ОТ РУССКОГО, ПО ПРОЧТЕНИИ ОТРЫВКОВ ИЗ ЛЕКЦИЙ Г-НА МИЦКЕВИЧА
Автограф — Bibliotheque polonaise. № 780.
Первая публикация — «Revue des études slaves». Paris, 1979. Vol. 52/53. Перепечатано — ЛН-1 . С. 173, а также — Тютчев Ф.И . Стихотворения. М., 1986; Изд. 1987 . С. 149.
Печатается по ЛН-1 .
Рассматривается как отклик Тютчева на лекции Мицкевича; было послано в Париж из Мюнхена 16/28 сентября 1842 г. Публикация в ЛН-1 подготовлена Ксенией Костенич (Польша). В послании Тютчев выразил свою идею объединения славянских народов в «Славянскую семью». Стихотворение стало в один ряд с такими, как «К Ганке», «Знамя и слово», «Тогда лишь в полном торжестве...» (образ «Славянской мировой громады»), «Славянам» (снова образ «Славянской семьи»), «Два единства» (образ «Славянского мира»). Это второе после «К Ганке» большое публицистическое стихотворение, страстно выразившее славянофильскую идею. В то же время все три первых стихотворения этой темы связаны с личностями писателей (Ганкой, Фарнгагеном фон Энзе, Мицкевичем); Тютчев именно мастеров художественного слова считал духовными «маяками» (Ср. с образом «фароса» в «Урании»), способными формировать национальное самосознание. Славянофильская идея в его стихах срослась с апологией русского Слова или родной Речи (см. коммент. к стих. «Знамя и Слово». С. 478).
«QUE L’HOMME EST PEU RÉEL QU’AISÉMENT IL S’EFFACE!..»
Автограф — РГБ. Ф. 308. Карт. 1. Ед. хр. 17. Л. 21.
Первая публикация — Старина и новизна . 1914. Кн. 18. С. 3.
Печатается по автографу.
|
|
|
Автограф на клочке бумаги среди писем Тютчева 1842 г. к жене Эрнестине Федоровне; после письма от 14 октября 1842 г. Воспроизведен в Старине и новизне . Автограф беловой, синтаксически оформленный, тщательно выведены стихотворные строчки, первая, особенно длинная, не вместилась на странице, и последнее слово написано под строкой. В оформлении много линий: не только тире в конце строк, но и жирное подчеркивание в конце, и еще есть линии сбоку и внизу.
Датируется началом 1840-х гг., предположительно 1842 г., см. Лирика II . С. 442; Летопись 1999 . С. 254.
Философская миниатюра Тютчева стоит в одном ряду со стихотворениями, в которых выражены скептические представления поэта о человеке и его участи (см. «Бессонница», «Смотри, как на речном просторе...», «Волна и дума», «В разлуке есть высокое значенье...»); отметим, что последнее стихотворение так же (как, возможно, и французское) адресовано жене, Эрнестине Федоровне, см. об этом в статье С.А. Долгополовой «Стихи к Эрнестине Дернберг». 1834–1838 (Летопись 1999 . С. 296).
В Лирике II (с. 413) помещен перевод М.П. Кудинова.
«ГЛЯДЕЛ Я, СТОЯ НАД НЕВОЙ...»
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 1–1 об. Тексту предшествует помета на фр. «С.-Петербург, 21 ноября 1844»; воспроизведен — Красная нива . 1924, № 34. С. 826.
|
|
|
Первая публикация — Совр . 1854. Т. XLIV. С. 26–27, с неверной датой «12 ноября 1844 года» в заглавии. Вошло в Изд. 1854 . С. 52; Изд. 1868 . С. 91, с этой же неверной датой. В Изд. СПб., 1886 . С. 129 и в Изд. 1900 . С. 139, дата, указанная в конце стихотворения, — 21 ноября 1844 г.
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 254.
Автограф — на маленьком листке бумаги с двух сторон; две строфы — на первой странице, три — на обороте; строфы отчеркнуты. Вместо заглавия — указание места и времени написания. Особенность почерка — длинные линии в буквах «y», в подчеркиваниях верхних или нижних в буквах «т» и «ш»; эти линии захватывают иногда все слово, а то и соседнее, в результате над словами получаются сложные переплетения линий, особенно в 4-й строфе, где рисуется образ Севера-Чародея. Здесь к тому же длинные «хвосты» у буквы «д», сложнейшие изгибы линий в повторяющихся «y»; получился своеобразно красивый «рисунок», сделанный тонко очиненным пером. К тому же буквы «С», «З», «Г», как нередко у Тютчева, выделяются своей величиной; слова «Небо», «Река», «Солнце», «Север-Чародей», «Юг» написаны с прописной буквы. В написании чувствуется не только какая-то нервозность, но и значительность недоговоренностей.
|
|
|
В изданиях имеет место лишь вариант 12-й строки: в первых четырех из указанных — «Роскошный Генуи залив...» (как в автографе), но в Изд. 1900 и в Изд. Маркса — «Роскошной Генуи залив...». Р.Ф. Брандт считал, что, даже если в автографе «роскошной» (через «о», а не «ы»), эпитет нужно относить к заливу, а не к самой Генуе.
В списке Муран. альбома (с. 61–62) дан вариант — «Роскошный Генуи залив». Дата написана в виде заглавия: «21 ноября 1844 г.». Этим годом и датируют стихотворение; К.В. Пигарев уточнил, указав на то, что оно «написано по переезде из-за границы в Петербург, куда Тютчев прибыл в конце сентября 1844 г.» (Лирика I . С. 377).
И.С. Аксаков (Биогр . С. 54–55) объясняет психологические особенности привязанности поэта к загранице, связанные с его высокими «духовными потребностями, воспитываемыми западною цивилизацией»; его также манили к себе роскошная природа Южной Германии и Италии: «Так, приехав в 1844 году в Петербург на окончательное водворение, он в ноябре же месяце того года, рисуя в стихах картину Невы зимнею ночью, прибавляет к этой картине следующие строфы» (процитированы три последних строфы. — В.К .). Вместе с тем Аксаков находил у Тютчева «природное русское чувство».
|
|
|
КОЛУМБ
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 2–2 об.
Впервые опубликовано без разделения на строфы и с названием «Колумб» — Совр . 1854. Т. XLIV. С. 39. В таком же виде вошло в Изд. 1854 . С. 79; Изд. 1868 . С. 116; но в Изд. СПб., 1886 . С. 128 напечатано без названия с указанием даты в конце стихотворения — «1844», в Изд. 1900 . С. 138 — снова с названием и указанием даты, в нем стихотворение разделено на строфы.
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 254.
В автографе название отсутствует, перед текстом помета — «1844», строфы не выделены, но написаны по одной строфе на каждой странице листа бумаги малого формата. В конце стихотворения жирное подчеркивание, обозначающее конец произведения.
