НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ ДОКАЗЫВАНИЯ И ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
I. В конце семинара вы будете
а) знать:
что является предметом доказывания в конституционном судопроизводстве;
какой существует подход к распределению обязанностей по доказыванию в российском конституционном судопроизводстве;
о каких средствах доказывания говорят ФКЗ о КС России и Регламент КС России;
на какие аргументы может опираться заявитель при обращении в КС России.
б) уметь:
определять случаи, требующие для доказывания предполагаемого нарушения конституционных прав законом таких аргументов как неопределённость правового регулирования, непропорциональность (несоразмерность) правоограничения, дискриминация (нарушение принципа равенства).
II. Обязательные источники:
а) для теоретической подготовки:
1. Конституция Российской Федерации (статьи 19 и 55).
2. ФКЗ о КС России (статьи 36-38, 49, 50, 62-65).
3. Регламент КС России (§ 27, 33-35, 43-45).
4. Кряжкова О.Н., Подоплелова О.Г. Стратегия защиты в Конституционном Суде России: Практическое руководство. 2-е изд. М., 2020 (глава 5) (расположена далее).
5. Головкова А.Ю. Некоторые вопросы регулирования доказывания и доказательств в конституционном судебном процессуальном праве // Российский юридический журнал. 2015. № 3. С. 145-150 (извлечения, расположены далее).
III. Задание
Прочтите обязательные источники для теоретической подготовки (сначала правовую литературу, затем – положения ФКЗ о КС России, Регламента КС России и Конституции Российской Федерации) и найдите ответы на вопросы, указанные в п. «а» раздела I настоящего задания.
|
|
|
***
Кряжкова О.Н., Подоплелова О.Г. Стратегия защиты в Конституционном Суде России: Практическое руководство. 2-е изд. М., 2020 (глава 5)
5. Критерии проверки соответствия закона Конституции
Закон о Конституционном Суде требует, чтобы в жалобе не просто содержалось утверждение о неконституционности закона, а была приведена позиция заявителя по поставленному им вопросу и её правовое обоснование со ссылкой на соответствующие нормы Конституции (пункт 8 части второй статьи 37). Отсутствие пояснения, в чём именно проявляется противоречие Конституции оспариваемых законоположений, и правового обоснования данной позиции влечёт отказ в принятии жалобы к рассмотрению[1].
Компетенция Конституционного Суда в делах по жалобам заключается в проверке закона, применённого в конкретном деле заявителя, как предположительно нарушающего его конституционные права и свободы.
«Нарушение конституционных прав и свобод граждан законом» – собирательное понятие, которое, исходя из практики Суда, включает в себя следующие распространённые дефекты:
|
|
|
· регулирование не отвечает требованиям правовой определённости;
· регулирование непропорционально ограничивает субъективное право;
· регулирование нарушает принцип баланса прав и интересов равных участников правоотношений;
· регулирование нарушает принцип равенства и запрета дискриминации.
С точки зрения Конституционного Суда, всё это представляет собой критерии проверки соответствия закона Конституции, а с точки зрения заявителя – аргументы, с помощью которых доказывается нарушение.
Далее эти критерии будут рассмотрены последовательно с указанием подходов Конституционного Суда к их толкованию и применению.
5.1. Правовая определённость
Конституционный Суд указывает, что из взаимосвязанных положений части 1 статьи 1, а также статей 15 и 19 Конституции вытекает общеправовой принцип правовой определённости[2]. Данный принцип касается качества правового регулирования: его ясности, полноты, достаточности, согласованности с другими нормативными предписаниями. Соблюдение принципа правовой определённости – не самоцель: невнятное, бессистемное, избыточное либо недостаточное регулирование создаёт почву для произвольного правоприменения, а следовательно, для нарушения равноправия и содержательного наполнения конституционных прав и свобод.
|
|
|
Принцип правовой определённости в практике Конституционного Суда имеет несколько проявлений и охватывает следующие требования к законодательству[3]:
· требование точности и ясности законодательных предписаний;
· требование защиты правомерных ожиданий;
· запрет обратной силы закона;
· требование nullum crimen, nulla poena sine lege;
· требование non bis in idem;
· требование res judicata.
5.1.1. Точность и ясность законодательных предписаний
Сложность применения принципа правовой определённости в смысле точности и ясности законодательных предписаний заключается в двойственности позиции Конституционного Суда.
