Член Архангельского отделения Российского общества историков-архивистов

О первых советских лагерях принудительных работ

На Архангельском Севере

(опыт систематизации источников и литературы)

Красный террор. С августа 1918 г. по февраль 1920 г. на Архангельском Севере хозяйничали интервенты и белогвардейцы. С освобождением Севера в губернском центре началась расправа с врагами революции. Военный историк В. С. Малаховский установил, что жертвами красного террора за полтора года стало 25640 жителей губернии[1]. Сергей Петрович Мельгунов в книге «Красный террор»[2] пишет, что после ухода из Архангельска английских войск и «торжественных похорон пустых красных гробов» начался такой террор, что город «стонал целое лето», он стал «городом мертвых». Автор сообщает, что «в первую очередь» было убито в апреле 1920 г. восемьсот офицеров, которые не успели уехать в Лондон по Мурманской железной дороге[3]. Во «вторую очередь» уничтожали крестьян, кооператоров, дворян, священников и тех, кто представлял «угрозу» новому режиму. Архангельский историк Юрий Всеволодович Дойков в фондах бывшего областного партийного архива выявил списки 2028 расстрелянных, в их числе: генерал-майор, командующий войсками Архангельского железнодорожного фронта Б. Вуличевич, генерал-лейтенант, начальник снабжения Северной области П. Баранов, генерал-майор, начальник Онежского района В. Замшин, полковник Генштаба К. Витковский и др.[4]. В Архангельске арест офицеров проходил под видом обязательной их регистрации в советских органах. Такой прием повторялся по всей стране. По словам С. Мельгунова, люди шли регистрироваться, не ожидая ничего плохого, а их хватали, загоняли в вагоны и везли в архангельские лагеря: «в летних костюмчиках из Кубани или Крыма, без полотенца, без кусочка мыла, без смены белья, грязные, завшивленные, попадают они в архангельский климат… по официальным сведениям отправленных на север, никогда нельзя было найти местопребывания ни одного…». Председателем Губернской ЧК был посланец Ленина Михаил Кедров. О его кровавой деятельности на Севере сохранились многие свидетельства, в том числе Питирима Сорокина. Жена Кедрова секретарь Губревкома Ревекка Пластинина-Майзель известна зверствами и крутой расправой. В статье «Женщины-палачи» Екатерина Кускова пишет, что это «дикие палачи»[5].

Расстрелы под Холмогорами. С. Мельгунов в своей книге назвал «старинный уездный городок» Холмогоры «усыпальницей» русской молодежи, а расстрелы – формой «сокрытой смертной казни». Он пишет: «Кто туда попадает, оттуда не возвращается, ибо в огромном большинстве случаев, они бывают расстреляны»[6]. Расстрелы под Холмогорами он называет «самыми главными», то есть самыми массовыми в России. По словам автора, расстреливали в десяти верстах от Холмогор партиями по десять-сто человек, а «лицу, специально ездившему для нелегального обследования положения заключенных на Севере, жители окружных деревень назвали жуткую цифру: восемь тысяч таким образом погибших». Упоминается и день «красной расправы в Холмогорах» в сентябре 1920 г., когда расстреляли более двухсот человек из крестьян и казаков с юга («интеллигентов почти уже не расстреливают, их мало»). Ю. Дойков в своих публикациях сообщает, что часть офицеров (из 2028 человек) расстреляна в Архангельске на Мхах, а другая – в августе 1920 г. увезена на двух баржах к Холмогорам. Из первой баржи людей высадили на остров Ельники напротив Верхней Койдокурьи и расстреляли из пулеметов, заставив выкопать себе могилы. В это время люди со второй баржи в надежде спастись стали прыгать в воду, но избежать расстрела никому не удалось[7]. Организаторами казней под Холмогорами весной и летом 1920 г. были Кедровы. По словам С. Мельгунова, собрав в Архангельске 1200 офицеров, Кедров «сажает их на баржу вблизи Холмогор и затем по ним открывает огонь из пулеметов – до шестисот было перебито!». Кроме того Ревекка настояла на возвращении из Москвы всех арестованных комиссией Эйдука, и «их по частям увозят на пароходе в Холмогоры, где раздевши, убивают их на баржах и топят в море». Так сгинул в неизвестность офицер Владимир Минейко, 22 лет. По воспоминаниям сестры Ксении Петровны Гемп, его арестовали в июне 1920 г. на Пинеге, когда белых офицеров «собирали» в районе боев. Владимир оказался в московских Бутырках, но из-за эпидемии сыпняка одних – расстреляли, других – без провизии и воды вернули в Архангельск. Прибыв в Исакогорку арестованные бросились к реке, конвою дали приказ «стрелять по ногам». Оставив раненых на станции, основную группу доставили на пристань к холодильнику. Через два дня, когда их уводили из города, Ксения пыталась передать брату еду, но конвоиры не позволили. Более того, начальник конвоя Валюшис сорвал с руки Ксении обручальное кольцо, а у бабушки снял серьги. Офицеров на двух речных пароходах и баржах увезли в Холмогоры и там расстреляли. Трупы скидывали в реку или зарывали. По словам К. Гемп, спустя пятнадцать лет в район Холмогор приезжали на практику студенты Архангельского мединститута, чтобы собрать скелеты, необходимые для практики[8]. Созерко Артаганович Мальсагов в книге «Адские острова»[9] пишет, что в Холмогоры этап за этапом ссылались мужчины, женщины и дети: «после поражения генерала Деникина и Врангеля… взятые в плен белые офицеры и солдаты, а также гражданские лица с отвоеванных у белых территорий… после подавления Кронштадтского восстания в апреле 1921 г. все матросы, взятые под Стражу большевиками в количестве около двух тысяч человек, тоже были присланы туда. Остатки колчаковской армии, различные сибирские и украинские атаманы, крестьяне из Тамбовской губернии, примкнувшие к антоновскому движению, десятки тысяч представителей интеллигенции всех национальностей и вероисповеданий, кубанские и донские казаки — все стекались широким потоком в Холмогоры и Пертоминск». Именно в этих пунктах для врагов революции были организованы лагеря принудительных работ.

