М: Извините, скажите, пожалуйста, где метро? 5 страница
18. Сипко Й. 2003 – Этнокультурные коды языковых реминисценций и проблема их перевода. Русское слово в мировой культуре: Материалы Х Конгресса МАПРЯЛ. Санкт-Петербург, 30 июня-5 июля 2003 г. Пленарные заседания: Сб. докладов: В 2-х тт. – Т. 1. Санкт-Петербург. 164 – 172.
19. Супрун А.И. 1995 – Текстовые реминисценции как языковое явление. Вопросы языкознания. № 6. 7-29.
20. Шулежкова С.Г. 2002 – Крылатые выражения русского языка, их источники и развитие. Москва: Азбуковник. 288.
RUSSIAN LITERATURE OF THE XXI CENTURY AS A SOURCE FOR INTERTEXTEMES
The article concerns with the XIX century Russian Literature as a source of intertextemes. The examples examined are from A.Griboyedov, A.Pushkin, L.Tоlstoy literary works. The review of the authors’ lexicography is done.
Русистика и современность .
13-я Международная научная конференция. Сборник научных статей, с. 268-272. ISBN 978-9984-47-044-3
Рига: Балтийская международная академия, 2011.
РУССКИЕ ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ С ЧИСЛИТЕЛЬНЫМ ДВА В СОПОСТАВЛЕНИИ
С УКРАИНСКИМИ И НЕМЕЦКИМИ: ЭТНОЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Юлия Луцеева
Одесский национальный университет имени И.И. Мечникова, Украина
yuka . t 9 n @ gmail . com
В современных фразеологических исследованиях актуально рассмотрение группы фразеологизмов, объединенных общими компонентами: зооморфизмами, фитонимами, антропонимами, соматизмами, космонимами, исследуется и группа фразеологизмов с числительными.
Фразеологизмы с числовым компонентом исследовали А.Г.Гринева, Л.С. Белоусова, Н.П. Чернева, С.А. Швачко, В.В. Шевченко, А.С. Шатров, Т.М. Филоненко, Е.Н. Новикова, Т.В. Ряполова и др. В их работах рассматривается как языковая природа фразеологических единиц с числительными, так и сами числительные, отражение категории количества в языке и состав функционально-семантического поля квантитативности.
В нашей статье анализируются квантитативные фразеологические единицы (ФЕ) в этнолингво- культурологическом аспекте. Такого рода исследования чаще проводятся в рамках сопоставительной фразеологии, на материале двух и более языков. Проблемы сопоставительного анализа ФЕ нашли отражение в трудах С.П. Ройзензона, Ю.Ю. Авалиани, А.Д. Райхштейна, Д.О. Добровольского, О.Б. Ткаченко, Е.Ф. Арсентьевой, Э.М. Солодухо, А.А. Уфимцевой, О.А. Корнилова, В.М. Мокиенко, А.Г. Садыковой, З.З. Гатиатуллиной, Л.К. Байрамовой и др. Сопоставительное исследование фразеологической системы логично проводить, выделив какой-либо критерий: структурный, семантический, типологический и др. При выделении объекта нашего исследования мы, опираясь на план выражения, выбрали из всего богатства фразеологического фонда единицы, которые в своем составе имеют числительное два.
|
|
|
Целью данной статьи является рассмотрение природы русских фразеологизмов с числительным два, определение их этнолингвокультуро- логических особенностей, проведение сравнительно-сопоставительного анализа таких единиц русского языка с украинскими и немецкими аналогами для выявления их типологического сходства и национального своеобразия. Задачей нашего исследования является: выделение среди русских, украинских и немецких фразеологических соответствий полных и неполных структурно-семантических эквивалентов, определение общих и частных особенностей ФЕ с числительными, поиск среди них универсального и уникального, а также анализ семантической структуры рассматриваемых единиц.
