

Не заметят впотьмах —

Это иней узоры

Налепил на дверях.

 

Невеселая келья

Холодна и темна.

Здесь его новоселье

Без огня, без вина.

 

Но, согрев своим телом

Ледяную кровать,

Он решает несмело

Все же здесь ночевать.

 

И опять на дорогу

Он выходит с утра

И помолится Богу,

Как молился вчера…

 

 

* * *

 

 

Мы спорим обо всем на свете

Затем, что мы — отцы и дети,

И, ошалев в семнадцать лет,

В угрозы улицы поверив,

К виску подносим пистолет

Иль хлопаем на память дверью.

Но, испугавшись новизны,

В которой чуем неудачу,

Мы видим дедушкины сны,

Отцовскими слезами плачем.

 

 

* * *

 

 

Мне что ни ночь — то море бреда.

Без лампы, в полной темноте

Мне чудится, что я все еду

Навстречу узнанной мечте.

 

И мне мерещится — все реки,

Как в океан, втекают в дверь,

Чтоб сжалось сердце человека

Всей невозвратностью потерь.

 

Как будто прорвана плотина,

Вода становится мутней,

Всплывают водоросли, тина,

Обломки старых кораблей.

 

И мира некая изнанка,

Его задворок грязь и муть

Ко мне вернется спозаранку,

И ни минуты не уснуть.

 

Но расступившиеся волны

Дорогу открывают мне.

Спасения блаженством полный,

Живым шагаю в тишине.

 

Не гидравлическим насосом

От затопленья я спасен.

Мне Моисей дорожный посох

Бросает в океанский сон.

 

 

Свидание

 

 

Растворила таежные двери,

Распахнула руками кусты.

Заметались тревожные звери,

Тополей встрепенулись листы.

 

И захлопали крыльями птицы,

Затрясли головами цветы.

Ты пришла, понимаю, проститься,

Но зачем же так ласкова ты.

 

Звери раньше меня угадали,

Что на сердце таится твоем.

Они знать не хотят оправданий,

Нас с тобой оставляют вдвоем.

 

Зазвенят на тебе ожерелья

И браслеты твои зазвенят.

Чья ж вина в том, что мы постарели,

Да и есть ли такая вина?

 

Ты скажи мне последнее слово,

Пока солнце еще не зашло,

Без обмана, без всяких уловок,

Что же все-таки произошло?

 

Ты скажи — успокоятся птицы,

Станет шелковой злая трава.

В свои норы зверье возвратится,

Они все еще верят в слова.

 

Ты скажи — и не будет обмана

В дружелюбном пожатье руки.

Ты скажи — и не будет тумана,

Поднимающегося от реки.

 

Повтори же заклятье Навина,

Солнце в небе останови,

Чтоб я верил хотя б вполовину

Увереньям твоим в любви.

 

 

* * *

 

 

Лес гнется ветровым ударом.

И каждый ясень, каждый клен

Дрожит и стонет, как гитара,

И сам гитарой бредит он.

 

Ведь у него не только юность,

А даже старость на уме.

И для нее-то рвутся струны,

Остатки звуков в полутьме.

 

Еще вчера при невниманье

Он пошумел бы и затих.

И я б не знал его страданий,

И он не чувствовал моих.

 

А нынче он сам-друг со мною

И даже просится в родство.

Его сочувствие земное —

Лекарство, а не колдовство.

 

 

* * *

 

 

Засыпай же, край мой горный,

Изогнув хребет.

Ночью летней, ночью черной,

Ночью многих лет.

 

Чешет ветер, как ребенку,

Волосы ему,

Светлой звездною гребенкой

Разрывая тьму.

 

И во сне он, как собака,

Щурит лунный глаз,

Ожидая только знака

Зарычать на нас.

 

 

* * *

 

 

Зима уходит в ночь, и стужа

От света прячется в леса.

И в колеи дорожной лужах

Вдруг отразились небеса.

