Функциональная ассиметрия полушарий головного мозга

Левое полушарие организует аналитическое абстрактное мышление, управляет логикой и речью.

Правое полушарие осуществляет наглядное, образное, конкретно-чувственное отражение действительности, ориентацию в пространстве, проявление интуиции.

Языковой материал должен сначала пройти перекодировку в особый код мозга, ответственный за построение смысла.

Этот код и есть информационная системы, которая называется мышлением. Он – универсален и имеет надъязыковой характер.

Производство и понимание языковых текстов – осмысленные действия, следовательно, они являются мыслительными процессами.

 

26. Относительная самостоятельность мышления и языка.

 

n Виды мыслительной и речевой деятельности протекают в одном мозгу, но в разных его отделах, по-разному взаимосвязанных и взаимодействующих друг с другом.

n В устной речи допускаются паузы, хезитации, слова-паразиты и т.д. – доказательство того, что говорящий ищет подходящее слово для выражения своей мысли.

n Замысел будущей речи (смысл) изначально привязан к определённой форме языкового выражения => при говорении и письме действует механизм подбора слов к уже готовой мысли.

Самостоятельность мышления доказывают следующие факты:

1. Многие мысли в сознании человека никогда не выражаются им словесно;
2. Процесс припоминания забытого слова является знаком поиска для уже готовой мысли;
3. Желание вставить в свою речь иностранное слово, наиболее точно передающее ту мысль, которую надо выразить.

Опыт индивидуальной практической деятельности более богат, чем система усвоенных человеком словесных категорий. Никакой язык не обладает таким набором средств, чтобы обозначать абсолютно всё.

Процесс становления мышления ребенка

1 стадия – довербальная: доязыковое мышление (мысль в практической, деятельностной форме), формируется сенсорная логика, подготовка к переходу ко 2-й сигнальной системе;

2 стадия – вербальная: остенсивное (непосредственное) определение, восприятие и понимание слов и целостных текстов, перекодирование полученного смысла и его передача другими словами.

Н.И. Жинкин – психолог и психолингвист:

Воспринимаемый человеком текст сжимается в некий концепт (представление), содержащий смысловой сгусток всего текстового отрезка..

Концепт хранится в долговременной памяти и может быть восстановлен в словах, не совпадающих буквально, но в которых сконцентрирован тот же смысл.

Мышление на основе образов довербального мышления

n Мышление с помощью зрительных, жестовых, тактильных образов.

n Общение глухонемых – система жестов – обозначаемые жестами понятия человеческого мышления.

n У слепоглухонемых детей изначально нет ни сознания, ни мышления, ни каких либо проявлений целенаправленной деятельности. Важно развить у них предметно-человеческую целенаправленную активность.

 

27. Когнитивная лингвистика. Концепт.

 

Этот отдел науки о языке путем анализа семантики лингвистических элементов изучает пути познания (когниции) человеком окружающего мира.

Когнитивная лингвистика широко обсуждает категорию концептосферы человека – области знаний, составленных из концептов как ее единиц.

Концепт – это глобальная мыслительная единица, представляющая собой квант структурированного знания.

Термин «концептосфера» был введен в отечественной науке академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачевым. Концептосфера, по определению акад. Д.С. Лихачева, это совокупность концептов нации, она образована всеми потенциями концептов носителей языка. Чем богаче культура нации, ее фольклор, литература, наука, изобразительное искусство, исторический опыт, религия, тем богаче концептосфера народа.

Концепты существуют как единицы мышления в когнитивном сознании человека вне обязательной связи со словом. Слова, словосочетания, развернутые высказывания и описания выступают как средство объективации, вербализации концептов в случае коммуникативной необходимости. Если те или иные концепты коммуникативно релевантны, становятся регулярно предметом обсуждения в обществе, то они получают стандартную языковую единицу для вербализации. Если нет – остаются невербализованными, а в случае необходимости вербализуются описательными средствами.

Вербализация концепта может осуществляться в виде внешней речи в ее разновидностях, а также в виде письма. Концепты выступают своеобразными кирпичиками, элементами, из них складываются комплексные концептуальные картины в процессе мышления. Концепты могут иметь, а могут и не иметь прямых коррелятов в естественном языке. Когда же человек в ходе мышления комбинирует отдельные концепты в пучки или концептуальные комплексы, вероятность того, что в языке для них найдется точный коррелят, еще более уменьшается. В таком случае, если возникает необходимость вербализации подобного концептуального комплекса, чаще всего приходится пользоваться словосочетаниями или развернутыми описаниями, а иногда и целыми текстами, чтобы передать требуемый смысл в наиболее полном объеме, наиболее адекватно. Таким образом, форма вербализации личностного смысла говорящего, складывающегося из его индивидуальных концептов, может быть различной; весьма различной может оказаться и эффективность передачи личностного смысла собеседнику.

Один и тот же концепт, к тому же, в процессе мышления человека поворачивается в его сознании разными сторонами, актуализируя разные признаки и слои; соответствующие признаки или слои концепта также вполне могут не иметь языкового обозначения в родном языке человека.

Когда концепт получает языковое выражение, то те языковые средства, которые использованы для этого, выступают как средства вербализации (языковой репрезен-тации, языкового представления, языковой объективации концепта).

Концепт репрезентируется в языке:

готовыми лексемами и фразеосочетаниями из состава лексико-фразеологической системы языка, имеющими «подходящие к случаю» семемы или отдельные семы разного ранга (архисемы, дифференциальные семы, периферийные (потенциальные, скрытые),

свободными словосочетаниями,

структурными и позиционными схемами предложений, несущими типовые пропозиции (синтаксические концепты),

текстами и совокупностями текстов (при необходимости экспликации или обсуждения содержания сложных, абстрактных или индивидуально-авторских концептов).

Таким образом, языковые средства необходимы не для существования, а для сообщения концепта. Слова, другие готовые языковые средства в системе языка есть для тех концептов, которые обладают коммуникативной релевантностью, то есть необходимы для общения, часто используются в информационном обмене. Очень многие, если не большинство концептов, видимо, не имеют системных языковых средств выражения, так как они обслуживают сферу индивидуального мышления, где без них невозможно мыслить, но далеко не все они предназначены для обсуждения.

В научном описании часто сочетаются слова, знаковая символика и наглядно-графические пространственные схемы и таблицы. Но они отражают разные формы мышления - словесное, символическое и пространственное. Разные формы мышления не разделены друг от друга, они кооперируются и взаимодействуют, одна форма мышления помогает другой в решении мыслительных задач.

Из сказанного следует, что мышление существует в нескольких формах одновременно, в одном мыслительном акте участвуют несколько видов мышления.

 

28. Картина мира.

 

Процесс мышления следует отграничить от содержания мышления. Законы и формы мышления - продукт исторического развития. В их основе лежат единые законы работы мозга, поэтому процесс мышления не имеет национального или классового характера, он одинаков у всех людей, подобно тому, как одинаковы у всех людей процессы кровообращения или пищеварения. Другое дело – содержание мыслей, психический склад, духовный облик людей. В содержание мышления входит весь круг объективных и субъективных интересов людей. Содержание мыслей может быть истинным и ложным. Разные исходные принципы, разные способы осмысления действительности формируют мировоззрение людей.

Содержание мыслей в последнее время в разных областях гуманитарных наук изучается под названием картина мира.

Под картиной мира в самом общем виде предлагается понимать упорядоченную совокупность знаний и представлений о действительности, сформировавшуюся в общественном (а также групповом, индивидуальном) сознании.

Принципиальным представляется разграничение двух картин мира - непосредственной и опосредованной.

Непосредственная картина мира – это картина, получаемая в результате прямого познания окружающей действительности. Познание осуществляется как при помощи органов чувств, так и при помощи абстрактного мышления, которым располагает человек, однако в любом случае эта картина мира не имеет «посредников» в сознании и формируется как результат непосредственного восприятия мира и его осмысления.

Непосредственная картина мира, возникающая в национальном сознании, зависит от того способа, общего метода, которым она была получена. В этом смысле картина одной и

той же действительности, одного и того же мира может различаться - она может быть рациональной и чувственной; диалектической и метафизической; материалистической и идеалистической; теоретической и эмпирической; научной и «наивной»; естественно-научной и религиозной; физической и химической и т.д.

Подобные картины мира являются исторически обусловленными - они зависят в своем содержании от достигнутого к тому или иному историческому этапу уровня познания; они меняются с изменением исторических условий, с достижениями науки, развитием методов познания. В отдельных обществах или слоях общества может доминировать на протяжении длительного времени какая-то одна картина мира, определяемая господствующим методом познания.

