Семинар на тему «Переводческий эксперимент. Научная критика перевода».
Переводческий эксперимент (по лекции).
Научная критика перевода (по лекции).
Переводческая рецензия (материал прилагается). Выполнить практическое задание (после примера рецензии).
Рецензия – это критическое сочинение, письменный разбор, содержащий краткий анализ и оценку литературного произведения компетентным человеком (рецензентом).
Задача рецензента – оценить произведение, его достоинства и недостатки, что обусловливает высокие требования к автору рецензии. Большое значение имеет объективность рецензии, справедливость оценки ее предмета. Это не означает, что рецензент лишен права на свою позицию в отношении к рассматриваемому произведению, он лишается права лишь на односторонность, на явную пристрастность в оценке. Стремление к объективности рецензии определяет и особенности ее стиля. Ей противопоказана излишняя эмоциональность, использование острой лексики, грубых сравнений и т.п. Объективность рецензии обеспечивается ее доказательностью. Автору рецензии необходимо обосновывать свое отношение к ее предмету, и здесь аргументами служат факты – цитаты из литературного произведения, указание на стиль, форму, лексику, рифму т.д.
Виды рецензий:
1) Развернутая аннотация - в ней раскрывается содержание произведения, особенности композиции;
2) Небольшая критическая или публицистическая статья (часто полемического характера) - в ней рассматриваемое произведение является поводом для обсуждения актуальных общественных или литературных проблем;
3) Эссе - в большей степени лирическое размышление автора рецензии, навеянное чтением произведения, чем его истолкование;
4) Авторецензия - излагается взгляд автора на свое произведение;
5) Обзор (обозрение) - рецензия, включающая несколько художественных произведений, объединенных по тематическому, сюжетному, хронологическому или другому признаку.
Практические советы по составлению рецензии на перевод
Рецензия должна содержать:
Сведения о рассматриваемой книге, о теме, объеме, структуре и характерных особенностях произведения, о его месте в литературе данной страны и эпохи.
Краткую характеристику автора и его стиля.
Библиографические данные (переводилось ли произведение ранее, оценка предыдущих переводов).
Данные об отзывах и рецензиях на книгу и ее перевод, если таковые имеются.
Оценка значения переведенного произведения для нашей культуры.
Конкретный литературный и лингвистический анализ перевода (в соответствии с первыми разделами данных рекомендаций):
указываются основные трудности, свойственные переводу рассматриваемого произведения; оценивается то, как переводчик с ними справился;
обращается внимание не только на неточности, ошибки и просчеты, но и на переводческие удачи и находки;
рецензия должна аргументировано ответить на основной вопрос: представляет ли перевод равноценное художественное или научное соответствие оригиналу
Следует вручить экземпляр рецензии переводчику с таким расчетом, чтобы он имел возможность подготовиться к ответу.
Типичные ошибки в написании рецензии
• Подмена анализа и интерпретации произведения пересказом; • Подмена рецензии комментарием или отзывом; • Отсутствие аргументации; • Фамильярное именование автора произведения по имени-отчеству; • «Оригинальничанье» в ущерб содержанию и логике работы; • Неясность позиции рецензента; • Перегруженность рецензии второстепенными деталями (в частности, биографическими и историческими сведениями, которые не становятся опорными точками анализа произведения); • Преобладание в анализе произведения идейно-тематических характеристик текста в ущерб вниманию к его эстетической стороне; • Неграмотное или формальное использование понятий теории литературы, литературоведческих терминов.
Вашему вниманию предлагается рецензия Д.И. Ермоловича на перевод произведения Д.Брауна «Код да Винчи».
Хоть довинчивай
Д.И. Ермолович Рецензия на издание: Дэн Браун. Код да Винчи / Перевод с английского. — М.: ACT, 2004.
Не указываю фамилию переводчика романа, т.к. объектом оценки в данной статье являются особенности конкретного перевода, а не творчество его автора. Интересующиеся могут установить авторство перевода из выходных данных книжного издания или его рекламы в Интернете.