Во всех указанных изданиях 4-я строка — «Судеб неконченное дело», в автографе — «Миросоздания неконченное дело». Слово автографа, пожалуй, сильнее выражает специфику миросозерцания поэта — космизм его мышления (он склонен был созерцать «живую колесницу мирозданья»). Вариант автографа — в Изд. 1900 . 5-я строка во всех указанных изданиях — «Ты завесу расторг всесильною рукой»; в автографе — «божественной рукой», возможно, вариант вызван цензурными соображениями, могло казаться, что поэт слишком вольно обращается со словами «божественный», «бог» (см. коммент . «Давно ль, давно ль, о Юг блаженный...». С. 460). 9-я строка во всех изданиях — «Так связан, съединен от века» (в автографе — «Так связан и сроднен от века»). Вариант автографа более точно выразил идею автора: речь идет не о «механическом» присоединении человека к природе, не просто об их связи, а об их родстве, и эту мысль поэт высказал окончательно в последней строке — «На голос родственный его».
В Сушк. тетради (с. 43–44) 4-я строка — «Судеб неконченное дело»; 5-я — «Ты завесу расторг божественной рукой»; 9-я — «Так связан, съединен от века»; 12-я — «С творящей силой естества». В списке Муран. альбома (с. 52) есть название стих. — «Колумб», 4-я строка — «Судеб неконченное дело», 5-я — «Ты завесу расторг божественной рукой», 9-я — «Так связан, съединен от века», 12-я — «С живою силой естества». Первые два четверостишия разделены, в результате в стихотворении получились три строфы (третья состоит из 8 строк) (В.К .). Последняя строфа является вариацией на тему заключительных строк стих. Ф. Шиллера «Колумбус» о вечном союзе гения с природой, о том, что природа выполняет то, что обещает гений. В стихотворении Тютчева 16 ямбических строк, написанных перекрестной рифмой. Женские и мужские рифмы сменяются симметрично (М.М .).
С.С. Дудышкин отозвался о стихотворении, связав его с «Цицероном»: «Та же зрелость мысли, чувствительной ко всем великим явлениям всемирной жизни, прозрение поражает нас в «Колумбе» <...>, напоминающем стихотворение Шиллера под тем же названием» (Отеч. зап . С. 72). Р.Ф. Брандт (Материалы . С. 45–46) нашел, процитировал и привел перевод строк из стихотворения Шиллера, близких Тютчеву: «Mit dem Genius steht die Natur in ewigem Bunde / Was der eine verspricht, leistet die andre gewiss» («С гением вечный союз сама заключила Природа / что один обещал, сдержит другая всегда» — нем .). Л.Н. Толстой отметил стих. Тютчева буквами «Г.Т.!» (Глубина. Тютчев), подчеркнув четыре последних строки (см. ТЕ . С. 145–146).
UN RÊVE
Автограф — Собр. Пигарева.
Первая публикация — Изд. 1900 . С. 3–4.
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 255.
Датируется на основании пометы в автографе перед текстом на фр. — «7/19 октября 1847».
В первой публикации в разделе «Краткие примечания» указано, что оно посвящено жене поэта Эрнестине Федоровне. У нее был гербарий, в котором засохшие цветы обозначали какие-либо особые, памятные события ее жизни. В первом издании учтены поправки, имеющие место в автографе.
Стихотворение примечательно не только своей изящно-поэтической «цветочной» темой, здесь появились связанные с предромантической традицией образы «цветов» вообще, засохших цветов, розы, гвоздики. В поэтическом сюжете засохшего цветка, пробуждающего сладостные воспоминания, поэт сблизился с Пушкиным. Вместе с тем Тютчев усилил романтическое звучание цветочного сюжета, введя мотив «странного таинства», «тайного дива». Поэт поведал о таинственной метаморфозе: увядающий цветок, поднесенный к огню, вновь расцветает. Он раскрыл символический смысл этого явления: когда угасают в сердце воспоминания, смерть заставляет их расцвести. Этим мотивом Тютчев продолжил образы «Mal’aria». В стихотворении можно усмотреть предчувствие новой губительной любовной страсти, и образ розы (символа любви), сожженной в огне, приобрел еще один — символический оттенок.
В Лирике II (с. 414) помещен перевод М.П. Кудинова.
МОРЕ И УТЕС
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 3–4.
Первая полная публикация — Москв . 1851. № 11. Кн. I. С. 238–239, но последняя строфа была опубликована в РИ , уже в 1848, 7 сент. № 197. С. 768. Затем — Совр . 1854. Т. XLIV. С. 42–43; Изд. 1854 . С. 84–85; Изд. 1868 . С. 111–112; Изд. СПб. , 1886. С. 138–139; Изд. 1900 . С. 142–143.
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 255.
Автограф — на сдвоенном листе бумаги, строфы отчеркнуты. Написано крупным почерком с выделением первых букв в словах, обычно существительных, длинные «хвосты» в букве «у», сложно, причудливо выводится «ж», длинная изогнутая черта над буквой «й». Есть исправления в 24-й строке, было — «Бурный натиск сокрушив», поэт заменил последнее слово на «преломив», добиваясь большей зрительной выразительности. 25-я строчка имела вид «Вал разбился отраженный», исправлено на «Вал отбрызнул сокрушенный», снова поэт достиг большей живописности образа и усилил эффект силы утеса, который «сокрушает» мятежную волну, а не просто «отражает» ее. В синтаксисе автографа — обычные для Тютчева повторы тире в конце строк, может быть, они ассоциировались для поэта с движением волны; в других стихотворениях о водной поверхности он также повторял тире в конце строк.
Отличия в печатных текстах связаны прежде всего с названием. В журнальной публикации Москв . дано более длинное название — «Море и утес. В 1848 году», в Совр . «Море и утес 1848 года», то есть аллегорический смысл стихотворения акцентирован и раскрыт. В Изд. 1854 обозначение года отодвинуто в подзаготовок и заключено в скобки; в Изд. 1868 — так же. В последующих публикациях в названии осталось лишь «Море и утес», а дата «1848» приписана в конце стихотворения как указание на время написания. Разночтения обнаруживаются во 2-й строке: «Плещет, свищет и ревет» — в первых четырех изданиях; 26-я строка в тех же изданиях — «И клубится мутной пеной», но в Изд. 1900 , как и в автографе, — «И струится мутной пеной». Вариант автографа больше соответствует мысли поэта о победе утеса над волной, она стала более спокойной— «струится» (а не «клубится»).
Что касается последней строфы в РИ , то здесь отличия от автографа существенно не изменили главного смысла, но в варианте автографа тютчевские слова звучат более сильно. Слово «обожди», народное слово, звучит выразительнее, чем «потерпи», а у Тютчева возникала скрытая ассоциация с гласом народа. Вариант РИ («Не всегда ж волне гремучей») слабее автографа («Надоест волне гремучей»), здесь мысль выражена более решительно и категорично. Также и 34-я строка в этом варианте — «И без пены и без вою» — также бледнее, чем в автографе — «И без вою, и без бою»; мотив боя вообще очень важен для всей идейной концепции стихотворения. И наконец, перестановка слов в рифме (33-я и 36-я строки) — «волна — она» (РИ ), «она — волна» (в автографе); автограф предпочтительнее: стихотворение и должно заканчиваться определенным и лейтмотивным словом «волна».
Датируется 1848 г. согласно указаниям в первых изданиях.
