Глава 15. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ
Революции как социальное явление
Общественное развитие, о чем наглядно свидетельствует история человечества, неразрывно сопряжено с постоянными изменениями экономического, социального, культурного, политического плана. Формами реализации изменений в развитии общества являются реформы и революции, исследованию природы и динамики которых посвящено значительное число работ в политологии, истории и социологии.
Энциклопедический словарь под революциейпонимает глубокие качественные изменения в развитии каких-либо явлений природы, общества или познания.Выделяют геологическую, промышленную, научно-техническую, культурную революцию, революцию в физике, в философии и т.д. Революция всегда носит взрывной характер.
Первоначально термин «революция» (от лат. revolutio – движение, обращение, круговращение) возник в астрономии и означал регулярное, закономерное, не подверженное каким-либо изменениям и не зависящее от воли и сознания человека вращение небесных тел. Например, одна из работ Николая Коперника носила название «De revolutionibus orbium caelestium» («Об обращении небесных тел»).
В политическом контексте термин «революция» был употреблен впервые в отношении реставрации монархии в Великобритании и обозначал факт возврата к ранее существовавшему, но затем отвергнутому порядку, циклическую смену форм государственного правления. После крушения диктатуры Оливера Кромвеля и разгона Долгого парламента последовало восстановление монархии Стюартов и правление Якова II, которое, в свою очередь, завершилось бескровным переворотом 1688 г. под предводительством правителя Нидерландов Вильгельма Оранского. Переворот получил название славной революции (Glorious Revolution) и означал реставрацию монархической власти. Таким образом, революция тогда означала возврат к исконному порядку, который был утрачен или деформирован вследствие деспотизма абсолютистской власти.
|
|
|
Затем с течением времени смысл термина изменился и стал означать прямо противоположное – переворот, направленный на свержение существующего режима, т.е. против действующей легитимной политической власти. Именно так этот термин понимается сегодня. Революция как социально-политический феномен – это всегда радикальные, коренные, а значит, весьма болезненные изменения в общественном сознании и устройстве, сопровождающиеся ломкой общественных устоев, кардинальной сменой вектора и парадигмы социально-экономического развития.
Подход к анализу и оценке революции как социального феномена изначально в политической науке имел ярко выраженную идеологическую окраску, что находило отражение в абсолютно полярных взглядах на это явление у представителей консерватизма и либерализма. Один из основоположников консерватизма Эдмунд Берк в своем труде «Размышления о революции во Франции» (1790 г.) охарактеризовал революцию как социальное зло, раскрывающее худшие, самые низменные черты человеческой природы. Причины революции консерваторы видят в появлении и распространении в обществе вредных и ложных идей.
|
|
|
Придерживаясь прямо противоположной точки зрения, ранний либерализм, наоборот, оправдывает революцию, в случае если правительство нарушает условия общественного договора. Многие классики либерализма называли в числе основных прав человека и право на поднятие восстания. Однако наблюдения и осмысление последствий реальных революционных событий на практике привели к пересмотру представителями либерализма своих взглядов и куда более сдержанной оценке революций.
Основоположник социологии и родоначальник позитивизма, французский ученый Огюст Конт и идеолог эволюционизма, английский ученый Герберт Спенсер противопоставляли идее революции идею эволюции, т.е. поступательных изменений (улучшений) в обществе, происходящих и накапливаемых вследствие грамотных и взвешенных социальных, экономических и политических реформ.
|
|
|
В конце XIX в. революционные процессы становятся объектом исследования социальной философии, которая на тот момент активно развивалась на стыке и под влиянием политологии и социологии. Габриэль Тард и Густав Лебон рассматривали носителей революционных идей и сами революции как весьма негативный социально-политический феномен.
Так, Густав Лебон в своем труде «Психология народов и масс» (1895 г.), изучая на примере Великой французской революции периоды «власти толпы», сформулировал концепцию, согласно которой вследствие общего весьма низкого уровня интеллектуального развития больших масс людей и отсутствия у них сильной воли толпой управляют бессознательные инстинкты. Поведение человека, когда он один или находится в небольшой социальной группе, принципиально отличается от поведения в толпе: у него пропадает объективность восприятия окружающей действительности, снижаются критическое мышление, ответственность за принимаемые решения и совершаемые действия. Человек «растворяется» в революционной толпе, становится легко подвержен любым провокациям и внушениям, в том числе и самым абсурдным. Происходит массовое «помутнение» сознания.
|
|
|
Среди активистов революционно настроенной толпы можно увидеть абсолютно несостоятельных людей, отягощенных массой комплексов, не сумевших реализоваться профессионально, озлобленных на происходящее, активно критикующих действующую власть, а также страдающих вследствие внутреннего конфликта с собой и окружающим миром серьезными психическими расстройствами. Часто подобные индивиды становятся «вожаками толпы». Революционное время дает им уникальный шанс «взять реванш», доказать другим свое превосходство, разом компенсировать свои неудачи за все предыдущие годы. Именно такие побудительные мотивы и заставляют этих индивидов стремиться к политическому лидерству и захвату политической власти.
Манипулируемый настроениями масс и лозунгами вожаков-демагогов, человек становится способен к совершению абсолютно несвойственных для него при обычных обстоятельствах поступков: как героических подвигов, так и ужасных преступлений.
Известный историк, классик политической философии и основоположник теории тоталитаризма Ханна Арендт, перу которой принадлежит известный труд «О революции» (1963 г.), будучи апологетом революции, считала ее феноменом исключительно Нового времени и сущностью всей политики. Арендт называла революцию единственной деятельностью, благодаря которой человек может реализовать свое собственное предназначение, но только в том случае, если участвует в ней или хотя бы остается верен ее «наследию». Первыми революциями, по ее мнению, стали Американская 1770-х гг. и Французская 1789 г., до этого времени революций в полном смысле этого слова не существовало. Американская революция закончилась, по Арендт, успешно, а вот Французская – неблагополучно, поскольку ставила своей задачей не создание нового государства, а решение давно назревших социальных вопросов (бедности, классового неравенства), вследствие чего привела к террору и не смогла, в отличие от Американской, конституировать прочную республиканскую власть. Социальные вопросы, по Арендт, политическими методами решить невозможно.