Непосредственная картина мира тесно связана с мировоззрением, но отличается от мировоззрения тем, что она представляет собой содержательное знание, в то время как мировоззрение относится скорее к системе методов познания мира. Мировоззрение определяет метод познания, а картина мира - это уже результат познания.

Непосредственная картина мира может быть определена как когнитивная, так как она представляет собой результат когниции (познания) действительности и выступает в виде совокупности упорядоченных знаний – концептосферы. Кроме концептосферы, когнитив-ная картина мира включает в себя и совокупность ментальных стереотипов, определяющих понимание и интерпретацию тех или иных явлений действительности. Такую картину мира мы и называем когнитивной.

Когнитивная картина мира в сознании личности системна и влияет на восприятие личностью окружающего мира:

предлагает классификацию элементов действительности;

предлагает приемы анализа действительности (объясняет причины явлений и событий, прогнозирует развитие явлений и событий, предсказывает последствия событий);

упорядочивает чувственный и рациональный опыт личности для его хранения в сознании, памяти.

Национальная когнитивная картина мира представляет собой общее, устойчивое, повторяющееся в картинах мира отдельных представителей народа. В связи с этим национальная картина мира, с одной стороны - некоторая абстракция, а с другой - когнитивно-психологическая реальность, обнаруживающаяся в мыслительной, познава-тельной деятельности народа, в его поведении - физическом и вербальном. Национальная картина мира обнаруживается в единообразии поведения народа в стереотипных ситуациях, в общих представлениях народа о действительности, в высказываниях и «общих мнениях», в суждениях о действительности, пословицах, поговорках и афоризмах.

Опосредованная картина мира – это результат фиксации концептосферы вторичными знаковыми системами, которые материализуют, овнешняют существующую в сознании непосредственную когнитивную картину мира. Таковы языковая и художественная картины мира.

Языковая картина мира – это совокупность зафиксированных в единицах языка представлений народа о действительности на определенном этапе развития народа.

Мышление народа не опосредуется его языком, что можно считать в современной науке установленным фактом, однако оно выражается, фиксируется, номинируется, овнешняется

языком, и изучение представлений о действительности, зафиксированных в языке определенного периода, позволяет косвенно судить о том, каково было мышление народа, какова была его когнитивная картина мира в этот период.

Однако, языковая картина мира не равна когнитивной, последняя неизмеримо шире, поскольку названо в языке далеко не все содержание концептосферы, далеко не все концепты имеют языковое выражение и становятся предметом коммуникации. Поэтому судить о когнитивной картине мира по языковой картине мира можно лишь в ограниченном масштабе, постоянно имея в виду, что в языке названо только то, что имело или имеет сейчас для народа коммуникативную значимость – об этом народ говорит или говорил.

Когнитивная картина мира существует в виде концептов, образующих концептосферу народа, языковая картина мира – в виде значений языковых знаков, образующих совокуп-ное семантическое пространство языка.

Таким образом, когнитивная картина мира и языковая картина мира связаны между собой как первичное и вторичное, как ментальное явление и его вербальное овнешнение, как содержание сознания и средство доступа исследователя-лингвиста к этому содержанию.

Предметом широкого лингвистического и литературоведческого изучения является художественная картина мира.

Художественная картина мира - это вторичная картина мира, подобная языковой. Она возникает в сознании читателя при восприятии им художественного произведения (или в сознании зрителя, слушателя - при восприятии других произведений искусства).

Картина мира в художественном тексте создается языковыми средствами, при этом она отражает индивидуальную картину мира в сознании писателя и воплощается:

в отборе элементов содержания художественного произведения;

в отборе определенных тематических групп языковых единиц, в повышении или понижении частотности отдельных единиц и их групп в индивидуально-авторских языковых средствах и др.;

в индивидуальном использовании образных средств (система тропов).

В художественной картине мира могут быть обнаружены концепты, присущие только данному авторскому восприятию мира - индивидуальные концепты писателя.

Таким образом, язык выступает средством создания вторичной, художественной картины мира, которая отражает картину мира создателя художественного произведения.

В концептосфере каждого народа есть немало концептов, имеющих яркую национальную специфику. Часто такие концепты трудно или даже невозможно передать на другом языке – это верное доказательство национальной специфичности, ментальной уникальности таких концептов. Многие из этих концептов «руководят» восприятием действительности, пониманием происходящих явлений и событий, обусловливают национальные особенности коммуникативного поведения народа. Для правильного понимания мыслей и поведения другого народа выявление и описание содержания таких концептов является исключительно важным. Это явление требует серьезного исследования.

 

Тема 5. Знаковый аспект языка.

29. История разработка проблемы знаковости языка.

 

Чем является слово по отношению к предмету? Этот вопрос был поставлен еще древними греками. В диалоге Платона «Кратил» излагаются идеалистическая и материалистическая точки зрения на этот вопрос. Идеалистическое утверждение гласило, что у всего существующего есть правильное имя, врожденное от природы. Материалистическая точка зрения состояла в том, что имя дается людьми по установлению и произвольно, а потому не может быть предопределено природой вещи.

Эти же две точки зрения были развиты в средние века в теориях реализма и номинализма. Богослов Фома Аквинский, философ-идеалист, представлявший в данном вопросе позиции так называемого «реализма», утверждал, что слова имеют собственное бытие, существуют как реальные вещи, независимые от человека, предписаны свыше. Иоанн Росцеллин и другие представители «номинализма» утверждали, что слова – это только имена вещей, они не имеют самостоятельного предметного существования, они существуют только как колебания голоса. Маркс назвал номинализм первым выражением материализма в средние века.

Постепенно мысль об условности связи между словом и предметом утверждалась. В философии XVII-XVIII вв. появились высказывания о том, что слово является знаком предмета. В трудах ряда философов (Локк, Лейбниц, Кант, Кондорсэ, Гердер) сложились следующие основные положения знаковой теории языка.

1 Связь между знаком и обозначаемым носит условный характер.

2 Язык выделяется среди других типов знаков как особый тип.

3 Языковые знаки имеют коммуникативную функцию.

Проблема знаков рассматривалась в рамках философии вплоть до Гегеля, под влиянием которого формировались взгляды В. Гумбольдта. Последний пришел к выводу, что слово - это знак понятия. Лингвисты, приняв тезис Гумбольдта, не сразу обратились к его разработке. На протяжении XIX в. общая теория знака развивалась в рамках логики (Ч. Пирс, Э. Гуссерль), психологии (В. Вундт, Г. Гельмгольц) и особенно - в рамках физиологии мозга (И. М. Сеченов, В. М. Бехтерев).

Оригинальный подход к этой проблеме находим в учении Потебни о значении слова. Согласно этому учению, слово непосредственно связано с понятием, а в основе данной связи лежит «знак» - некоторый признак, избираемый для указания на предмет и закрепляемый в слове. Светлица - лучшая комната в доме - названа так по признаку «свет». Этот признак («знак» по Потебне) закреплен словом, образованным от соответствующего корня.

Разработку вопроса о знаковости языка продолжил в начале XX в. Соссюр. Языковой знак, по Соссюру, имеет две стороны: обозначающее (акустический образ) и обозначае- мое (значение слова). Знак находится в мозгу, в сознании человека. Знак вполне произволен по отношению к обозначаемой идее. В разных языках один и тот же предмет называется по-разному, но по отношению к коллективу знак обязателен. Он опирается

только на традицию. По мысли Соссюра, языковой знак принципиально не отличается от множества других знаков, которыми пользуются люди (азбука Морзе, сигнализация флажками и др.), и потому он должен изучаться в семиологии (науке о знаках).

После появления книги Соссюра началась интенсивная разработка теории знака вообще и языкового знака в частности. Получила значительное развитие и наука о знаках - семиотика, основы которой в 1938 г. развернуто изложил американский ученый Чарльз Моррис. Моррис исходил из субъективно-идеалистической философии позитивизма и полагал, что знаки - единственная реальность, доступная познанию человека, а изучение знаков - единственный достойный предмет научного изучения.

В рамках семиотики сложилось несколько направлений: биосемиотика, изучающая сигналы животных; этносемиотика, изучающая знаки-предметы и ритуалы примитивных обществ; лингвосемиотика, изучающая язык; семиотика литературы, раскрывающая символику литературных произведений; абстрактная семиотика - область математической логики и искусственных знаковых систем.