Фото 1. Холмогоры, вид на Спасо-Преображенский собор и Успенский монастырь. 1918 г.

Организация лагерей. Постановлением народного комиссариата юстиции от 23 июля 1918 г. для отбывания наказания в виде лишения свободы в РСФСР узаконены: дома заключения (тюрьмы), реформатории, арестные дома, карательно-лечебные заведения, земледельческие колонии, больницы[10]. Для изоляции классовых врагов в ведении НКВД создана дополнительная система мест заключения – чрезвычайная. Постановлением СНК РСФСР «О красном терроре» от 5 сентября 1918 г. провозглашена организация концентрационных лагерей, которые создавались в целях концентрации военнопленных гражданской войны и лиц, осужденных к принудительным работам[11]. В советской России такие лагеря появились в Муроме и Арзамасе уже в августе 1918 г. Порядок организации лагерей принудительных работ (ЛПР) и статус заключенного приняты в 1919 г. По Постановлению ВЦИК «Об организации лагерей принудительных работ» от 15 апреля 1919 г. ЛПР следовало создавать при отделах управления Губисполкомов (с 17 мая 1919 г. – отделы принудительных работ), организовывать лагеря поручалось Губчека[12]. В мае 1920 г. все ЛПР России были переведены в ведение вновь созданного Главного Управления принудительных работ (ГУПР). К 1920 г. создан 21 ЛПР, на 1 января 1920 г. содержалось 16447 человек[13]. Концлагеря различались по типам: распределители, особого назначения, для военнопленных, общего типа. Режим содержания был строгим, а труд заключенных использовался на обустройстве лагерей, прилагерных огородах и совхозах, строительстве дорог, лесозаготовках и др. Первый советский губернский ЛПР на Севере появился в Шенкурске. В июле 1919 г. в этом уездном городке крестьяне выступили против мобилизации в красную армию, а вскоре почти на полгода город оккупировали белогвардейцы и интервенты. После освобождения Шенкурска в январе 1919 г. к участникам восстания были применены крайние меры, «только» расстреляно 48 человек[14]. В условиях жесткого противостояния и «в виду близости фронта» организация концлагеря для врагов революции была явной. В октябре 1919 г. лагерь с лимитом до 160 заключенных был организован при отделе управления Шенкурского уездного исполкома. На заседании 12 августа 1919 г. заведующий отделом управления исполкома Болотов сказал: «Необходимость организации его выдвинула сама жизнь». Болотов предложил (на основании директивы ВЦИК о лагерях принудительных работ от 15 апреля 1919 г.) передать концлагерь «в заведывание Арх. Губ. Отдела управления или ЧК». Предложение было уместным, так как в Шенкурске в то время по причине интервенции Архангельска вынужденно базировались (с февраля 1919 г. по февраль 1920 г.) и Губисполком, и Губчека. Но архангельские власти от приема лагеря уклонились. На заседании уездного исполкома 9 октября 1919 г. шенкуряне решили «категорически настаивать перед Губисполкомом о немедленной передаче концентрационного лагеря от уездного отдела управления в ведение Губчека». Передача состоялась. Постановлением Губчека от 30 октября 1919 г. комендантом лагеря назначен матрос А. Бальвич (вступил в должность 6 декабря). На заседании президиума Губисполкома 15 декабря 1919 г. утверждена смета расходов организации и оборудования лагеря в сумме 148160 руб. Первоначально в ЛПР содержалось 48 заключенных[15]. В начале мая 1920 г. Архангельский губернский ЛПР (далее ЛПР-1) вместе с заключенными был переведен из Шенкурска в Архангельск, что стало возможным с освобождением Севера и его столицы от белогвардейцев. Комендантом назначен член РКП (б) Набатов-Павловский (он же возглавил и созданное Управление лагерей принудительных работ). На 29 мая 1920 г. в ЛПР-1 содержалось 504 человека. За четыре последующих месяца в Архангельске было открыто еще два лагеря. На 1 октября 1920 г. в ЛПР-1 (у Кузнечевского кладбища в здании бывшей богадельни Булычева), ЛПР-2 (в Исакогорке на левобережье) и ЛПР-3 (в южной части города на Быку) содержалось 1235 заключенных[16]. С 17 августа 1920 г. лагеря находились в ведении вновь созданного Архангельского губернского объединенного отдела мест лишения свободы Архгубисполкома. К началу 1921 г. в губернии действовало пять ЛПР: Архангельский, Исакогорский, Пертоминский, Соловецкий и Холмогорский[17]. Весной 1921 г. в Архгубчека был разработан план перевода лагерей из губернского центра. На Президиуме Губисполкома 19 апреля 1921 г. решили «с открытием навигации находящиеся в Архангельске все лагеря перевести из Архангельска в Хомогоры»[18].