 

И дым из труб, врезаясь в воздух,

Ослабевая в высоте,

Уже не так стремится к звездам,

И сами звезды уж не те,

 

Что раньше призрачным мерцаньем

Всю ночь нам не давали спать.

И только в силу расстоянья —

Умели вышнее внушать.

 

Как те далекие пророки,

Чья сила все еще жива,

Что на стене рукою рока

Писали грозные слова.

 

И звезды здесь, порою вешней,

Не так, как прежде, далеки.

Они, как горы наши, — здешни

И неожиданно мелки.

 

Весною мы гораздо ближе

Земле — и теплой и родной,

Что некрасивой, грязной, рыжей

Сейчас встречается со мной.

 

И мы цветочную рассаду

Тихонько ставим на окно —

Сигнал весне, что из засады

Готова выскочить давно.

 

 

* * *

 

 

Дождя невидимою влагой

Обмыта пыльная рука,

И в небе белом, как бумага,

В комки катают облака.

 

Вся пожня ежится от стужи,

Сырой щетинится травой

И зябко вздрагивают лужи

От каждой капли дождевой.

 

И ветер, встретив пешехода,

Толкает с хода прямо в грудь,

Сменить торопится погоду

И светом солнечным блеснуть.

 

 

* * *

 

 

Там где-то морозом закована слякоть,

И крепость не будет взята

Там где-то весны захлебнулась атака

В березовых черных кустах.

 

В обход поползло осторожное лето

И вот поскользнулось на льду.

И катится вниз по окраине света,

Краснея у всех на виду…

 

 

* * *

 

 

На краю лежим мы луга

У зажженного костра,

И деревья друг за другом

Исчезают до утра.

 

Визг рязанского страданья

Прорезает тишину.

Все свиданья, ожиданья

И рыданья на луну.

 

Комары поют в два тона,

Ухо режут без ножа

Насекомых и влюбленных

Как от песни удержать?

 

Слышен тише вполовину

После всех денных трудов

Звук развернутой пружины

Заведенных оводов.

 

Под ногой жужжит, тревожит,

Запоздавшая пчела

И цветок найти не может —

Помешала сбору мгла.

 

Мыши, слепы и крылаты,

Пролетают над огнем,

Что они притом горбаты,

Кто подумал бы о том.

 

Им не надо опасаться,

Что сучок ударит в глаз.

Тайну радиолокаций

Мыши знают лучше нас.

 

Вот и все, пожалуй, звуки,

Что содержит тишина

Их достаточно для муки,

Если хочешь только сна

 

 

* * *

 

 

Остановлены часы

Каплей утренней росы.

Я стряхнул ее с цветка,

С расписного лепестка.

 

Напряженьем росных сил

Я часы остановил

Время, слушаясь меня,

Не начнет сегодня дня.

 

Здесь со мной лесной рассвет,

И домой дороги нет.

 

 

* * *

 

 

Откинув облачную крышку,

Приподнимают небосвод.

И ветер, справившись с одышкой,

Из моря солнце достает.

 

И первый луч скользнет по морю

И птицу белую зажжет.

И, поднимаясь выше — в горы,

Гранита вытирает пот…

 

 

Бухта

 

 

Дальней лодки паруса

Тянет ветер в небеса.

И завязла в валунах

Одинокая волна.

 

Крылья птиц и крылья волн,

Задевающие мол,

Парохода резкий бас,

Отгоняющий баркас.

 

Хруст намокшего песка

Под давленьем каблука.

И веселый детский смех

Там, где радоваться — грех.

 

 

* * *

 

 

Что стало близким? Что далеким?

У всех прохожих на виду

Я подержу тебя за локоть,

В метели улиц проведу.

 

Я не подам тебе и виду,

Что я отлично знаю сам,

Как тяжело беречь обиду,

Не доверяя небесам.

 

И мы идем без всякой цели.

Но, выходя на лунный свет,

Мы улыбнемся вслед метели,

Что не могла сдержать секрет.

