Классификация писателей по сверхзадаче текста
Но вернемся к литературе писателей-адвокатов детства. Сознавая педагогические задачи детской литературы, они всё же не стремятся железной рукой загнать ребенка к сомнительному счастью превращения в благовоспитанного усредненного взрослого.
Эти писатели отстаивают право ребенка быть ребенком: играть, шалить, выдумывать, а также чувствовать и думать совсем не так, как чувствуют и думают взрослые. Образцом писателя-адвоката детства можно назвать Астрид Линдгрен. Она и образцовый «адвокат», и образцовый писатель (хотя, конечно, очень многое зависит от перевода, а Линдгрен не всегда везло с переводчиками на русский), и, что самое главное, обращается прежде всего к детям.
Другой всемирно известный адвокат детства, точнее, адвокат девочек-подростков — английская писательница Жаклин Уилсон, которая написала множество книг о девочках, об их чувствах и проблемах, о взаимоотношениях с родителями и сверстниками, об ошибках и разочарованиях. Собственно, от ошибок и разочарований Уилсон и стремится удержать своих читательниц, но делает она это аккуратно, так, чтобы девочки не почувствовали в ее текстах морализаторства, занудства, взрослого «непонимания», которым подростки всегда рады объяснить отличающуюся от собственной позицию родителей и педагогов.
В нашей литературе адвокатура детства часто ассоциируется с творчеством Владислава Крапивина и Альберта Лиханова (я намеренно не называю здесь уже упоминавшихся писателей, вошедших в советскую детскую литературу в ее золотые годы — их и так все знают, к тому же нас интересуют тенденции современного развития, а Крапивин и Лиханов продолжают писать для подростков по сей день).
|
|
|
Однако произведения Лиханова слишком взрослые, слишком выстроены в соответствии с педагогической задачей, которую автор рисует себе еще до написания текста. Книги Лиханова — это книги взрослого трезвомыслящего человека, который обдуманно сгущает краски там, где хочет напугать, — а напугать он хочет часто. Вообще складывается такое впечатление, что читатель, к которому обращается Лиханов, — всё же не подросток, а взрослый, который должен ужаснуться и принять меры. Крапивин же пишет для подростков. Его большой литературный и педагогический опыт помогал писателю создавать образы таких мальчиков, о которых грезила половина девочек Советского Союза.
Герои Крапивина были живыми, самостоятельно мыслящими, смелыми и свободными. На помощь подросткам в произведениях Крапивина всегда приходил взрослый, наставник, который помогал отстаивать справедливость, глубоко вникал во все ребячьи проблемы, заслуживал настоящее доверие. Остальные взрослые в книгах Крапивина (сейчас речь не идет о его фантастике) были разными: хорошими, плохими неопределившимися и так далее. Но до поры до времени они не были выкрашены одной краской. Однако, видимо, постепенно писатель всё более разочаровывался в окружающем мире. В новых его вещах идет навязчивая идеализация ребенка как существа чистого и неиспорченного. Взрослые же в большинстве своем — существа безвольные, беспомощные, злобные и вообще во всём виноваты. Такой подход иначе как перегибом назвать нельзя.
|
|
|
Тем не менее можно назвать довольно много писателей, для которых ребенок, подросток с его чувствами, переживаниями, страхами и надеждами гораздо важнее поисков ответа на вопрос «кто виноват?».
Прежде всего это скандинавские авторы, такие как шведы Ульф Старк, Аника Тор, норвежцы Эндре Эриксен, Мария Парр и другие. Хорошо понимает подростков и умеет отразить это понимание в своих книгах англичанка Джоан Роулинг, американцы Теренс Блейкер и, скажем, Мэг Кэбот. Из современных российских и русскоязычных писателей следует упомянуть Андрея Жвалевского с Евгенией Пастернак, Николая Назаркина, Екатерину Мурашову.
Хочется поставить в этот же ряд и Эдуарда Веркина. Его книги на первый взгляд — весьма жесткие и даже «непедагогичные» до такой степени, что вызывают у некоторых взрослых реакцию отторжения: им чудится, что Веркин расшатывает основы. Между тем, в его произведениях, таких как цикл «Страна мечты», роман «Мертвец» и другие, никакого расшатывания основ нет, а есть проживание вполне архетипичных жизненных ситуаций и естественная реакция старшего подростка, юноши на них. Проговоренные в книгах Эдуарда Веркина комплексы и обиды как раз сильно сглаживают у читателя стресс взросления в реальной жизни.
|
|
|
Между тем, обиженные взрослые вполне готовы обвинить писателя в бессовестном заигрывании с малолетним неопытным читателем. Такого рода заигрывания часто встречаются в книгах, и о них мы тоже должны сказать, при том что к творчеству Веркина это определение не имеет ни малейшего отношения. Основная примета «литературы заигрывания» — это неестественная позиция писателя. Взрослый человек приседает на корточки, сюсюкает или шутит на уровне школьного туалета (что тоже является сюсюканьем, только на другом уровне) и ни в коем случае не стремится тянуть своего читателя вверх и толкать вперед к дальнейшему развитию. По сути, такая книга ничего читателю не дает, разве что помогает развитию литературного вкуса на контрасте с действительно качественными и умными текстами.
|
|
|
Практически эталонным примером заигрывающей литературы мы можем назвать тексты Дмитрия Емца о Тане Гроттер, Мефодии Буслаеве и прочих кадаврах.