Холмогорский ЛПР. С. Мальсагов в своей книге пишет, что в Холмогоры людей доставляли «из всех уголков России». По словам Ю. Дойкова, в конце 1920 г. с Кавказа и Крыма в Холмогорах оказались тысячи солдат из армий Деникина и Врангеля, из Петрограда – антибольшевистски настроенные студенты; с Балтийского флота в августе 1921 г. – командный состав и многие др. Ю. Дойков считает, что массовые расстрелы начались в Архангельском губисправдоме 14 марта 1921 г., а после – в Холмогорском и Пертоминском лагерях. В статье «Предшественники Соловков», со ссылкой на зарубежных авторов (С. Жабу из Парижа и А. Клингера из Берлина[19]), он сообщает, что в январе-феврале 1921 г. в Холомогорах было убито 11 тыс. чел. Основанием для расстрела послужили Постановления Президиума Губисполкома и Губкома. Например: «Принимая во внимание неисправимость означенных кровавых белогвардейцев, ярую ненависть к рабоче-крестьянской власти, усиленную их агитацию за выступление среди заключенных с связи с кронштадтскими событиями – всех расстрелять». По решению только шести заседаний в марте-апреле 1921 г. в Холмогорском и Пертоминском лагерях расстреляно 540 русских офицеров. В том числе генерал-лейтенанты Марков П. А., Муравьев А. М., Протопопов П. Н., Таранов В. И.; генерал-майор Малышиханов А. В.; генералы Абрамов К. С., Гельфрейх П. О., Костырев П. Н., Масловский И. А., Михайлов К. Н., Толстихин И. Н.; восемьдесят четыре полковника и т. д.[20].

С. Мельгунов в «Красном терроре» пишет, что «до мая 1921 г. лагеря в Холмогорах, как такового, просто-напросто не было». Действительно власти официально приступили к организации в Холмогорах концлагеря-1 (далее Архангельский губернский ЛПР), лишь в мае 1921 г. Лагерь дислоцировался в южной части Холмогор на территории бывшего Успенского женского монастыря и соборного комплекса, отделение – в бывшем монастырском скиту в деревне Товра. Комендантом лагеря «для пользы службы» назначен 20 июня 1921 г. сотрудник 1-го разряда секретно-оперативного отдела Архгубчека Бачулис[21]. С. Мельгунов пишет о нем, как о крайне жестоком человеке, при котором немало людей было расстреляно за ничтожнейшие провинности: «он разделял заключенных на десятки и за провинность одного наказывал весь десяток… один из заключенных бежал, его не могли поймать, и девять остальных были расстреляны. Затем бежавшего поймали, присудили к расстрелу, привели к вырытой могиле; комендант с бранью собственноручно ударяет его по голове так сильно, что тот, оглушенный, падает в могилу, и его, полуживого еще, засыпают землей» (случай рассказан одним из надзирателей) [22].

Условия содержания заключенных Холмогорского ЛПР С. Мальсагов описал так: «Люди направлялись туда из всех уголков России и должны были жить в наскоро выстроенных бараках. Это были никогда не отапливаемые, даже в самую сильную зимнюю стужу, помещения (когда температура в этих северных широтах снижалась до минус пятидесяти, минус шестидесяти градусов по Цельсию, от девяноста-ста десяти градусов по Фаренгейту. Заключенным выдавался следующий паёк: одна картофелина на завтрак, картофельные очистки, сваренные в воде, на обед и одна картофелина на ужин. Ни кусочка хлеба, ни унции сахара, не говоря уже о мясе или масле. И эти люди, доведенные муками голода до отчаяния, поедали кору на деревьях. Они вынуждены были из-за пыток и расстрелов соглашаться выполнять самую тяжелую работу: корчевать пни, работать в каменоломнях, сплавлять лес. Им было категорически запрещено переписываться со своими родными или получать от них посылки с едой или одеждой. Все письма уничтожались. А пища и прочее пожирались и использовались лагерной охраной». Автор пишет, что, если новоприбывший был прилично одет, его расстреливали тут же, чтобы поскорее забрать одежду. Тех, кто избежал расстрела, чекисты уничтожали непосильным трудом. Когда заключенных вели на работу мимо жилых домов, то местные жители бросали им хлеб. Чекисты изменили маршрут, они стали водить колонны через густой лес и болота. За мизерный паек женщины и старики работали по двенадцать часов. Большой удачей было найти в поле гнилой картофель, который поедали с жадностью сырым на месте.

По словам С. Мальсагова, «высшее начальство в этих лагерях назначалось Москвой и исполняло предписания, полученные оттуда. Средний и низший персонал состоял из арестованных чекистов, которые были сосланы по причине слишком очевидного грабежа, взяточничества, пьянства и других нарушений. Эти ребята, потеряв выгодные должности в Чрезвычайных комиссиях центральной России, свою неимоверную злость с неописуемой жестокостью вымещали на лагерных заключенных». Особенно свирепствовал помощник коменданта поляк Квициньский, на совести которого ужасы «белого дома» (бывшего имения в окрестностях Холмогор, покинутого владельцами)[23].

По распоряжению этого палача-садиста в доме с 1920 г. и до конца 1922 г. ежедневно расстреливали людей, тела казненных не убирали. За два года трупами были наполнены все помещения до самого потолка. Автор пишет: «Две тысячи матросов из Кронштадта были расстреляны в три дня. Запах разложившихся тел отравлял воздух на целые километры вокруг. Смрад, который не уменьшался ни днем, ни ночью, заставлял заключенных в лагере задыхаться и даже терять сознание. Три четверти жителей города Холмогоры оказались не в состоянии вынести все это и покинули свои дома».