Преувеличение роли знаков, их фетишизация во многих семиотических трудах отразились и на работах о знаковости языка. Многие зарубежные лингвисты вслед за Соссюром стали видеть в языке только систему знаков, сведя к этому аспекту все остальные.

 

30. Разработка знаковой теории языка в советской лингвистике. Концепции языкового знака.

 

Советские лингвисты обратились к проблеме знаковости языка значительно позже, чем зарубежные, в конце 50-х гг. нашего века. До этого времени было распространено мнение, что слово - это нерасторжимое единство звука и значения, что значение как образ внешнего мира аналогично представлениям. О представлениях же В. И. Ленин, сказал, что они являются копиями, снимками, слепками объективной действительности, а не ее иероглифами. Из этого делался вывод, что слово не является знаком и проблема знаковости не актуальна для советского языкознания.

В конце 50-х гг. в связи с дискуссией в газете «Правда» и изменениями ряда теоретических оснований нашего языкознания началось и более глубокое исследование проблемы знаковости языка.

Более подробную характеристику наименований В. И. Ленин выписывает из сочинений Фейербаха: «Что же такое название? Отличительный знак, какой-нибудь бросающийся в глаза признак, который я делаю представителем предмета, характеризующим предмет, чтобы представить его себе в его тотальности» (там же, с. 74). При общепринятой в советской науке установке

опираться на классиков марксизма-ленинизма эти заметки Ленина сослужили хорошую службу отечественным языковедам.

Случайность названия по отношению к предмету, его знаковая сущность вполне очерчиваются в этих заметках. По философскому определению, знак - это материальный предмет (явление, событие), выступающий в качестве представителя некоторого другого предмета, свойства или отношения и используемый для приобретения, хранения, переработки и передачи сообщений (информации, знаний) (Философский энциклопедический словарь. М., 1983, с.191).

Но названия даются тем предметам или явлениям, которые восприняты человеческим сознанием и отражены в виде мысленных образов. Пока не было карты обратной стороны Луны, не было и названий для деталей ее рельефа. Всякое название соотносится прежде всего с мысленным образом предмета, что особенно хорошо видно из названий мифических существ: нимфа, русалка, сатир, Пегас, водяной, домовой, леший, кентавр, феникс и т. п.

В каком же отношении находится название к мысленному образу?

Мысленный образ предмета является его копией, снимком, отображением, имя – знаком предмета, естественно, прежде всего, знаком мысленного образа этого предмета. Следовательно, надо различать в слове звуковую и содержательную стороны. Содержательная сторона слова, т. е. мысленный образ предмета, не является знаком предмета, а звуковая сторона является знаком данного мысленного образа.

Отказ от упрощенного представления о неразрывности звука и значения в слове и переход к пониманию автономности этих сторон при наличии их тесной ассоциативной связи был важным шагом на пути к пониманию знакового аспекта языка. Для удобства изложения в дальнейшем мы будем называть звуковую сторону слова лексемой, а содержательную - семемой.

Лексема в виде акустического образа, заложенного в мозгу, является элементом акустического кода и функционирует как знак по отношению к мысленному образу, элементу мыслительного кода, отражающему некоторый предмет, явление реальной действительности. Соотношение этих сторон, согласно схеме лингвиста-теоретика Юрия

Сергеевича Маслова, может быть представлено следующим образом:

Объективная реальность Субъективная реальность

(материальный мир) (сознание человека)

Лексема Акустический образ лексемы

Предмет Мысленный образ предмета

Свойство «быть знаком» является функцией, а не материальным качеством. Оно не присуще тому или иному звучанию самому по себе, а возникает лишь

в том случае, если человек поставит это звучание в связь с каким-либо мысленным образом и сделает это звучание представителем и заместителем данного образа в общении с другими людьми. Отношение между акустическим и мысленным образами и есть знаковое отношение, связь обозначения.

Признание лексемы (ее акустического образа) знаком по отношению к мысленному образу стало общепринятым. Этого заключения достаточно для философского объяснения знаковой природы языка. Но его недостаточно для лингвиста. Лингвистические задачи требуют понимания природы мысленного образа, связанного с лексемой, его взаимоотношений с концептом.

Значение слова не исчерпывается указанием на образ. Луна и месяц - названия одного и того же небесного тела, но значения этих слов различаются. Женский род слова луна и мужской род слова месяц, наличие у слова месяц значения отрезка времени создают различающиеся мысленные образы ночного светила. Конь и лошадь — названия одного и того же домашнего животного, они несут одно и то же логическое понятие, но более торжественное и поэтическое конь ощутимо отличается от обиходно-бытового лошадь.

Две концепции языкового знака в современной лингвистике

Признание языковых единиц знаками мысленных образов, значений поставили новый вопрос: входит ли значение слова в знак?

Некоторые лингвисты вслед за Соссюром считают, что значение входит в состав языкового знака, что в знаке есть две стороны: означающее и означаемое. Такая концепция языкового знака называется билатеральной (двусторонней).

Но есть и другая концепция знака, сторонники которой признают знаком только лексему, ее акустический образ. Значение понимается как мысленный образ, который является означаемым знака, но в его состав не входит. Эта концепция является унилатеральной (односторонней). В ее защиту очень убедительно выступил украинский лингвист Александр Саввич Мельничук. Он подчеркнул, что звуковые единицы языка в принципе не могут включать в себя психическое отражение действительности в качестве одной из своих сторон. Звуковые единицы языка лишь ассоциируются с психическими отражениями в сознании говорящих. Такое материалистическое понимание знакового характера языка лишает почвы теорию Уорфа и Вайсгербера о том, что мировоззрение различных народов обусловлено конкретным языком.

Акустический и смысловой коды мозга заложены в разных его структурах, и только их ассоциативные связи образуют единицы языка, слова как единства звука и значения. В конкретных исследовательских целях языковеды с полным правом могут рассматривать отдельно звуковые знаки - лексемы и отдельно их семемы, ставить и решать проблемы, касающиеся каждой из этих сторон в отдельности.

Значение является неотъемлемой составляющей слова как целого, но в слове различается знаковая сторона - лексема и незнаковая - семема. Поэтому отождествить слово и знак невозможно.

Из унилатерального понимания знака следует, что язык даже в той части, которая хранится в мозгу человека, не может быть определен только как система знаков. Язык не сводится к системе знаков, к акустическому коду, ибо в нем заключается и система мысленных образов (означаемых), смысловой код.

Сами знаки составляют систему лишь потому, что они организуются смысловым содержанием. Язык - сложная система акустических и смысловых образов, хранящихся в памяти человека, а набор акустических знаков является лишь одной из ее составляющих. Семиотика может понять один из аспектов языка - знаковый, но не способна раскрыть всю сложность системы языка. Лингвистика обращается к семиотике, но не исчерпывается ею, потому что у нее, кроме языковых знаков, есть и особый объект изучения – область языковых значений.

 

31. Типология знаков.

 

Разграничить знаки по типам можно на разных основа­ниях: по их физической природе {звуки, движения, цвет...), по форме (буквы, кружочки, звездочки...), по типу восприя­тия (ухом, глазом, кожей...), по устройству их системы и т. д. Каждая типология будет решать свои задачи, будет по­лезна для определенной цели.

Типология польского ученого Адама Шаффа указывает наиболее крупные группы разных знаков и устанавливает место языковых знаков среди других знаковых систем.

Знаки:

1) Естественные- признаки, симптомы

2) Искуственные

несловесные -сигналы

словесные

3) Замещающие

собственно замещающие символы

К числу естественных знаков относятся разнообразные признаки, по которым человек ориентируется в проявлениях природы (например, лед может служить признаком низкой температуры), и симптомы, по которым человек может сде­лать заключение о состоянии организма (например, повы­шение температуры — симптом болезни, симптоматична мимика страха, радости, удовольствия и т.п.).

Искусственные знаки создаются человеком.

Словесные знаки – это язык, который Шафф ставит на особое место. Примером несловесных знаков-сигналов может служить ракета, выпущенная, чтобы сообщить, например, о достижении той или иной группой людей пункта назначения.

Собственно замещающие знаки – это портреты, картины, модели, макеты, фотографии.

Символы – это какие-либо предметы или их изображения, имеющие некоторое сходство с замещаемыми концептами. Например, фигура богини Фемиды с завязанными глазами, которая держит весы - символ правосудия, чаша с ядом, обвитая змеей – символ медицины и т.д.

Примеры социальных символов: иномарка, норковая шуба, собственная вилла – зажиточность, короткая стрижка – символ «крутизны», длинные волосы у мужчин – артистическая профессия и т.д. Социальные невербальные символы имеют ярко выраженную национальную специфику.