Очевидно, что девиз Французской революции – «Свобода, равенство, братство» (Liberté, Égalité, Fraternité) заведомо несет в себе неразрешимое противоречие: если дать людям полную свободу, то в силу присущих им по своей природе различий в происхождении, умственных способностях и свойствах характера они никогда не будут равны между собой, что в итоге выразится в неравенстве прав. И наоборот, если во главу угла поставить принцип равенства, то тогда намеренно придется ограничивать свободу тех, кто заведомо лучше, умнее, эффективнее, дабы обеспечить равенство с ними тех, кто не отличается выдающимися способностями и знатным происхождением. Так что, по сути, это дихотомическая проблема: либо свобода, либо равенство.
Попытки соединения коммунизма и социализма с ниспровержением революционным путем правящего режима предпринимались еще до Французской революции, но после нее их число многократно выросло. Одним из самых видных продолжателей идей революционного коммунизма, именовавших революции «праздником угнетенных» и «локомотивами истории», был немецкий философ, экономист, социолог и журналист Карл Маркс. Теоретическая и логически стройная концепция революции, сформулированная Марксом, глубинными причинами ее возникновения называет внутренний конфликт производительных сил и производственных отношений. Весь ход истории Маркс рассматривает через смену общественно-исторических формаций, каждая из которых представляет собой определенный уровень развития производительных сил в сочетании с характерными для этого уровня экономическими производственными отношениями.
Механизм революции выглядит, по Марксу, следующим образом: в развитии производительных сил с неизбежностью наступает момент, когда они уже больше не могут существовать в условиях прежних производственных отношений (главным образом – отношений собственности). Опережение в развитии производительных сил по сравнению с производственными отношениями приводит к усилению классового конфликта, который может быть разрешен только во время «социальной революции». Последняя представляет собой продолжительную смену одной общественно-экономической формации другой и завершается политической революцией. Во время политической революции в ходе классовой борьбы, которую Маркс рассматривает в качестве основного двигателя общественного развития, происходит свержение правящего реакционного класса более передовым классом, который в свою очередь с помощью полученной политической власти осуществляет желанные перемены во всех сферах жизни общества.
Революция для Маркса представляла собой высшую форму социального прогресса и являлась водоразделом между одной общественно-экономической формацией и другой, сменяющей ее. Высший тип социально-политической революции есть революция социалистическая, или пролетарская, которая должна была обеспечить свержение класса эксплуататоров и переход к коммунистическому обществу через установление диктатуры пролетариата, ликвидацию частной собственности и устранение каких-либо классовых различий. Маркс считал, что полем для социалистической революции станут капиталистически развитые страны, в первую очередь страны Западной Европы, и что революция приобретет всемирный характер. Однако все произошло наоборот: страны, которые должны были стать основным полигоном социалистической революции, избрали для себя путь социальных реформ, а те, которые по логике концепции Маркса, совершенно не были готовы к переходу к коммунистической формации, подвергли себя непростому, затянувшемуся на многие десятилетия коммунистическому эксперименту.
Доктрина марксизма была продолжена и дополнена В.И. Лениным, который предложил свою концепцию революционной ситуации. Политическая революция происходит при следующих условиях: 1) низы не хотят жить по старому, а верхи не могут управлять по-старому, что свидетельствует о нарастании напряженности в обществе; 2) обострение выше обычного нужды и бедствий народных масс; 3) значительное повышение социальной активности этих масс. Концепции других исследователей, в том числе весьма далеких от марксистской идеологии, свидетельствуют, что сформулированные Лениным условия политической революции являются в определенном смысле слова инвариантными, т.е. неизменными для подавляющего большинства исторических примеров.
Марксистская теория длительное время сохраняла свою привлекательность не только как научная методология, но и как конкретная социально-политическая программа. Провалы социально-политических экспериментов, инициированных под влиянием марксистко-ленинской идеологии в целом ряде стран, привели, с одной стороны, к серьезной девальвации положений марксистской теории и утрате ею своей первоначальной привлекательности, а с другой – дали импульс новым теоретическим размышлениям и концепциям, поиску оптимальных моделей социально-экономического развития общества.
Одновременно с марксизмом возникли альтернативные концепции, объясняющие общественное устройство и природу революций. Так, например, в отличие от К. Маркса французский политический деятель, министр иностранных дел Франции Алексис де Токвиль в своей работе «Старый порядок и революция» (1856 г.) указывал на то, что революция не обязательно есть следствие ухудшения ситуации внутри общества, поскольку люди по своей природе привыкают к трудностям жизни и стойко и терпеливо могут переносить всяческие лишения, если таковые, по их мнению, неизбежны. В то же время, эти же самые лишения становятся невыносимыми, когда возникает надежда на улучшение. Причина революционных событий заключается, таким образом, не столько в реальной степени политического гнета и экономической нужды, а в их психологическом восприятии общественными массами. С объективной точки зрения время правления Людовика XVIII по сравнению с предыдущими годами было более благоприятным и спокойным. По мнению Токвиля, хоть абсолютная власть во Франции в то время и испытывала значительные перегрузки, Великая французская революция не была неизбежна в тех исторических условиях. Не сам деспотизм власти монарха, а попытка его либерализации привела к революционным настроениям, так как ожидания социальных улучшений у населения опережали реальные возможности власти для осуществления указанных улучшений. Поэтому-то большинство французов и считали свое положением невыносимым.
На самом деле работа, проделанная революцией, могла быть осуществлена и обычным путем – в ходе последовательных социально-экономических преобразований. Издержки революции были непомерно велики: установилась диктатура, которая далеко превзошла все предреволюционные монархические режимы по объемам террора и жестокости.