С одной стороны, Суд указывает, что «неоднозначность, неясность и противоречивость правового регулирования неминуемо препятствуют адекватному уяснению его содержания и предназначения, допускают возможность неограниченного усмотрения публичной власти в процессе правоприменения, создают предпосылки для административного произвола и избирательного правосудия, чем ослабляют гарантии защиты конституционных прав и свобод; поэтому самого по себе нарушения требования определённости правовой нормы вполне может быть достаточно для признания такой нормы не соответствующей Конституции Российской Федерации»[4]. Классический пример нарушения принципа правовой определённости в этом отношении – использование законодателем невразумительных формулировок, допускающих на практике двоякое истолкование[5].
|
|
|
С другой стороны, Конституционный Суд отмечает, что не исключаются случаи, когда «необходимая степень определённости правового регулирования может быть достигнута путём выявления более сложной взаимосвязи правовых предписаний, в том числе с помощью даваемых Верховным Судом Российской Федерации… разъяснений по вопросам судебной практики… целью которых является устранение неопределённости нормы применительно к конкретной сфере общественных отношений»[6].
В связи с этим на заявителе, обращающемся в Конституционный Суд с жалобой о нарушении законом принципа правовой определённости, лежит обязанность показать Суду:
· вариативность возможных способов толкования закона;
· наличие противоречивой правоприменительной практики;
· отсутствие исчерпывающих разъяснений Верховного Суда Российской Федерации и (или) органа, уполномоченного на осуществление государственной политики в той или иной сфере.
5.1.2. Защита правомерных ожиданий
Одним из проявлений принципа правовой определённости является защита правомерных ожиданий, которая определяется Конституционным Судом как поддержание доверия к действиям государства. Чаще всего проверка соблюдения данного требования происходит при анализе Судом законодательных реформ.
Конституционный Суд указывает, что «принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства… предполагает сохранение разумной стабильности правового регулирования и недопустимость внесения произвольных изменений в действующую систему норм. Сохранение разумной стабильности означает помимо прочего обязанность законодателя учитывать при изменении условий приобретения права на получение социальных благ, в частности материального обеспечения, сформировавшиеся на основе ранее действовавшего правового регулирования законные ожидания, связанные с выполнением (полностью либо частично) условий приобретения данного права»[7].
Тем не менее Конституционный Суд учитывает, что данный принцип предполагает «возможность разумно допустимых в долгосрочной перспективе вариантов корректировки государством проводимой… политики»[8]. В этом отношении Суд уделяет особое внимание проверке качества предоставленного гражданам и их объединениям переходного периода для адаптации к вводимым изменениям[9].
5.1.3. Запрет обратной силы закона
Основанием этого запрета выступает статья 54 Конституции, согласно которой:
· закон, устанавливающий или отягчающий ответственность, обратной силы не имеет (часть 1);
· никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением. Если после совершения правонарушения ответственность за него устранена или смягчена, применяется новый закон (часть 2).
Конституционный Суд сформулировал ряд правовых позиций, касающихся запрета обратной силы закона.
Во-первых, он указывает, что «общим для всех отраслей права правилом является принцип, согласно которому закон, ухудшающий положение граждан, а соответственно и объединений, созданных для реализации конституционных прав и свобод граждан, обратной силы не имеет»[10].
Во-вторых, Суд отмечает, что в целом обратная сила закона невозможна в частно-правовых отношениях и допускается лишь в публично-правовых отношениях для улучшения правового положения частного лица: «обратная сила закона применяется преимущественно в отношениях, которые возникают между индивидом и государством в целом, и делается это в интересах индивида (уголовное законодательство, пенсионное законодательство); в отношениях, субъектами которых выступают физические и юридические лица, обратная сила не применяется, ибо интересы одной стороны правоотношения не могут быть принесены в жертву интересам другой, не нарушившей закон»[11]; «во всяком случае недопустимо придание обратной силы толкованию правовых норм, ухудшающему положение подчинённой (слабой) стороны в публичном правоотношении»[12].
В-третьих, с позиции Суда, Конституция «недвусмысленно предполагает, что правонарушение должно влечь наступление ответственности не более строгой, чем та, которая была установлена на момент его совершения. Это означает, что вступление в силу закона, отягчающего ответственность путем её трансформации из налоговой (либо иной публичной) в уголовно-правовую, ни при каких условиях не может влечь применение вновь установленного уголовно-правового регулирования к лицу, совершившему налоговое правонарушение (иное противоправное деяние)»[13].