Среди несловесных невербальных знаков самую большую группу составляют жесты - значимые движения тела. Жесты подразделяются на следующие разряды.

Номинативные жесты – их функция заменять, дополнять или дублировать вербальные средства. Номинативные знаки используются автономно или вместе с вербальными средствами (большой палец - отлично, палец к губам - тихо, покручивание у виска - ненормальный и др.). К номинативным относится и большой разряд изобрази-тельных жестов – их особенность в том, что они передают чувственный образ предмета, действия (изображение размера, формы, высоты предмета).

Эмоционально- оценочные жесты – выражают оценку чего-либо в ходе общения (собеседника, его действий, слов, окружающих предметов, событий, третьих лиц) - огорченная отмашка рукой, кулак как угроза, руки к груди как знак просьбы и др.

Указательные жесты - выделяют предмет в коммуникативной ситуации, ориентируют собеседника в пространстве (указание пальцем, ладонью, головой).

Риторические жесты - жесты, которые имеют усилительный характер, усиливают выражаемое содержание, акцентируют или усиливают отдельные части высказывания, текста в целом. Риторические жесты могут подчеркивать ритмический рисунок высказывания, подчеркивать коммуникативно значимое членение речи (взмахи рукой, движение ладоней к аудитории).

Игровые жесты - шуточные, используемые для игры, развлечения (нос, рожки при фотографировании).

Вспомогательные жесты - жесты, используемые преимущественно в качестве физической помощи себе или собеседнику в конкретной ситуации (поддержать под руку, приложить ладонь ко лбу козырьком от солнца).

Магические жесты - жесты, используемые в суеверных, магических целях (скрещение пальцев, осенение крестом).

Типология Шаффа не является единственно возможной и общепринятой. Много возражений со стороны других уче­ных вызывает, в частности, трактовка естественных признаков как знаков, трактовка собственно замещающих (или иконических) знаков, а также символов в одном ряду с языко­выми знаками.

Взаимные отношения разных типов знаков в человечес­кой коммуникации подробно рассмотрел Леонард Иванович Ибраев, который считает знаками только вещи, специально для этого созданные людьми. Другие ве­щи, которые существуют сами по себе, но могут

использовать­ся как знаки (ориентиры, симптомы, показатели, приметы), Ибраев называет признаками. Признаки вызывают у чело­века образы других вещей рефлекторно и ассоциативно. Зна­ки - это тоже признаки, но они создавались специально, что­бы быть знаками. Никакой другой ценности они не имеют и вне знаковой функции не существуют.

От признака к знаку ведут, по Ибраеву, семь ступеней.

1. Биологические признаки.

2. Выражения (симптомы) чувств.

3. Сигналы — искусственные действия для побуждения к действиям других (звонки, вспышки света), у животных - запахи, телодвижения, голосовые сигналы. Сигнал имеет зна­ковую функцию только в конкретной ситуации.

4. Притворные выражения.

5. Обманные сигналы. Знаки четвертой и пятой ступеней применяются в игре и независимы от ситуации, но они всег­да ложные и не имеют другого применения.

6. Знаки - сигналы, которые независимы от ситуации и рассчитаны на будущие действия в будущей ситуации. Они создаются в процессе труда. Для таких знаков используются искусственно созданные меты - фонемы, графемы. Связь знака с предметом осуществляется через их образы в созна­нии человека. Обмен знаками рассчитан на то, чтобы вызвать нужные образы в сознании других людей. Эти образы соз­даются общей практикой и сознанием людей, а не самими знаками.

7. На седьмой ступени находится язык, в котором связь зна­ков позволяет обозначать все, что необходимо. В сочетаниях знаков возникают созначения, позволяющие обозначать и то, для чего еще не создано специальных отдельных знаков. Язык развился из признаков и знаков и содержит их в себе в диалектически снятом виде; он образован благодаря свя­зям между знаками.

Множество разнообразных искусственных систем зна­ков, которыми люди пользуются в целях удобства и осуществ­ления коммуникации в специальных условиях (азбука Мор­зе, символика научных описаний, дорожные знаки и т. п.), это вторичные системы. Они создаются, вводятся в обраще­ние, расшифровываются и воспринимаются только с помощью естественного языка.

Таким образом, одна из популярных идей зарубежной се­миотики о том, что знаки языка - лишь одна из разновид­ностей знаков, оказывается ошибочной. Языковые единицы имеют знаковую составляющую, а именно звуковые последо­вательности - лексемы. Но лексемы - это и знаки семем, и в то же время способ их бытия. Такой второй стороны у других знаков нет.

Все типы доязыковых знаков от призна­ков до сигналов существуют как самостоятельные вещи, дей­ствия, знаковое использование которых возможно, но не за­ложено в их природе, не составляет их сути и назначения.

М.В.Никитин замечает, что для определения знака необходимо учитывать обязательное существование отправителя. Знак предназначается получателю, он является прежде всего необходимым средством коммуникативного акта. Учет существования отправителя позволяет четко отграничить знаки языка от разнообразных естественных и несловесных знаков, которые не имеют коммуникативной интенции.

Все типы послеязыковых знаков (коды, символика и др.) — результат преобразования естественного языка, результат договора на естественном языке и невозможны без него.

 

32. Типология языковых знаков.

 

Многие видные семасиологи, среди которых зарубежные ученые Д. Ричардс, С. Огден, С. Ульман, Э. Бенвенист, отечественные ученые В. А. Звегинцев, А. И. Смирницкий и другие, обсуждают проблему знака только по отношению к слову, ко­торое имеет все четыре вида отношений, необходимых для знаковой ситуации.

Некоторые лингвисты считают знаками все двусторон­ние единицы языка — морфемы, словосочетания, предложе­ния (Ф. де Соссюр, Ч. Моррис, Л. Блумфильд, Л. Ельмслев, А. Мартине, чешские лингвисты, российский языковед В. Г. Гак и др.).

Третья группа ученых (Ю. С. Маслов, Л. М. Васильев и некоторые другие) именуют знаками и фонемы, и другие единицы плана выражения, хотя за отдельно взятой фонемой нет никакого означаемого. Эти авторы исходят из того, что фонемы и другие единицы плана выражения обладают раз­личительной, дистинктивной функцией. В категорию знаков зачисляются, таким образом, и признаки, т. е. материальные составляющие, из которых строятся единицы языка.

Важнейшими отношениями знака являются семантичес­кое (а через него денотативное) и коннотативное, которые в полной мере проявляются у слова. Любая лексема (звуко­вая сторона слова) имеет свою семему (конкретное значение слова), а через семему входит в отношение с объектом:

лексема семема объект

«яблоко» образ яблока реальное яблоко

У каждой лексемы имеются разные соотношения с други­ми лексемами языка (коннотативные отношения). Например, для лексемы «яблоко» можно определить такие коннотативные ряды:

Яблоко

зеленое яблоня груша поспело

спелое яблочный слива упало

вкусное яблоневый вишня висит

кислое смородина и др.

В коммуникативном процессе каждое слово может быть употреблено и воспринято как самостоятельная единица, не­сущая известную долю информации. Сказанное о слове отно­сится и к словоформам, и к словосочетаниям - в первую оче­редь, к фразеологическим. У других единиц языка положе­ние в знаковой ситуации оказывается не столь определен­ным.

Морфема имеет семантическое знаковое отношение, но не выходит через него на реальный объект (ср., например, суф­фикс -н- в слове яблочный). Морфема вступает в коннотативные отношения с другими морфемами (например, суф­фиксы -н- и -ев- в словах яблочный и грушевый), но их отно­шения можно определить только в составе слов, сопоставляя их между собой. В коммуникативном процессе вне слов мор­фемы не участвуют и взятые сами по себе информации не несут.

Получается, что морфема, не являясь самостоятельным знаком, может быть охарактеризована как составляющая язы­кового знака, вносящая в него свою семантическую долю, ко­торая опознается лишь в составе лексемы благодаря знанию рядов лексем, в которые эта морфема входит.

У фонемы есть парадигматические отношения с другими фонемами, но нет ни семантического, ни денотативного от­ношений, требуемых знаковой ситуацией. Она является об­разом материального звучания в сознании человека. После­довательности из фонем позволяют узнать данную лексему среди других. Фонема не является знаком языка, она выступает в качест­ве материального различителя, позволяющего уху человека в наборах фонем различать один лексемный знак от другого.

