Что вы можете сказать о лирическом герое данного стихотворения (цикла)?
Анализ стихотворения
А.А. Блока «Есть игра: осторожно войти»
Есть игра: осторожно войти,
Чтоб вниманье людей усыпить;
И глазами добычу найти;
И за ней незаметно следить.
Как бы ни был нечуток и груб
Человек, за которым следят, –
Он почувствует пристальный взгляд
Хоть в углах еле дрогнувших губ.
А другой – точно сразу поймет:
Вздрогнут плечи, рука у него;
Обернется – и нет ничего;
Между тем – беспокойство растет.
Тем и страшен невидимый взгляд,
Что его невозможно поймать;
Чуешь ты, но не можешь понять,
Чьи глаза за тобою следят.
Не корысть, не влюбленность, не месть;
Так – игра, как игра у детей:
И в собрании каждом людей
Эти тайные сыщики есть.
Ты и сам иногда не поймешь,
Отчего так бывает порой,
Что собою ты к людям придешь,
А уйдешь от людей – не собой.
Есть дурной и хороший есть глаз,
Только лучше б ничей не следил:
Слишком много есть в каждом из нас
Неизвестных, играющих сил…
О, тоска! Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души:
Мы услышим полет всех планет,
Громовые раскаты в тиши…
А пока – в неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И, как дети, играя с огнем,
Обжигаем себя и других…
18 декабря 1913
1) К какому циклу, тому стихов Блока оно относится? Какова его тональность?
III том стихов / Стихотворения. Книга третья (1907–1916)
|
|
|
Цикл «Страшный мир» (1909–1916)
В третий том собрания сочинений вошла Третья книга стихотворений (1907-1916), стихотворения, не вошедшие в основное собрание 1909-1921 годов и стихотворные переводы.
Изначально цикл состоял из девяти стихотворений. Позже их количество увеличивается вдвое: добавлены стихи двух циклов: "Пляски смерти" и "Чёрная кровь". Окончательный вид "Страшный мир" принимает в авторской редакции 1918 года, но напечатанной только после смерти Блока. Цикл "Страшный мир" имеет подциклы: "Пляски смерти", "Жизнь моего приятеля", "Чёрная кровь".
Основной мотив цикла страх – страх перед пошлым обществом и жизнью, перед женщиной, искусством, любовью. Страх представлен как всеобщая трагедия, то, что завораживает и уничтожает.
В 1910-е гг. почти одновременно Блоком создаются стихотворения различного эмоционального пафоса. Темные, страшные стороны действительности обрисованы в циклах «Страшный мир» (1909—1916) и «Возмездие» (1908—1913). «Страшный мир» — это царство тьмы, зла, социальной несправедливости, где «богатый зол и рад», а бедный «вновь унижен», — обречен на гибель.
Человек, живущий в «страшном мире», и сам становится игрушкой в руках темных, «демонических» сил. В душе его развязаны «дикие страсти», превращающие самое светлое начало жизни — любовь — в губительную страсть, горькую, «как полынь». В цикле «Страшный мир» (как и ранее в цикле «Город») Блок рисует современную ему — преимущественно городскую — действительность, униженных обитателей земного ада, а также тех «демонов» и живых мертвецов, в которых силы зла воплотились наиболее явно.
|
|
|
Но «страшный мир» — и более широкое понятие, это изображение состояния души лирического героя с ее предчувствием гибели, с ее духовной опустошенностью и смертельной усталостью.
· Минц З. Г. Александр Блок // История русской литературы: В 4 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1980—1983.
· Т. 4. Литература конца XIX — начала XX века (1881—1917). / Ред. тома: К. Д. Муратова. — 1983. — С. 520—548.
Основная поэтическая мысль, выраженная в нем.
Стихотворение начинается со слов «Есть игра» и мы понимаем, что существует уже два мира. Мир самого героя, его личность и мир общества, (социум, политика, власть). Даже если человек будет одинок, он никогда не останется один. «Чуешь ты, но не можешь понять, / Чьи глаза за тобою следят». Задача человека «осторожно войти, // Чтоб вниманье людей усыпить; // И глазами добычу найти; // И за ней незаметно следить». «Ужас» мира заключается в том, что в душе постоянно живет страх. Стихотворение написано в 1913 году. Уже позади русско-японская война, Кровавое воскресенье, Первая русская революция. Россия на пороге первой мировой войны. Ни один человек не может чувствовать себя спокойно.
|
|
|
Стихотворение могло бы быть понятным, оно таковым и является на первый взгляд. Мысль, что не каждому человеку дано познать других, а главное себя и что в этом незнании он слеп и беспомощен, выражается Блоком в последнем четверостишии:
А пока – в неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И, как дети, играя с огнем,
Обжигаем себя и других…
Если бы Блок не был символистом, то на этом можно было бы остановиться. Но ведь игра, о которой говорит поэт – это жизнь. Вся, без остатка. Так или иначе, люди вынуждены носить маски и следовать правилам.