Один из основоположников теории социальной мобильности и социальной стратификации, криминологии и социологии уголовного права Питирим Александрович Сорокин в книге «Социология революции» (1925 г.) постарался абстрагироваться от какого-либо идеологизированного подхода и на примере Октябрьской революции 1917 г. проанализировать природу революций с научной точки зрения, используя закон причинно-следственных связей и главную методологическую схему бихевиоризма «стимул – реакция».
П. Сорокин считал, что детерминантами поведения индивида являются врожденные, «базовые» инстинкты: пищеварительный, собственнический, самосохранения, половой, свободы, самовыражения унаследованных способностей. Их подавление, репрессирование является причиной революции. Таким образом, рассматривая предреволюционную ситуацию в России накануне 1917 г., Сорокин в качестве главных «спусковых крючков» революции указывает на подавление базовых принципов – повсеместный голод и обнищание подавляющей части населения, принуждение и страх, невозможность реализоваться профессионально и создать семью – все это с неизбежностью приводит к взрывному нарастанию революционных настроений. Одновременно с «кризисом низов», по Сорокину, происходит деградация прежней правящей элиты, наступает «кризис верхов», т.е. фактическое бессилие правящего класса не только осуществлять элементарные властные функции, но и оказывать силовое сопротивление революции. В очередной раз встречаем сформулированную Лениным и ставшую классической формулу: низы не хотят жить по-старому, а верхи не могут управлять по-старому.
В механизме революции Сорокин выделял обусловленную основным социальным механизмом поведения людей цикличность, которая проявлялась в двух фазах – эмансипации и реакции – сначала в смене нормального периода жизни общества революционным, а затем возврате от революционного к нормальному. В ходе выявленной цикличности при уничтожении предыдущего режима за достижением свобод, которые были лозунгами революции, по определению следует консервация нового режима, а значит новое подавление и репрессирование ранее достигнутых свобод.
П. Сорокин выступал апологетом эволюционного развития общества, считая, что основополагающие, истинно прогрессивные процессы основаны на любви, солидарности и сотрудничестве между людьми, а не на неотъемлемых атрибутах всех и каждой революции – непримиримой борьбе, зверствах и ненависти. Он сформулировал условия успешной реализации социально-политических реформ: 1) реформы должны основываться на уважении базовых инстинктов людей и самой человеческой природы; 2) перед любой реформой следует тщательно проанализировать существующие социальные условия; 3) возможные последствия реформ желательно проверить экспериментальным путем на более мелком уровне, прежде чем запускать их в масштабах государства; 4) проведение реформ возможно только конституционными и правовыми средствами. Помимо сформулированных Сорокиным условий, очевидно, что и сами реформаторы должны обладать нужными чертами характера – несгибаемой волей, системностью мышления, мотивацией и приверженностью довести начатое до конца, объективностью в оценке происходящего и готовностью принимать обратную связь и корректировать при необходимости свои действия для достижения желаемого результата.
Американский социолог Крейн Бринтон в работе «Анатомия революции» (1938 г.), анализируя опыт четырех революций – Английской, Американской, Французской и Русской – приходит к выводу, что в основе революций лежат объективные проблемы преимущественно финансово-экономического плана, с которыми столкнулся старый правящий режим: дефицит государственного бюджета, коррупция, излишнее налоговое бремя, преобладание одних экономических интересов над другими. Негативно влияют и запреты административного характера, очевидные сбои в сфере государственного управления, а также социально-психологические факторы: людям начинает казаться, что их карьера не дает им возможности раскрыть свой талант, представители правящего класса теряют уверенность в себе, причем некоторые из них искренне считают, что имеющиеся у них привилегии вредны для общества. В результате правящая верхушка становится «политически некомпетентной», теряя поддержку класса интеллектуалов.
Наряду с объективными, следует выделять и субъективные факторы механизма революции, к которым Бринтон относит агитационную деятельность самих революционеров.
Революционный цикл, по Бринтону, как правило, включает четыре ключевых этапа.
Первый этап – переворот и приход к власти революционеров – представителей новой элиты, обиженных прежним режимом, легитимность которых изначально основана исключительно на эйфории и энтузиазме народных масс.
Второй этап – угасание революционного энтузиазма и исчерпание революционного ресурса при одновременном слиянии части новой элиты, пришедшей к власти, с частью представителей элиты старого режима с целью доступа к ресурсам (материальным, силовым, медийным, организационным и пр.). Данный альянс «умеренных» представителей старой и новой элиты инициирует преследование революционных и контрреволюционных радикалов.
Третий этап – возникновение угрозы потери власти альянсом умеренных сил и переворота в пользу революционных радикалов. В случае реализации этого сценария уничтожаются любые противники революции, включая бывших революционеров умеренного толка. Очередной передел власти и ресурсов приводит к полному дисбалансу в обществе, нарастанию конфликтности и резкому противостоянию социальных групп, вплоть до жестокого террора и до гражданской войны. Наступает кульминационный момент революции. Здесь уместно вспомнить слова известного французского оратора, главы партии жирондистов Пьера Виктюрниена Верньо: «Революция пожирает своих детей».
Четвертый этап – «термидорианский переворот» и начало новой авторитарной или тоталитарной власти, объединяющей прошедших «естественный отбор» представителей старой, дореволюционной, и новой, революционной, элиты. Происходит «исцеление общества от революционной горячки», наведение всеобщего порядка, возвращаются многие методы управления, присущие прежнему режиму, которые власть старается адаптировать под новые социальные и политические реалии. Революция во многом возвращается в тот исходный пункт, с которого она началась. Цикл завершается.