 

 

* * *

 

 

Деревья зажжены, как свечи,

Среди тайги.

И горы сломаны на печи,

На очаги.

 

Вот здесь и мне горящей вехой

Намечен путь,

Сквозь путешествия помеху,

Тумана муть.

 

И, как червяк, дорога вьется

Через леса

Со дна библейского колодца

На небеса.

 

И недалекая равнина,

Глаза раскрыв,

Глядит тоскливо и ревниво

На этот миф.

 

Казалось ей, что очень скоро

Настанет час —

Прикроют взорванные горы

Умерших нас.

 

Но, зная ту тщету столетий,

Что здесь прошли,

Тщету борьбы зимой и летом

С душой земли,

 

Мы не поверили в надежды,

В равнины бред.

Мы не сильней, чем были прежде

За сотни лет.

 

 

* * *

 

 

Пред нами русская телега,

Наш пресловутый примитив,

Поэтов альфа и омега,

Известный пушкинский мотив.

 

Запряжка нынче необычна.

В оглобли, пятясь, входит бык.

И равнодушье видно бычье

И что к телеге он привык.

 

Вздувая розовые ноздри,

Ременным сжатые кольцом,

Храпит и втягивает воздух —

Не распрощается с крыльцом.

 

И наконец вздохнет глубоко,

Скосит по-конски бычий глаз,

Чтоб, начиная путь далекий,

В последний раз взглянуть на нас.

 

А впереди, взамен каюра,

Якут шагает налегке,

Иль, подстелив оленью шкуру,

Верхом он едет на быке.

 

Ну что ж! Куда нам мчаться рысью,

Какой отыскивать уют.

Плетутся медленно и мысли,

Но от быков не отстают.

 

 

* * *

 

 

Нет, тебе не стать весною

Синеокою, лесною,

Ни за что не стать.

 

Не припомнить то, что было,

Только горько и уныло

Календарь листать.

 

Торопить движенье суток

Хриплым смехом прибауток,

Грубою божбой.

 

И среди природы спящей

Быть не только настоящей,

Но самой собой.

 

 

* * *[18]

 

 

Я, как рыба, плыву по ночам,

Поднимаясь в верховье ключа.

С моего каменистого дна

Мне небес синева не видна.

 

Я не смею и двинуться дном

Разговорчивым сумрачным днем

И, засыпанный донным песком,

Не могу шевельнуть плавником.

 

Пусть пугает меня глубина.

Я, пока пролетает волна,

Постою, притаившись в кустах,

Пережду набегающий страх.

 

Так, течению наперерез

Поднимаюсь почти до небес,

Доплыву до истоков реки,

До истоков моей тоски.

 

 

* * *

 

 

Изменился давно фарватер,

И опасности велики

Бесноватой и вороватой

Разливающейся реки.

 

Я простой путевой запиской

Извещаю тебя, мечта.

Небо низко, и скалы близко,

И трещат от волны борта.

 

По глубинным судить приметам,

По кипению пузырьков

Могут лоцманы — и поэты,

Если слушаться их стихов.

 

 

* * *

 

 

Мне одежда Гулливера

Все равно не по плечу,

И с судьбою Агасфера

Я встречаться не хочу.

 

Из окошка общих спален

Сквозь цветной рассветный дым

Я лицом повернут к далям

И доверюсь только им.

 

В этом нервном потрясенье,

В дрожи пальцев, рук и век

Я найду свое спасенье,

Избавление навек.

 

Это — мизерная плата

За сокровище во льду,

Острие штыка солдата

И заветную руду.

 

 

Перевод с английского

 

 

В староверском дому я читаю Шекспира,

Толкованье улыбок, угрозы судьбе.

И стиху откликается эхо Псалтыри

В почерневшей, продымленной темной избе.

 

Я читаю стихи нараспев, как молитвы.

Дочь хозяина слушает, молча крестясь

На английские страсти, что еще не забыты

И в избе беспоповца гостят.