|
|
|
На материале сопоставительного исследования анализируются национально-культурные особенности фразеологического фонда, воссоздается языковая картина мира, определяются символические сущности ключевых компонентов, выделяются межъязыковые параллели, устанавливаются лингвокультурологические особенности ФЕ. Таким образом, актуальность нашего исследования обусловлена тем, что в нем достаточно широко рассмотрены фразеологизмы славянских и неславянских языков с числительным два в структурно-семантическом и этнолингвокультурологическом аспектах, что представляет научный интерес для нового, интенсивно развивающегося лингвокультурологического направления во фразеологии.
|
|
|
Материалом для данной статьи послужили фразеологические и толковые словари русского, украинского и немецкого языков, а также сборники пословиц, поговорок и крылатых выражений. ФЕ отбирались методом сплошной выборки. Уточним, что вслед за Н.М. Шанским, В.Н. Телией, О.С. Ахмановой мы понимаем фразеологию в широком смысле и относим к фразеологическим единицам идиомы, пословицы, поговорки и крылатые выражения.
Как известно, проникновение в систему образности фразеологии иностранного языка без знания буквального перевода ФЕ невозможно, однако перевод только общего смысла фразы не позволяет прочувствовать национальный колорит фразеологического фонда того или иного языка. Наличие в словаре фразеологического соответствия – лишь хорошо подобранный вариант, в котором «система образности иностранного языка искусственно подгоняется под привычную систему образности родного языка» [Корнилов 2003: 279]. Поэтому, помимо указания эквивалентов иноязычных фразеологизмов в родном языке, каждый из них мы переводим дословно.
Среди проанализированных ФЕ с числительными в русском, украинском и немецком языках выделяются следующие группы:
|
|
|
1. ФЕ, полностью совпадающие по семантике и структуре,
2. ФЕ, имеющие одинаковую семантику, но частично отличающиеся отдельными компонентами и структурой,
3. ФЕ, полностью отличающиеся формой, но выражающие тождественные или близкие значения.
В первую группу входят такие ФЕ, которые при наличии одинакового фразеологического компонента-числительного совпадают в рассмотренных языках по своей семантике, лексическому составу и синтаксической организации. Э.М. Солодухо называет такие фразеологизмы тождественными эквивалентами, относя их к группе интернациональных фразеологических единиц. Интернациональные ФЕ имеют одинаковый план выражения при одинаковом плане содержания – это и есть «тождественные эквиваленты», в высокой степени формального и стилистического сходства которых ученый видит верхний порог эквивалентности [Солодухо 1982: 168]. Часто интернациональные фразеологизмы восходят к устойчивым выражениям из классической или античной литературы. При этом они практически полностью сохраняют лексико-грамматическую организацию, которая была им присуща в литературном источнике. Сравните, например, рус. из двух зол выбрать меньшее [Ашукин, Ашукина 1988: 44] / укр. з двох зол (лих) вибрати менше; з двох бiд вибрати меншу [Олейник 1971: 242] / нем. von zwei Ubeln das Kleinere wahlen [Афонькин 1990: 109]. Этот фразеологический оборот (ФО) берет начало с античных времен: встречается у Аристотеля, затем у Цицерона. Отметим, что языковая память поддерживается в данном случае компонентами зол и меньшее, а числительное два не является стержнем и может быть вовсе опущено. Другой случай наблюдаем во ФО рус. слуга двух господ [Алефриенко, Золотых 2008: 349] / укр. cлуга двох панiв [Олейник 1971: 320] / нем. d er Diener zweier Herren [Афонькин 1990: 210]. Это название пьесы итальянского комедиографа XVIII в. Карло Гольдони восходит к тексту Евангелия: «Никто не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом не радеть» (Матф., 6, 24).Та же мысль в Евангелии от Луки, 16,13: «Никакой слуга не может служить двум господам...». Число два играет здесь концептоформирующую роль и символически переосмыслено: так говорят о двуличном человеке. Сравните синонимичное: двуликий Янус, сидеть между двумя стульями. Вспомним и мифологические верования славян в двоедушников – людей, имеющих две души: человеческую и демоническую; семантическое ответвление от двуликого – двурушник (арготическое образование, возникшее в 19 веке в среде нищих и значившее первоначально ‘подставлять обе руки’ (‘пользуясь теснотою, в толпе из-за спины других выставлять две руки, чтобы в каждую получить подаяние’) [Виноградов] и успевшее изменить свое значение, стилистическую окраску и внутреннюю форму: сегодня двурушник – тот, кто действует ‘одновременно в угоду двум противоположным сторонам путем обмана каждой из них, но с выгодой для себя’, базирующееся, по-видимому, на концептосфере числа два), понятие двойничества, близнечества. Примечательно, что в немецком языке, например, двурушнику соответствует Doppelzüngler [букв. ‘имеющий двойной язык’], а в английском – double-dealer, в итальянском – doppiogiochista, т.