Предложение можно рассматривать как конкретное вы­сказывание с конкретным лексическим наполнением: Смот­ри-ка: Оля идет; Обещали грозу и град; Дети охотно смот­рят

мультфильмы и т.д. Конкретные высказывания бесконеч­но разнообразны и создаются говорящими каждый раз зано­во, поэтому в качестве знаков они рассматриваться не могут. Но синтаксисты давно установили, что множество конкрет­ных высказываний строятся по небольшому количеству повторяющихся схем типа: им. пад. существительного — личная форма глагола; им. пад. существительного — связка — им. пад. существительного и т. п. Такие схемы имеют знаковую функцию, означая определенные виды свя­зей, устанавливаемых человеком между реалиями объектив­ного мира. Через эти связи схемы предложений вступают и в денотативное отношение с реальными взаимосвязями меж­ду вещами. Схемы предложений находятся в парадигматических отношениях друг с другом (ср.: книга хорошо читается — книгу охотно читают; книга прочитана всеми учениками — все ученики прочитали книгу и т. д.).

Однако в акте общения схемы предложений никогда не выступают вне лексического наполнения; они воспринимают­ся лишь как регулярно повторяющиеся последователь-ности словоформ (мне темно, нам весело, вам трудно; у меня кни­га, у тебя гости, у нас занятия и т. п.). Следовательно, при­знать схему предложения полноценным знаком языка, имею­щим самостоятельное бытование, невозможно. Эти схемы пред­ставляют собой необходимые структуры языка, которые мо­гут быть признаны знаками отношений.

Итак, подход со стороны знаковой ситуации показывает, что знаками мысленных образов в языке являются толь­ко лексемы. Схемы предложений являются знаками отноше­ний между мысленными образами. Морфемы являются частями языковых знаков. Фонемы знаками языка не явля­ются, их можно определить как признаки, по которым мы отличаем один знак от другого.

 

33. Асимметрия языкового знака и его означаемого.

 

Соотношения между планом выражения и планом содержания языкового знака являются асимметричными, т. е. один знак может нести несколько означаемых, и одно означаемое может выражаться несколькими знаками. Принцип асимметрии языкового знака и означаемого сформулировал один из русских членов Пражского лингвистического кружка Сергей Карцевский. На основе этого принципа можно представить себе такую абстрактную схему соотношения элементов плана выражения и плана содержания:

Означаемое

(план содержания) l l l l l l l l ll l l l l ll

____________________ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

Означающее

(план выражения) l l l l l l l

Изучение этих соотношений показывает, что элементов плана содержания гораздо больше, чем знаков. В какой то степени это связано с тем, что ограниченное количество знаков создает неограниченное число сочетаний любой степени сложности путем перестановок. Правда, некоторые лингвисты говорят, что как бы ни был велик набор знаков и как бы много перестановок ни получалось, их количество все же будет ограниченным и исчислимым. Это одно из неустранимых фундаментальных свойств языка. Суть этого свойства заключена в особенностях взаимосвязи языка и мышления, а именно в том, что постоянное опережающее развитие мысли вызывает необходимость использования уже имеющихся знаков для новых значений. Результатом этого является широко распространенная многозначность языковых знаков, постоянный процесс создания все новых и новых знаков.

Таким образом огромные возможности обозначения заложены в развитии человеческого сознания, отражающего окружающую действительность, в непрерывной работе человеческого мышления. Постоянно возрастает экстралингвистический опыт человека, растет число мысленных образов. Лингвистический опыт помогает человеку создавать новые знаки — лексемы и новые структуры для их связи.

Особенность мысленных образов - означаемых языкового знака состоит в их недостаточной логической четкости. Иногда очень трудно найти четкое

толкование значения слова, как много разных случаев употребления слова надо учесть, чтобы не ошибиться. Бывает так, что городской ребенок знает, например, слово гусеница только в значении часть танка и искренне изумлен, когда слышит, как взрослые называют гусеницей какое-то ползущее живое существо.

Особую роль толкования слова играют в литературном языке. Отработанные здесь толкования фиксируются в словарях и предлагаются говорящим на данном языке в качестве нормативных. Но обозначаемые мысленные образы постоянно обогащаются и развиваются благодаря растущему опыту человечества, в результате чего происходят постоянные сдвиги в системе знаков, которые отражают последующие словари.

Поэтому план содержания неизмеримо богаче, чем план выражения, что он имеет собственные устройство и иерархию, во многом отличающиеся от устройства и иерархии плана выражения. Из противоречия между многомерной системой мысленных образов, объясняемой характером устройства и функционирования мозга, способного единовременно порождать комплекс идей, и линейной организацией языковых знаков, для развертывания которых в устной форме необходимо время, а в письменной - еще и пространство, и рождаются все несоответствия плана содержания и плана выражения, все попытки вместить в план выражения больше единиц смысла при меньшем числе знаков языка.

Языковые знаки не имеют жесткой связи с планом содержания, смещаются относительно означаемых, способны указывать одновременно на несколько означаемых. Отсутствие формальной логической четкости у большинства языковых означаемых, постоянная «текучесть" самих означаемых делают систему лексем удобным средством для выражения все новых и новых идей.

Некоторые минусы такой подвижности до известной степени преодолеваются в цивилизованных обществах сознательной планомерной работой по нормированию литературного языка. За пределами литературной нормы в сфере диалектов, просторечия, устной разговорной речи подвижность в системе знаков не ограничивается, что ведет к постоянному развитию мыслительных категорий. Особенностью художественного языка является также подтекст — когда знаковые отношения средств выражения и содержания в художественном тексте дают возможность выражать смысл без прямого словесного обозначения, имплицитно, широко используется писателями и поэтами.

Отсутствие словесного обозначения позволяет интерпретировать подтекст по-разному, давать разные толкования и «прочтения» художественных текстов. Анализ и поиски объективных интерпретаций художественных произведений являются задачей литературоведения.

Знаковый аспект языка становится особенно наглядным, а способы его проявления и использования особенно разнообразными в поэзии. Здесь обретает знаковый характер само звуковое оформление подобранных поэтом слов, становятся значимыми звукоподражания и звукопись. Особенно заметна игра со словом, звуком, цветом у символистов, например у Блока. Можно взять и более простые образы. Если языковой знак-лексема указывает на некоторый мысленный образ (Коля покраснел — цвет его кожи стал красным), а этот образ в свою очередь способен по ассоциации вызвать другой образ (покраснел — значит, смутился, застыдился и т. п.), то за одним языковым знаком-лексемой могут открываться целые анфилады образов.

В восприятии художественного текста участвуют и левое полушарие, обрабатывающее линейный ряд языковых знаков, и правое, где строятся пространственные и зрительные конкретно-чувственные образы. Поэтому восприятие художественного текста часто достигает яркости зрительного кинематографического восприятия.

Несомненна знаковая функция значений слов карабин, белая марля, просочилась, тоскуют, седым, синеющий штык и ряда других. Значения этих слов ведут читателя к образам прошедшей войны. Мирный зимний пейзаж, залитый солнцем, предстает как картина, полная следов войны и горькой памяти о ней.

По словам одного из немецких лингвистов Манфреда Хардта, язык искусства близок к естественному языку, но он может удаляться от естественного языка в безграничную об-ласть знаковой комбинаторики. Поэтическое творчество - самое свободное и самое богатое возможностями игровое пространство для знаковых поисков и находок.

 

Тема 6. Аспекты языка.

34. Речемыслительная деятельность.

 

Речемыслительная деятельность - это процессы мышления и речи, выступающие как принадлежность сознания человека. Термин указывает на ментальное единство механизмов мышления и речи, но не предполагает, что

речь выступает в качестве обязательной основы мыслительных процессов в сознании человека.

У людей, говорящих на одном и том же языке, важнейшие элементы системы языка и правила их употребления одинаковы, однако в устной и письменной речевой деятельности каждого отдельного человека всегда есть индивидуальные отличия: манера речи, способы выражения мысли, тембр голоса и темп речи, выразительность и громкость речи, индивидуальные особенности артикуляции звуков, словотворчество, оговорки, ошибки и т. п.

Разные стороны использования языка людьми изучаются разными науками и отделами наук. Физиологи изучают органы речи. Психологи и психолингвисты исследуют процессы порождения и восприятия речи. Нейролингвисты изучают речевые зоны мозга. Врачи и логопеды устраняют дефекты речи. Учителя работают над развитием речи учащихся. А над развитием национального языка работают писатели, ученые, общественные деятели. Таким образом, речемыслительная деятельность - явление многостороннее и многоаспектное.