Этот «белый» дом упоминает в своей книге и С. Мельгунов: «В Холмогорском лагере наряду с темным карцером и специальной холодной башней есть еще особый «Белый Дом». Это специальная изоляция для некоторых провинившихся. В маленькой комнате (даже без уборной) заключено бывает до сорока человек». Автор сообщает о больных сыпным тифом, которые валялись там без всякой помощи дней по десять до кризиса, а «некоторые просидели больше месяца, заболели тифом и кончили психическим расстройством… При безнаказанности начальства заключенным опасно жаловаться даже в тех редких случаях, когда это возможно».

Чекисты практиковали разные методы уничтожения заключенных. Об этом известно из книги С. Мальсагова. Например, когда прибывала новая большая партия, и появлялась острая необходимость в камерах, «они входили к заключенным и, указывая на будущие жертвы, произносили: один, два, три. «Один» значило, что заключенный будет расстрелян в тот же день, «два» — его расстреляют завтра, «три» — казнят послезавтра».

Со ссылкой на свидетельства очевидцев автор пишет: «Около десяти тысяч человек были расстреляны в Холмогорах и Пертоминске. Как это ни ужасно, но в этой цифре нет ничего поразительного. Ибо в течение трех лет подряд до своего расформирования эти лагеря составляли главную тюрьму всей Советской России. В огромные этапы из всех уголков европейской и азиатской России попадали те, кого по каким-либо причинам было нежелательно убивать на месте, например, все те, кто был «амнистирован» местными властями». По словам автора, тысячи людей палачи утопили в Холмогорах (и Пертоминске): «В 1921 г. четыре тысячи бывших офицеров и солдат армии Врангеля были погружены на баржу, и это судно чекисты потопили в устье Двины. Те, которые были еще в состоянии удержаться на поверхности воды, были расстреляны. В 1922 г. несколько барж загрузили заключенными, которых потопили в Двине прямо на глазах у всех. Несчастные пассажиры с других, непотопленных барж, среди которых было много женщин, были высажены на одном из островов около Холмогор и расстреляны из пулеметов прямо с барж. Массовые убийства на этом острове продолжались довольно долго. Как и «Белый дом», он был завален трупами».

В 1922 г. в Холмогорский ЛПР заключен Василий Алексеевич Рычков, уроженец и житель деревни Надручей Верхних Матигор (умер в лагере 43 лет, реабилитирован посмертно). По словам дочери Екатерины Лутковой[24], отец был мастеровым, грамотным, не боялся смело высказываться, за что его и осудили по доносу на три года принудительных работ. В лагере определили на работу в столярную мастерскую, расположенную в бывшей монастырской часовне. Там отец делал мебель для начальства. Он трудился на совесть, в качестве поощрения даже получал поблажки: иногда по субботам его отпускали помыться в бане (до Матигор семь километров). Дома отец под большим секретом рассказал матери, как их «гоняют» на реку собирать трупы, и как они доверху нагружают карбасы и делают по несколько рейсов. Отец говорил, что баржи с «врагами советской власти» приходят из Архангельска, их заводят прямо напротив Холмогор недалеко от Ухтострова, и расстреливают на баржах. Люди прыгают в реку, но их все равно добивают...

С. Мельгунов пишет в своей книге, что расстрелы под Холмогорами, «это зверство в действительности в данном случае было гуманно, ибо открытый впоследствии Холмогорский лагерь, получивший именование «лагеря смерти» означал для заключенных медленное умирание в атмосфере полной приниженности и насилия». Избежавшие расстрела гибли в лагере от голода и болезней.

У К. Гемп под Холмогорами расстреляли брата, а маму Надежду Михайловну Минейко (выпускницу Петербургской консерватории и ученицу Римского-Корсакова) заключили в Холмогорский лагерь принудработ, где она в 1921 г. сгинула от тифа. Такое наказание она понесла потому, что «играла на фортепьянах, вместо того, чтобы идти служить народу»[25].

Группа анархистов, заключенных в Архангельском концлагере, направила через Е. П. Пешкову (Политический Красный крест) протест во ВЦИК от 15 декабря 1922 г. Письмо подписали Глебов, Седов, Школьников (и две подписи неразборчиво). Текст заявления такой: «За год нашего пребывания в северных лагерях принудительных работ (Архангельском, Холмогорском) мы систематически подвергались всякого рода издевательствам со стороны лагерной администрации: например, в конце ноября 1922 г. наши товарищи анархисты в числе десяти человек в Холмогорском лагере были подвергнуты самым ужасным и гнусным избиениям… Мы здесь, группа анархистов, заключенных в Архангельском концлагере, также подвергаемся нечеловеческим издевательствам со стороны администрации. Даже самые элементарные права нарушаются: свидания никакие не разрешаются, держат на голодном пайке, передач никаких не допускают, намеренно ставя нас в самые нечеловеческие условия, вплоть до такой гнусности, как содержание анархистки Курганской с грудным ребенком под строжайшим надзором и в строгой изоляции, на голодном пайке с запрещением ей всяких передач. Мы, группа анархистов Архангельского лагеря, глубоко возмущаемся и выражаем сильнейший протест по поводу избиения наших товарищей в Холмогорском лагере, а также и против издевательства над нами здесь. Во всем этом мы обвиняем Вас, потому, что лагерь и администрация Ваши. Если же Вы думаете нас, как Ваших идейных противников, губить таким путем, то есть медленной смертью, мы Вам говорим: бейте скорее, но помните, что наша смерть заговорит громче, чем наша жизнь»[26].

