ЗАКЛЮЧЕНИЕ КЯХТИНСКОГО ДОГОВОРА 1728 ГОДА 10 страница
Прежде моего отъезду из Пекина учредил я цифирную корреспонденцию с езуитом француской нации имянем патер Парени 24, которой у умершаго хана был в великом фаворите, хотя у нынешняго не в большем кредите, однакож часто ево в совет призывают. Сей патер сыскал посредство постановить дружбу тайную между мною и ханским тайным советником именем /л. 18/ аллегодою Маси 25, чрез которого мог я некоторые предосторожности принять, и ево презентовал, которой обещал, что в експедиции, учиненной трем министром на границе, зело пособствовать в интересах вашего величества с склонностию, ибо он тех министров отпускал, которому я обещал послать с границы презент до двух тысяч рублев. И ежели дело праведно и благополучно на границе окончитца, а от врученной мне казны вашего величества на росход мало уже в остатке, и ежели тот приятель действительно службу свою покажет, то я обещание исполню хотя от себя, а о возвращении полагаю на волю вашего императорского величества.
Король португальской уже два года послал морем к хану китайскому посла, которой сего месяца прибудет в Пекин с превеликими подарками к хану /л. 18об./ и министром, и как сказывали езуиты, более на сто тысяч рублев. Притчина ево експедиции: первая, что новый хан прибавил пошлин на португейскую нацию, которые в Китаях торгуют, от десяти до шеснатцати прецентов; вторая, что езуиты зело утеснены, которых будет хану рекомендовать и по возможности их религии свободу исходатайствовать 26.
|
|
|
Вышеписанный патер Парени подружился со мною чрез господина Ланга, что ево старый знакомец, а корреспонденцию имели чрез абата Крушали 27, которой каждого праздника в римскую церковь ходил и с тем езуитом о делах вашего императорского величества тайно со мною списывался. Сей езуит человек зело умный и обещал впредь доброусердствовать и в делах вашего императорского величества по возможности служить, которой познавался и з господином Измайловым** (Текст зашифрован; расшифровка на л. 16-18 об. На полях вертикальная черта и знак: N.B.). /л. 19об./
*При окончании сей реляции удостоился получить вашего императорского величества милостивейшую грамоту, писанную из Санкт-Питербурха от 22 генваря под № 1-м и 2-м (См.: РКОв XVIIIв. Т. 2. Док. 210, 211), посланную чрез куриера, которой меня сего дне встретил на дороге 28, и оной куриер не пропущен ко мне в Пекин и жил на границе более двух месяцов. Вашего императорского величества милостивейшая грамота меня зело обрадовала, в которой не по моим заслугам, но по вашего императорского величества монаршеской высокосклонности и великодушию изволили милостиво апробовать поступки мои до отъезду в Пекин и подданнейшую мою реляцию (См.: Там же. Док. № 189), посланную с границы, и проекты произвесть в действо, что я о всем обстоятельно известился из вашего величества высоком очной грамоты, за что рабски подданнейше благодарствую и [41] обещаюсь по моей верности и подданному обязательству /л. 20/ и впредь наивящшее старание иметь к вящшей славе и пользе высоких интересов вашего величества* (Текст зашифрован и отчеркнут вертикальной чертой. Расшифровка на л. 19 об. — 20).
|
|
|
Обстоятельно ж доносить во ответ вышеписанной грамоты не имею Бремене, не смея секретаря Глазунова удержать, дабы тем китайских министров в суспецию не привесть. А когда буду на границе, то подцаннейше во ответ доносить не оставлю и пространнейшую реляцию о всем к вашему аугустейшеству с нарочным верным куриером пошлю.
О порядке торгов и всего протчего подцаннейшее мое мнение (См. док. № 60) представлю 29, и что время допустит и разсужду в пользу высоких интересов вашего величества, доносить буду. И надеюся от сего времени на границу в 40 дней прибыть 30.
При сем дерзаю приключить копию с письма моего, писанного к сибирскому губернатору князю Долгорукову за известие о моем возвращении и о делах пограничных (См. док. № 4).
|
|
|
Вашего императорского величества всеподданнейший раб
Saua Vladislauich.