Следующая заслуживающая внимания концепция революций принадлежит Чалмерсу Джонсону. Она основана на идеях Толкотта Парсонса и предлагает использовать структурно-функциональный подход к изучению общества как саморегулируемой системы, т.е. предусматривает наличие механизма обратной связи между внешними воздействующими факторами и изменением способа организации, функционирования и взаимодействия общественных институтов с сохранением при этом общей эффективности системы. По Джонсону, выход общества из равновесного состояния есть необходимое условие для революции. К нарушению равновесия приводит рассогласование связей между общественной экономической системой и базовыми культурными ценностями. Массовое сознание вследствие возникшей неустойчивости становится восприимчивым к пропагандируемым новыми лидерами идеям о назревших социальных изменениях. Одновременно с этой неустойчивостью происходит постепенное размывание легитимной поддержки действующего правящего режима. Если элита найдет в себе силы для внутренней трансформации и с помощью реформ обеспечит перераспределение ролей и функций между общественными институтами, вернув общество к состоянию равновесия, то революции можно избежать. Если элите не удастся обеспечить баланс, то вспыхнет революция, к власти придет новая элита, которая и будет претворять в жизнь назревшие реформы, не реализованные прежним режимом.
В своей концепции Ч. Джонсон также выделяет акселераторы (ускорители) революций: войны, стихийные бедствия, кризисы в экономике и пр.
Свое дальнейшее развитие уже ранее рассмотренные теоретические идеи Токвиля получили в концепции «относительной ущемленности (депривации)» американских исследователей социальных движений Теда Роберта Гарра («Почему люди бунтуют» (1970 г.)) и Джеймса Дэвиса («К теории революции» (1962 г.)). Чувство депривации является основным триггером, побуждающим людей участвовать в бунтах и массовых беспорядках. Ощущение ущемленности возникает в том случае, если люди начинают задумываться над тем, почему фактически получаемые ими жизненные блага не соответствуют тем материальным и нематериальным условиям жизни, которые они считают справедливыми для себя. Не абсолютный размер бедности и не сама бедность как таковая провоцируют протестные настроения, а именно тот факт, что человек начинает размышлять над своим положением, сравнивать себя с теми, кто имеет значительно больше и лучше и негодовать из-за грубого нарушения по своему понимаемой социальной справедливости.
Согласно Дэвису и Гарру, существуют три сценария развития, которые приводят к революции. Первый сценарий реализуется вследствие появления новых идеологий, ценностей, религиозных доктрин, объясняющих людям их право на лучшую и более достойную жизнь. Или вследствие повышения степени социальной прозрачности социума, которая делает очевидными все те преференции и привилегии, более выгодные и счастливые условия жизни, которые имеют либо другие группы внутри данного общества, либо другие общества (демонстрационный эффект). Эти условия жизни воспринимаются людьми как справедливые и, вступая в конфликт с их реальными условиями жизни из-за отсутствия возможности достижения последних, приводят к революции пробудившихся надежд. Второй сценарий противоположен первому: ожидания сохраняются неизменными, однако из-за финансово-экономического кризиса резко ухудшаются возможности удовлетворения базовых потребностей человека или же государство не может более гарантировать должный уровень безопасности в социуме. То, что для людей является справедливым и заслуженным, и то, какая реальность их окружает, приводит к восприятию ситуации как психологически невыносимой и провоцирует революцию отобранных выгод. Третий сценарий объединяет в себе характеристики первого и второго. В период экономического подъема одновременно с надеждами на улучшение растут и возможности для удовлетворения потребностей. Если последние по какой-либо объективной причине вдруг резко снижаются (стихийные бедствия, эпидемии, кризис, война), то возникают предпосылки для революции крушения прогресса. В таком случае разрыв между реальной действительностью и уровнем ожиданий становится нестерпимым. Согласно Дэвису, ключевым моментом является страх, что привычный уровень жизни будет бесповоротно утрачен.
С критикой концепции Дэвиса выступал другой американский социолог, политолог и историк, занимавшийся становлением и развитием национальных государств, Чарльз Тилли, автор работы «От мобилизации к революции» (1978 г.). Именно на мобилизации различных социальных групп для воплощения революционных целей и сконцентрировал свое внимание Тилли. В представлении ученого революция есть коллективное действие, направленное на борьбу с существующим строем и включающее четыре компонента: 1) организация группы или групп участников с жесткой дисциплиной; 2) мобилизация группы, т.е. приобретение ею ресурсов (политических, материальных, финансовых, информационных, силовых), обеспечивающих эффективные коллективные действия; 3) общие интересы участников коллективной деятельности, обеспечивающие мобилизацию ресурсов; 4) возможность для достижения революционных целей, возникающая вследствие благоприятного стечения обстоятельств.
По мнению Тилли, когда у людей отсутствуют механизмы и институты, способные консолидировать и выразить их интересы, когда власть демонстрирует свою неспособность осуществить требования, предъявляемые народом, или, наоборот, усиливает уровень своих притязаний к населению, это приводит к возникновению социальных движений. В том числе выливающихся в уличные волнения и открытую конфронтацию наиболее оппозиционно настроенных социальных групп с властью. При этом, как подчеркивал Тилли, только при условии наличия наряду с активностью масс целенаправленного действия организованных и обладающих ресурсами революционных групп, возможно реальное влияние на государство и реализуемую им политику.
В случае утраты властью контроля над территорией из-за войны, столкновений внутри страны, под давлением других геополитических игроков или в случае совокупного влияния указанных факторов революционное движение набирает силу. Главной задачей для государства в нестабильное революционное время является сохранение контроля над силовыми ведомствами (армия, спецслужбы, полиция).
В случае революционного конфликта передача власти от правящей элиты новому правительству может быть как полной, так и частичной. Последняя предполагает возможность формирования внутриэлитных коалиций, состоящих из представителей прежней и новой власти, что, по сути, облегчает передачу власти и существенно снижает степень радикальности революционных преобразований.
Американскому политологу Самюэлю Хантингтону принадлежит хрестоматийный труд «Политический порядок в меняющихся обществах» (1968 г.), посвященный исследованию причин стабильности и нестабильности политического режима, а также степени его управляемости вне зависимости от существующей формы правления. Именно в этой научной работе дано одно из самых известных на сегодняшний день определений революциикак быстрой, фундаментальной и насильственной, произведенной внутренними силами общества смены господствующих ценностей и мифов этого общества, его политических институтов, социальной структуры, руководства, правительственной деятельности и политики.Хантингтон выделяет два принципиально разных типа революции: западный и восточный.