5.1.4. Nullum crimen, nulla poena sine lege
Конституционный Суд особенно подчёркивает важность принципа правовой определённости в уголовно-правовой сфере. Принцип nullum crimen, nulla poena sine lege (нет преступления, нет наказания без указания в законе) установлен, по его утверждению, в статье 54 Конституции[14]. Правовые позиции Суда по данному вопросу сводятся к следующему.
Во-первых, Суд исходит из того, что «требование определённости правовых норм и их согласованности в общей системе правового регулирования… приобретает особую значимость применительно к уголовному законодательству, являющемуся по своей правовой природе крайним (исключительным) средством, с помощью которого государство реагирует на факты противоправного поведения в целях охраны общественных отношений, если она не может быть обеспечена должным образом только с помощью правовых норм иной отраслевой принадлежности; в силу этого любое преступление, а равно наказание за его совершение должны быть чётко определены в законе, причём таким образом, чтобы исходя непосредственно из текста соответствующей нормы – в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, – каждый мог предвидеть уголовно-правовые последствия своих действий (бездействия)»[15].
Во-вторых, Суд указывает, что принцип формальной определённости закона, предполагающий точность и ясность законодательных предписаний, «выступает как в законотворческой, так и в правоприменительной деятельности в качестве необходимой гарантии обеспечения эффективной защиты от произвольных преследования, осуждения и наказания. Уголовная ответственность может считаться законно установленной и отвечающей требованиям статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации лишь при условии, что она адекватна общественной опасности преступления и что уголовный закон ясно и чётко определяет признаки этого преступления, отграничивая его от иных противоправных и тем более – от законных деяний»[16].
Наконец, Суд отмечает, что «из общего принципа наказания исключительно на основании закона (nullum crimen, nulla poena sine lege – нет преступления, нет наказания без указания в законе) следует… что закон, устанавливающий уголовную ответственность, не может толковаться при его применении расширительно, т. е. как распространяющийся на деяния, прямо им не запрещённые, не может применяться по аналогии и что не имеет обратной силы закон, устанавливающий или отягчающий ответственность, т. е. ухудшающий положение лица, привлекаемого к ответственности»[17].
Суммируя приведённые правовые позиции в отношении принципа правовой определённости уголовного закона, Конституционный Суд указал, что при оценке нормы необходимо руководствоваться следующими критериями[18]:
· получили ли понятия, содержащиеся в уголовно-правовой норме, достаточную регламентацию в профильных федеральных законах и подзаконных нормативных правовых актах;
· имеются ли какие-либо разъяснения Верховного Суда, влияющие на квалификацию деяния;
· имеется ли неоднозначность в разграничении состава преступления со смежными составами административных правонарушений.
Аналогичным образом Конституционный Суд подчёркивает, что конституционное требование правовой определённости и, соответственно, необходимой полноты, согласованности урегулирования судебно-процессуальных гарантий прав и свобод приобретает особое значение применительно к уголовному судопроизводству, объективно связанному с возможностями вмешательства в сферу свободы личности[19]. В то же время отметим, что данная правовая позиция на сегодняшний день не получила какого-либо существенного развития в практике Конституционного Суда.
5.1.5. Non bis in idem
Принцип запрета двойной ответственности за одно и то же деяние проистекает, как считает Конституционный Суд, из статьи 50 (часть 1) Конституции, и рассматривается им в том числе в контексте принципа правовой определённости закона. В своей практике Суд сформулировал следующие подходы.
Во-первых, согласно его правовой позиции, принцип non bis in idem означает, что уголовным законом должна быть исключена возможность «повторного осуждения и наказания лица за одно и то же преступление, квалификации одного и того же преступного события по нескольким статьям уголовного закона, если содержащиеся в них нормы соотносятся между собой как общая и специальная или как целое и часть, а также двойного учёта одного и того же обстоятельства (судимости, совершения преступления лицом, ранее совершившим преступление) одновременно при квалификации содеянного и при определении вида и меры ответственности»[20].
Во-вторых, Суд отмечает, что правило non bis in idem «имеет общее значение и – в виде нормативной конкретизации общепризнанного принципа справедливости, направленной на поддержание правовой безопасности, определённости и стабильности, – распространяется на законодательство об административных правонарушениях»[21].
Кроме того, Суд указывает, что повторное привлечение лица к одному и тому же виду ответственности за одно и то же деяние – вопреки принципу non bis in idem – приводило бы к ответственности без правонарушения, что недопустимо в правовом государстве[22].
5.1.6. Res judicata
Ещё одно требование принципа правовой определённости касается институциональных и процедурных условий пересмотра судебных актов, в том числе ошибочных.