Фото 2. Из музейной экспозиции, созданной в холмогорской колокольне

Для инспекции лагеря в Холмогорах туда в конце июля 1922 г. прибыла московская комиссия Фельдмана. Он пришел в ужас от увиденного и услышанного. Коменданта лагеря расстреляли, а помощников и прочий персонал отправили для «расследования» в столицу (но все чекисты были помилованы и получили ответственные должности в учреждениях ГПУ в южной России). Фельдман, понимая, что «белый дом» и десятки тысяч трупов – это «груз на совести Москвы», распорядился сжечь все документы.

Однако следы преступлений находятся до сих пор. Так, в 1980-х гг. с трудом хватило двух телег, чтобы вывезти и захоронить обнаруженные на территории храмового комплекса останки; в октябре 2006 г. в ходе работ по прокладке кабеля наткнулись на братскую могилу, и останки упаковали в восемнадцать мешков. В Холмогорском лагере находился в заключении известный российский новомученик архимандрит Соловецкого монастыря Вениамин (Кононов)[27]. Летом 2008 г. православная община села Холмогоры установила у алтаря Спасо-Преображенского собора поклонный крест.

Пертоминский ЛПР. Пертоминск находится на восточном берегу Унской губы Белого моря в ста восемнадцати верстах от Архангельска. С начала ХVII в. там действовалПреображенский крестный мужской монастырь. В июне 1920 г. на базе монастыря было создано Пертоминское советское хозяйство (совхоз Пертоминский) при Архгубчека. Для организации в Пертоминск «по делам службы» 1 июня был командирован сотрудник Архгубчека Кораблев[28] (С. Мальсагов сообщает, что концлагерь в Пертоминске, как и в Холмогорах, был открыт уже в конце 1919 г.[29].) Пертоминский ЛПР негласно использовался в качестве штрафного изолятора для заключенных других северных лагерей Губчека. Из книги С. Мельгунова известно, что только «одно упоминание о Портаминске заставляет трепетать холмогорских заключенных – для них оно равносильно смертному приговору… Об условиях жизни заключенных сам по себе свидетельствует такой поразительный факт, что на 1200 заключенных за полгода приходится 442 смерти!… Из партии в двести человек, отправленных туда недавно из Холмогор, по слухам, лишь немногие уцелели»[30]. Снабжение заключенных продуктами питания было мизерным: им не давали хлеба и кормили «исключительно сухой рыбой». По причине голода весной 1921 г. взбунтовались матросы – отказались выходить на работу. Эту ситуацию в Губисполкоме сочли опасной. На заседании 29 апреля 1921 г. заслушали «Об отказе выйти на работу, требуя усиления пайка заключенных белогвардейцев в Пертоминском концлагере в количестве семьдесят человек, согласно списку ниже сего…» и постановили: «всех означенных семьдесят белогвардейцев расстрелять, действия коменданта лагеря признать правильными и расстрел утвердить ввиду опасности их»[31]. Комендантом Пертоминского ЛПР был переведенный из Холмогор Бачулис. С. Мельгунов (со ссылкой на частное письмо[32]) о его «просторе жестокостей» в 1921-1922 гг. пишет: «Однажды в шесть часов утра выгнали всех на работу. Один из арестованных после сыпняка был настолько слаб, что упал на дворе перед отходом на работу. Комендант не поверил его слабости и, якобы, за злостную симуляцию, приказал раздеть его до нижнего белья и посадить в холодную камеру, куда набросали снегу. Больной заживо был заморожен». Другого больного застрелили на этапе на глазах у всех, он не успевал следовать за партией. Автор, со ссылкой на свидетеля[33], передает, что однажды комендант убил и ранил несколько человек прямо из окна своего дома: он увидел, как во время работы заключенные сели отдохнуть (они добывали песок для построек недалеко от дома коменданта). В знак протеста была объявлена голодовка. По словам С. Мельгунова, расстрел на глазах у всех, иногда по «простому самодурству любого конвоира», был самым обычным явлением. Однако слухи о пертоминских ужасах дошли до Москвы, и из центра прибыла комиссия. В ходе проверки лагеря Бачулис был смещен, но новый комендант, уголовный матрос с «Гангута», ничем не отличался «по зверству» от старого. Летом 1923 г. служащим Красного Креста удалось организовать в Пертоминский ЛПР провиантский поезд. В числе сопровождавших грузы была жена заключенного Бориса Осиповича Богданова с дочерью. Много лет спустя дочь Наталья Борисовна Богданова[34] описала эту поездку в книге «Мой отец – меньшевик». По ее словам, в Пертоминск на пароходе «Глеб Бокий» вместе с ними ехали на свидание в лагерь жены и матери, конвойное пополнение, новые заключенные и их провожавшие. Во время шторма всех укачало. Анархисты и эсеры задумали разоружить конвой и повернуть пароход в Норвегию, но меньшевики их не поддержали. В Пертоминск прибыли 9 июня 1923 г., отец стоял на берегу в числе встречавших. Именно ему мать сдавала «все эти бесконечные мешки, бочки (большущие со сливочным маслом) и множество высоких мешков с золотистым луком, ящики… Все прибывшее богатство погрузили на тринадцать подвод и увезли». Богдановы провели в Пертоминске полмесяца, жили в «нетюремном» доме. Девочка свободно бегала по коридору второго этажа, заходила в другие комнаты, но высовываться из окон было нельзя, а то «могут выстрелить». Там ей исполнилось семь лет, кто-то подарил морские диковины (звезды и черта), а отец – резную шкатулку, видимо, местного производства. Пертоминск запомнился Наталье обилием ярких красок: синее море, белые корпуса тюрьмы-монастыря, красный песок береговой линии, где они гуляли с отцом. «В действительности же, – пишет она в своей книге, – там было прескверно, особенно зимой и весной. Место малярийное, питьевая вода ограничена, электрическое освещение практически отсутствует, книги отняты и выдаются по одной, врача и медикаментов нет, администрация груба и жестока». Подробнее о лагере Наталья Богданова узнала лишь в 1990 г. от А. Б. Рогинского, который привез из-за рубежа письма пертоминских заключенных и другие документы. Так ей стало известно, что «борьба за режим велась политзаключенными Пертоминска в 1922-1923 гг. неуклонно, и приобрела очень жесткие формы вплоть до голодовок и попыток самосожжения. По требованию заключенных в начале 1923 г. была удалена часть лагерной администрации во главе с комендантом-самодуром Бочулисом. В марте 1923 г. заключенные начали борьбу за ликвидацию Пертоминского лагеря и перевод в Архангельск. В конце июня вступивший в должность начальника СЛОНа Ногтев объявил о переводе не в Архангельск, а на Соловки, обещав, что там все требования заключенных о режиме будут выполнены». В 1923 г. 1 июля (через неделю после отъезда Богдановых) всех политзаключенных, около двухсот человек, перевели на Соловки. Полный список опубликован с комментариями в альманахе «Звенья». Письма заключенных в английском переводе опубликованы как «Letters from Russian Prisons» («Письма из русских тюрем»)[35].