Революции западного образца обусловлены слабостью традиционных политических режимов. Примерами являются Французская, Русская, Мексиканская и отчасти Китайская революции. Отличает их то, что умеренное правление сменяется приходом радикалов, активно использующих террор. Эти революции Хантингтон также называет великими, поскольку они сопряжены с глубокими социальными потрясениями и сопровождаются гражданской войной, и рассматривает их скорее как исключение, нежели правило в модернизационном обновлении обществ.
Революции восточного образца, к которым Хантингтон относит Турецкую, Кубинскую, Вьетнамскую, Персидскую, вызваны «узостью модернизирующих режимов» и характеризуются слабостью умеренных сил, на смену которым приходит борьба правительства с революционерами, применяющими террор уже на раннем этапе.
При этом любая революция, вне зависимости от того, к какому типу она относится, имеет, по мнению Хантингтона, две принципиальные особенности: 1) существующие политические институты не обеспечивают попадание в политику новых элит и социально-политических сил (т.е. фактически отсутствует механизм рекрутирования элит); 2) происходит активное вовлечение в политический процесс социальных групп, до этого намерено отчужденных от политики. Примечательно, что Хантингтон считает подлинно безнадежными не те общества, которым угрожает революция, а те, которые неспособны ее полноценно осуществить.
Из анализа представленного многообразия концепций становится понятно, что ни одна теория не может полностью и во всех деталях охарактеризовать такой сложный социально-политический феномен, как революция. Для объективного описания и правильного осмысления исторической роли и значения этого явления наиболее адекватным представляется мультидисциплинарный подход. Каждая из концепций вносит свои нужные штрихи и детали в общую картину. Исторический опыт революций свидетельствует о том, что революции никогда не завершались по тому сценарию, на который рассчитывали революционеры. Зачастую ситуация только усугублялась, что приводило к еще большему неравенству, социальному расслоению, эксплуатации, несправедливости. Таким образом, в XX столетии был практически полностью разрушен миф о прогрессивной природе революции и ее благе для народа. Влияние и авторитет идеологий, ставящих во главу угла революционное насилие, многократно снизились, в связи с чем наиболее адекватной и желаемой формой общественного развития представляются последовательные изменения эволюционного характера.
Разбирая любую революцию, следует искать ответ на сакраментальный вопрос: кому она выгодна? У каждой революции есть свои бенефициары, умело реализующие собственные интересы, в том числе геополитического характера, за чужой счет – руками энтузиастов-революционеров и искусно манипулирующие настроениями толпы.
Реформы и модернизация
В отличие от революций реформы разрешают противоречия, накопившиеся в обществе, и снимают социальное напряжение путем поиска компромиссов и мирных изменений. Искусство власти в претворении реформ в жизнь заключается в том, чтобы, тщательно продумав и спланировав время, масштаб, ресурсы и последствия преобразований, проводить их, заручившись поддержкой тех слоев населения, которые в наибольшей степени заинтересованы в реформах, действуя, с одной стороны, решительно и целенаправленно, а с другой – с должной степенью осмотрительности и осторожности.
Реформа (от лат. reformare – преобразовывать) означает процесс переустройства, совершенствования политической и экономической структур государства.
По своему характеру реформы можно разделить на радикальные (системные), умеренные и минимальные.
Радикальные (системные) реформы изменяют основу общественного устройства и охватывают целый ряд направлений социальной жизни: государственное устройство, народное хозяйство, сферу образования и науки, военный комплекс, судебную власть и пр. Яркими примерами системных реформ в российской истории являются, например, отмена крепостного права и либеральные реформы Александра II, заложившие фундамент для развития в стране капитализма, или «шоковая терапия» и весьма болезненные реформы Е.Т. Гайдара и команды «младореформаторов», ставившие своей целью одним рывком создать в постсоветской России класс частных собственников.
Среди главных условий проведения радикальных реформ следует выделить:
· глубокий экономический кризис, который привел к резкому ухудшению материального благосостояния большей части населения страны;
· готовность самой власти проводить системные реформы и проходить через коренную и весьма болезненную перестройку существующей системы;
· радикальные реформы как антикризисный план власти позволяют изыскать необходимые внутренние или внешние ресурсы для снятия социальной напряженности и стабилизации положения.
Умеренные реформы обеспечивают мягкую модернизацию существующей системы, не затрагивая при этом ее коренных основ. К числу таких преобразований можно, например, отнести реформы Екатерины II, ориентированные на снижение степени государственного регулирования экономики, развитие конкуренции и поддержку свободного предпринимательства. Однако сам базис тогдашнего российского общества – крепостное право – екатерининские реформы не затронули.
Минимальные реформы носят исключительно регулятивный характер и представляют собой незначительные изменения механизмов, действующих в политике, экономике, системе управления и т.д.
Часто наряду с понятием реформ в литературе, особенно отечественной, встречается термин контрреформ, у которого существует несколько общеупотребительных значений:
· изменения, ориентированные на смену характера и вектора социального развития по сравнению с тем, какими они были в ходе периода предшествовавших реформ;
· изменения, ставящие своей целью возврат к дореформенному положению дел через упразднение результатов проведенных реформ;
· реакция «защитного механизма» системы, когда ей навязываются нехарактерные для нее изменения, в том числе как противодействие революционному движению, например, контрреформы Александра III после убийства Александра II.
Проведение контрреформ опирается в своей основе на те слои населения, которые в наибольшей степени были ущемлены или пострадали вследствие проведенных реформ.
Если анализировать опыт российских реформ, то можно выделить ряд их отличительных особенностей:
· импульс к проведению реформ в подавляющем большинстве случаев принадлежал правящей элите;
· реформы проводились с запозданием в условиях жесткого социального и часто экономического кризиса;
· реформы проводились в отсутствие четкого и последовательного антикризисного плана действий и осознания возможных последствий, корректировки при этом происходили уже в процессе преобразований;
· значительную роль в реформах играл личностный фактор и субъективный взгляд первого лица страны;
· зачастую реформы носили паллиативный характер, не достигали желаемого результата;
· при проведении реформ происходило необдуманное, слепое заимствование «передового» зарубежного опыта без оценки ситуации в стране и адекватности рекомендуемых механизмов политическим, экономическим, социальным, культурным реалиям;
· чередование реформ и контрреформ.