Вдогонку за Умберто
Начну с характеристики оригинала. Напомню, что роман Д. Брауна — это интеллектуальный детектив-головоломка, замешенный на историко-религиозной символике и атрибутике. Нечто среднее между «Пляшущими человечками» Артура Конан Дойла и «Маятником Фуко» Умберто Эко. Впрочем, это вещь далеко не такого высокого качества, как упомянутые творения классиков. В чисто литературном отношении роман Брауна – слабое произведение. Язык книги бледен, страдает тавтологиями и неуклюжим синтаксисом. Чтобы не быть голословным, приведу фразу с первой же страницы:
The curator froze, turning his head slowly. Хранитель музея замер, медленно поворачивая голову [дословный перевод мой — Д.Е.].
Нет, всё-таки одно из двух: или замер (то есть стал неподвижен), или поворачивает голову (то есть как-то двигается). Почему было не написать хотя бы, что хранитель сначала замер, а уж потом повернул голову – The curator froze, then turned his head slowly (прошу прощения у носителей языка за дерзость править англоязычного писателя).
Некоторые литературные «приёмы» Брауна способны вызвать улыбку. Если в его романе вам встречается фраза вроде «И тут его осенила мысль» или «То, что она увидела, потрясло её» — не сомневайтесь: автор объяснит вам, какая мысль «его осенила» и что конкретно «она увидела», не раньше чем через десяток-другой страниц, а то и ближе к концу романа. Чтоб вы, читатель, были побольше заинтригованы.
Внешняя сюжетная фабула – кто от кого убежал, как герои перехитрили полицию, кто в итоге оказался плохим дяденькой – скроена по стандартно-безразмерным (one size fits all) выкройкам для массовой голливудской продукции. (Вероятно, на Голливуд и был расчёт, который оправдался: роман экранизирован, в главных ролях – Том Хэнкс и Одри Тоту). Повороты сюжета наивны до полного неправдоподобия. К примеру, молодой женщине удаётся подчинить своей воле охранника в Лувре (да ещё обезоружить и связать его) исключительно угрозой попортить картину-экспонат.
Написав это, я всё же не склонен придираться к литературным слабостям романа. Главное достоинство и причина успеха этой книги не во внешней, а во внутренней интриге. Её героями стали редчайшие в современной литературе, но, как оказалось, весьма привлекательные для читателя персонажи — интеллектуалы-эрудиты, хорошо знакомые с историей, археологией, математикой, литературой, языками, теологией и искусством. Внутренняя интрига сюжета, если очистить её от детективной шелухи, заключена в напряжённом поиске этими энтузиастами подтверждений гипотезе, которая их так увлекает. (При этом в задачи данной статьи никак не входит оценка этой гипотезы, вызвавшей острые богословские споры).
Популярность книги Брауна показала, что ещё многим людям интересно следить не за движением кулаков и пяток гангстеров и суперагентов, а за ходом мысли образованных людей. Читателю сообщается множество познавательных сведений из гуманитарных и точных наук, исторических фактов и апокрифических легенд. А заодно нас включают в разгадывание длинной цепочки загадок, построенных из символов и образов, цифровых и словесных кодов, подтекстов и ложных подсказок. Д. Браун проявил себя в этом качестве с блеском. Итак, мы установили, что роман Д. Брауна «Код да Винчи» насыщен, с одной стороны, неординарной познавательной информацией, а с другой стороны — словесными и образными головоломками. А значит, и его перевод должен быть на высоте: и информацию не исказить, и ребусы не испортить. Посмотрим, что из этого получилось.