е. образования, производные от два, двойной. На примере таких образований прослеживается отрицательная оценка числа два, мотив двойничества, парности у разных народов, а славяне даже считали двойку демоническим числом и наделяли её магическими способностями. Например, экспрессивное выражение рус. черта с два! [Жуков 1987: 181] / укр. чорта з два [Олейник 1971: 43], означающее категорическое несогласие, отказ, отрицание возможности, является, возможно, переосмыслением древнего славянского поверья в то, что «чёрта можно сразить только одним ударом: если же ударить дважды, он оживет и даже удвоится» [Толстая 1999]. Число два в сращении не может быть заменено никаким другим, и в совокупности с компонентом черт привносят отрицательную окраску и негативную экспрессию.
Полными эквивалентами в структурно-семантическом и стилистическом плане являются также тождества: рус. два Аякса [Ашукин, Ашукина 1988: 94] / укр. два Аякси [Олейник 1991: 25] / нем. d ie beiden Ajaxe [Афонькин 1990: 85]. В этом случае полное соответствие объясняется общим восхождением к древнегреческой мифологии, где Аяксы, воспетые Гомером, – друзья, совершавшие подвиги во время Троянской войны. Благодаря книжности и «солидному возрасту» это выражение не имеет отличий в разных языках, а число два употреблено здесь с конкретной, собственно числовой семантикой.
Проведенные наблюдения показывают, что полная тождественность ФЕ в разных языках может иметь несколько оснований: происхождение из общего литературного источника (классическая и античная литература, религиозные книги), мифологические основы. Причинами межъязыковой эквивалентности могут также быть близкородственность, калькирование и заимствование.
Наряду с полными фразеологическими тождествами выделяется также группа ФЕ, сходных по семантике, но с частичными лексическими отличиями. Сравните русскую пословицу старый друг лучше новых двух [Олейник 1971: 327] / укр. для приятеля нового не кидайся (не цурайся, не пускайся) старого; над друга сторого нема в світі нікого [Олейник 1971: 327] / нем. ein alter Freund ist zwei neue wert [старый друг стоит двух новых]; ein guter Freund ist mehr wert als hundert Verwandte ( als ein Bruder in der Ferne ) [хороший друг стоит больше, чем 100 родственников (чем брат вдали)] [Цвиллинг 1984: 84]. Национальный менталитет в данных ФЕ выражается на лексическом уровне. Русский человек сравнивает старого хорошего друга с двумя новыми, еще не проверенными дружбой. Для носителя украинского языка старый друг лучше всех на свете, его также противопоставляют новому. А немецкий этнос считает истинного друга самым дорогим, сравнивая его с кровными родственниками (с братом).
В основу всем известной пословицы рус. за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь [Цвиллинг 1984:37] / укр. хто два зайці гонить, жодного не здогонить; на двох весіллях одразу не танцюють; вхопити дві сороки за хвіст [Яций 1995: 26,41]; за двома зайцями поженешся, ні (і) одного (жодного) не піймаєш (не зловиш) [Олейник 1971: 234] / нем. wer zwei Hasen zugleich jagt , f ä ngt keinen [кто одновременно охотится на двух зайцев, не поймает ни одного]; man soll nicht zwei Hasen auf einmal jagen [нельзя за один раз охотиться на двух зайцев]; wer viel anf ä ngt , beendet wenig [кто много начинает, мало заканчивает] [Цвиллинг 1984: 37] легло изречение римского поэта Публилия Сира. В «Сборнике образных слова и иносказаний» Михельсона 1904 года приводятся варианты этого афоризма на латыни, греческом, французском, итальянском языках, но в каждом из них с некоторыми лексико-грамматическими отличиями. Зооморфный компонент заяц лег в основу этого фразеологизма как образ ловкости, проворства, быстроты, а многочисленные параллели у разных народов обусловлены, вероятно, общими законами логики. Однако немецкий эквивалент включает в себя лексему охотиться, чего нет в русском и украинском, что объясняется, вероятно, народными традициями: охотиться для немцев – одно из любимых развлечений.