Ряд ученых-исследователей в качестве ключевой проблемы российского общества на протяжении всей его многовековой истории отмечают отсутствие у власти и сменяющих друг друга элит последовательности и преемственности в выборе вектора развития, что приводило к весьма болезненным трансформационным перегрузкам и выражалось в чередовании реформ и контрреформ. Во многом это было вызвано стремлением политических сил «раскачать ситуацию» в стране. Уместно вспомнить слова яркого государственного деятеля – премьер-министра Царской России Петра Аркадьевича Столыпина: «Дайте государству двадцать лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете Россию!»
Путь реформ и эволюционного развития, т.е. последовательных преобразований, представляется во всех смыслах куда менее ресурсоемким и более предпочтительным для любого государства, чем революция. Однако, как свидетельствует историческая практика, в том числе российская, обеспечить и гарантировать такой путь крайне непросто.
В рамках концепции эволюционизма сформировалась теория модернизации, вобравшая в себя идеи и методы Ф. Тенниса, Г. Спенсера, К. Маркса, О. Конта, Э. Дюркгейма, М. Вебера. Страны, являющиеся менее развитыми, должны провести у себя те же реформы, что и более развитые страны, тем самым фактически повторив их путь. Это обусловливается однолинейностью социальных изменений; общественные преобразования происходят поэтапно и мирно, но имеют необходимый и необратимый характер; социальные реформы осуществляются через последовательные стадии, ни одна из которых в большинстве случаев не может быть исключена: в любой момент есть вероятность совершенствования общества и повышения уровня жизни социума.
Под модернизацией у Ш. Айзенштадта, американского и израильского социолога, признанного теоретика в области проблем развития, модернизации и революций, понимается процесс, который способствует созданию социальных, экономических и политических систем, берущих начало в период между ХVII и XIX вв. на территории Северной Америки и Западной Европы. Иначе говоря, модернизация – переход от традиционного общества к современному, от аграрного – к индустриальному. Ученый объяснял модернизацию историческими и культурными особенностями страны, а также последствиями революций. При этом ученому принадлежит теория множественной модернизации, согласно которой вестернизация и модернизация по своей сути различны. Каждая культура и страна проводят у себя модернизацию по-своему, вестернизация же является вариантом модернизации, осуществляемой по западным лекалам. Модернизация может проходить мирно и плавно, но, как правило, сопровождается серьезными конфликтами и конфронтациями. Таким образом, по Айзенштадту, революция является важной компонентой модернизации. Ученый выделял так называемые «Великие» («классические») революции – в Англии, Америке и Франции; позднее – в Китае, России, Вьетнаме, Турции. Все эти революции прошли в «осевых цивилизациях», которые, согласно определению ученого, сформировались за тысячу лет – начиная с 500 г. до н. э. и до первого века н.э.
«Традиционное общество» и «современное общество» как основные разделения в теории модернизации основываются на типологии социального действия, предложенной немецким историком, философом, социологом и экономистом Максом Вебером. Господствующий тип традиционного социального действия, в основе которого лежит следование однажды принятой привычной установке, характерен для традиционного общества, которое практически не восприимчиво к инновациям, реформам и модернизации, во главе такого общества стоит религия, а политическая власть носит авторитарный характер.
В основе современного общества лежит целерациональное социальное действие. В результате того, что технологической базой является промышленное производство, наблюдается быстрое развитие науки и техники. Преобладает городское население, общество имеет открытый характер, благодаря чему появляются возможности для горизонтальной и вертикальной социальной мобильности. Данное общество отличается мощным потенциалом саморазвития. Власть и управление усовершенствованы.
Переход от традиционного общества к современному затрагивает все сферы жизни, включает целый ряд действий, взаимосвязанных друг с другом.
Социально-экономическую модернизацию подразделяют на несколько типов. Первый тип – доиндустриальная модернизация. Она обусловливается переходом от естественных производительных сил к общественным, технологический способ производства представлен мануфактурой. Второй тип – ранне-индустриальная модернизация – переход от ремесленного и мануфактурного производства к фабрично-заводскому. Третий тип – поздне-индустриальная модернизация, которая подразумевает переход от фабрично-заводского к поточно-конвейерному производству. Последний, четвертый тип – постиндустриальная, или постмодернизация, которая была приведена в жизнь технологической революцией. Данный тип можно наблюдать в странах, которые переходят к этапу, названному «постиндустриальное общество».
Пять стадий роста, которые, по мнению американского экономиста Уолта Уитмена Ростоу, должны пройти все страны, были предложены им в начале 1960-х гг. Первый этап – это традиционное общество. Второй этап – переходное общество, в котором уже складываются первые предпосылки для подъема, формируется элита. Третья стадия – стадия взлета, особенностью которой является интенсивная индустриализация за счет перераспределения дохода в пользу накопления. Становление диверсифицированной структуры экономики, в которой отображены все базовые отрасли промышленности – четвертая стадия. На последней стадии, являющейся стадией массового потребления, наблюдается усиление роли сферы услуг и отраслей, направленных на потребительские технически сложные товары длительного использования. Открывается доступ к материальным благам, которые до этого момента считались предметами роскоши или были вовсе недоступны, резко возрастают расходы на социальные нужды.
В социальной сфере модернизация представлена изменением социальных классов, демографического и территориального устройства населения, превыше всего ставится индивидуализм.
В культурной сфере модернизация означает секуляризацию образования, наличие плюрализма в религии и идеологиях, а также распространение массовой грамотности. Важную роль играют средства массовой коммуникации и появление массовой культуры.