Налетай, в Ватикане подешевело
Оценивая перевод, оставим пока в стороне передачу «заковыристых» историзмов, реалий и терминов. Для начала посмотрим, как выглядит в переводе общая канва повествования, каково качество текста в среднем. И тут я не могу не признать, что при беглом чтении русский перевод романа оставляет впечатление грамотного, довольно читабельного текста. Фразы строятся правильно, падежи и знаки препинания на местах, лексика далеко не убога, и глаз не «цепляется» за явные кальки, ставшие, увы, скорее правилом, чем исключением в современной переводной беллетристике. Поймите правильно: кальки там есть (назову для примера одну – офицер таможенного контроля), но их всё-таки немного. Короче говоря, первое впечатление таково: в среднем написано кругло. Правда, синтаксические и стилистические шероховатости в переводе встречаются, и здесь я не удержусь от цитаты:
Пиктограммы богини Исиды … стали образчиком образов Девы Марии.
Но больше на подобных шероховатостях останавливаться не будем. У Дэна Брауна в английском тексте своих корявостей полным-полно, поэтому смешно было бы углубляться в стилистические недостатки перевода. Не Шекспир. А кроме того, в этой книге есть более важные информационно-смысловые пласты, заслуживающие анализа.
И первый среди этих пластов – лексико-семантический. Начнём с простого – как передан смысл общелитературных слов и выражений, для понимания которых не нужно обращаться к каким-то специальным словарям и энциклопедиям. Первое, что замечаешь невооружённым глазом, – «ложные друзья переводчика». Вот один пример:
The fundamental irony of Christianity! Вот в чём кроется ирония! Вот что уязвляет христиан!
Нужно ли разъяснять, что здесь вместо «иронии» должен быть парадокс? И ни о каком «уязвлении» нет и речи? Полагаю, вряд ли.
А вот отрывок, для правильного перевода которого желательно некоторое знакомство с заведениями современного общепита.
The doctrine has become a buffet line. Сама доктрина превратилась в линию раздачи, как в каком‑нибудь дешёвом буфете!
Даже тот, кто не выезжал никуда дальше Болгарии или Турции, мог заметить, что в ресторанах гостиниц завтраки и обеды для постояльцев обычно организованы именно по принципу buffet, что означает самообслуживание, или иначе шведский стол (смотри илл.2).
Илл . 2. Вот так выглядит buffet line
Кстати, откуда взялся эпитет дешёвый? Шведский стол бывает очень дорогим и обильным. Похоже, в переводе этого отрывка перепутано ещё что-то. Рассмотрим более широкий контекст предложения и его перевод:
The doctrine has become a buffet line. Abstinence, confession, communion, baptism, mass—take your pick—choose whatever combination pleases you and ignore the rest.
[Учение церкви превратилось в шведский стол. Воздержание, исповедь, причастие, крещение, посещение службы – выбирайте из этого, что понравится, в любом сочетании, а на остальное не обращайте внимания. Перевод мой – Д.Е.]
Сама доктрина превратилась в линию раздачи, как в каком‑нибудь дешёвом буфете! Чего желаете? На выбор: крещение, отпущение грехов, причастие, месса. Любая комбинация, берите и проваливайте, на остальное плевать!
Илл . 3. А это советский буфет и его «хозяйка» – зрелище, ещё живое в памяти представителей старшего поколения
В оригинале один из персонажей романа клеймит слишком мягкую, по его мнению, позицию Ватикана в отношении паствы. Сравнивая эту позицию со шведским столом (где каждый накладывает на свою тарелку, что хочет), он имеет в виду, что церковь освободила людей от строгих правил религиозной жизни, разрешая им соблюдать только те обряды, которые им по вкусу.
В русском же переводе под влиянием, видимо, неувядающих воспоминаний о буфетах нашего не столь отдалённого прошлого Ватикан уподоблён типичной советской буфетчице с её непостоянным настроением – сначала она вроде приветлива («чего желаете?»), но вдруг ни с того ни с сего хамит: «берите и проваливайте!» (илл. 3).