Человек – самое загадочное существо. И первая мысль о взаимодействии людей друг с другом, как о самой сложной игре, где у каждого свой набор «супер способностей», развивается, и наше внимание уже обращено на внутренний мир конкретного человека среди всех остальных. «Слишком много есть в каждом из нас / Неизвестных, играющих сил…», - пишет Блок, говоря о непознанности человеком своих возможностей. Мы можем бояться и самих себя, особенно когда внутри разыгрывается партия между главенствующими интересами.
|
|
|
Мотив вечного одиночества мы можем увидеть в строках:
О, тоска! Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души:
Мы услышим полет всех планет,
Громовые раскаты в тиши…
<…>
Что собою ты к людям придешь,
А уйдешь от людей – не собой.
Взаимовлияние тоже неизбежно, как и изменение человеком самого себя путем духовного роста, анализа прошлого, осмысления пережитого.
Мы можем встретить в русской литературе еще как минимум два схожих стихотворения. Это «Как часто пестрою толпою окружен» М.Ю. Лермонтова и «Маски» В.С Высоцкого. Тема двуличности мира, потери собственного «я» многими людьми, необходимость жить по правилам света есть в каждом из них. «Механизм ролей и правил». Общество страшного мира, порождённое цивилизацией, безлико, так как главное правило «маскарада» - не быть собой, следуя ему, никто никогда не поднимет «маски». Читателю предстаёт образ надменных, духовно нищих людей «большого света»:
М.Ю. Лермонтов
Как часто, пестрою толпою окружен,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
При шуме музыки и пляски,
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски,
В.С. Высоцкий
Все в масках, в париках — все как один,
Кто — сказочен, а кто — литературен…
Сосед мой слева — грустный арлекин,
Другой — палач, а каждый третий — дурень.
<…> Как доброго лица не прозевать,
Как честных отличить наверняка мне?
Все научились маски надевать,
Чтоб не разбить своё лицо о камни.
Лермонтов и Высоцкий в отличие от Блока оставляют надежду на светлое будущее. У Лермонтова это минутное забытье в воспоминаниях, так как приятные мечты о прошлом являются обманом, вернее самообманом. Мечта юности о безмятежной, но наполненной искренними чувствами жизни сменяется осознанием бесплодности этой мечты, трезвым пониманием невозможности вырваться из «завистливого и душного» светского общества. Высоцкий прямо говорит, что:
Я в тайну масок всё-таки проник,
Уверен я, что мой анализ точен,
Что маски равнодушья у иных —
Защита от плевков и от пощёчин.
Что вы можете сказать о лирическом герое данного стихотворения (цикла)?
Лирический герой – потерявшийся в себе и среди людей человек, вынужденный подчиняться правилам игры, чувствующий постоянно неотделимость свою от людей, и обреченный на вечное ощущение кого-то за спиной.
Разная степень силы, данной каждому человеку, как моральной, так и духовной, рождает вечное противостояние. Взрослые люди часто бывают не в силах понять, в чем они действительно нуждаются. Как следствие:
Не корысть, не влюбленность, не месть;
Так – игра, как игра у детей:
И в собрании каждом людей
Эти тайные сыщики есть.
Дети – это те существа, которые пока не скрыли, светлую, вложенную Богом сущность человека, за «маской» одно из общества страшного мира.
А пока – в неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И, как дети, играя с огнем,
Обжигаем себя и других…
Именно поэтому они способны «обжечь» давно охладевшие души взрослых, им подвластна «неизвестная сила» - это сила искреннего чувства, способность к этому чувству утрачена людьми, поэтому теперь они звери, и единственные, кто может понять лирического героя, это люди, сохранившие в себе ребёнка. Но во враждебном, грешном «страшном мире» таких людей лирический герой не встретит.
4) "Атрибуты" символизма: устойчивые словесные символы (в каких стихотворениях этого или другого цикла они встречаются еще?), "опорные слова-острия", рифма, ритмика, интонация.