 

Гонерилье осталась изба на Кубани.

Незамужняя дочь разожгла камелек.

Тут же сушат белье и готовится баня.

На дворе леденеют туши кабаньи…

 

Облака, как верблюды, качают горбами

Над спокойной, над датской землей.

 

 

* * *

 

 

Луна свисает, как тяжелый

Огромный золоченый плод,

С ветвей моих деревьев голых,

Хрустальных лиственниц — и вот

 

Мне кажется — протянешь руку,

Доверясь детству лишний раз,

Сорвешь луну — и кончишь муку,

Которой жизнь пугает нас.

 

 

Прощание

 

 

Вечор стояла у крылечка,

Одета пылью золотой,

Вертела медное колечко

Над потемневшею водой.

 

И было нужно так немного:

Ударить ветру мне в лицо,

Вернуть хотя бы с полдороги

На это черное крыльцо.

 

 

Утро

 

 

По стенке шарит желтый луч,

Раздвинувший портьеры,

Как будто солнце ищет ключ,

Забытый ключ от двери.

 

И ветер двери распахнет,

И впустит птичье пенье,

Всех перепутавшихся нот

Восторг и нетерпенье.

 

Уже, взобравшись на скамью

Иль просто на подклетье,

Петух, как дьякон ектенью,

Заводит многолетье.

 

И сквозь его «кукареку»,

Арпеджио и трели

Мне видно дымную реку,

Хоть я лежу в постели.

 

Ко мне, скользка и холодна,

Едва я скину платье,

Покорно кинется волна

В горячие объятья.

 

Но это — лишь в полубреду,

Еще до пробужденья.

И я купаться не пойду,

Чтобы не встретились в саду

Ночные привиденья.

 

А ветер покидает дом,

Пересчитав посуду,

Уже пронесся над прудом,

Уже свистит повсюду.

 

Перебирает воду он,

Как клавиши рояля,

Как будто он открыл сезон

В моем концертном зале.

 

И нынче летом — на часах

Ты, верно, до рассвета,

Ты молча ходишь в небесах,

Подобная планете.

 

Облокотившись на балкон,

Как будто на свиданье,

Протягивает лапы клен

К любимому созданью.

 

И ты стоишь, сама лучась

В резной его оправе.

Но даже дерево сейчас

Тебя задеть не вправе.

 

Всю силу ревности моей

И к дереву и к ветру

Своим безмолвием залей,

Своим блаженным светом.

 

И ветер рвет твои чулки

С веревки возле дома.

И, как на свадьбе, потолки

На нас крошат солому.

 

 

* * *

 

 

Неосторожный юг

Влезает нам в тетради

И солнцем, как утюг,

Траву сырую гладит…

 

Свет птичьего пера,

Отмытого до блеска,

И дятла — столяра

Знакомая стамеска.

 

Проснувшихся стихов

И тополей неспящих,

Зеленых языков,

Шуршащих и дразнящих,

 

Мой заоконный мир,

Являйся на бумагу,

Ходи в тиши квартир

Своим звериным шагом.

 

Иль лебедем склонись,

Как ледяная скрипка,

С небес спускаясь вниз

Размеренно и гибко.

 

Вся комната полна

Таким преображеньем,

И ночи не до сна

От слез и напряженья.

 

Но в мире место есть,

Где можно спозаранку

Раскинуть эту смесь,

Как скатерть-самобранку.

 

 

* * *

 

 

Какой заслоню я книгой

Оранжевый небосвод,

Свеченье зеленое игол,

Хвои заблестевший пот,

 

Двух зорь огневое сближенье,

Режущее глаза.

И в капле росы отраженье

Твоей чистоты, слеза.

 

 

* * *

 

 

Я разорву кустов кольцо,

Уйду с поляны.

Слепые ветки бьют в лицо,

Наносят раны.

 

Роса холодная течет


Дата добавления: 2021-05-18; просмотров: 45; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!