Фото 3. Иллюстрация

Ликвидация лагерей. Знало ли правительство о том, что происходит в северных лагерях? На этот вопрос отвечает С. Мальсагов. Он уверен «без всякого сомнения», что знало, «не могло не знать! Но, будучи заинтересованным в безжалостном уничтожении своих врагов, подлинных и мнимых, руководители Коммунистической партии ограничились лишь умыванием рук». Автор пишет в своей книге, что в начале лета 1922 г. (когда чекисты уничтожили уже девяносто процентов всех заключенных) из Холмогор сбежал один кронштадтский матрос. Ему удалось добраться до Москвы и по старым связям добиться приема во ВЦИКе. Матрос сказал Калинину: «Делайте со мной, что хотите, но обратите внимание на те ужасы, которые творятся в советских лагерях». Мольбы матроса выслушали снисходительно, но комиссию в Холмогоры все-таки направили. О положении в Пертоминском ЛПР жаловалась Дзержинскому в июне 1923 г. жена заключенного Богданова. По ее же просьбе писал Дзержинскому и Ю. Ларин, он предлагал послать в Пертоминск ревизию, и, если факты подтвердятся, то будет «целесообразнее держать представителей партий II Интернационала здесь, в Бутырках, или в какой-нибудь иной приличной тюрьме провинции»[36]. В бывшем Центральном партийном архиве хранятся документы о положении на Севере в начале 1920-х гг. Одно из писем написано на имя председателя СНК в сентябре 1921 г. «сочувствующим идейному социализму» Степановым: «Многоуважаемый тов. Ленин В. И. Известно ли Вам о творимых безобразиях на Севере, которые как раз дают обратные результаты в укреплении социалистического строя. Совершенные же преступления на Севере Вашим уполномоченным Михаилом Кедровым, его сподвижником бывшим председателем АрхЧК Смирновым останутся вековым памятником и укором в истории советского строительства. Таковой памятник неизбежно будет на острове (?Ельники) в верстах 70 от Архангельска, где зверски расстреляны привезенные на баржах из Холмогорского лагеря, Москвы и Кубани беззащитные люди, свыше 7000 граждан, из пулеметов, голодных, истерзанных, большинство из которых люди образованные, могущие принести своему отечеству в строительстве лишь пользу. Известно ли Вам, что вместо бывшего древнего Холмогорского женского монастыря учрежден концентрационный лагерь, где люди мрут от голода и холода… Пора одуматься. Довольно крови, горя и сирот… Товарищи, остановитесь. Дайте Северу вздохнуть. Поставьте там людей порядочных, а не такую свору, какая там собралась, очистите не на словах, а на деле партию от преступного элемента, каким является и председатель губисполкома тов. Кулаков, и член Боговой Ив…»[37]. Письмо переадресовано далее секретарю ЦК РКП (б) В. Молотову: «Прошу Вас обратить самое серьезное внимание на деятельность ЧК и местной власти, действующих на Севере РСФСР, тем более, что указываемые гр. Степановым факты являются достоянием широких масс кошмарным образом действующие на последних».