Разные лингвистические школы обращались то к одной, то к другой стороне языка, при этом обозначая предмет своего изучения разными терминами – речевая деятельность, языковая деятельность, речь, процессы говорения и понимания, говорение и мн.др. Иногда эти термины оказываются синонимичными, иногда в них вкладывается различное содержание.

Так, основатель психологизма Г.Штейнталь различал:

речь (говорение) — проявление языка в данный момент;

способность говорить — наличие физиологической способности артикулировать и психического содержания внутреннего мира, которое предшествует языку и выражается им;

языковой материал — созданные речевой способностью в процессе говорения элементы, которые употребляются в речи и повторяются для выражения одного и того же содержания;

язык — совокупность языкового материала одного народа.

В трудах младограмматиков основное место занимает изучение речи как проявления индивидуальной психологии.

Ф. де Соссюр разграничил практически те же аспекты речемыслительной деятельности, что и Г.Штейнталь: ЯЗЫК ( langue), речь (parole) и речевую деятельность (langage), но под ЯЗЫКОМ он понимал систему знаков,

хранящуюся в мозге человека; под речью — индивидуальное говорение; под речевой деятельностью — использование фи-зиологических возможностей и способностей человека, обеспечивающих общение. Он считал главным делом лингвистов изучение ЯЗЫКА, т. е. той языковой информации, которая заключена в мозгу каждого человека, входящего в данный языковой коллектив.

Ю.А.Левицкий обратил внимание на то, что вопреки многочисленным комментаторам концепции Соссюра, утверждающим, будто Соссюр «отрывает язык от речи», в действи-тельности он выводит как язык, так и речь из речемыслительной деятельности, показывая этим их единство (Левицкий 1999, с.29). После появления книги Соссюра вопрос о разграничении ЯЗЫКА и речи как противопоставленных аспектов языковой деятельности человека стал одним из самых актуальных в языковедении.

 

35. Язык и речь.

Английский лингвист Алан Гардинер все традиционные элементы, встречающиеся в речевом потоке, относил к ЯЗЫКУ, все оставшееся - к речи. Например, междометие - это факт ЯЗЫКА, а восклицание - факт речи. Субъект и предикат в предложении - факт ЯЗЫКА, а повествовательный, вопросительный или побудительный характер предложения - это факт речи и т. д.
Французский ученый Андре Мартине уподоблял противопоставление ЯЗЫКА и речи противопоставлению кода и сообщения. Код - это некоторая система знаков, которая дает основу для сопоставления с нею имеющегося текста, благодаря чему распознается смысл сообщения. ЯЗЫК понимался и как порождающее устройство, а речь - как процесс функционирования этого устройства.

Александр Иванович Смирницкий полагал, что ЯЗЫК можно извлечь из речи, после чего в ней окажется «сверхъязыковой остаток». В этом остатке находятся индивидуальные особенности произношения, ошибки, использование языкового звучания в художественно-изобразительных целях (рифма, звукопись); создающиеся в речи «произведения» с определенным содержанием, т. е. конкретные предложения. Смирницкий пришел к мысли, что ЯЗЫК имеет несколько форм существования. Подлинно и полностью он существует в речи. Не полностью он существует в форме знания, заложенного в мозгу человека, в то время, когда человек не участвует в речевом акте. Не полностью он существует при внутренней речи, не произносимой вслух, при монологах, если нет слушающего, а также в некоторых других си-туациях.
Попытки механически разграничить ЯЗЫК и речь внесли определенный вклад в разработку вопроса о многосторонности речемыслительной деятельности человека, однако успехом не увенчались.

Большинство современных лингвистов признают наличие глубокой диалектической связи между ЯЗЫКОМ и речью. Решительно возражают против противопоставления ЯЗЫКА как явления общего, социального, речи как явлению индивидуальному, отдельному А. С. Чикобава, Р. А. Будагов.
Ничего нет в ЯЗЫКЕ, утверждал Владимир Григорьевич Адмони, чего не было бы в речи. Ничего нет в речи, чего не было бы в ЯЗЫКЕ. Разница лишь в организации элементов. В речи они располагаются линейно, последовательно друг за другом, составляя высказывание. В ЯЗЫКЕ они организованы в парадигмы по образцу парадигм склонения существительных или спряжения глаголов, из которых можно выбрать именно ту форму, какая нужна для конкретного речевого высказывания.
Тимофей Петрович Ломтев понимал ЯЗЫК и речь как разные стороны одного явления, как предмет одной науки. В плане категорий диалектики ЯЗЫК и речь, по его определению, это сущность и ее проявление. ЯЗЫК по своей природе социален, а речь - его индивидуальная форма, форма социального бытия. Если объективен ЯЗЫК, то объективна и речь. Как утверждал Т.П.Ломтев, не может быть единиц, которые, относясь к ЯЗЫКУ, не относились бы к речи, и наоборот. ЯЗЫК и речь как общее и единичное, постоянное и переменное не могут быть разорваны. ЯЗЫК есть речь, взятая со стороны общего и постоянного. Речь есть ЯЗЫК, взятый со стороны единичного и переменного. Каждая лингвистическая единица одной стороной обращена к ЯЗЫКУ, а другой - к речи. ЯЗЫК — средство общения, речь - процесс общения.
По мнению Г.В.Колшанского, в реальном функционировании невозможно различать ЯЗЫК и речь. Каждый речевой акт есть одновременно ЯЗЫК и речь в плане категорий отдельного и общего.
Дж. Лайонз в традиции американской лингвистики различает языковую компетенцию (competence) и «исполнение», реализацию (performance).

При всем разнообразии пониманий ЯЗЫКА и речи (социальное - индивидуальное, сущность - проявление, общее - отдельное, постоянное - переменное, система –реализация, компетенция - исполнение и др.) современные лингвисты в настоящее время единодушны в признании неразрывной диалектической взаимосвязи этих двух сторон одного и того же явления — ЯЗЫКА и речи (речевой деятельности). Язык лежит в основе речевой деятельности, в ней он становится наблюдаемым, из нее выводится. Речь и речевая деятельность выступают в этом контексте как синонимы.
Помимо двухаспектного членения на ЯЗЫК и речь, существуют концепции с более сложным членением речемыслительной деятельности людей на аспекты.

 

Лев Владимирович Щерба в 1931 г. предложил разграничить три аспекта: 1) речевая деятельность (процессы говорения и понимания), 2) языковая система (словарь и грамматика); 3) языковой материал (совокупность всего говоримого и воспринимаемого в данную эпоху).
Языковая система описывается в словарях и грамматиках, но она не является искусственным построением ученых, а отражает то, что реально существует в мозге людей. Благодаря этой системе говорящие употребляют формы и образуют слова, ранее ими не слышанные и не предусмотренные никакими словарями, сочетают слова самым неожиданным образом, хотя и по определенным законам. Языковая система не может быть выявлена без языкового материала и изучения речевой деятельности.

 

Несколько иначе разграничивает аспекты языка широко известный испанский лингвист Эугенио Косериу. Он считает важным различать три аспекта: ЯЗЫК, текст и речь. ЯЗЫК должна изучать функционально-структурная лингвистика, речь — генеративно-трансформационная, текстом должна заниматься лингвистика текста.

 

Оригинальная и плодотворная для понимания многоаспектности языка теория создана Л.Ельмслевом. Он различает четыре аспекта: узус, акт речи, норму и схему. Узус (лат. usus — обычай) - это принятое в данном коллективе употребление языковых средств. Узус осуществляется в акте речи, и акт речи совершается в соответствии с узусом. Акт речи и узус предполагают друг друга и не существуют раздельно. Из акта речи и узуса вырисовывается норма, она представляет собой некоторую абстракцию, обобщение правил, на основе которых совершается узус. Наконец, схема - это чистая структура отношений, аналогичная правилам игры, например, правилам движения шахматных фигур.
Евгений Михайлович Верещагин разграничивает аспекты, выявленные Л.Ельмслевом, на следующих примерах. Иностранец, который говорит я иметь один сестра, нарушает систему (по Ельмслеву — схему) русского языка. Когда иностранец скажет: я имею одну сестру, он не нарушит системы, но нарушит норму, так как по норме русского языка соответствующий смысл принято выражать в конструкции: у меня есть сестра.
В качестве нарушения узуса можно привести пример из ситуации, обычной на железнодорожном вокзале. Если по радио скажут: Внимание! Поезд «Воронеж — Москва» отправится в путь через 5 минут, — это сообщение будет вполне корректным и допустимым, но оно не соответствует узусу, принятому на наших вокзалах. Узус предписывает такую формулировку: Внимание! До отправления поезда «Воронеж — Москва» остается 5 минут.