Частичные отличия наблюдаем во ФЕ рус. не мочь [не уметь] связать двух слов [Молотков 1968: 415] / укр. Двох слів докупи не зв′яже (не стулить); двох слів не зліпить [Олейник 1971: 221], где украинцы употребляют устаревшее для русских, но известное в страславянском и восходящее еще к праславянскому слово купа (ст-слав. коупъ), означавшее группу предметов. Так, в русском языке сохранилось слово совокупность, а первоначальное купа утратилось. Украинское стулити также известно было русским, что зафиксировано Толковым словарем живого великорусского языка В.Даля [Даль 1880-1882] в значении соединять что-то с чем-то. Таким образом, произошедшие из общего древнерусского, имеющие общий лексический фонд, близкородственные русский и украинский языки все же частично разошлись, что проявилось в данном фразеологизме.
Проанализированный материал показал, что при наличии родства, постоянных интеркультурных контактов фразеологический фонд разных этносов может все же не совпадать. Частичные отличия при выборе лексических средств объясняются особенностями культур разных народов, их характером и нравами.
Следующая группа – ФЕ, полностью отличающиеся по грамматической организации и компонентному составу, но выражающие тождественные или близкие значения. Такие единицы характеризуются полным отличием или приблизительным сходством внутренней формы. Известная поговорка два сапога пара имеет большое количество синонимов в рассмотренных языках. Самые разнообразные варианты встречаем в русском языке: одного поля ягоды, одним миром мазаны, одним лыком шиты, на одну колодку, на один покрой, из одного теста, на одну стать, под одну масть (шерсть), пятак пара, одного сукна епанча, одного дуба желуди [Жуков 1987: 136]. Украинские варианты: Обое рябое. Зустр івся Яким с таким. Один другого не переважить, хоч на цій гіллянці повис. Яке брело, таке й стріло. Який їхав, таку й здибав. Надибав свій свого. Який йде, такого й на віз бере. Добрий та на доброго наскочив: один другому не видасть. Рудий сам, руду взяв, рудий піп повінчав [Яций 1995: 10]. Немецкие соответствия: d er eine ist einen Dreier wert , der andere drei Pfennige [один стоит два пфеннига, а другой – три] – разг. один другого стоит [Бинович, Гришин 1975: 133]; g leich und gleich gesellt sich gern [одинаково и охотно присоединяются], Два сапога пара. Свой своему поневоле брат [Бинович, Гришин 1975: 225]; g leiche Br ü der gleiche Kappen [равные братья, равные колпаки] [Бинович, Гришин 1975: 314]; s ie passen zusammen wie ein Paar alte Latschen [они гармонируют как пара старых горных сосен]шутл. они два сапога пара [Бинович, Гришин 1975: 360]; d ie beiden werden sich nicht viel nehmen [оба ни в чем не уступают друг другу] разг. Оба они стоят друг друга [Бинович, Гришин 1975: 414]; die beiden haben sich gesucht und gefunden [оба искали себя и нашли]разг. оба они очень подходят друг другу; неодобр. Один другого стоит [Бинович, Гришин 1975: 554]; s ie passen zusammen wie Topf und Deckel [они гармонируют, как горшок и крышка] разг. неодобр. Они два сапога пара; один другого не лучше [Бинович, Гришин 1975: 571]; das sind zwei Paar Stiefel [это две пары сапог] – это две разные вещи (схожее с русским два сапога пара имеет омонимичное значение: ‘похожи друг на друга, стоят друг друга’) [Бинович, Гришин 1975: 542]. Удивительная образность наблюдается для обозначения одного понятия у разных народов. Несмотря на совершенно различную структуру этих фразеологизмов и лексический состав, все они выражают одно и то же понятие – похожие люди. Такое обилие фразеологических вариативных синонимов свидетельствует о мощном лексико-фразеологическом запасе рассматриваемых языков. Каждый этнос сходство, подобие видит по-разному, и по-разному выражает его лексически. Так, украинцы выделяют похожих цветом рудий, рябий. Немцы обозначают одинаковых равными колпаками, горными соснами, горшком и крышкой. В таких отличиях ярко проявляется национальная специфика языков и народное мировидение, национальная логика этноса.