С Гобейской степи от урочища Гурбан Тулгой, майя 10 дня 1727 году.
На л. 8 в левом верхнем углу: № 7.
На л. 20 об.: Получено чрез присланного из Селенгинска иркуцкого тамошняго дворянина Афонасья Рупышева аугуста 22-го 1727 году.
АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1727 г. Д. 9. Л. 8-20 об. Подлинник 31.
Копия (неполный экз.)//Там же. On. 2. 1721-1739 гг. Д. 3. Л. 17об. — 18 об.
Опубл. частично: Бантыш-Каменский Д. Н. Словарь достопамятных людей русской земли. М., 1836. С. 296; Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. XIX. М., 1876. С. 234-235; Бантыш-Каменский Н. Н. Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792 год. Казань , 1882. С . 138; Cahen G. Histoire des Relations de la Russie avec le China sous Pierre le Grand (1689-1730). P., 1912. C. LXIII, LXIV(параллельно на рус. и фр. яз.).
Комментарии
1. См. коммент. 4 к док. № 2.
2. В Пекине Владиславич находился шесть месяцев, с 21 октября 1726 г. по 23 апреля 1727 г. (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1725-1729 гг. Док. № 12а. Л. 172, 435). С. И. Писарев в своей «Записке» писал: «И так, посланник (Владиславич. — Сост.), по прожитии в Пекине шестимесячнаго времени с несколькими днями, изготовился, наконец, совсем к пути и выехал оттуды в последних числех апреля» (РКО в XVIII в. Т. 2. С. 518).
|
|
|
3. Владиславич вручил императорскую грамоту богдыхану 4 ноября 1726 г. на первой аудиенции, весьма торжественно обставленной (Там же. Л. 185).
4. Для переговоров с русским послом в Пекине были назначены богдыханом три цинских министра: Чабина, Тэгут и Тулишэнь. Стороны провели 34 конференции (Там же. Л. 204 об., 418 об.). Переговоры велись почти всегда на русском подворье, в них иногда принимали участие и чиновники более высокого ранга, в частности алиха битхэй да («аллегада») — помощник императора, управляющий Придворной канцелярией Маци (Маси).
5. Принятие подарков богдыханом происходило во дворце 26 декабря 1726 г. и сопровождалось такими же церемониями и угощениями, как и на первой аудиенции русского посла, с тою лишь разницей, что на этот раз «его богдыханово величество ево, чреззвычайного посланника, к себе не допустил того ради, что скоро перейдет на загородный двор и оттуду де по него пошлет». После церемонии вручения подарков богдыхану спустя «близко получаса» цинские министры объявили Владиславичу, что «уже ему свобода с сего дне» (Там же. Л. 285 об., 286). До этого дня посол и его свита находились на посольском подворье «под честным караулом» более двух месяцев. Список подарков богдыхану от русской императрицы см.: РКО в XVIII в. Т. 2. Док. № 196.
6. Имеются в виду земли небольшого государства Алтын-ханов, с которыми Россия поддерживала связи на протяжении XVII века. Второй Алтын-хан Бадма (Омбо) Эрдени-хунтайджи в 1634 г. дал формальную присягу на подданство русскому царю и был принят «под высокую руку» царя Михаила Федоровича (РМО. 1636-1654. М., 1974. С. 407-408). В 1638 г. Алтын-хан Бадма через своих послов, принятых царем в Москве, подтвердил присягу на подданство (Там же. С. 96-97). Сын Бадмы Лубсан-сайи Эринчин, третий и последний из Алтын-ханов, принял российское подданство в 1661 г., лично исполнив обряд шертования (присяги). В 80-х годах XVII в. под натиском джунгаров государство Алтын-ханов перестало существовать. Подробнее об Алтын-ханах и принятии ими русского подданства см.: РКО в XVIII в. Т. 2. Коммент. 7 к док. № 146. С. 585-586; коммент. 1-5 к док. № 162. С. 589-590.