 

 

Тема 7. Системный аспект языка.

36. Изучение системного аспекта языка в отечественной лингвистике.

Теоретическая разработка проблемы системности языка началась с 1956 г. В течение некоторого времени вырабатывалась терминология, необходимая для обсуждения проблемы. В более поздних дискуссиях по проблеме системности (1962) и проблеме уровней языка (1967) было обнаружено, что лингвисты вкладывают в понятия система и структура весьма разное содержание, расходятся в понимании элемента системы и в ряде других вопросов. Обсуждение этих вопросов, поиски ответов на них составили содержание разработки проблемы системности языка в последние десятилетия ХХ века.

О терминах система и структура

Наиболее распространенное понимание этих терминов отражено в формулировке Геннадия Прокопьевича Мельникова: система - это любое сложное единство, в котором могут быть выделены составные части - элементы, а структура - схема связей или отношений между элементами.
К определению системы можно добавить, что это сложное целое, состоящее из взаимозависимых и взаимообусловленных частей (элементов), выступающее по отношению к внешним условиям как единое целое и выполняющее единую функцию. Структура, таким образом, входит в систему как ее компонент. Структура характерна для любого сложного объекта, не только для системы. (Скажем, у сваленной с самосвала кучи камней структура есть, но систему эта куча не представляет.)

Такое толкование совпадает и с современными философскими концепциями системности как свойства объектов. В этом понимании термины система и структура употребляются нами в дальнейшем изложении.

Элемент и структура в системе языка

Предметом изучения языковедов является множество разнообразных единиц языка: звуки, слоги, интонемы, фонемы, словоформы, морфемы, слова и фразеологизмы, словосочетания и предложения и другие. Какие из них являются элементами системы и подсистем языка?
Слово – элемент языка, причем коммуникативный элемент, т. е. несущий какой-то самостоятельный отрезок информации. Из слов как элементов создается вся система языка.
Структурные отношения между словами нельзя считать достаточно изученными. Структурные отношения без «относящихся» элементов не существуют, но в целях изучения они могут быть абстрагированы от элементов подобно тому, как геометрия изучает линии, квадраты, кубы, прямоугольники, параллелепипеды, круги, шары, хотя в объективной действительности существуют лишь материальные вещи, имеющие формы перечисленных структур.
Ельмслев указал наиболее общие структурные отношения элементов: их взаимную зависимость, одностороннюю зависимость одного элемента от другого (детерминацию), равноправные отношения элементов и некоторые другие, более частные.
Оппозицией Ельмслев назвал противопоставление двух элементов, выявляющее их различие.
Каждый элемент может входить в несколько оппозиций. Образуются группы, классы элементов, складывающиеся в конечном счете в систему языка. Выявление и изучение структурных отношений между элементами системы и подсистем языка является актуальной задачей лингвистики.

 

Некоторые свойства системы языка как целого

• Система языка как целое в силу свойств своей структуры обладает некоторой самостоятельностью и может оказывать воздействие на элементы. Это воздействие состоит в том, что под наиболее типичные структурные группировки данной системы подстраиваются изолированные и нерегулярные элементы.
Например, принятые в русском литературном языке формы глагола махать - машу, машешь, машет - под воздействием наиболее распространенного соотношения глагольных форм с основой на -ать (играть - играю, играешь, играет) получают варианты: махаю, махаешь, махает (просторечные).
• Особенностью системы языка является неодинаковая разработанность ее звеньев. Например, названия родственников образуют большую и хорошо структурированную группировку в лексической системе языка, а названия средств и орудий художественного творчества (кисть, перо, краски) немногочисленны и в тесные структурные связи не вступают.
В системе обнаруживаются так называемые пустые клетки и слабые звенья, которые наиболее подвержены изменениям. Например, в русской системе согласных нет межзубного звука типа английского th - это пустая клетка. В русском языке нет общепринятого обращения к незнакомому человеку, используются ситуативные обращения: девушка, мать, отец, молодой человек, тетя, дядя, сынок и т. п. - это слабое звено системы.
• Однако элемент не является порождением системы. Он имеет собственные качества, свою материальную определенность, благодаря которым может входить в систему и выходить из нее, оставаться внесистемной сущностью.
• Диалектику элемента и системы хорошо раскрыл российский лингвист-теоретик Вадим Михайлович Солнцев. Он разграничил следующие свойства элементов:
1) системообразующие, присущие элементу как таковому независимо от данной системы;
2) системоприобретенные, которые элемент приобретает в данной системе;
3) системонейтральные, которые в данной системе несущественны, но могут оказаться существенными в другой системе.
Например, принадлежность слова к той или иной части речи - системообразующее свойство при определении системы частей речи в данном языке. Функция подлежащего или дополнения в предложении у конкретного существительного - системоприобретенное свойство, которое определяется положением существительного в структурной схеме предложения. Звукоряд конкретной лексемы может быть системо-нейтральным в обиходной речи и системообразующим в организации звукописи в художественном тексте.
• Существенным свойством системы языка является ее вариативность. Каждый элемент системы выступает в конкретных речевых актах как набор вариантов; инвариант - обобщенная форма элемента, выступающая в описаниях элементов системы языка. Солнцев толкует инвариант как абстракцию, которая не существует в виде отдельной вещи, а является сокращенным названием класса инвариантов. Варианты в языке он уподобляет экземплярам одной и той же книги или листовки, которые существуют «телесно» как разные вещи, но в качественном смысле - это одна и та же вещь, существующая «экземплярно».
Признание глубокой диалектической связи элемента и системы позволяет понять единство диахронии и синхронии в системе языка, в ее статике и динамике.

 

37. Модели системы языка в современной лингвистике.

Моделирование системы языка и его цели

Цель - приблизиться к пониманию устройства системы языка в том виде, в каком она хранится в мозге человека.

Уровневая модель системы языка

Хронологически первой была уровневая модель системы языка. Уровни - системы, находящиеся в отношениях иерархии: элементы более высокого уровня складываются из элементов более низкого уровня.
Одну из первых уровневых моделей языка построил французский ученый Эмиль Бенвенист. Он выделял уровень дифференциальных признаков фонемы (меризматический), фонологический, морфологический, знаковый (лексический) и синтаксический уровни. Единица каждого последующего уровня строится из единиц предыдущего: фонема из меризмов, морфема из фонем, слово из морфем, синтаксема из слов.
В уровневой модели американских лингвистов С. Лэмба, Д. Локвуда, Г. Глисона и других различаются четыре уровня (стратума): фонемный, морфемный, лексемный и семемный. Каждый стратум имеет свою единицу: фонон, морфон, лексон, семон. В описании эти единицы выступают как инварианты, а в речи они реализуются в виде вариантов: фонов, морфов, лексов и сем. Все уровни системы языка построены изоморфно, т.е. имеют одинаковое внутреннее строение, например, на каждом уровне есть свои инварианты и варианты. В этой модели один уровень, семемный, полностью помещен в план содержания, один уровень, фонемный, находится в плане выражения, а два - морфемный и лексемный - остаются в этом отношении непроясненными, но, видимо, все же относятся к плану выражения.
Особенностью уровневых моделей, созданных отечественными учеными, было обязательное включение в них плана содержания в том или ином соотношении с планом выражения. Одной из наиболее развернутых и богатых является уровневая модель Игоря Павловича Распопова. Она имеет следующий вид.

Основными уровнями языка в этой модели признаются фонологический (единица: фонема), морфологический (единица: морфема), лексический (единица: слово) и коммуникативно-синтаксический (единица: предложение).
Выделяются промежуточные уровни: морфологический (единица – грамматическая форма), лексико-морфологический (единица: словобразовательный тип) и конструктивно-синтаксический (единица: синтаксическая конструкция).

Перечисленные уровневые модели не охватывают всех единиц языка. Например, в модели Распопова не отражены интонемы, фразеологизмы, сложные предложения.
Охватить все известные единицы языка стремился в своей уровневой модели известный отечественный лингвист-теоретик Леонид Михайлович Васильев. В языке как системе он выделил три яруса: фонетический, лексико-грамматический (формальный) и семантический. Каждый ярус подразделяется на три уровня. Единицей фонетического уровня является звукотип, лексико-грамматического - словоформа, семантического - семема. Все эти единицы состоят из более мелких компонентов (нулевой уровень), сами единицы образуют второй уровень, а их сочетания – третий уровень. Каждую деталь этой сложной модели Васильев подробно характеризует.
Все ярусы модели Васильева относительно самостоятельны и иерархичны. Семантический ярус находится в плане содержания, фонетический - в плане выражения, а лекско-грамматический мыслится как посредник между двумя другими.
Все уровневые модели выполняют первоначальную разбивку системы языка на отдельные блоки. Но набор этих блоков и отношения между ними создатели моделей определяют по-разному. Внутреннее устройство каждого уровня тоже остается непроясненным.