Специфические особенности постижения мира этносом сквозь призму своего языка отразились в поговорке рус. от горшка два [три] вершка [Молотков 1968: 61] / нем. к aum drei K ä se hoch [едва ли высотой в три головки сыра] [Бинович, Гришин 1975: 315]. Человек всегда стремился все измерить: окружающее пространство, продовольственные запасы, свои собственные физические возможности. А чтобы знать меру, необходимо было найти точные наименования всему измеряемому, найти объективное мерило для сравнения разных по пропорциям предметов и явлений, ведь все познается в сравнении. Часто при измерении люди обращались к самым бытовым и обыденным предметам, попадавшимся под руку. Так, при измерении роста русский человек обратился к горшку, а немец – к головке сыра. Вершок – самая малая единица русской метрической системы, равная 4,5 см. Название ее достаточно ясно: верхняя часть (фаланга) указательного пальца, которая приблизительно и соответствует такой величине. Число два (как и три) в русском языке в данном случае реализует значение ‘мало’, в немецком варианте ему соответствует три. Такое же значение числительного два наблюдаем и в следующем примере. Сравните, например, рус. в двух (нескольких) шагах [Молотков 1968: 531] и нем. bis (или zu ) … nur ein Sprung [только один прыжок] разг. до… (какого-л. места) рукой подать, … ( какое-л. место), отсюда в двух (или трех) шагах [Бинович, Гришин 1975: 529]. Метрическая роль шага у многих народов, как и у русского, основополагающая. Не случайно есть выражения – идти мерным шагом (мерным – меряющим), на шаг, один шаг от чего-либо (очень близко), не продвинуться ни на шаг (нисколько, ничуть), ни шагу назад! (не двигаться с места). Человеческий шаг – это более или менее конкретный символ близкого расстояния, незначительного пространства. Для русского таким символом служат и другие образы близкого пространства: сравните синонимичное два шага; не за горами ( разг.); перед глазами; под боком ( разг.) под рукой (под руками) (разг.), под самым носом (разг.); на носу (разг.); рукой подать (разг.) [Жуков 1987: 54-55]. А для немцев такое «мерило» расстояния не характерно, у них не шаг, а прыжок (Sprung) ,что еще раз подтверждает то, что восприятие мира у каждой нации неповторимо, оно особое, и это проявляется в национальной фразеологии.
Полное отличие лексико-грамматического состава, синтаксической конструкции и образного содержания наблюдаем во фразеологизмах рус. видеть на три [на два] аршина в землю [Молотков 1968: 67] / нем. d as Gras wachsen h ö ren [слышать как трава растет] ~ на два аршина в землю видеть, видеть всё наперёд (разг.) [Mальцева 2003: 127]. Слово аршин, заимствованное из тюркских языков и широко употреблявшееся в России с 16 века, обозначало меру длины, равную 0,711 метра. В Германии же аршинами не мерили, у немцев существовала как своя метрика, так и общенародная, но аршинов не было. Для них проницательность ассоциируется с совершенно невозможным действием – слышать, как растет трава и это – очень метко подобранное выражение для такого сложного явления жизни. Такие специфические детали в составе фразеологизмов передают национальную картину мира, отражают не только этнический характер, но и свидетельствуют о чрезвычайной изобретательности этноса при номинации актуально важных для него понятий и явлений.
Дата добавления: 2021-04-07; просмотров: 86; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!