Модернизация в политической сфере коренным образом затрагивает власть и управление – возрастает роль и значение законодательства, происходит дифференциация власти на исполнительную, законодательную и судебную.
Р. Даль выдвинул теоретическую концепцию, которая показывает путь модернизации в сфере политики наиболее развитых государств, признанный наиболее оптимальным. В основе данной концепции – теория полиархии, которая также была сформулирована Далем. Полиархия – политическая система, благодаря которой параллельно существуют и политическое участие широких масс, и свободная, независимая конкуренция элит и лидеров политической сферы, что является отличием от демократии, которая представляет особый нормативный идеал. Даль считал: модернизация в сфере политики должна протекать постепенно, без скачкообразных и резких действий, приводящих к авторитарному режиму. Негативная позиция по отношению к авторитаризму – отличительная черта теории политической модернизации.
Формирование новых социальных групп обусловлено индустриализацией и урбанизацией. С. Хантингтон придает особое значение среднему классу, который состоит из управляющих, инженерно-технических специалистов, гражданских служащих и офицеров, учителей, юристов. К оппозиционной силе, обладающей наибольшим потенциалом, он относит интеллигенцию, которая первой принимает новые политические идеи и отвечает за их распространение в обществе. Перемены в старой политической системе способствуют участию народных масс в политике за счет создания политических институтов и новых правовых норм.
Демократический транзит
Транзитология – раздел политической науки, исследующий политические процессы в государствах, совершающих переход от тоталитарных и авторитарных политических систем к демократической. Транзитология плотно связана с доктриной политической модернизации, но в центре интереса транзитологии находятся политические процессы в странах, где главные структуры передового общества уже сформировались. В первый раз трудности демократизации государств, уже имевших навык существования демократических режимов, появились в послевоенные годы в связи с потребностью преодоления наследия тоталитарных фашистских режимов в Германии и Италии. Эти государства уже были индустриально развитыми, при этом в Германии и Италии до прихода фашистов к власти несколько десятков лет существовали политические режимы демократического типа. Позже аналогичные трудности появились в государствах Южной Европы – Испании, Португалии и Греции. Подобные процессы переживали государства Латинской Америки, там также военные диктатуры стали уступать место демократически избранным правительствам. И тут речь шла о возвращении к демократии, а не о ее первичном становлении, как в большинстве афро-азиатских государств.
Ведущими формами перехода от авторитаризма к демократии являются эволюция, революция, оккупация. Эволюция подразумевает постепенные демократические реформы без резкой смены правящей верхушки. Революция – стремительная смена политического режима. Для оккупации свойственно «насаждение» демократии оккупационным режимом, в результате военного проигрыша тоталитарного или же авторитарного режима в войне. Так было в Японии и Германии после Второй мировой войны.
С. Хантингтон выделил несколько моделей перехода к демократии. Для традиционной модели главным является необратимость демократизации, к чему приводит определенная последовательность задач. Она дает постепенный переход от классической политической власти к модернизированной, позволяет расширять права и свободы населения, а также их роль в политической сфере.
Выделение повторяющейся модели сначала было основано на обобщении опыта государств Латинской Америки. Во многих странах Латинской Америки первые попытки перехода к демократии наметились еще в XIX в., сразу после освобождения от испанского колониального господства. Нередко демократическое правление прерывалось военными переворотами и появлением военных диктатур, но нередки были и случаи авторитарного перерождения гражданских режимов. Начиная с 1960-х гг., латиноамериканскую ошибку повторяли почти все вновь образующиеся страны Азии и Африки, где периоды демократического и авторитарного режима постоянно сменяли друг друга.
Третья модель – диалектическая, имевшая место в Германии и Италии, а еще в Испании, Португалии и Греции. Установившиеся в данных государствах тоталитарные и авторитарные режимы задержали становление демократических институтов. Последующее возвращение к демократии можно рассматривать как отрицание отрицания, вследствие этого аналогичный путь демократического становления и получил наименование диалектического.
Обобщение опыта перехода к демократии множества государств мира позволяет сделать вывод о существовании трех главных стадий такого перехода:
1) упадок авторитарного режима и его либерализация;
2) установление демократии;
3) консолидация демократии.
Крушение авторитарного или тоталитарного режима происходит вследствие резкого падения его легитимности. Причинами делигитимации, являются смерть харизматического лидера, разочарование населения в господствующей идеологии. При крушении режима разворачивается противоборство сторонников «жестких» и «мягких» мер. Победа приверженцев «мягких» мер часто открывает новые возможности для либерализма. В итоге либерализации увеличивается роль гражданского общества (если оно уже сформировалось). Либерализация подготавливает следующий шаг – установление демократии.
Ведущими элементами становления демократии, считаются формирование конкурентной партийной системы и демократическая институализация устройства государственной власти. На этапе установления демократии закладываются конституционные основы новой политической системы. Но чтобы произошедшие изменения стали необратимыми, нужен следующий, третий этап – этап консолидации демократии. На данном этапе происходит необратимая легитимация демократических институтов, приспособление общества к новым механизмам политической власти.
С середины 1970-х гг. начал наблюдаться массовый процесс крушения антидемократических режимов, охвативший все регионы земного шара. Данный процесс С. Хантингтон именовал третьей волной демократизации. Первая волна демократизации, по его мнению, охватывала этап больше чем в 100 лет – с 1820 по 1926 г. и затронула множество государств Европы и Южной Америки. С 1926 г. окончательно утвердилась фашистская диктатура Муссолини в Италии, наступила обратная, или же реверсивная волна, характеризующаяся уменьшением количества демократий и наращиванием количества тоталитарных и авторитарных политических режимов. С 1942 года, т.е. с переломного этапа Второй Мировой войны, наступает «вторая волна демократизации», продолжавшаяся, по мнению Хантингтона, до 1962 г. Вслед за тем идет откат, ознаменованный многочисленными военными переворотами в латиноамериканских, азиатских, африканских и европейских (Греция, 1967 г.) государствах. Третья волна демократизации начинается демократическими изменениями в государствах Южной Европы (Испании, Португалии, Греции), а вслед за тем в государствах Латинской Америки и Восточной Азии.