И.С. Аксаков свидетельствует: «Пьеса написана в 1848 г. после февральской революции и, очевидно, изображает Россию, ее твердыню, среди разъяренных волн западноевропейских народов, которые вместе с всеобщим мятежом были внезапно объяты и неистовою злобой на Россию. Ничто так не раздражало Тютчева, как угрозы на Русь со стороны иностранцев. Не знаю, обратили ли эти слухи внимание на себя в свое время и были ли поняты в смысле нами объясненном, но трудно сомневаться в их настоящем значении, особенно в виду статьи «Россия и революция». Процитировав стихотворение полностью, Аксаков пишет: «Относительно стремительности, силы, красивости стиха и богатства созвучий, у Тютчева нет другого подобного стихотворения. Оно превосходно, но не в тютчевском роде» (Биогр . С. 118). Однако Л.Н. Толстой отметил стихотворение буквами «Т.К.» (Тютчев. Красота) и отчеркнул первую строфу (см. ТЕ . С. 146), то есть писатель усмотрел и в нем тютчевскую специфическую выразительность. Действительно, стихотворение свободно включается в контекст его политической лирики, общим оказывается ораторский пафос, повышенная эмоциональность, «громкое» звучание, аллегоричность картины, а главное — злободневность и патриотический настрой. В.Я. Брюсов (Легенда о Тютчеве // Новый путь, 1903. № 11. С. 28) относил «Море и утес» к лучшим политическим стихотворениям Тютчева, а во вступительной статье к Изд. Маркса (С. XXII) писал: «...в образах «моря» и «утеса» Тютчев думал представить бессилие революционных сил перед мощью русского мира. Но мы вправе подставить под это стихотворение иное, более широкое содержание, и стихи не утратят для нас своего очарования». К.В. Пигарев сопоставил «Море и утес» со стих. Жуковского «Русскому великану», найдя в них общую тенденцию и сходный образ, но отдал предпочтение художественной выразительности стихотворения Тютчева (Лирика I . С. 378–379).
«НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ЛЕСТНЕЙ ДЛЯ МУДРОСТИ ЛЮДСКОЙ...»
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 3.
Первая публикация — Былое . 1922. № 19. С. 75, в статье Г.И. Чулкова «Тютчев и его эпиграммы». Перепечатано в «Тютчевиане» (М., 1922. С. 14), после этого вошло в Изд. Чулков II .
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 255.
Автограф — на маленьком листе бумаги, записано только это четырехстишие и подчеркнуто длинной изогнутой линией. Две длинных строки (шестистопного ямба) отодвинуты влево, а две коротких (четырехстопного ямба) сдвинуты вправо; в конце 2-й строки — тире, в конце стихотворения — вопросительный знак и многоточие.
Печатные тексты воспроизводят автограф. В списке Муран. альбома (с. 79) 2-я строка — «Иль Вавилонский столп Германского единства».
Датируется 1848 г. Чулков первоначально ошибочно датировал стихотворение 1871 г. на том основании, что в этом году была провозглашена Германская империя, чем якобы была вызвана тютчевская эпиграмма (см. Былое . 1922. № 19. С. 75). Но вынужден был согласиться с К.В. Пигаревым, указавшим на то, что эпиграмма была уже в Сушк. тетради , которая готовилась к изданию в 1851–1852 гг., «значит, она не могла быть написана позднее 1852 г., и ее приходится отнести к событиям 1848 года» (Чулков II . С. 300).
РУССКАЯ ГЕОГРАФИЯ
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 2.
Первая публикация — Изд. СПб., 1886 . С. 141; вошло в Изд. 1900 . С. 144.
Печатается по автографу.
Автограф имеет название «Русская география», которое подчеркнуто. Строфы — пятистишия — отделены и отчеркнуты. Своеобразие синтаксиса — многоточия в конце строк (по пять, шесть точек). Много прописных букв, они не только в собственных именах, названиях городов и рек, но и в других словах.
Первое издание ближе всего к автографу, в нем указан год создания произведения — 1848-й, но в Изд. 1900 его нет.
Датировать, по-видимому, можно — 1848 или 1849 г.; стихотворение отражает славянофильские настроения поэта конца 1840-х гг. и сближается с его, задуманной в это время политической публицистикой, с его сочинением «Россия и Запад».
В.Я. Брюсов (см. Изд. Маркса . С. XXIII) отнес это стихотворение к созданным в 1848-1849 гг.: кроме «Русской географии», также «Рассвет», «Пророчество», «Тогда лишь в полном торжестве», «Уж третий год...», «Море и утес». Он сослался на свидетельство П.А. Вяземского, который говорил, что Тютчев был потрясен «февральскими», «мартовскими» и «апрельскими» событиями 1848 г., они «возбудили и подвигли все его нравственное существо», и поэт изнемогал «под тяжестью впечатлений». Брюсов связал этот стихотворный ряд с публицистическими статьями Тютчева «Россия и революция», «Папство и римский вопрос» и с началом труда о политических судьбах Европы.
Град Петров — Рим.
Даниил предрек — библейское пророчество о царстве, которое «вовеки не разрушится» («Книга пророка Даниила». II. 44).
«ЕЩЕ ТОМЛЮСЬ ТОСКОЙ ЖЕЛАНИЙ...»
Автографы (2) — Мураново . Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 1; Альбом Тютч.-Бирилевой . С. 75.
Первая публикация — Москв . 1850. № 8. Кн. 2. С. 288, под общим заголовком «Осемь стихотворений, обещанных в 7 книге «Москвитянина», вместо подписи: «***». Затем — Совр . 1854. Т. XLIV. С. 27–28; Изд. 1854 . С. 54; Изд. 1868 . С. 118; Изд. СПб., 1886 . С. 137; Изд. 1900 . С. 147.
Печатается по автографу Альбома Тютч.-Бирилевой .
Первый автограф — на обратной стороне листа, на котором фрагмент труда «Россия и Запад» на фр., датированный 27 декабря 1848/8 января 1849 г. Во втором автографе карандашом в конце стихотворения проставлено — «1848». К.В. Пигарев полагал, что год поставлен рукой Э.Ф. Тютчевой (Лирика I . С. 379).
Печатные издания, по существу, не отличаются, но в первой публикации выделены две строфы-четверостишия. В Изд. 1900 стихотворение оформлено в виде одного сложного предложения, тютчевские многоточия превращены в запятые. В Изд. СПб ., 1886 и Изд. 1900 в конце указана дата — «1848».
Посвящено памяти первой жены поэта Элеоноры Федоровны (6/18 октября 1800 — 28 авг./9 сентября 1838). Такого мнения придерживался И.С. Аксаков, комментируя стихотворение (Биогр . С. 24–25) (В.К .).
Эмилия Элеонора Тютчева — происходила из графского рода Ботмеров, а по матери из рода Ганштейн. Особенности этой семьи состояли, по словам Брюсова, в «постоянной жажде приключений, в беспокойном стремлении к перемене мест, в какой-то неустойчивости всего душевного склада» (БЛ . С. 491). От первого брака с Александром Петерсоном (ум. 1825) у нее было четверо сыновей: Карл, Оттон, Александр и Альфред. Знакомство Элеоноры и Федора Тютчева состоялось вскоре после возвращения поэта в Мюнхен в первой половине января 1826 г. Брак был поначалу гражданский, ибо они были разного вероисповедания (он православного, она лютеранского), и надо было еще получить разрешение церкви помимо родительского благословения. Их юридический брак состоялся 27 января/8 февраля 1829 г. В своих письмах родителям Тютчев пишет о большой любви жены к нему и о своей благодарности ей. «...Скромная гостиная Тютчева в Мюнхене, при общительном характере прелестной хозяйки, стала вскоре сборным местом всех даровитых и вообще замечательных людей в городе», — рассказывает Аксаков (Биогр . С. 24). Этот салон посещал Гейне и оставил светлые поэтические воспоминания о жене Тютчева и ее сестре Клотильде. Однако финал семейной жизни поэта был омрачен. Примерно в 1834 г. Элеонора узнала о тайных встречах своего мужа с Эрнестиной Дернберг, что явилось причиной ее нервной болезни и попытки самоубийства весной 1836 г. В 1837 г. она с мужем и дочерьми приехала в Россию. На обратном пути (она возвращалась без мужа) ночью 19 мая 1838 г. на пароходе «Николай I» случился пожар. Мужественная женщина спасла детей, но это стоило ей окончательной потери здоровья. Она скончалась в Турине 27 августа/9 сентября 1838 г.