Конституционный Суд отмечает, что правовая определённость требует «признания законной силы судебных решений, их неопровержимости (res judicata), без чего недостижим баланс публично-правовых и частноправовых интересов»[23].
С опорой на свою практику и практику Европейского Суда по правам человека Конституционный Суд указывает, что требование неопровержимости судебных актов обусловливает[24]:
· возможность отмены вступившего в силу судебного решения только в связи с обстоятельствами существенного и непреодолимого характера; при этом основанием для отмены или изменения судебного постановления нижестоящего суда не может быть единственно другая точка зрения надзорной инстанции на то, как должно быть разрешено дело;
· невозможность возобновления производства по делу в связи с принятием государством благоприятного для него нового законодательства и придания ему обратной силы;
· невозможность ухудшения положения лица в публичных правоотношениях;
· возможность пересмотра дела исключительно в рамках определённого периода времени.
5.2. Пропорциональность ограничения прав
Конституция устанавливает: «Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства» (часть 3 статьи 55).
Опираясь на это положение, Конституционный Суд вслед за многими другими конституционными судами и эквивалентными им органами, ЕСПЧ и иными межгосударственными органами по защите прав стал использовать методику оценки пропорциональности ограничения конституционных прав и свобод.
Суд считает, что принцип пропорциональности, как и требование правовой определённости, связывает законодателя в правовом плане, и отмечает:
«Цели таких ограничений должны быть не только юридически, но и социально оправданны, а сами ограничения – адекватны этим целям и отвечать требованиям справедливости; при допустимости ограничения федеральным законом того или иного права в соответствии с конституционно одобряемыми целями следует использовать не чрезмерные, а только необходимые и строго обусловленные этими целями меры; публичные интересы, перечисленные в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, могут оправдывать правовые ограничения прав и свобод, только если они адекватны социально необходимому результату; в ходе правового регулирования недопустимо искажение самого существа конституционного права или свободы, а цели одной только рациональной организации деятельности органов власти не могут служить основанием для ограничения прав и свобод»[25].
К непропорциональному ограничению прав, по мнению Суда, может привести:
· позитивное право (например, нормы КоАП России, не позволяющие суду снизить минимальную планку административного штрафа либо отказаться от назначения дополнительного наказания с учётом фактических обстоятельств дела[26]);
· в некоторых случаях – отсутствие должного правового регулирования, что негативно влияет на возможность лица эффективно реализовать и защитить своё конституционное право (допустим, отсутствие регулирования порядка отмены решения о нежелательности пребывания иностранного гражданина в Российской Федерации из-за опасного заболевания, если он излечился за рубежом[27]).
Модель оценки пропорциональности ограничения прав, представленная в юридической литературе[28], обычно включает в себя четыре последовательно выполняемых действия (тест на пропорциональность):
1) установление правомерной цели, для достижения которой было предпринято ограничение;
2) анализ пригодности (адекватности) ограничения как средства достижения этой цели;
3) определение необходимости ограничения;
4) оценка того, насколько сбалансированы цель ограничения и ограничиваемое право (пропорциональность в узком смысле).
Переход от одной стадии проверки к другой имеет смысл, только если на предыдущий вопрос получен утвердительный ответ (определена правомерная цель ограничения, оно признано пригодным для достижения данной цели и необходимым). Если далее будет установлено, что правомерная цель и ограничение права находятся в равновесии, то не будет и оснований признать законоположение неконституционным.
В рамках одного дела Конституционный Суд чаще всего использует лишь отдельные элементы этой последовательности.
5.2.1. Определение цели ограничения права
Конституционный Суд всегда уделяет внимание цели, которую преследовал законодатель при установлении проверяемой правовой нормы. Как правило, эта цель им одобряется, поскольку вписывается в конституционные рамки (перечисленные в части 3 статьи 55 Конституции защита основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства). Поскольку эти цели сформулированы в Конституции общим образом, труда это не составляет.
Например, в деле о праве ВИЧ-инфицированных людей на усыновление Суд занял следующую позицию: «Установленное в системе действующего правового регулирования ограничение на усыновление детей соответствующей категорией лиц… направлено на то, чтобы не подвергать здоровье усыновляемых детей чрезмерному риску со стороны усыновителей, что в целом отвечает конституционно значимой цели – защите прав и законных интересов ребёнка и само по себе не может расцениваться как нарушающее Конституцию Российской Федерации»[29].