7. В 1689 г., спасаясь от джунгарского хана Галдана Бошокту, приняли русское подданство семь монгольских тайшей «со всеми их улусы» на основании десяти статей, составленных послом Ф. А. Головиным и впоследствии опубликованных (см.: ПСЗ. Т. 3. С. 3-7. № 1329). Вскоре эти тайши ушли в Монголию, но часть их улусных людей осталась в России. В 1691 г. Цины подчинили себе Халху. На пекинских переговорах Владиславич требовал возвращения как этих тайшей, так и всех других перебежчиков, предъявив специальный документ («книгу»), составленный им в Селенгинске 8 августа 1726 г. В документе были перечислены все перебежчики, а также «обиды», причиненные цинскими подданными российским пограничным жителям (РКО в XVIII в. Т. 2. Коммент. 7 к док. № 146. С. 585-586).
8. Имеется в виду Нерчинский договор 1689 г., заключенный Ф.А. Головиным (1650-1706) под военным давлением со стороны Цинов. В текстах этого договора — русском, маньчжурском и латинском — значится, что земли «между... рекою Удью и меж горами... не ограничены ныне да пребывают... до иного благополучного времени» (РКО в XVIII в. Т. 2. С. 647-648, 652-653, 657). Посольство С. Л. Владиславича было снабжено копиями Нерчинского договора и статейного списка Ф. А. Головина.
9. При отъезде из Петербурга в Пекин Владиславич, Колычев, Ланг и Бухолц получили «цифирную азбуку» из Коллегии иностранных дел. Эта азбука (подлинник) хранится в АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем, 1726 г. Док. № 6. Л. 55.
10. Подарки императора Инь Чжэня императрице Екатерине I были вручены Владиславичу 1 апреля 1727 г. (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1725-1729 гг. Док. № 12а. Л. 410). Список подарков см.: РКО в XVIII в. Т. 2. Док. № 196.
11. Петр I поручил послу Л. В. Измайлову приобрести в Пекине шпалеры, но там готовых шпалер «сыскать» не удалось. Император Сюань Е, узнав об этом, поспешил приказать «зделать оные во дворе у себя, понеже, кроме дворцовых его, таких мастеров в Пекине не обретаетца». Ко времени отъезда Измайлова из цинской столицы (2 марта 1721 г.) шпалеры изготовить не успели, и потому они были отправлены с агентом Лангом, высланным из Пекина цинским правительством 12 июля 1721 г. (РКО в XVIII в. Т. 1. С. 271, 350).
Ланг Лоренц (Лаврентий Лаврентьевич) — швед на русской службе с 1712 г., торговый агент, дипломат, администратор Восточной Сибири. Год его рождения неизвестен. Умер 26 декабря 1752 г. в Иркутске в чине статского советника. В 1715-1737 гг. неоднократно ездил в Пекин с русским торговым караваном, а также в качестве секретаря посольств Л. В. Измайлова и С. Л. Владиславича. Пользовался большим доверием Петра I и C. Л. Владиславича, имел дружественные отношения с иезуитом Д. Паренином и другими миссионерами, находившимися в Пекине. Цинские власти относились к Лангу с большим уважением, ценили его деловые качества и обходительность, что, однако, не мешало им причинять «утеснения» русским торговым караванам, прибывавшим в Пекин под начальством Ланга. Подробнее о Л. Ланге см.: РКО в XVIII в. Т. 2. Коммент. 1 к док. № 4. С. 532-533; Рафиенко Л. C. Лоренц Ланг и Восточная Сибирь// Известия Сибирского отд. АН СССР. 1977. № 6. Сер. обществ, наук. Вып. 2. С. 126-132; Шафрановская Т. К. Дневники Лоренца Ланга как историко-этнографический источник: Канд. дис. Л., 1971. (Машинопись на 222 л.)
12. Измайлов Лев Васильевич (1685-1738) — капитан гвардии, посол в Цинскую империю (1719-1721), генерал-прокурор (с 1734 г.), участник крымских походов в 1736 и 1737 гг.
Статейный список и другие материалы его посольства к Цинам опубликованы (см.: РКО в XVIII в. Т. 1.С. 181-311,498-584). Посольство С. Л. Владиславича было снабжено копией статейного списка Л. В. Измайлова (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1725 г. Док. № 6. Л. 2).