Тютчев мучительно переживал ее кончину, стих. «Еще томлюсь тоской желаний...» свидетельствует о сохраняющемся в поэте светлом чувстве любви к покойной жене. Ей же посвящено стих. «В часы, когда бывает...» (1858). Горе от утраты жены Тютчев выразил и в письме В.А. Жуковскому 6/18 октября 1838 г. (Г.Ч .).
«UN CIEL LOURD QUE LA NUIT BIEN AVANT L’HEURE ASSIÈGE...»
Автограф — Альбом Тютч.-Бирилевой . С. 13. Вместо названия — дата на фр.: «6 novembre 1848. St. Peterburg» (6 ноября 1848 г. С.-Петербург).
Первая публикация — Изд. 1900 . С. 445.
Печатается по автографу.
Особенности пунктуации: длинные многоточия в конце 4, 6, 8-й строк, тире — в конце 2-й строки.
Датируется 1848 г. согласно указанию в автографе.
Зимний Петербург вызывал в Тютчеве поэтические настроения (см. «Глядел я, стоя над Невой...». С. 193), но психологической загадкой остается замысел и его осуществление — о русской зиме рассказать на французском языке. Видимо, это содействовало еще большему отчуждению поэта, любящего тепло Юга, от холодного Севера.
В Лирике II (с. 415) помещены переводы В.Я. Брюсова и М.П. Кудинова.
«НЕОХОТНО И НЕСМЕЛО...»
Автографы (2) — РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 5083. Ч. I. Л.183–183 об.; Альбом Тютч.-Бирилевой . С. 11.
Первая публикация — Киевлянин . 1850. Кн. III. С. 192. Затем — Совр . 1854. Т. XLIV. С. 33; Изд. 1854 . С. 67; Изд. 1868 . С. 109–110 (в Изд. СПб., 1886 , отсутствует); Изд. 1900 . С. 149–150.
Печатается по второму автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 255.
Автографы имеют название «Гроза дорогой». В автографе РГАЛИ в скобках дата «6 июня 1849». В 13-й строке — «Гуще капли дождевые». Следующее стих. — «Вновь твои я вижу очи». В альбомном автографе в 13-й строке — «Чаще капли дождевые». Название («Гроза дорогой») заключено в скобки. В альбоме стихотворение находится в таком контексте: ему предшествует «Русской женщине», после него идет «Святая ночь на небосклон взошла...».
Все названные публикации имеют название «Гроза дорогой», в Киевлянине — «Гроза». Однако, как справедливо полагает Г.И. Чулков, название во втором автографе заключено в скобки, поэтом сделана как бы помета для памяти, и стихотворение нельзя считать озаглавленным (Чулков. I . С. 307).
Разночтения в печатных изданиях: в Киевлянине 20-я строка — «Вся смущенная земля», в Изд. 1900 11-я строка — «Пламень беглый и летучий». Возможно, здесь допущены опечатки.
Датируется 6 июня 1849 г. на основании даты в автографе; было написано по дороге из Москвы в Овстуг.
С.С. Дудышкин увидел в стихотворении «искусную руку мастера» и полностью процитировал, сопроводив таким комментарием: «Тут нет ни «ветреной Гебы», ни ее «громокипящего кубка», пролитого на землю среди веселого смеха; но зато есть своя чарующая прелесть в этой «смятенной земле», которая потонула в сиянии лучей солнца, проглянувшего из-за туч. Это значит изображать одною чертою то, что в другом искусстве потребовало бы множество красок. Заметим опять тот же верный глаз, уменье подмечать в явлении самые тонкие оттенки и находить им соответствующие звуки в речи (рецензент указал в особенности на третий куплет. — В.К .). <...> Все это опять напоминает ту эпоху творчества в языке, когда каждое явление в природе так легко покорялось художественному слову» (Отеч. зап . С. 64). Рецензенту из Пантеона (с. 6) не понравились образы: «принахмурилась земля», «смятенная земля». В рецензии на Изд. 1900 Е. Поселянин (Московские ведомости. 1899, 13 дек. № 343) давая высокую оценку стихотворению, полностью процитировал его в короткой рецензии и заметил, что стих. « Гроза дорогой» должно быть поставлено «в ряду удачнейших картин природы, нарисованных Тютчевым, столь выдающимся в поэзии пейзажистом».
«ИТАК, ОПЯТЬ УВИДЕЛСЯ Я С ВАМИ...»
Автографы (2) — РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 5083. Ч. I. Л. 185–185 об.; Альбом Тютч.-Бирилевой (с. 13).
Первая публикация — Москв . 1850. № 8 Кн. 2. С. 288, под общим заголовком «Осемь стихотворений, обещанных в 7 книге «Москвитянина», вместо подписи — «***». Затем — Совр . 1854. Т. XLIV. С. 26; Изд. 1854 . С. 51; Изд. 1868 . С. 90; Изд. СПб., 1886 . С. 131–132; Изд. 1900 . С. 141.
Печатается по автографу из Альбома Тютч.-Бирилевой . См. «Другие редакции и варианты». С. 256.
В первом автографе перед текстом — дата (на фр.): «13 juin 1849» (13 июня 1849) и помета «Овстуг»; 2-я строка — «Места немилые, хоть и родные...», 8-я строка — «Давно минувшего, былого счастья!», 10-я — «Гляжу я на тебя, мой гость минутный!», 15-я — «Не здесь расцвел, не здесь был величаем», 18-я — «Все, чем я жил — и чем я дорожил».
Во втором — дата, поставленная рукой Э.Ф. Тютчевой, — «1846 сентябрь»; 8-я строка в новом варианте — «Забытого, загадочного счастья!» и 10-я — «Смотрю я на тебя, мой гость минутный». В 8-й строке поэт выделил мотив «загадочности счастья», сделав свою мысль более выразительной и соответствующей его романтическому представлению о бытии и движении времени как «таинственных», «загадочных».
Печатные тексты несколько различаются. В Изд. СПб., 1886 и Изд. 1900 принята дата альбомного автографа — «сент. 1846». 2-я строка, совпадающая в Москв . с автографом («Места немилые, хоть и родные»), в следующих трех изданиях приобрела иной вид: «Места печальные, хоть и родные». Видимо, оксиморонные эпитеты («немилые, хоть и родные») в глазах издателей плохо сочетались с известным патриотическим настроем поэта, незадолго до создания стихотворения вернувшегося в Россию. К.В. Пигарев высказал предположение о принадлежности правки «немилые» на «печальные» И.С. Тургеневу (см. Лирика I . С. 248). В Изд. СПб., 1886 и Изд. 1900 приведен вариант автографов — «места немилые». 18-я строка, данная в Москв . в варианте автографов («Все, чем я жил и чем я дорожил»), в Изд. 1854 и в следующих приобрела вид: «То, чем я жил и чем я дорожил». Правка имеет тот же смысл, что и во 2-й строке: смягчается универсальность негативного обобщения — слово «все» заменяется на «то».