Единственное исключение – упомянутая цель «одной только рациональной организации деятельности органов власти[30]», а также «публичных институтов»[31], которую Суд не считает легитимной. Возможно, это объясняется признаваемой Судом презумпцией добросовестности законодателя[32]. (В отношении правоприменительных действий других государственных органов степень доверия Суда меньше; так, он оправданно не исключает, что органы федерального государственного надзора будут использовать в ходе проверок имеющийся в их распоряжении правовой инструментарий «вопреки его публичному предназначению, в том числе в понимаемых определённым образом ведомственных интересах»[33].)
5.2.2. Определение пригодности (адекватности) ограничения права
Анализ пригодности (адекватности) ограничения права как средства достижения легитимной цели иначе называют тестом рациональной связи между ними[34]. Использование пригодного средства способно привести к этой цели (а потому может оправдать ограничение прав), а непригодного – нет.
Так, в деле 2013 года о праве на занятие педагогической деятельностью для людей с судимостью Конституционный Суд установил: «Отнюдь не каждое из достаточно широкого перечня видов преступлений, закреплённого в абзаце третьем части второй статьи 331 и статье 351.1 Трудового кодекса Российской Федерации (например, такие преступления против общественной безопасности, как предусмотренные частью первой статьи 215 “Нарушение правил безопасности на объектах атомной энергетики” или частью первой статьи 215.1 “Прекращение или ограничение подачи электрической энергии либо отключение от других источников жизнеобеспечения” УК Российской Федерации), в равной мере может быть содержательно увязано с невозможностью осуществления совершившими их лицами профессиональной деятельности, предполагающей регулярные и непосредственные контакты с несовершеннолетними»[35].
В ряде случаев для оценки пригодности (адекватности) ограничения права могут потребоваться данные других наук, примеры чего представлены в правовой литературе[36].
5.2.3. Определение необходимости ограничения права
Следующий элемент теста на пропорциональность – определение необходимости правоограничения – в условиях демократического правового государства (статья 1 Конституции), где высшая ценность – человек, его права и свободы (статья 2 Конституции), означает использование наименее обременительного для прав и свобод средства достижения заявленных правомерных целей. Если для защиты охраняемых Конституцией ценностей возможно применить иные, менее грубые средства, то в ограничении прав нет необходимости, а значит, Конституция нарушена.
Например, Конституционный Суд, признавая недопустимым отстранение адвоката от участия в рассмотрении дела судом общей юрисдикции в процедуре гражданского судопроизводства в связи с отсутствием у него допуска к государственной тайне, указал: «Суд общей юрисдикции в целях обеспечения режима секретности при рассмотрении гражданских дел, связанных с государственной тайной, вправе применить иные средства и способы, предусмотренные законодательством, – проведение закрытого судебного заседания… а также предупреждение участников процесса о неразглашении государственной тайны, ставшей им известной в связи с производством по делу, привлечение этих лиц к уголовной ответственности в случае её разглашения. Кроме того, сохранность государственной тайны при рассмотрении дел с участием адвоката в качестве представителя в гражданском процессе обеспечивается нормами Федерального закона “Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации”, которыми предусматривается обязанность адвоката хранить профессиональную тайну (статья 8)»[37].
5.2.4. Определение пропорциональности в узком смысле (соразмерности) ограничения права
При оценке пропорциональности ограничения в узком смысле ключевое значение имеет ответ на вопрос, не является ли это ограничение избыточным государственным вмешательством. Запрет избыточного ограничения прав и свобод – принцип, специально формулируемый Конституционным Судом[38] как предполагающий, в частности:
· адекватность порождаемых последствий тому вреду, который причинён в результате правонарушения[39];
· недопустимость создания необоснованных, избыточных и (или) непреодолимых барьеров, препятствующих полноценному осуществлению конституционного права или свободы, например пассивного избирательного права[40], осуществления экономической деятельности[41], свободы деятельности общественных объединений[42];
· непозволительность избыточного или не ограниченного по продолжительности применения мер принуждения, связанных с ограничением права на свободу и личную неприкосновенность[43];
· невозможность возложения на гражданина всего бремени негативных последствий, обусловленных действиями чиновников, при отсутствии установленных фактов недобросовестности (противоправности) со стороны данного гражданина (в рамках налоговых[44] либо пенсионных правоотношений[45]).
5.3. Баланс прав и интересов равных участников правоотношений
В теории считается, что аргумент о нарушении баланса прав и интересов равных участников правоотношений «может использоваться для выявления ситуаций, когда в отношениях юридически равных субъектов гарантированные конституционные права одной стороны умаляются в пользу и в интересах другой. Такое нарушение можно констатировать, если правовой статус и социальные особенности сторон действительно идентичны (к примеру, одна из них не является заведомо слабой и зависимой по отношению к другой, а вторая не выполняет публично значимых функций), а различия в объёме прав или обязанностей вводятся без достаточных на то оснований»[46].