В 1922 г. распоряжением СНК от 25 июля все места заключения в РСФСР были переданы в ведение НКВД. Постановлением ВЦИК от 23 августа 1922 г. ЛПР были ликвидированы или преобразованы в общие места заключения[38]. Постановлением НКЮ и НКВД от 12 октября 1922 г. все места лишения свободы были переданы в ведение НКВД, руководство возложено на Главное Управление местами заключения (ГУМЗ). К концу 1922 г. все места заключения переданы в ГУМЗ НКВД, всего: исправительных домов и домов лишения свободы – 207, домов заключения и тюрем – 105, сельхозколоний – 35, трудовых домов для несовершеннолетних – 3, больниц – 5. Общее число заключенных – 68297 человек[39]. В ведении ГПУ оставлено по одной тюрьме в Москве и Петрограде, а также Северные лагеря особого назначения на 1200 заключенных. В масштабах страны такой лимит был, явно, недостаточным. Начались поиски места для организации крупного и расположенного изолированно лагеря. Идеальным в этом отношении оказался бывший Соловецкий монастырь со скитами на островах в Белом море, где с лета 1920 г. действовал Соловецкий ЛПР. Комендантом Соловецких островов 28 апреля 1920 г. назначен сотрудник для поручений 2-го разряда Архгубчека С. А. Абакумов (который в тот же день убыл «для осуществления подготовительных работ по организации на острове лагеря принудительных работ»)[40]. На 20 сентября 1923 г. в Соловецком ЛПР содержалось 3049 заключенных (политические, контрреволюционеры, уголовные)[41]. Работу по ликвидации Северных ЛПР вела комиссия Фельдмана, уполномоченная ВЦИКом амнистировать заключенных. Из Холмогорского и Пертоминского лагерей на свободу вышли только уголовники, а остальных, по словам С. Мальсагова, еще в августе 1922 г. «под надежной охраной» перевели на Соловки, где (видимо с 1922 г.) размещалось отделение Пертоминского ЛПР. Распоряжение о ликвидации Пертоминского лагеря-совхоза «в связи с переводом заключенных на Соловки» подписано Г. Бокием 25 июля 1923 г., управление лагеря переехало туда в августе 1923 г. Официально Северные ЛПР были ликвидированы Постановлением СНК СССР от 13 октября 1923 г. На основе Северных ЛПР ГПУ и ГУПР НКВД РСФСР (или концентрационных лагерей, переведенных из Архангельска, Холмогор и Пертоминска на Соловецкие острова) был организован Соловецкий ИТЛ ОГПУ (Соловецкие лагеря особого назначения, Соловецкий лагерь принудительных работ особого назначения ОГПУ, СЛОН, СЛАГ, Соловецкие и Карело-Мурманские лагеря, СКМИТЛ) с двумя пересыльными пунктами в Архангельске и Кеми. При этом все «угодья, здания, живой и мертвый инвентарь» Соловецкого монастыря были безвозмездно переданы ОГПУ[42].

Татьяна Федоровна Мельник,

член Архангельского отделения Российского общества историков-архивистов

Примечания:

[1] Малаховский В. С. Каторга и ссылка на Севере в годы гражданской войны. Рукопись. Архангельск. 1992. Л. 54 а.

[2] Мельгунов С. П. Красный террор в России: 1918-1923. М., СП PUICO. 1990. Здесь и далее ссылка на автора. См. главы: «На Севере» с. 59-61, «Истязания и пытки» с. 135-136, «Разнузданность палачей» с. 142, «Тюрьма и ссылка» с. 160, 170, 191. Сергей Петрович Мельгунов (1879-1956), антибольшевик, выслан из России с группой научной интеллигенции. Его книга впервые издана в Берлине в 1923 г., в основу положены материалы, собранные им в России с лета 1918 г. и письма, полученные в эмиграции.

[3] Прорваться в Финляндию удалось 337 офицерам и 493 солдатам. См.: Тетеревлева Т. П. Эмиграция через Архангельск (1918-1920) / Слово о людях и земле Помоской. Архангельск, Норд. 1995. Вып. 2. С. 197-205.

[4] Дойков Ю. В. Предшественники Соловков / Отечественные архивы. 1994. № 1. С. 77.

[5] Дойков Ю. В. Улица… Кедрова? / Северный комсомолец. 1989. 9 дек. (Ипатьев В. Н. в 1918 г. работал под началом Кедрова в Военном Совете; Сорокин П. А., см.: Современные записки. Париж. 1923. т. 15; Кускова Е. Д. см.: Последние новости. 1922. 6 сент.)

[6] У автора ссылка на сборник «Че-Ка» («Штрихи тюремного быта»). С. 119-120.

[7] Дойков Ю. В. Предшественники… Указ. соч. С. 79. Ссылка на воспоминания свидетеля расстрела В. П. Корельского (род. в 1913 г.). В последние годы остров подмывается, обнажая человеческие черепа и кости.

[8] Там же. С. 76-77, 79.

[9] Мальсагов С. А. Адские острова: Сов. Тюрьма на Дальнем Севере. Нальчик, Эль-фа. 1996 (перевод с англ. Яндиева Ш.). Здесь и далее ссылка на автора. См. главу «Предшественники Соловков». С. 30-34. Созерко Артаганович Мальсагов с 1924 г. узник Соловецкого лагеря, где и познакомился с каэрами, переведенными на Соловки из Холмогор и Пертоминска в 1922 г.

[10] Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства (СУ). 1918. № 53. Ст. 598.

[11] СУ. 1918. № 65. Ст. 710.

[12] СУ. 1919. № 12. Ст. 124.

[13] Моруков Ю. Н. Соловецкий лагерь особого назначения (1923-1933 гг.) / Соловецкое море. Альманах. Архангельск-Москва, ТСМ. 2004. Вып. 3. С. 123. (Военнопленные белых армий (31 процент), заложники и заключенные до конца гражданской войны (13 процентов) следственные (9 процентов) - со ссылкой на ГАРФ. Ф.393. Оп. 89. Д. 161. Л. 182-184.)