Различия в датировке, которые берут начало в автографах, перешли и в издания ХХ в. Г.И. Чулков связывал стихотворение с письмом Тютчева к Эрнестине Федоровне от 31 августа 1846 г. из Овстуга (отсюда — и поставленная ею дата в альбомном автографе); в этом письме поэт передавал свои впечатления, близкие тем, которые выразил в стихотворении: «Милая моя кисанька, мне кажется, словно я пишу тебе с противоположного конца земли, и наивной представляется мысль, будто клочок бумаги, лежащий у меня под рукою, когда-нибудь до тебя дойдет — до такой степени я чувствую себя как бы на самом дне бездны...
А между тем я окружен вещами, которые являются для меня самыми старыми знакомыми в этом мире, к счастью, значительно более давними, чем ты... Так вот, быть может, именно эта их давность сравнительно с тобою и вызывает во мне не особенно благожелательное отношение к ним <...>. Перед глазами у меня старая реликвия — дом, в котором мы некогда жили и от которого остался один лишь остов, благоговейно сохраненный отцом, для того чтобы со временем, по возвращении моем на родину, я мог бы найти хоть малый след, малый обломок нашей былой жизни... И правда, в первые мгновенья по приезде мне очень ярко вспомнился и как бы открылся зачарованный мир детства, так давно распавшийся и сгинувший. Старинный садик, 4 больших липы, хорошо известных в округе, довольно хилая аллея шагов во сто длиною и казавшаяся мне неизмеримой, весь прекрасный мир моего детства, столь населенный и столь многообразный, — все это помещается на участке в несколько квадратных сажен... Словом, я испытал в течение нескольких мгновений то, что тысячи подобных мне испытывали при таких же обстоятельствах <...>. Но ты сама понимаешь, что обаяние не замедлило исчезнуть и волнение быстро потонуло в чувстве полнейшей и окончательной скуки...» (Изд. 1984 . С. 119–120). Однако Пигарев датирует стихотворение 1849 г., опираясь на дату, выставленную самим Тютчевым в другом автографе (РГАЛИ). Конечно, поэт мог вспомнить свои прежние, 1846 г., впечатления и отразить их в стихотворении, хотя близость письма того года и поэтического произведения в непосредственных чувствах и их словесном выражении настолько значительна, что дата «1849» вызывает сомнение (ведь Тютчев славился своей рассеянностью, мог и сам допустить ошибку).
С.С. Дудышкин выделил «задушевный мотив» поэтических воспоминаний, рассмотрев его как характерный для поэзии пушкинского периода: «Надобно быть очень юным, чтоб не узнать этого «бедного призрака» первого детства и его забытого, загадочного счастья; надобно быть большим новичком в литературе, чтоб не обрадоваться этим «печальным, хотя и родным местам», где вы мыслили и чувствовали впервые, как давнишним милым знакомцам. Мотив так свеж, что никто не сочтет его заимствованным, и последний оборот его так своеобразен, что никому и в голову не придет искать в нем подражания. Тайна этого поразительного согласия и почти созвучия между старым и новым опять заключается не столько в сходстве отдельных звуков, сколько в общем настроении, которое принадлежало только одному времени, одной минувшей эпохе в литературе и которую составляло как бы исключительную собственность только известного поколения» (Отеч. зап . С. 60). Литературно-генетический комментарий, предложенный Дудышкиным, был дополнен И.С. Аксаковым (Биогр . С. 52–54), который выдвинул биографически-психологические объяснения стихотворения: «Вспомним, наконец, что там, за границею, он женился, стал отцом семейства, овдовел, снова женился, оба раза на иностранках; там, на чужбине, прошла лучшая пора его жизни, со всем, чем дорога человеку его молодость, как он сам о том свидетельствует в следующих стихах, написанных им уже в 1846 году, когда, после смерти отца, он посетил свое родное село Овстуг, где родился и провел детские годы» (там же. С. 52). Затем Аксаков полностью привел стихотворение, выделив 13–16-ю строки, говорящие об отрешенности поэта от родного края. Он усмотрел парадоксальность натуры Тютчева в том, что при всей оторванности от России он сумел быть Русским поэтом, мастерски владел русским словом, сохранял «самобытность духовной природы» (там же. С. 53) как мыслитель и «не угасло в нем русское чувство, а разгорелось в широкий, упорный пламень, — но еще, кроме того, сложился и выработался целый твердый философский строй национальных воззрений» (там же. С. 53–54).
Л.Н. Толстой отметил стихотворение буквами «Т.К.Ч.!» (Тютчев, Красота. Чувство) и отчеркнул две первых строфы (ТЕ . С. 146). В.С. Соловьев (Соловьев. Поэзия . С. 477–478) развивает мысль о том, что «для Тютчева Россия была не столько предметом любви, сколько веры — «в Россию можно только верить», и говоря о том, что личные чувства поэта к родине были сложны и многоцветны, было и «отчуждение», и, с другой стороны, «благоговение к религиозному характеру народа», цитирует стихотворение «Итак, опять увиделся я с вами...» (первые три строки и затем последнюю строфу). При этом он утверждает: «Тютчев не любил Россию тою любовью, которую Лермонтов называет почему-то «странною». К русской природе он скорее чувствовал антипатию. «Север роковой» был для него «сновиденьем безобразным»; родные места он прямо называет немилыми <...>. Значит, его вера в Россию не основывалась на непосредственном органическом чувстве, а была делом сознательно выработанного убеждения». Соловьев говорил о высокопоэтическом выражении этой веры у поэта еще в молодости. Д.С. Мережковский увидел в стихотворении нелюбовь поэта к родине. Тютчев сделался, по его мнению, «почти иностранцем», так что, «когда вернулся на родину, она показалась ему чужбиною: «Ах, нет, не здесь, не этот край безлюдный / Был для души моей родимым краем», и автор пришел к несправедливому мнению о том, что Тютчев якобы «от родины отрекается» (Мережковский . С. 70–71). Осуждая Мережковского за изображение Тютчева как отреченца от всего святого — от родины, родного языка, веры отцов, от поэзии, В.Я. Брюсов писал: «Все это опять сплошная ошибка, Тютчев ни от чего родного не отрекался, напротив, оставался «самым русским из русских» (Разг . С. 17). Объясняя смысл образа «места немилые, хоть и родные», следует учитывать и сугубо лично-интимную мотивацию образа, раскрывающуюся в письме к жене, к тому же поэт имел в виду Овстуг, место его детства, а не Россию вообще.
Как брат меньшой, умерший в пеленах ... — Младший брат поэта Сергей (1805–1806) действительно умер в младенчестве (см. Летопись . С. 18).
Ах, и не в эту землю я сложил / Все, чем я жил и чем я дорожил ...— К.В. Пигарев полагает, что поэт вспоминает о первой жене, умершей в Турине и там похороненной (Лирика I . С. 381).
«ТИХОЙ НОЧЬЮ, ПОЗДНИМ ЛЕТОМ...»