Речь идёт прежде всего о гражданско-правовых отношениях и их производных. Конституционный Суд неоднократно обращал внимание на необходимость обеспечения баланса прав и законных интересов участников гражданского оборота[47].
Конституционную основу принципа баланса прав и интересов равных участников правоотношений образует часть 3 статьи 17 Конституции: «Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц». Это положение рассматривается в первую очередь как критерий правомерного поведения граждан и иных лиц в процессе осуществления своих прав и свобод[48], но не исключает и постановки вопроса к закону и правоприменению: не способствуют ли они тому, чтобы одна сторона пользовалась своими правами в ущерб другой стороне? Обращение к части 3 статьи 17 Конституции может быть усилено ссылкой на требование части 3 статьи 55 не вводить непропорциональных законодательных ограничений прав и свобод человека и гражданина в целях защиты прав и законных интересов других лиц.
Логика баланса прав и интересов равных участников правоотношений предполагает:
· установление правовой природы регулирования как основанного на равенстве участников соответствующих отношений (это указано, например, в пункте 1 статьи 1 ГК России, части 1 статьи 1 Жилищного кодекса Российской Федерации, части 3 статьи 1 Семейного кодекса Российской Федерации и т. д.);
· доказывание, что это регулирование влечёт преимущественное положение одной стороны правоотношения, в то время как интересы другой стороны, не нарушившей закон, фактически «приносятся в жертву»[49] интересам первой.
Конституционный Суд признавал нарушающими данный принцип, в частности:
· положения Федерального закона «Об исполнительном производстве», предоставляющие взыскателю бессрочное и ничем не ограниченное право предъявлять исполнительный документ в службу судебных приставов для принудительного исполнения и по своему усмотрению отзывать его без исполнения, и повторяя это сколько угодно раз[50];
· практику взыскания с автовладельцев – виновников дорожно-транспортных происшествий сумм возмещения ущерба не в полном объёме, а только в пределах страховых выплат по ОСАГО, рассчитанных по методике Центробанка (с учётом износа подлежащих замене деталей)[51];
· толкование Семейного кодекса Российской Федерации как препятствующего снижать размер неустойки по алиментным обязательствам безотносительно фактической стороны дела[52];
· интерпретацию норм ГК России и Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», согласно которой с руководителя организации, не заявившего в своё время о банкротстве этой организации, возможно взыскать вознаграждение арбитражному управляющему и судебные расходы только лишь на основании фактов занятия им этой должности и неподачи в установленный срок соответствующего заявления[53].
5.4. Принцип юридического равенства и запрета дискриминации
Статьёй 19 Конституции зафиксирован ряд положений, касающихся принципа равенства и запрета дискриминации. Так, часть 1 данной статьи закрепляет принцип юридического равенства; часть 2 говорит о запрете дискриминации в зависимости от определённых личных характеристик лица; часть 3 фиксирует принцип равенства прав мужчины и женщины и равенства возможностей для их реализации. Конституционный Суд подчёркивает, что конституционный принцип равенства «носит универсальный характер, оказывает регулирующее воздействие на все сферы общественных отношений»[54].
Подходы Конституционного Суда к определению содержания данного принципа можно охарактеризовать как своеобразный многоступенчатый содержательный «тест». Этот тест, применяемый для проверки нарушения принципа равенства и запрета дискриминации, наиболее полным образом сформулирован в следующей правовой позиции:
«соблюдение принципа равенства, гарантирующего защиту от всех форм дискриминации, означает, помимо прочего, запрет вводить такие различия в правах лиц, принадлежащих к одной и той же категории, которые не имеют объективного и разумного оправдания;
субъекты права при равных условиях должны находиться в равном положении, если же условия не являются равными, федеральный законодатель вправе устанавливать для них различный правовой статус;
конституционный принцип, предполагающий равный подход к формально равным субъектам, не обусловливает необходимость предоставления одинаковых гарантий лицам, относящимся к разным категориям, а равенство перед законом и судом не исключает фактических различий и необходимости их учёта законодателем»[55].
Данная правовая позиция охватывает по своему смыслу широкий круг ситуаций, связанных с необходимостью обеспечения формального и содержательного равенства. Далее мы более подробно рассмотрим отдельные элементы этого теста.