[14] Подробнее см.: Овсянкин Е. И. «Главный рычаг» Шенкурского восстания / Правда Севера. 2006. 26 янв.

[15] Ильин В. Н. Каторга и ссылка на Севере России в период интервенции и гражданской войны 1918-1920 гг. / Каторга и ссылка на Севере России. Т. 2. Архангельск, ПГУ. 2006. С. 29. (Из-за отсутствия теплой одежды и обуви на работы выводилась половина заключенных.)

[16] Там же. С. 30 (со ссылкой на ГААО. Ф. 286. Оп. 3. Д. 15. Л. 83, 106, 109). В ГААО Ф. 286. Оп. 1. за 1920 г. (20 апреля – 4 декабря) хранится дело «Переписка с ЧК о порядке производства арестов, о состоянии лагеря на Бакарице…».

[17] Митин В. А. Принудительный труд заключенных на советском Севере / Поморская энциклопедия. Т. 1. Архангельск. 2001. С. 329.

[18] ГААО. Ф. 286. Оп. 1. Д. 638. Л. 83.

[19] Клингер А. Советская каторга / Архив русской революции. Берлин. 1928 г. Т. 19.

[20] Дойков Ю. Архангельская Катынь / Архангельск. 1992. 30 июня.

[21] Ильин В. Н. Указ. соч. С. 30.

[22] У автора ссылка на очерк-донесение «О Холмогорском концентрационном лагере» на сборник «Че-Ка». Этот доклад (в передаче «еще более страшен») он сам слышал в Москве от очевидца, которого знал лично.

[23] Выяснить местоположение белого дома в краеведческом музее и у местных жителей не удалось. – Т. М.

[24] Личный архив Т. Мельник. Воспоминания записаны в Архангельске в 2006 г. от племянницы Е. Лутковой Галины Петровны Некрасовой.

[25] Бала В. Самая большая истина – это твоя собственная жизнь / Гандвик ТV. 1994. 26 дек. (По словам К. Гемп, ее отец Петр Герардович Минейко, инженер Архангельского порта, погиб по обвинению в саботаже и пособничестве белым, его собственноручно застрелил Кедров на заседании Архгубисполкома, где решался вопрос о немедленной эвакуации порта.)

[26] Дети ГУЛАГа 1918-1956. Документы. Под общей ред. академика А. Н. Яковлева. М., Международный фонд «Демократия». Глава 1. «Мы наш, мы новый мир построим» 1918-1936. С. 71-72 (со ссылкой на ГАРФ. Ф. 8409. Оп. 1. Д. 10. Л. 1).

[27] На месте обнаружения останков заключенных концлагеря установят поклонный крест / официальный сайт Московского Патриархата по материалам интернет-портала «Интерфакс-Религия»; Деминцев Д. В Холмогорах. Нашли захоронение солдат и офицеров белой армии / dvinainform.ru/vesti/2006/ 10/30/49106.

[28] Ильин В. Н. Указ. соч. С. 30.

[29] Те же сведения у ученых Коми: «Холморский ЛПР появился лишь в конце 1919 г.», см.: Хроника политических репрессий в Коми крае. 1918-1960 гг. Составители: Морозов Н. А., Азаров О. И. и др.

[30] У автора ссылка на сборник «Че-Ка». С. 242-243.

[31] Дойков Ю. В. Архангельская… Указ. соч. (цитируется по ГААО отдел СПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 341. Л. 95).

[32] У автора ссылка на «Революционное Дело». Петроград. № 2. 1922.

[33] У автора ссылка на «Голос России». 1922. № 961.

[34] Богданова Н. Б. Мой отец – меньшевик. СПб, НИЦ Мемориал. 1994. Здесь и далее ссылка на автора. См. главу «У истоков ГУЛАГА – Пертоминск и Соловки. 1923-1924 гг.». С. 93-107.

[35] http://www.sakharov-center.ru. База данных «Воспоминания о ГУЛАГе и их авторы» составлена московским музеем и общественным центром им. Андрея Сахарова (105120, Москва, Земляной вал, 57/6).

[36] На письме Ю. Ларина резолюция: «Богданова согласно распоряжения т. Уншлихта и Ягоды оставить в Поратоминске». Б. Богданов был на Соловках старостой скита, в ноябре 1924 г. отправлен на Попов остров в Кемь, 25 декабря – этапом в Усть-Цильму, по дороге туда освобожден в Архангельске. См.: Клингер А. Соловецкая каторга. Записки бежавшего / Архив русской революции. Берлин, 1928. № 19. С. 191-193.

[37] Дойков Ю. В. Предшественники... Указ. соч. С. 78 (цитируется по РЦХИ ДНИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 61. Л. 29).

[38] СУ. 1922. № 53. Ст. 675.

[39] Упадышев Н. В. ГУЛАГ на Архангельском Севере: 1919-1953 годы. Архангельск, ПГУ. 2004. С. 20.

[40] Ильин В. Н. Указ. соч. С. 30.

[41] Упадышев Н. В. Указ. соч. С. 21.

[42] Соловецкий ИТЛ ОГПУ / Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. 1923-1960. Справочник. М., Звенья. 1998; Ильин В. Н. Указ. соч. С. 30.

Ссылка на автора обязательна! Опубликовано (без фото) см. :

Дата добавления: 2020-11-27; просмотров: 419; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

Мы поможем в написании ваших работ!