Автограф — Альбом Тютч.-Бирилевой. С. 8.
Первая публикация — Москв . 1850. № 8. Кн. 2. С. 290, под общим названием «Осемь стихотворений...». Затем — Совр . 1854. Т. XLIV. С. 32; в Изд. 1854 . С. 66; Изд . 1868 . С. 108; Изд. СПб., 1886 . С. 147; Изд. 1900 . С. 148.
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 256.
В автографе перед текстом в скобках дата: «23 июля 1849». В 4-й строке — исправление «[Жатвы] дремлющие зреют...». Вместо зачеркнутого слова рядом написана строка — «Нивы дремлющие зреют...», найдено более поэтическое слово. Особенность синтаксиса — отсутствие восклицательных знаков; но поставлены длинные многоточия в конце 4-й строки (четыре точки) и в конце стихотворения (девять точек). Поэт фиксирует состояние умиротворения и разливающихся дремоты, тишины. В Москв . 5-я строка — «Усыпительно, безмолвно», но в последующих изданиях — «Усыпительно-безмолвны». В прижизненных и двух последующих изданиях подчеркивается эмоциональная экспрессия с помощью знаков препинания: в конце 4-й строки поставлен восклицательный знак и многоточие, в 8-й строке — тоже восклицательный знак (их нет в автографе).
В печатных текстах год написания — «1849» — сохраняется в Изд. СПб., 1886 и Изд. 1900 , в последнем указан и день — «23 июля».
С.С. Дудышкин полностью привел стихотворение и прокомментировал: «...у поэта готовы уже новые краски, и несколько штрихов дают почувствовать прелесть новой картины <...> Нам нравится выразительная краткость поэта: она свидетельствует о неподдельности чувства. Как оно сказалось в нем, так выразилось. Если чувство мимолетно, и самый образ его недолго задержит внимание читателя» (Отеч. зап . С. 63). Критик из Пантеона (с. 6) осудил тютчевский образ «звезды с сумрачным светом». Вяч. Иванов (По звездам. СПб., 1909. С. 283) в статье «Две стихии в символизме» ссылается на это стихотворение, говоря о «реалистическом символизме» Тютчева: «Характерен для Тютчева, именно как представителя реалистического символизма, легкий налет поэтического изумления, родственного «философскому удивлению», как бы испытываемого поэтом при взгляде на простые вещи окружающей действительности и, конечно, передающегося читателю вместе со смутным сознанием какой-то новой загадки или предчувствием какого-то нового постижения (ср., напр., стих. «Тихой ночью поздним летом, как на небе звезды рдеют...»)».
«КОГДА В КРУГУ УБИЙСТВЕННЫХ ЗАБОТ...»
Автографы (2) — РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 5083. Ч. II. Л. 194; Альбом Тютч.-Бирилевой (с. 7).
Первая публикация — Москв . 1850. № 8. Кн. 2. С. 289, под общим названием «Осемь стихотворений...», вместо подписи — «***». Затем — Совр . 1854. Т. XLIV. С. 28; Изд. 1854 . С. 55; Изд. 1868 . С. 95; Изд. СПб., 1886 . С. 249; Изд. 1900 . С. 164.
Печатается по автографу из Альбома Тютч.-Бирилевой . См. «Другие редакции и варианты». С. 256.
В первом автографе перед текстом дата — «22 октября 1849». 5-я и 6-я строки — «Минувшим нас обвеет и обымет / И страшный груз минутно приподымет»; 10-я — «Вдруг ветр повеет, теплый и сырой». В альбомном автографе 5-я и 6-я строки — «Минувшим нас обвеет и обнимет / И страшный груз минутно приподнимет»; 10-я строка — «Вдруг ветр подует, теплый и сырой». Если в 5–6-й строках поэт усиливал обработку стихов соответственно литературным нормам языка, то в 10-й строке он ввел живописно реалистическую деталь: ветер «подует», а не сентиментально-романтически «повеет».
Первая публикация страдает рядом погрешностей, искажающих смысл стихотворения и образы, оттенки мысли и чувства: в 1-й строке вместо слова «забот» напечатано «работ» (оборот, чуждый Тютчеву), в 10-й строке — «Вдруг ветр подует теплый и сухой», а ведь речь идет в стихотворении о пасмурной осени, в 12-й строке — «И душу вам обдаст как бы весною» («нам» заменено на «вам»), хотя уже начиная со 2-й строки поэт четыре раза повторял местоимение «нам», «нас», «нам», «нас», говоря о себе и о многих. В 11-й строке — «Опавший лист погонит пред собой» (вместо «пред собою»). В следующих изданиях эти погрешности, опечатки были исправлены.
В Москв . напечатано с разделением на строфы, но в следующих указанных изданиях строфы не выделены, они вновь появились лишь в Изд. 1900 . В Изд. СПб., 1886 в конце стихотворения есть явно ошибочная помета — «1862» (первая публикация 1850 г.!).
Датируется на основании указания в автографе — 22 октября 1849 г.
«ПО РАВНИНЕ ВОД ЛАЗУРНОЙ...»
Автографы (2) — РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 5083. Ч. I. Л. 189–189 об.; Альбом Тютч.-Бирилевой (с. 57).
Первая публикация — Москв . 1850. № 7. Кн. 1. С. 164. Затем — Совр . 1854. Т. XLIV. С. 29–30; Изд. 1854 . С. 59; Изд. 1868 . С. 100–101; Изд. СПб., 1886 . С. 187; Изд. 1900 . С. 152–153.
Печатается по автографу из Альбома Тютч.-Бирилевой . См. «Другие редакции и варианты». С. 257.
В первом автографе есть исправления: 7-я строка — «И дождем соленой пыли» — исправлена на «И метелью влажной пыли»; 17-я строка — «Сны летают на просторе» — исправлено на «Сны играют на просторе». Тютчев усиливал образную выразительность стихов. 1-я строка автографа — «По равнине вод лазурной». Особенности синтаксиса — обилие тире, поэт и раньше в стихотворениях о волнах, о движении воды заканчивал стихотворные строки этим знаком, возможно, и здесь тире было знаком появления у поэта определенного типа ассоциаций. В альбомном автографе сверху проставлена дата — «29 ноября / 11 декабря», но год не указан. Стихотворение следует за «Гр. А.Д. Блудовой в ответ на книгу...» с датой «1-ое марта 1867 г.», а после стих. «По равнине вод лазурной...» следует «Дым», тоже с датой «26 апр. 1867 г.», но и предшествующее и последующее — списки, а не автографы. Альбом заполнялся не по порядку, страница за страницей, а выборочно; до сих пор сохраняются свободные листы или страницы в разных местах альбома. Возможно, на одном из таких свободных листов поэт и записал свое стихотворение. Синтаксис сохраняет те особенности, которые были и в первом автографе.
В первом издании стихотворение имело заглавие «Плавание», оно повторено во всех указанных изданиях. В Москв . 1-я строка — «На равнине вод лазурной»: в автографе — предлог «по», более указывающий на движение. Прижизненные публикации воспроизводили излюбленные Тютчевым многоточия, заменяя ими многие тире, стоящие в автографе. В нашем издании сохранены по возможности тире, а в конце строф они заменены многоточиями, которые больше соответствуют современным грамматическим нормам и в то же время сохраняют впечатление незавершенности, протяженности изображаемого движения.