13. На пекинских переговорах было обсуждено более 20 проектов мирного договора, предложенных сторонами (см.: Док. № 3. Л. 13 об. — 14; АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1725-1729 гг. Док. № 12а. Л. 448 об.; Бантыш-Каменский H. H. Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792 год. Казань, 1882. С. 129). Последний проект на русском и латинском языках был представлен Владиславичем цинской стороне 21 марта 1727 г. в двух вариантах: один состоял из 11 пунктов «с границею», второй — из 10 пунктов «без границы» на тот случай, если цинская сторона откажется принять первый вариант проекта, в пункте 3 которого было записано: «О границе положено и установлено, да владеют обе империи всем тем, чем ныне владеют без прибавки, ни умаления». На конференции 25 марта 1727 г. цинские министры сообщили русскому послу, что оба варианта проекта они «перевели и довольно выразумели и ханскому величеству доносили, и кроме де пограничного пункта все хорошо... Ежели хочет он, чреззвычайной посланник, окончить трактат в Пекине, чтоб написал те урочища, которые от них назначены». На это Владиславич не дал своего согласия по той причине, что те урочища находятся «внутрь Сибири, древнего российского владенья», поэтому он «ни единого слова от своего последняго проекту не переменит». Тогда цинские министры заявили, что они «чюжево не желают, но довольны тем, кто чем владеет», и что границу могут «праведно развесть с ним, чреззвычайным посланником, их асханьяма (Тулишэнь. — Сост.) ... и ханской дядя Лонготу... они от богдыханова величества снабдены будут полною мочью» (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1725-1729 гг. Док. № 12а. Л. 391-399).
Принцип «кто чем владеет» не являлся новшеством в дипломатической практике. В 1698-1699 гг. основанием переговоров в Карловицах для всех участников Польши, России, Турции, Австрии было одно «правило» — како владеете.
На переговорах в ноябре 1699 г. с турками посол Е. И. Украинцев представил на обсуждение записку из 16 статей, в которых содержались предложения заключить вечный мир на условиях сохранения за каждой из сторон того, чем она владела в данный момент (Молчанов H. H. Дипломатия Петра Первого. М., 1986. С. 152).
14. По-видимому, ремарка Владиславича — «(что и правда)» — написана в целях самозащиты от возможных в будущем обвинений в том, что он не смог добиться ответной грамоты императора Инь Чжэня императрице Екатерине I. Во время пекинских переговоров Савва Лукич опровергал заявление цинской стороны о якобы сохранившемся «от предков... и поныне обыкновении» грамот богдыхана «к иностранным государем» не писать, а посылать «только что указы к подданным ево», обращаясь «сверху на низ». При этом русский посол «предъявил им (цинским дипломатам. — Сост.) во свидетельство с некоторых их писем копии, писанных от прежних ханов, сиречь от деда и отца нынешняго хана, к батавскому вицерою и галанскому адмиралу», а также напомнил, что «манзюрский хан китайскому хану писал грамоту... А хан китайской ... грамоту ево не принял и ничего не ответовал по обыкновенной китайской гордости, но ответовали министры. И для того хан манзюрской, осердясь, зачал с китайцы войну... и весь Китай завладел, которым и ныне счастливо владеет» (РКО в XVIII в. Т. 2. Док. № 196). К аргументам Владиславича следует добавить, что с самого начала возникновения связей между Русским государством и Китаем из Пекина в Москву направлялись грамоты, составленные от имени минских, а затем и цинских императоров (РКО в XVIII в. Т. 1. С. 609; Бантыш-Каменский H. H. Дипломатическое собрание дел. С. 415-418).
15. Глазунов Иван Иванович, годы жизни которого выяснить не удалось, был ближайшим помощником Владиславича, исполняя не только обязанности секретаря посольства, но и второго комиссара по разграничению. Как секретарь посольства он участвовал во всех переговорах и конференциях с цинскими дипломатами в Пекине и на границе. Из статейного списка посольства явствует, что все поручения посла исполнялись им умело, точно, с большим усердием и знанием дела. Нередко ему приходилось вести диалог с цинской стороной в отсутствие Владиславича, проявляя находчивость, принципиальность, гибкость и неизменную тактичность. Владиславич высоко ценил его деятельность, между ними установилось полное взаимопонимание в вопросах, касающихся исполнения целей и задач посольства. Глазунов вместе с Владиславичем подписал статейный список и, по-видимому, был его основным составителем. Вся текущая документация посольства проходила через его руки. Он осуществил разграничение на восточном участке границы и поставил свою подпись на «разменном письме», зафиксировавшем результаты этого разграничения.