5.4.1. Сфера действия принципа равенства и запрета дискриминации
Первым шагом при оценке законодательства на предмет соблюдения принципа равенства и запрета дискриминации должна быть проверка того, затрагивает ли неравное обращение какое-либо гарантированное Конституцией право.
Практика Конституционного Суда свидетельствует о том, что положения части 1 статьи 19 Конституции, по общему правилу, не имеют самостоятельного значения, а применяются лишь в совокупности с иными – «содержательными» – статьями Конституции и нормативно привязаны к ним. В частности, Конституционный Суд прямо указывает, что данный принцип распространяется на права, непосредственно закреплённые Конституцией Российской Федерации, а также «на связанные с ними другие права, приобретаемые на основании закона»[56] (курсив наш. – О. К., О. П.).
Руководствуясь этой правовой позицией, Конституционный Суд проводит различие между делами, в которых гарантированное законом право носит обеспечительный по отношению к конституционному праву характер, и делами, в которых предоставление того или иного права фактически зависит от усмотрения законодателя с учётом особенностей и потребностей отдельной группы лиц.
В качестве примера первой ситуации возможно привести группу дел о праве граждан призывного возраста на завершение обучения по программам среднего профессионального образования и высшего образования на уровне магистратуры[57]. В этом случае право на отсрочку от призыва является гарантией реализации гражданами конституционного права на образование (часть 1 статьи 43 Конституции), в связи с чем Конституционный Суд счёл необходимым вмешаться в ситуацию в целях выравнивания положения призывников независимо от возраста, в котором они начали обучение в школе.
Отличаются от этой ситуации дела о предоставлении законодателем различного рода льгот отдельным категориям лиц на основании федеральных законов. Конституционный Суд в этом отношении оценивает, вытекает ли право на ту или иную льготу непосредственно из Конституции. По его мнению, «льготы всегда носят адресный характер, и их установление относится к исключительной прерогативе законодателя; именно законодатель вправе определять (сужать или расширять) круг лиц, на которых они распространяются»[58]. В связи с этим попытки заявителей добиться предоставления им каких-либо льгот, имеющихся у других групп, в значительном количестве случаев не находят поддержки Конституционного Суда (см. далее, пункт 4.4.4 Руководства).
5.4.2. Имеется ли различие в обращении, и относятся ли лица «к одной и той же категории»
Из рассматриваемой здесь интерпретации Конституционным Судом принципа равенства и запрета дискриминации следует, что Суд:
· не допускает дифференциации правового положения лиц, относящихся к одной категории;
· допускает дифференциацию правового положения лиц, ситуации которых различаются.
В связи с этим Конституционному Суду по жалобам граждан и их объединений предстоит проверять, относятся ли сравниваемые группы (лица) к одной и той же категории, или – в более общем смысле – находятся ли они в аналогичном положении. В зависимости от результата этой оценки Конституционный Суд приходит к выводу о том, насколько обоснованным является различное обращение с теми или иными лицами.
5.4.3. Обязательство одинакового обращения с лицами, относящимися к одной категории (положение которых не различается)
Частью 2 статьи 19 Конституции установлен ряд признаков, которые, выступая причиной неблагоприятного различия в обращении, дают убедительное основание заявлять о нарушении принципа равенства и запрета дискриминации. К таким признакам относятся пол, раса, национальность, отношение к религии, убеждения и другие. Стоит отметить, что все эти признаки тесно связаны с индивидуальными характеристикам лица.
В то же время, учитывая, что перечень характеристик, закреплённых в части 2 статьи 19 Конституции, не является исчерпывающим, Конституционный Суд может расширять его в зависимости от обстоятельств конкретного дела для учёта специфики ситуации заявителя. В этом отношении становится важен элемент сопоставления положения заявителя с положением других лиц, и Суд оценивает, относятся ли сравниваемые лица «к одной и той же категории». Фактически он проверяет, находятся ли эти лица в одинаковой или сходной ситуации: насколько близок их правовой статус по существу, выполняют ли они тождественные обязанности, имеют ли схожие ограничения и возможности и т. п.