Датируется 1849 г. на основании даты в Москв . — 29 ноября (11 декабря) этого года.
Л.Н. Толстой отметил стихотворение буквой «К» (Красота) (ТЕ . С. 146).
«ВНОВЬ ТВОИ Я ВИЖУ ОЧИ...»
Автографы (2) — РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 5083. Ч. I. Л. 183 об.; Альбом Тютч.-Бирилевой (с. 6).
Первая публикация — Москв . 1850. № 8. Кн. 2. С. 289, под общим заголовком «Осемь стихотворений...», вместо подписи — «***». Затем — Совр . 1854. Т. XLIV. С. 35–36; Изд. 1854 . С. 71; Изд. 1868 . С. 138; Изд. СПб., 1886 . С. 142; Изд. 1900 . С. 161.
Печатается по автографу из Альбома Тютч.-Бирилевой с учетом первой публикации. См. «Другие редакции и варианты». С. 257.
Автограф РГАЛИ — с названием «Воспоминание»; 6-я строка — «Край родной, волшебный край»; 9-я — «Стройных лавров колыханье»; 11-я — «Моря влажное дыханье». В этом автографе отсутствует строфа «Сновиденьем безобразным», она не уместилась на листе, а следующий — отсутствует.
В альбомном автографе названные строки даны в другом варианте: 6-я строка — «Край иной — родимый край», «родной» заменено синонимичным «родимый»; исчез эпитет «волшебный», это слово появилось в строке «Край волшебный узнаю». Повтор слова был устранен. Слово «иной» в 6-й строке соответствовало биографически-психологическим обстоятельствам, в которых поэт оказался. В строке — «Лавров стройных колыханье» на первое место выдвинут сам действующий предмет; целый ряд и других строк стихотворения тоже построен по этому принципу: «Моря тихое дыханье», «Сводом легким и прекрасным», «Свет живительный я пью», «Край волшебный узнаю»; хореические строчки, начинающиеся с семантически значимого существительного, усиливают энергию стихов. В строке «Моря тихое дыханье» спорно превосходство этого варианта по сравнению с «Моря влажное дыханье»; видно, поэту захотелось ввести в нарисованную им картину мотив тишины, который был для него привлекателен — см. «Как тихо веет над долиной...» («Вечер»), «И тени их, средь общей тишины» («Могила Наполеона»), затем «тишина» переливается в стихах поэта в мотив «молчания», прежде всего природы. Строфа «Сновиденьем безобразным» написана у левого края, сбоку альбомного листа, и значком помечено ее место в середине между строф. Однако в печать была отдана другая композиция, повторенная во всех прижизненных и следующих изданиях.
Печатные издания дают варианты строк: 4-я строка в Москв . — «Вдруг рассеял сонный хлад», но в следующих изданиях — «Вдруг развеял сонный хлад»; в результате получился почти повтор слова («развеял» — «провевает»), но в Изд. 1900 — возврат к автографу и Москв . 13-я строка в первом издании — «Целый день на солнце зреет», но в Совр . и последующих изданиях — «Целый день там солнце греет», но в Изд. 1900 — возврат к варианту Москв . Есть отличия и в синтаксическом оформлении; ближе всего к автографам первое издание.
Датируется предположительно 1849 г. (см. Лирика I . С. 382).
А.В. Дружинин (Собр. соч. СПб., 1865. Т. 7. С. 371–372) отозвался о стихотворении и о журнале, напечатавшем его, с иронией: «Осмеявши на своих страницах людей, не в меру преданных поездкам за границу, «Москвитянин» в той же самой книжке представляет стихотворение неизвестного поэта, воспевающего южные ночи, лавры и кипарисы, чужие моря, — и поэта, весьма не расположенного к северному климату и «киммерийской грустной ночи». Конечно, у всякого свой вкус: можно на одной странице писать против путешествий, а на другой воспевать сладости, испытываемые туристами, — журнал нисколько не отвечает за личные мнения своих сотрудников». Процитировав две строфы, критик продолжил: «...тут мы останавливаемся, потому что две предыдущие рифмы своим неблагозвучием отбивают всю охоту читать далее. «Москвитянин», по-видимому, очень дорожит этим стихотворением, несколько книжек тому назад он дал заметить своим читателям, что оно написано весьма известным поэтом. Но разве известный поэт не может написать плохого стихотворения, точно так же как плохой рифмоплет всегда может сочинить стишки весьма недурные? Стихотворения поэта, подписавшегося в «Москвитянине» тремя звездочками, ни хороши, ни дурны, они довольно звучны, и то не всегда: тому пример мы сейчас видели».
Л.Н. Толстой обратил внимание на это стихотворение и подчеркнул в нем 15-ю и 16-ю строки (ТЕ . С. 146).
Адресат не установлен.
Киммерийской грустной ночи ... — есть свидетельства, говорящие, что киммерийцы в VII веке до н. э. жили в Армении (Урарту). К.В. Пигарев возводит этот образ к зарисовке в «Одиссее» Гомера, песнь XI, с. 14–19: описывается местность Киммерия, где солнце не показывается, где всегда «влажный туман и мгла облаков»; здесь возможны ассоциации с Петербургом.
РУССКОЙ ЖЕНЩИНЕ
Автограф — Альбом Тютч.-Бирилевой (с. 10).
Первая публикация — Киевлянин . 1850. Кн. 3. С. 191, под заглавием «Моей землячке». Без заглавия напечатано в Совр . 1854. Т. XLIV. С. 28; в Изд. 1854 . С. 56; Изд. 1868 . С. 96; Изд. СПб., 1886 . С. 149; Изд. 1900 . С. 165.
Печатается по автографу.
В автографе озаглавлено «Русской женщине», выделены две строфы, каждая из которых заканчивается длинными многоточиями, тире стоят в конце 3-й строки и в первой и во второй строфе. Этому стихотворению предшествуют «Слезы людские, о слезы людские...», а после него записано «(Гроза дорогой)» — «Неохотно и несмело...». В списке Муран. альбома (с. 33–34) и текст и контекст стихотворения такой же, как в автографе.
Датируется 1848–1849 гг., поскольку записано в альбомах среди стихотворений этих лет.
Печатные издания воспроизводят автограф, но многозначительные, как всегда у Тютчева, многоточия в конце строф не сохраняются в изданиях. В Изд. СПб., 1886 есть дата — «1849», в других изданиях она отсутствует.
Н.А. Добролюбов в статье «Когда же придет настоящий день?» (Совр . 1860. № 3. Отд. III) привел полностью стихотворение Тютчева, противопоставив мысль поэта о женской доле судьбе Елены Стаховой, героини романа Тургенева «Накануне»: «И мы рады, что она избегла нашей жизни и не оправдала на себе эти безнадежно-печальные, раздирающие душу предвещания поэта, так постоянно и беспощадно оправдывающиеся над самыми лучшими, избранными натурами в России» (Добролюбов . Т. 3. С. 117). Он расширил социальную направленность стихотворения, адресовал его не только русской женщине, а вообще современному поколению людей, притом лучшим его представителям. К.В. Пигарев считал (см. Лирика I . С. 385), что название стихотворения в первом издании «Моей землячке» призвано было смягчить его социальную остроту, заключенную в широком обобщении, выраженном в названии «Русской женщине».
