Романы А. Камю «Посторонний», «Чума» в свете идей экзистенциализма.
Замысел романа «Посторонний» (1937 ‒ 1940, опубл. 1942) возник в 1937 г.
В «Записных книжках» А. Камю определена тема будущего романа: «Рассказ: человек, который не хочет оправдываться. Он предпочитает то представление, которое сложилось о нем у окружающих. Он умирает, довольствуясь сознанием своей правоты. Тщетность этого утешения». Писатель выбирает форму притчи и вырабатывает особый стиль, который Ролан Барт определил как «нулевой градус письма»: «Этот прозрачный язык создает стиль, основанный на идее отсутствия, которое оборачивается едва ли не полным отсутствием самого стиля» (стиль, свободный от всех социальных и мифологических черт языка).
В «Постороннем» мелкий служащий Мерсо, равнодушный ко всем и «свободный» от моральных норм, осужден и приговорен к смерти за убийство. Это маргинальная фигура, поставленная вне общества, вне закона совершённым ею преступлением. Но от страницы к странице, погружаясь в исповедь, читатель понимает, что «посторонность» Мерсо носит глобальный характер.
Повесть разбита на две части. В первой части мы видим будничную, невзрачную, скучноватую, мало чем выделяющуюся из сотен её подобных, жизнь Мерсо. И вот глупый выстрел приводит героя на скамью подсудимых. Неправдоподобность происходящего подчеркивается тем, что убийство совершается в состоянии солнечного наваждения. Мерсо даже толком не знает свою жертву.
«Ситуация» или «случай Мерсо» выводится на универсальный экран человеческого бытия: абсурдность мира, «небытие», заброшенность, несовершенство, бессилие, отсутствие смысла во всём, ибо всё ‒ «царство абсурда». Всё мимолётно и случайно: знакомства, встречи, поступки, любовные отношения. Мерсо стремится выйти за рамки абсурда, ведёт себя не по правилам. Случайность, нелепость выстрела на пляже и смерть араба ‒ всего лишь естественное продолжение существования в абсурдном мире.
|
|
|
Во второй части повествуется о тех же событиях, что и в первой, только в интерпретации судей Мерсо. Диспропорция между тем, как Мерсо воспринимает свою жизнь, и как те же самые события истолковываются с позиции формальной логики, призвана подчеркнуть несостоятельность общепринятых норм и ценностей. Мерсо не собирается ничего скрывать, даже охотно помогает следствию. Но такой ход событий не устраивает правосудие, которое не может простить герою того, что он правдив до полного пренебрежения своей выгодой. Его пытаются представить ужасным злодеем. Сухие глаза перед гробом матери воспринимаются как чёрствость героя, пренебрегавшего сыновним долгом, вечер следующего дня, проведённый на пляже и в кино с женщиной, как святотатство. В зале заседаний подсудимый не может отделаться от ощущения, что судят кого-то другого. Мерсо отправляют на эшафот, в сущности, не за совершённое им убийство, а за то, что он пренебрег лицемерием. При этом сам герой словно бы становится сторонним наблюдателем мира. Внутри него лишь тревожная пустота, и напряжённый взгляд его направлен на неразумность абсурдного мира, в котором нет Бога, нет смысла.
|
|
|
Последняя, пятая глава второй части трансформирует в сознании Мерсо повседневный аморфный поток пережитой реальности в экзистенциальное «прозрение» смыслоутраты. Единственная истина, которую должен признать Мерсо, ‒ это истина смерти. Но может быть, в этом признании также есть что-то от свободного выбора; он сам и смерть освобождают от всего, к чему его хотят приговорить, к чему он приговорён в абсурдном мире. Как освобождение воспринимает герой и своё одиночество; он свободен абсолютно, и ему «все дозволено».
«Чума» (1947). Повествование в романе строится как хроника. Ее ведет Бернар Рие, одновременно и рассказчик, и главное действующее лицо. Это не посторонний, а активный участник событий, врач, бросившийся на борьбу со всесильной чумой, эпидемия которой поразила Оран и почти привела к гибели этот город, отделенный от остального мира карантинными заграждениями. Чума ‒ символ мирового зла, неистребимого, алогичного, которому писатель противопоставляет стоическую позицию лишенных надежды, но исполняющих свой долг людей.
|
|
|
Движение повествования подчинено ритму эпидемии. Появление крыс на улицах Орана, первые симптомы болезни, стремление администрации и населения спрятаться от грозной очевидности, сделать вид, что этого явления как бы не существует. Затем изумление обывателей, ставших пленниками чумы. Оцепенение оранцев, смирившихся со своей участью и пытающихся наладить свой быт: черный рынок, газеты с предсказаниями, ускоренная церемония похорон, круглосуточный дым над печами крематория. Чума воплощает суровое испытание, предлагающее решение важных философско-этических задач. Каждый из героев хроники ‒ звено в постижении общего смысла происходящего.
Подробный рассказ об эпидемии воспринимается как миф о борьбе человека со злом. Использование мифологической структуры давало писателю возможность для бесчисленных аналогий с современностью. Как отмечал писатель, «явное содержание «Чумы» ‒ борьба европейского Сопротивления против фашизма». Образ чумы «передает атмосферу удушья, опасности и изгнания», характерную для периода оккупации.
|
|
|
В произведении присутствует и скрытый абстрактно-символический пласт, который позволяет толковать «Чуму» как роман-притчу о человеческом существовании вообще. В «Чуме» А. Камю развивает мотивы своих предшествующих произведений: абсурдность бытия, свобода человека, его выбор перед лицом смерти. Герои романа ‒ практики, «врачи» еще и потому, что болезнь неизлечима, болезнь поразила само существование, которое неизлечимо абсурдно. Врачи не справились с болезнью, она ушла сама, чтобы вернуться. Вот почему в облике Рие нетрудно рассмотреть черты Сизифа. Как и Сизифа, Рие не ожидает победа, ему дано только знание беды и возможность утвердить свое достоинство, свою человечность в безнадежном сражении со смертью.
Дата добавления: 2021-04-15; просмотров: 238; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!