Этот «буфетный» метафорический ряд сопровождается в переводе не только добавлением отсебятины, но и выбрасыванием из текста существенных понятий – как воздержание (abstinence) и крещение (baptism). Без особых видимых причин.
Возьмём ещё пример:
Robert, perhaps this is the moment for the symbologist to clarify? Возможно, пришел черёд символиста объяснить нам кое‑что?
Слово symbologist обозначает специалиста по символике (в мифологии, религии, искусстве). Но у слова символист подобного значения нет: по-русски так называют художников или писателей – представителей символизма, течения в европейском и русском искусстве конца XIX – начала XX вв. Может, такая ошибка в переводе и заслуживала бы снисхождения, если бы она встретилась однократно, но беда в том, что в книге Брауна это слово используется много раз – такова научная специализация главного героя Лэнгдона.
Если бы в переводе было написано эксперт по символам, это и то было бы лучше, чем символист. Но есть и другие варианты. В эзотерических науках широко применяется термин симвология , поэтому можно было бы назвать Лэнгдона специалистом по символогии. А если ограничиться лексиконом официальной науки, то в ней изучением символов и знаковых систем занимается семиотика, или семиология (это синонимичные термины). Корректнее всего было бы назвать главного героя семиологом .
Из других неверных соответствий по созвучию назову наиболее частотные: Grand Master (Великий магистр религиозного ордена) передано как «великий мастер», а curator (хранитель фондов музея) – само собой, как «куратор». Впрочем, это уже специальная лексика, а о ней будет дальше особый разговор.
На распродаже бесплатного
Ошибки, связанные с «ложными друзьями», можно считать ожидаемыми. Примерно в той же степени, к сожалению, оправдалось и моё ожидание ошибок, связанных с неверным пониманием значения слов.
“What happens to those people, Robert, if persuasive evidence comes out that the Church’s version of the Christ story is innacurate, and that the greatest story ever told is, in fact, the greatest story ever sold.”
– Что происходит со всеми этими людьми, Роберт, если есть убедительные научные доказательства, по которым церковная версия истории Христа далека от истинной? И если величайшая из всех в мире историй превратилась просто в самую распродаваемую?
Не будем придираться к тому, что в переводе не сохранилась игра слов, основанная на рифме: the greatest story ever told – the greatest story ever sold. Как гласит русская пословица, тут не до жиру, а быть бы живу. Главная неприятность в другом: слово sell переведено как распродавать, т.е. по первому значению, и остроумная реплика превратилась в бессмыслицу. (Создаётся впечатление, будто речь идёт о «распродажах» Нового Завета, но сообразительный читатель наверняка удивится такому тезису, вспомнив, что эту книгу обычно распространяют бесплатно).
На самом же деле sell означает здесь совсем другое, а именно «заставить поверить во что-либо». И это не какой-то окказиональный смысл, а значение, чётко зафиксированное в англо-английских словарях c контекстуальными примерами: to sell an idea to the public (Random House), Will they be able to sell their ideas to the voters? (Longman). Да и слово story в сочетании с sold выступает здесь в одном из вторичных значений – «ложь», «выдумка».
Другими словами, смысл реплики таков: Величайшая в мире история, которую людям поведали, – это на самом деле величайшая в мире байка, в которую люди поверили. [Перевод мой. – Д.Е.]
Что ж, в данном примере по крайней мере понятны причины ошибки – трактовка смысла по первому значению слов. Но в тексте перевода обнаружились и десятки лексических искажений, объяснить причины которых трудно. Вчитайтесь:
Everyone loves a conspiracy. [Все обожают заговоры. – Перевод мой – Д.Е.]
Люди обожают всё таинственное.
Sophie weighed the information. [Софи взвесила информацию. – Перевод мой – Д.Е.]
У Софи просто голова пошла кругом от обилия информации.
Executive airfields make certain allowances. [На аэродромах для частных самолётов разрешаются некоторые отступления от правил. – Перевод мой – Д.Е.]