Впрочем, заигрывать с читателем можно не только в фэнтези и приключениях, и не обязательно фэнтези и приключения — признак заигрывания с читателем. В этих жанрах встречаются очень глубокие, серьезные книги, которые удовлетворяют страсть читателя к неизведанному, увлекательному, волшебному, с одной стороны, и ненавязчиво дают пищу для сердца и разума — с другой. Первые приключенческие романы пришли в подростковое чтение из взрослого — хрестоматийные примеры мы даже и приводить не будем. Очень вероятно, что одной из причин такой «возрастной переадресации» стало отсутствие во «взрослых» книгах обязательной для детского чтения нравоучительности. Написанные же специально для подростков увлекательные и не занудные «Остров сокровищ» Стивенсона и «Том Сойер» с «Гекльберри Финном» Марка Твена представляли в этой ситуации редчайшее исключение.
Сегодня приключенческой, детективной, фантастической, фэнтезийной и просто сказочной литературы для подростков много. Очень много. Очень-очень много. И это очень даже хорошо, потому что у подростка и у того взрослого, который каким-то образом координирует его чтение, есть выбор как жанровый, так и тематический, и литературный (в смысле литературного качества). И здесь нельзя не вспомнить тех, кого Николай Назаркин метко назвал «писателями на табуреточках». Вот как он характеризует их творчество: «Это инфантилы, те самые, которые пишут для подростков, условно “подтягивая” их до полностью самостоятельного, взрослого уровня. Хотя всей взрослости там — только пубертат. Типа герой в 13 лет — полный боец. Король и прочие все глядят ему в рот и ждут приказов. Такого сейчас просто завались. Тот же Садов с десятками тысяч тиражей, Дяченки, Щерба…»
Старинная педагогическая идея о ребенке — неумелом взрослом полностью выворачивается и продолжает существовать уже в новом, но от того не менее самопародийном виде. «Такая литература, — продолжает Назаркин, — дает подросткам ложные ориентиры, ничему вообще не учит и вообще играет на понижение. Что, конечно, легче стократно, чем вверх тянуть. Этакая учительская литература наоборот. Притом, что на самом деле она не менее назидательна. Просто ходульное зло и сладенькое добро превратились в не менее ходульные “их (родительско-старперские) обычаи” (которые герой, конечно, одним плевком побивает) и “одобрение окружения” — аплодисменты и восторженные смайлики, равно как и отпавшие челюсти противника, являются главнейшим призом. Противник притом вовсе не убивается (убиваются всякие крашеные черной краской статисты-картонки), а поражается, восхищается и, в конце концов, радостно принимает верховенство героя. Оно и понятно: в качестве настоящего противника выступают взрослые. Читай — родители».
Заканчивая разговор о тенденциях современной детской литературы, мы не можем не сказать о книжке-картинке. Раньше этот жанр считался «малышовым»: конечно, тот, кто не умеет читать, будет разглядывать картинки. Казалось, что рисованные истории для взрослых тоже предназначались людям малограмотным и отошли в прошлое вместе с лубками. Лубки ведь так и ассоциируются в нашем сознании с чем-то аляповатым, даже пошлым, а кроме того, малограмотным. Однако рассказы в картинках смогли доказать, что они — отдельный жанр в искусстве книги и могут привлечь даже самых образованных людей с тонким вкусом. Комиксами для взрослых увлекаются те самые кидалты, но и не только они.
Иллюстрированная книга становится всё более популярной — дело доходит уже до того, что взрослые не все книжки с картинками соглашаются давать детям: больно уж красивые, тонкие, умные иллюстрации появляются в них, больно уж дорогими оказываются иллюстрированные издания. Детских книг собственно для детей становится всё меньше — мы говорили об этом выше и повторим теперь. Сегодня всё более востребованной оказывается детская книга для взрослых.
* * *
Итак, мы видим, что основная трансформация детской книги происходит в сфере взаимоотношений автора и читателя, восприятия автором ребенка и понимания своей цели. По тому, как менялись эти параметры, можно довольно точно определить время создания произведения или, по крайней мере, субъективное время автора. Но о времени в детской литературе мы поговорим в следующей лекции.
Вопросы для самостоятельной работы
1. Как трансформируется развлекательная литература в детском чтении?
2. Что понимается под двуплановостью детской книги?
3. Как меняется двуплановость детской книги в последнее время?
4. Каким образом трансформировалось отношение к ребенку в детской литературе?
5. Как можно классифицировать авторов по сверхзадаче их текстов?
Дата добавления: 2020-11-23; просмотров: 115; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!