К примеру, Конституционный Суд признавал, что к одной и той же категории относятся:
· инвалиды-чернобыльцы и лица, получающие ежемесячные страховые выплаты в рамках законодательства об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний, – в отношении возможности реализации права на индексацию социальных выплат[59];
· муниципальные служащие, выехавшие за пределы субъекта Российской Федерации, и муниципальные служащие, проходившие муниципальную службу в одном и том же муниципальном образовании, – в отношении возможности реализации права на получение пенсии за выслугу лет[60];
· женщины и мужчины – в отношении возможности реализации права на рассмотрение их уголовного дела судом с участием присяжных заседателей[61];
· женщины с детьми, занимающие должности государственной гражданской службы и работающие по трудовому договору, – в отношении возможностей воспользоваться гарантиями предотвращения потери работы или утраты заработка[62];
· преподаватели военной кафедры государственной образовательной организации высшего образования и преподаватели учебного военного центра – в отношении возможности реализации дополнительных гарантий права на жилище[63]; и т. д.
В случае если Конституционный Суд приходит к выводу о принадлежности лиц к «одной и той же категории» и существовании различий в регулировании их правового статуса, Суд переходит к анализу наличия объективного и разумного основания для таких различий (см. пункт 5.4.4).
5.4.4. Имело ли различие в обращении «объективное и разумное основание»
Наконец, если законодательством дифференцировано обращение с лицами, относящимися к одной и той же категории, Конституционный Суд должен проверить, имеется ли для этого «объективное и разумное основание».
Проверка наличия такого основания сходна с оценкой соблюдения принципа пропорциональности ограничения права. Так, Конституционный Суд указывает, что дифференциация правового регулирования допустима, если её критерии «объективно оправданны, обоснованы и преследуют конституционно значимые цели, а используемые для достижения этих целей правовые средства соразмерны им»[64]. Во всяком случае, как указывает Конституционный Суд, такие критерии не должны быть «исключительно формальными», как, например, распоряжение только определённого органа на выполнение заявителем общественно значимых функций[65], время осуществления заявителем работ, при выполнении которых было получено повреждение здоровья, приведшее к инвалидности[66], и т. п.
При этом нельзя не отметить, что решение вопроса о наличии объективного и разумного оправдания неравенства зачастую лежит в плоскости судейского усмотрения. Поэтому при определении такого основания, позволяющего оправдать различия в правовом статусе лиц, в практике Конституционного Суда периодически проявляются подходы, транслирующие определённого рода предвзятость к некоторым социальным группам. К примеру, Конституционный Суд видит обоснование возможной дифференциации правового положения женщин и мужчин в самых различных сферах в «особой социальной роли женщины»[67], а ограничение прав ВИЧ-инфицированных граждан в сфере усыновления ребёнка по сравнению с другими категориями граждан – в возможности усыновителей «подвергнуть усыновляемых детей чрезмерному риску» в области охраны здоровья[68].
В связи с этим возможно рекомендовать заявителям в таких «неоднозначных», с точки зрения Конституционного Суда, делах дополнительно продумывать аргументацию и обращать особое внимание на имеющиеся правовые и иные источники по теме жалобы (международно-правовые стандарты, практику органов международного правосудия, материалы сравнительно-правовых, естественно-научных и других исследований и т. п.).
5.4.5. Обязанность дифференциации правового положения лиц, не относящихся к одной категории (положение которых существенно различается)
Если при сопоставлении ситуаций сравниваемых лиц Конституционный Суд устанавливает, что они не находятся в аналогичной ситуации (не принадлежат к одной категории), в большинстве случаев он констатирует обоснованность введённых различий в их правовом положении, обусловленном предоставлением тех или иных гарантий, льгот и т. п.
Тем не менее в практике Конституционного Суда имеется исключение, направленное на учёт особых потребностей отдельной категории лиц, именуемой «слабой стороной» в правоотношении. Под слабой стороной понимается лицо, которое в силу своих объективных характеристик занимает уязвимую, подчинённую по отношению к другой стороне позицию и не обладает той степенью контроля над ситуацией, какой обладает «сильная» сторона. Конституционный Суд признаёт, что слабой стороне в таких правоотношениях должны быть предоставлены дополнительные преимущества и повышенные гарантии защиты от злоупотреблений сильной стороны.
«Слабыми» и «сильными» сторонами в правоотношениях, согласно практике Конституционного Суда, являются, например:
· работники и работодатели в рамках трудовых отношений[69];
· миноритарные и мажоритарные акционеры в корпоративных отношениях[70];
· граждане-потребители услуг и товаров в отношениях с поставщиками таких услуг[71] и товаров[72];
· вкладчики в отношениях с банковскими организациями[73];
· граждане в отношениях с государством при привлечении к публично-правовой ответственности[74].
***
НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ ДОКАЗЫВАНИЯ И ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
Дата добавления: 2020-11-15; просмотров: 152; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!