Переломным моментом третьей волны демократизации стал крах на этапе 1980–1990 гг. коммунистических режимов, которые долгое время считались стабильными. С этого этапа процессы посткоммунистического развития стали главным объектом изучения сформировавшейся в сравнительно самостоятельную научную дисциплину транзитологии.
Среди западных политологов мнения о посткоммунистических переходных процессах разделились. Одни (А. Лейпхарт, А. Степан и Ф. Шмиттер) считают, что процессы, происходящие в государствах Восточной Европы и на постсоветском пространстве похожи по своей структуре на процессы в других регионах, затронутых третьей волной демократизации. Однако у С. Терри сложилась другая точка зрения. Он считает, что трудности, стоящие перед посткоммунистическим государствами, имеют отличия от государств, ранее совершивших переход от тоталитаризма и авторитаризма к демократии.
Первое отличие связано с тем, что в посткоммунистических государствах стремятся одновременно создать рыночную экономику и плюралистическую демократию. Стремление в одно и то же время построить рыночное хозяйство и демократическую систему порождает внутреннюю противоречивость посткоммунистического перехода.
Второе отличие касается социально-экономической сферы. В государствах с невысоким уровнем финансового и промышленного развития, при переходе к демократии стояла задача создания новых секторов экономики – национального хозяйства. А посткоммунистические страны столкнулись с необходимостью конструктивной перестройки и трансформации промышленности, которая уже была создана ранее
Третье отличие связано с этнической неоднородностью посткоммунистических государств. Это приводит к распространению националистических движений, а национализм во всех его проявлениях несовместим с демократией, так как акцентирует внимание на преимуществе одной нации над другими и препятствует появлению истинного гражданского общества.
Политолог Л. Шин называет четыре шага трансформации посткоммунистического общества:
1) разрушение тоталитарной системы;
2) переход к демократической системе;
3) утверждение демократической системы;
4) окончательное совершенствование демократических институтов.
Сравнительный анализ опыта разных государств Европы, Латинской Америки и Азии не дает конкретного ответа на вопрос о том, эффективен ли авторитарный метод модернизации. Невозможно отрицать возможность удачного проведения рыночных преобразований при авторитарном режиме, а вслед за тем либерализации и демократизации этого режима.
При переходе от плановой экономики к рыночной, важным фактором перехода является политическая модернизация. Российское руководство в 1991–1992 гг. вместо формирования собственной партии, внесения корректировок в существующую конституцию страны и проведения парламентский выборов начало резкие экономические преобразования. В приоритете на тот момент была экономическая модернизация, а неполитическая. По мнению Х. Линца и А. Штепана, известных специалистов, занимающихся транзитологией, в этом и заключалась ошибка Б. Ельцина.
По словам политолога Ф. Шмиттера, у стран поставторитарного периода существует, помимо демократии и автократии, возможность нахождения в гибридном периоде (совмещении автократии и демократии) или же так называемая «стойкая, но не утвердившаяся демократия».
Диктабланда – один из терминов, используемый в транзитологии для обозначения различных политических режимов, по своему значению диктабланда – «опекаемая демократия», другой термин демокрадура обозначает «ограниченная демократия».
В целом транзитологические концепции постсоциалистического развития еще далеки от идеала, как далек до своего завершения переход большинства восточноевропейских государств и прежних советских республик к западной политико-экономической системе.
Контрольные вопросы и задания
1. В чем различие точек зрения либералов и консерваторов на природу и сущность политических изменений?
2. Дайте определение модернизации.
3. Назовите основные условия возникновения революционной ситуации, сформулированные Владимиром Лениным?
4. Что Самюэль Хантингтон назвал третьей волной демократизации?
5. Что такое демократический транзит и как он связан с посткоммунистической трансформацией? Как происходил демократический транзит в различных странах?
Практические задания
1. Назовите основные формы политических изменений и дайте их характеристику.
2. Проанализируйте общее и различное во взглядах Уолтера Уильяма Ростоу и Карла Маркса на общественное развитие.
3. Охарактеризуйте общее и различное во взглядах Питирима Сорокина и Самюэля Хантингтона на природу революций.
4. Проанализируйте механизм передачи власти от старой элиты к новой при разных формах политических изменений.
5. Сформулируйте вашу личную позицию относительно целесообразности и успешности демократического транзита в постсоветской России.
Библиографический список
1. Арендт Х. О революции [Текст] / Х. Арендт. – М.: Европа, 2011. – 464 с.
2. Лебон Г. Психология масс [Текст] / Г. Лебон: предисл. Н. Старикова. – СПб.: Питер, 2016. – 224 с.
3. Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование [Текст] / А. Лейпхарт. – М.: Аспект Пресс, 1997. – 288 с.
4. Ленин В.И. Государство и революция. Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции [Текст] / В.И. Ленин. – М.: Ленанд, 2017. – 152 с.
5. Маркс К. Капитал: в 4 т. [Текст] / К. Маркс.– М.: Политиздат, 1980.
6. Реформы в России XVIII–XX вв.: опыт и уроки[Текст]: учеб. пособие / под ред. Я.А. Пляйса. – М.: Вузовский учебник: ИНФРА-М, 2014. – 512 с.
7. Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика [Текст] / П.А. Сорокин. – СПб.: Академический Проспект, 2017. – 968 с.
8. Спенсер Г. Личность и государство [Текст] / Г. Спенсер. – М.: Социум, 2007. – 208 с.
9. Токвиль А. Старый порядок и революция [Текст] / А. Токвиль; пер. с фр. Л.Н. Ефимова. — СПб.: Алетейя, 2008. – 248 с.
10. Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах [Текст] / С. Хантингтон. – М.: Прогресс-Традиция, 2004. – 480 с.
11. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций [Текст] / С. Хантингтон. – М.: АСТ, Мидгард. – 2006. – 576 с.
Дата добавления: 2020-11-23; просмотров: 152; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!