«КАК ДЫМНЫЙ СТОЛП СВЕТЛЕЕТ В ВЫШИНЕ!..»
Автограф — Альбом Тютч.-Бирилевой (с. 14).
Первая публикация — Москв . 1850. № 8. Кн. 2. С. 290, под общим названием «Осемь стихотворений...» вместо подписи «***». Затем— Совр . 1854. Т. XLIV. С. 28–29; Изд. 1854 . С. 57; Изд. 1868 . С. 97; Изд. СПб., 1886 . С. 148; Изд. 1900 . С. 163.
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 258.
В автографе 2-я строка — «Как тень внизу скользит неуловима!..». В синтаксисе выражены интонации восклицания и недоговоренности. В альбоме это пятистишие помещено среди стих. 1848–1849 гг.
Печатные издания отличаются разным пониманием тютчевских интонаций, а также написанием третьего слова 1-й строки. Впервой публикации было — «столп», в остальных указанных — «столб». В первом издании художественные эмоции несколько приглушены: восклицательным знаком заканчивалась лишь 2-я строка, в конце остальных — запятые, а в конце 5-й — лишь точка. Но в остальных прижизненных публикациях и в Изд. СПб., 1886 , передана эмоциональная приподнятость и три строчки из пяти (1, 2, 5-я) заканчивались восклицаниями. В Изд. 1900 — возврат к первому изданию. 2-я строка везде имеет вариант: «Как тень внизу скользит неуловимо!», то есть последнее слово соотнесено с глаголом и характеризует действие — «скользит неуловимо», однако в автографе эпитет относится к существительному «тень», поэт определил само явление — «тень» «неуловима»; в этих связях раскрывается главная идея стихотворения: жизнь-тень-неуловимая.
Датируется 1849 г.
«СЛЕЗЫ ЛЮДСКИЕ, О СЛЕЗЫ ЛЮДСКИЕ...»
Автографы (2) — РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 5083. Л. 195; Альбом Тютч.-Бирилевой (с. 9). Второй автограф воспроизведен — см.: Тютчев Н.И. и Лобанов С.И. Выставка в память пятидесятилетия со дня смерти поэта Федора Ивановича Тютчева (1873–1923). Иллюстрированный каталог. Изд. Мураново , 1925 (на вклейке между С. 14 и 15).
Первая публикация — Москв . 1850. № 8. Кн. 2. С. 290. Затем — в Совр . 1854. Т. XLIV. С. 29; Изд . 1854 . С. 58; Изд. 1868 . С. 134; Изд. СПб., 1886 . С. 163; Изд. 1900 . С. 166.
Печатается по автографу Альбома Тютч.-Бирилевой . См. «Другие редакции и варианты». С. 258.
Первый автограф тщательно написан чернилами. Своеобразие синтаксического оформления — тире в конце 2-й и 4-й строк. В конце стихотворения — также черта. Последняя строка в автографе — «В осень глухую порою ночной». В альбомном автографе в конце 2-й строки — многоточие (семь точек), а в конце 4-й — тире.
В прижизненных изданиях, кроме Москв. , стихотворение имело название «Слезы», но в Изд. СПб., 1886 ., Изд. 1900 печатается без названия. В Москв . 7-я строка — «В осень глухую ночною порой», во всех следующих изданиях — «В осень глухую порою ночной». Таким образом, был устранен повтор слов в рифме («порой — порой», стало «порой — ночной»). В синтаксическом оформлении заметны колебания: в конце второй строки стоит многоточие (в Москв .), запятая и тире (в Совр. Изд. 1854, Изд. 1868, Изд. СПб., 1886 ), только запятая (в Изд. 1900 ); в конце 4-й строки во всех указанных изданиях, за исключением Изд. 1900 , стоят запятая и тире, а в последнем издании — только запятая. В результате был упрощен эмоциональный рисунок стихотворения. В Изд. СПб., 1886 появилась в конце стихотворения пометка — «1850», в других изданиях ее не было.
Датировать, видимо, возможно осенью 1849 г.: в автографе РГАЛИ на одном листе с «Когда в кругу убийственных забот...».
И.С. Аксаков (Биогр . С. 84) рассказал: «...однажды, в осенний дождливый вечер, возвратясь домой на извозчичьих дрожках, почти весь промокший, он сказал встретившей его дочери: «J’ai fait quelques rimes» («Я сочинил несколько стихов» — фр .), и, пока его раздевали, продиктовал ей следующее прелестное стих.: «Слезы людские, о слезы людские...».
«КАК ОН ЛЮБИЛ РОДНЫЕ ЕЛИ...»
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 1.
Первая публикация — Изд. 1886 . С. 149, под названием «О Ламартине», с датой в конце — «1848»; так же (с незначительными изменениями в пунктуации) напечатано с Изд. 1900 . С. 146.
Печатается по автографу.
Автограф — на маленьком листке бумаги, название отсутствует.
Исправление в датировку, принятую в названных изданиях («1848»), внесла Н.В. Королева, указавшая на то, что стихотворение написано под впечатлением книги А. Ламартина «Les confidences» («Признания»), где есть аналогичные стихотворению строки: «Ветер так же мелодически шумит в ветвях трех елей, посаженных моей матерью... когда мне случается забыться там на минуту, меня пробуждают только шаги старого виноградаря, который служил у нас прежде садовником и который приходит иногда навестить свои растения, как я мои воспоминания и мечты» (Кн. IV. Разд. 5). Книга Ламартина вышла в свет в 1849 г. (см. Тютчев Ф. Стихотворения. М.; Л., 1962. С. 398–399).
Ламартин Альфонс родился в 1790 (или 1792) г. в Савойе, умер в 1869 г. В 1821–1822 гг. Тютчев перевел его стих. «L’isolement» («Уединение»), этому же поэту посвящено четверостишие на фр. « Lamartine», написанное приблизительно в то же время, что и «Как он любил родные ели...». См. о влиянии этого поэта на Тютчева статью Н. Суриной «Тютчев и Ламартин» (В кн .: Поэтика. Л., 1927. С. 148–167). Г.И. Чулков объясняет симпатии Тютчева к Ламартину в конце 1840-х гг. тем, что политические предложения Ламартина были по душе Тютчеву (передать Константинополь России, Египет — Англии, Сирию — Франции, так разрешив турецкий вопрос) (Чулков II . С. 293–294).
LAMARTINE
Автограф — РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 5083. Л. 178 об.
Впервые опубликовано в изд. Чулков II . С. 283.
Печатается по автографу.
Записан чернилами, без поправок, слова «Dieux», «Eole», «Parole» — с прописной буквы. На том же листе — стих. «Наполеон». Отсюда и датируется — 1849 г. В этом же году Тютчев написал и на русском языке небольшое стих. «Как он любил родные ели...» (см. коммент . С. 501), в начале 1820-х гг. перевел стихотворение этого поэта «L’isolement», назвав его «Одиночество» («Как часто, бросив взор с утесистой вершины...»). Об отношении Тютчева к Ламартину см. статью Н. Суриной «Тютчев и Ламартин» (Поэтика. Л., 1927. С. 148–167), см. также мнение Г.И. Чулкова (Чулков II . С. 293).
В Лирике II (с. 415) помещен подстрочный перевод К.В. Пигарева.
Дата добавления: 2020-12-22; просмотров: 41; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!