Однако его деятельность не была оценена правительством должным образом. В отличие от Владиславича и Колычева он не получил никаких наград. Чем это объяснить? В одном из документов мелькнул такой ответ: его не наградили потому, что он об этом не просил. Но вот в августе 1732 г. Глазунов подал в Кабинет министров на высочайшее имя челобитную, в которой, отметив свои служебные успехи в качестве секретаря двух посольств, Л. В. Измайлова (1719-1721) и С. Л. Владиславича (1725-1728), второго комиссара по разграничению (1727 г.), а также сопровождающего в 1729-1732 гг. двух китайских посольств от границы до обеих российских столиц («препроводил со всяким порядком и с великим удовольствованием, а с малыми издержки»), просил за свои «показанные службы» пожаловать его чином коллежского советника (статского советника он получил при назначении в приставы к первому китайскому посольству) и определить асессором в Коллегию иностранных дел на имеющееся «порожнее место». Свою просьбу мотивировал еще и тем, что по требованию Коллегии иностранных дел и Сената он прислан в Петербург «для оных же послов» (китайских. — Сост.) и живет гам более трех месяцев «без определения и без жалованья... с последним раззорением». И добавляет, что к делам службы в Коллегии иностранных дел «с долголетною моею практикою приобык и отчасти в сибирских и китайских делах известен».
На челобитной Глазунова императрица поставила резолюцию: «Определить асессором в Канцелярию конфискации. Анна. Декабря 21 дня 1732 г.» (Сб. РИО. Т. 104. Бумаги Кабинета министров императрицы Анны Иоанновны. 1731-1740 гг. Т. 1. (1731-1732). Юрьев, 1898. С. 529-530). И только. Выходит, и личная просьба мало помогла. По-видимому, сказалось и происхождение челобитчика (вероятно, из «низов»), и слишком запоздалое его челобитье. В 1731 г. в Сенате началось расследование деятельности посольства Владиславича, в особенности результатов разграничения, после того как стало обнаруживаться, что Россия никакого «авантажа» не получила и даже кое-что из своих земель утратила. Где уж тут награждать, благо хоть не наказали. Дальнейшая судьба Глазунова неизвестна.
Следует отметить, что вскоре после возвращения посольства в Москву Глазунов поделился своими впечатлениями о «состоянии Китая» в доме советника канцелярии П. В. Курбатова. В дневнике Якова Марковича читаем: «6 февр. 1729 г. (в Москве) у Курбатова мне прилунившемуся, там же пригодившийся Глазунов, бывший секретарь при Савве Рагозинском в комиссии Китайской, разговаривал о состоянии Китая, что прямые Китайцы в великом обретаются утеснении у Манжуров, которые оным государством не в давнем времени завладели. Когда у Китайца три сына, то одного из них каструют. В Пекине есть некоторое каменное строение, на приклад наших монастырей сделанное; над воротами онаго написано большими золотыми литерами: «Дом Божий», и когда кто-либо из тамошних, не только мелких, но и знатных персон мимо едет, то встает с коня или телеги и пешком проходит. При жизни последнего хана учинилась было ссора иезуитов с некоторым доминиканом, который писал в Рим до папы, будто иезуиты оставляют в суеверии идолопоклонническом и тех из Китайцев, которые веру Христову приняли; посему доносу папа присылал в Пекин своего нуциуса, и когда хан уведав об оскорблении, учиненном от доминикана иезуитам, то велел онаго доминикана пред собою бить и, всадивши голову в доску, вкинуть в тюрьму, где онаго и уморено; а иезуиты выправились тем, что, снисходя жестокосердию онаго народа, не возбраняли верным чинить некоторых церемоний, особливо в воспоминание умерших, над могилами коих обыкли свойственники садиться есть и пить, и имеют дощечки, на которых имена умерших написаны: при сих словах мнят они душам умерших обретаться.
Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 102; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!