Опорные слова-острия (из цикла «Страшный мир»):
· игра («Как тяжело ходить среди людей // И притворяться непогибшим», «Демон», «Голос из хора»);
· глаза («В эти желтые дни меж домами…», «Я коротаю жизнь мою. // Мою безумную, глухую…», «Авиатор», «Пустая улица. Один огонь в окне…», «Миры летят. Года летят», «Жизнь моего приятеля», «День проходил, как всегда: // В сумасшествии тихом», «Черная кровь», «Я гляжу на тебя. Каждый демон во мне…», «Я ее победил, наконец! // Я завлек ее в мой дворец!», «Ночь - как века, и томный трепет», «Дух пряный марта был в лунном круге…»);
· сила («К музе», «Из хрустального тумана, // Из невиданного сна….», «Демон», «Миры летят. Года летят», «Как растет тревога к ночи!») ;
· люди («Идут часы, и дни, и годы…», «Как тяжело ходить среди людей // И притворяться непогибшим», «Унижение, «Авиатор», «Пляски смерти», «Ну, что же? Устало заломлены слабые руки…»);
· взор/взгляд («Песнь ада», «Из хрустального тумана, // Из невиданного сна….», «Осенний вечер был. Под звук дождя стеклянный…», «Вновь у себя... Унижен, зол и рад»);
· обжигать («В эти желтые дни меж домами…», «Демон», «Песнь ада», «В ресторане»)
Стопа: трехсложный анапест
Рифма: перекрестная:
Есть игра: осторожно войти,
Чтоб вниманье людей усыпить;
И глазами добычу найти;
И за ней незаметно следить.
опоясывающая (кольцевая):
Как бы ни был нечуток и груб
Человек, за которым следят, –
Он почувствует пристальный взгляд
Хоть в углах еле дрогнувших губ.
мужская рифма: войтИ – найтИ; следЯт – взглЯд
Ритмика организация стиха: силлабо-тоническая
Блок активно использует звукопись. Большое употребление звука «р» сразу дает ощущение приближающегося раската, распространения туч над головой. Обилие всех шипящих: «щ», «ш», «ч», «ж». Большое количество гласных и сонорных «л», «» сглаживают резкость речи, и мы все-таки читаем лирику, а не марш.
Интонация: во всем цикле, как, в общем-то, и томе присутствует ораторская интонация
Традиции русской поэзии
В лирике Блока преобладает «ландшафт» современной души, беспощадно правдивый, во многом исповедально окрашенный. Брюсов писал, что Блок «с бесстрашной искренностью черпает содержание своих стихов из глубины своей души». Сам поэт впоследствии с явным сочувствием отмечал «глубокую мысль» близкого ему писателя — Аполлона Григорьева: «Если... идеалы подорваны и между тем душа не в силах помириться с неправдою жизни... то единственным выходом для музы поэта будет беспощадно ироническая казнь, обращающаяся и на самого себя, поколику в его собственную натуру въелась эта неправда...»
Само выражение «страшный мир» впервые возникает в «песнях личных» (как ни условно их отделение в блоковской лирике от «объективных»):
Страшный мир! Он для сердца тесен!
В нем — твоих поцелуев бред,
Темный морок цыганских песен,
Торопливый полет комет!
(«Черный ворон в сумраке снежном...»)
В лирике и поэмах Блока 1910-х гг. его художественный метод приобретает гармоническую завершенность, а поэтическое мастерство достигает наивысшего выражения. Особого рода символическое восприятие реальности не закрывает теперь от поэта многообразия мира, исторически и национально конкретных форм жизни и человеческого характера. Напротив, именно в истории, современности, в человеческом может воплотиться «всемирное». Отсюда — широкое включение в лирику быта, психологии, всего того, что делает самые интимные строки поэта тончайшими свидетельствами эпохи. Лирика Блока органически впитала в себя не только демократизм и гуманизм искусства XIX в., но и эпичность романа ушедшего столетия. Лирический герой Блока идет путями «толпы», живет «как все» и воплощает в себе характерные черты человека на рубеже двух эпох в русской и мировой истории.
Синтезируя эпос и лирику, Блок воплощает в своем творчестве и иные «синтезирующие» тенденции эпохи: ориентацию на мировую художественную традицию — и на «низовую» народную культуру (фольклор, городской и цыганский романс), погруженность в искусстве ушедших эпох — и глубокое новаторство.
Именно так и воспринимается все в поздней лирике Блока — от системы символов до метрики, ритмики и рифмы. Переход к тоническому стихосложению (блоковские дольники, плодотворно изучавшиеся уже в 20-х гг. В. М. Жирмунским) не отменяет глубоких связей стиха Блока с «пушкинскими» ямбами и «некрасовскими» трехсложниками, интересные поиски в области неточной рифмы не препятствуют ориентации на традиционные типы рифмовки, и т. д. Свобода стиховых поисков, никогда не становившихся для Блока самоцелью, соседствует с органической включенностью в поток мировой поэтической культуры.
· Минц З. Г. Александр Блок // История русской литературы: В 4 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1980—1983.
Дата добавления: 2021-01-20; просмотров: 287; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!