Полевая модель системы языка

Владимир Григорьевич Адмони отмечал, что в языке есть сферы, которые как бы прорезают уровни, т.е. включают средства разных уровней и образуют полевые структуры. Например, модальные значения могут быть выражены средствами синтаксиса, предикативными единицами, средствами морфологии (формы наклонений глагола) и средствами лексики – модальными словами.
Александра Владимировича Бондарко построил модель функционально-семантического поля, (куда входят и лексические, и грамматические средства языка, имеющие общие семантические функции). Функционально-семантическое поле имеет центр – группу форм, наиболее четко и однозначно выражающих значение данного поля. Вокруг центра, постепенно удаляясь от него, располагаются периферийные формы. Через периферию каждое поле вступает путем пересечений и постепенных переходов в пределы других полей, так что, в конечном счете, все поля образуют одну непрерывную структуру системы языка.
Теоретик полевой модели системы языка Георгий Семенович Щур определил поле как способ существования и группировки лингвистических элементов с общими инвариантными свойствами.
Одно семантическое поле моделирует устройство отдельного участка системы языка, на нескольких семантически полях можно показать пересечение и взаимодействие нескольких участков системы языка. Однако так изобразить всю систему языка вряд ли когда-нибудь удастся: слишком большого пространства потребовало бы плоскостное изображение системы языка, компактно и объемно хранимой в коре головного мозга в комплексе с образами объективной действительности.

Многослойная модель системы языка

Исследователь Дмитрий Леонидович Спивак выяснил, что по мере углубления измененного состояния сознания (алгоколь, наркотики) уменьшается количество языковых средств, которыми в состоянии воспользоваться говорящий. Падает количество существительных, прилагательных, союзов, предлогов, сокращается длина слов и предложений. Дольше всего сохраняются глаголы, местоимения, частицы, стереотипные выражения, эмоциональные компоненты, однословные высказывания.
На основе этих данных моделируется ядро языковой системы - это те ее компоненты, которые дольше всего сохраняются. Периферия - компоненты, которые послойно уходят из языковой деятельности человека по мере изменения состояния его сознания. Выстраивается многослойная модель системы языка, в которой ядерные слои лежат на самой глубине, а периферийные оказывается менее глубоко заложенными в языковую память и потому легче утрачиваются.

Модель ассоциативно-вербальной сети Ю.Н.Караулова
Юрий Николаевич Караулов и его ученики провели серию экспериментов для выявления ассоциаций информантов на предъявляемые им разнообразные словесные стимулы. Среди полученных ассоциатов было немало словообразовательных и словоизменительных вариантов слов.
Гипотеза Ю.Н.Караулова состоит в том, что вся грамматика языка лексикализована и привязана к отдельным лексемам. Лексика не существует вне грамматики. Она представлена в языковом сознании в виде словоформ, которые типически в образцах отражают всю грамматику.
Действительно, в словарных статьях, полученных а ассоциативных экспериментах, слово-стимул вызывало в качестве слова-реакции обычно те словоформы, которые сочетаются со словом-стимулом в речи. Так, к стимулу бежать получены ассоциаты без оглядки, быстро, бегом, в кусты, в спортзал, вдогонку, вперед, впереди, далеко, из дома, кросс, куда глаза глядят, кругами, от возмездия, по дороге, по кругу, сломя голову и нек. др.
Анализ полученного материала позволил Ю.Н. Караулову предложить модель системы языка в виде ассоциативно-вербальной сети, в которой лексика и грамматика не разделены. Слова в этой модели понимаются как конкретные словоформы, хранящиеся в памяти в составе привычных последовательностей наборов словоформ, каждая из которых одновременно входит во множество таких последовательностей.

Динамическая модель системы языка

Динамическая модель системы языка выстраивается с учетом последовательности восприятия языка ребенком или иностранцем, знакомящимся с языком без помощи преподавателя в условиях иноязычной среды. Иначе говоря, модель строится на предположениях о порядке закладывания элементов системы языка в мозгу человека. Провести эти предположения строго и непротиворечиво не удастся, слишком многое еще не понято и не разъяснено как в учении о восприятии речи, так и в учении об усвоении системы языка.
Первоначальное знакомство с неизвестным языком начинается с восприятия звучащей речи, с восприятия фраз. Многократное восприятие звучащих фраз позволяет усвоить их мелодические рисунк, научиться расчленять фразы на интонационные единства от паузы до паузы. Именно по мелодическим рисункам угадываются коммуникативные намерения говорящего (утверждение, приказ, вопрос, урезонивание и т.п.). Наименьшие звуковые отрезки от паузы до паузы, объединенные одним ударением, так называемые фонетические слова, как правило, являются словоформами, лежащими в основе системы языка.
Научившись вычленять словоформы из потока звучащей речи, обучающийся и сам начинает их воспроизводить, пытаясь вступить в контакт с окружающими. Произнося отдельные словоформы, человек обнаруживает их членение на слоги - самые минимальные отрезки произношения. В рамках слога реализуются и наименьшие компоненты интонации – просодемы. Умение распознавать слоги и их последовательности необходимо для того, чтобы различать и воспроизводить фонетические слова. Позднее, обычно уже в школьном возрасте и чаще всего при обучении письму говорящий, сопоставляя слоги друг с другом, приходит к пониманию отдельных звуков, по которым слоги отличаются друг от друга.
Описанную часть модели, которую мы называем ФОНЕТИЧЕСКИЙ БЛОК
или фонетическая подсистема, можно изобразить в виде следующей схемы.

Словоформы по мере их накопления вступают друг с другом в разнообразные отношения по звучанию и по значению, в результате чего в мозгу происходит их группировка. Именно такими группировками являются СЛОВА (словоформы с одинаковым лексическим значением), СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ГНЕЗДА, РЯДЫ и ПОЛЯ (по сходству морфем, составляющих словоформы) и словоизменительные парадигмы (по сходству основ и при различных их окончаниях-флексиях). Слова группируются далее в лексико-семантические поля, а с учетом их грамматических особенностей - в ЧАСТИ РЕЧИ.
Переплетение словоформ по всем этим параметрам образует второй блок системы языка - ЛЕКСИКОН. Этот блок можно представить следующей схемой.

Одновременно, как мы полагаем, с формированием лексикона у человека, изучающего естественный язык, происходит и формирование блока структурных схем. Простейшие высказывания, с восприятия которых начинается и понимание, и воспроизведение речи, обычно оформляют суждение, минимальный акт человеческого мышления. Для его выражения должны быть известны как минимум две словоформы - одна для обозначения субъекта суждения (субъектив), а другая для обозначения предиката мысли (предикатив).
Компоненты структурной схемы и их распространители в конкретных высказываниях обычно обозначают наиболее обобщенные компоненты человеческой мысли, такие как деятель, действие, орудие действия, объект действия, время и место действия, причина и цель действия и некоторые другие. Словоформы, которые регулярно используются для обслуживания одного и того же смысла, соотносятся друг с другом по их функции и образуют ряды так называемых членов предложения.
Умение вычленить структурную схему простого предложения, распознать обслуживающие ее в высказывании прочие члены предложения позволяет разграничить высказывания с одной и двумя структурными схемами простого предложения (так называемые элементарные сложные предложения).
Для обслуживания сложных предложений складываются специальные служебные слова (союзы, союзные слова, частицы разного рода), которые способствуют формированию структурных схем сложных

 

предложений. Это уже довольно поздние по времени формирования структуры. Известно, что схемы сложного предложения нарабатывались «на глазах истории», что прослеживается по письменным текстам, а в речи ребенка становление схем сложных предложений происходит в 12-14 лет.
Наиболее поздними являются схемы осложненных предложений, в которых, наряду с обычной структурной схемой простого предложения, имеются так называемые обороты (причастный, деепричастный и т.п.), которые представляют собой «свернутые» схемы простого предложения.
СТРУКТУРНЫЙ (СИНТАКСИЧЕСКИЙ) БЛОК системы языка мы представляем в следующей схеме.

Динамическая модель показывает, что в каждом блоке системы языка есть свои подсистемы, которые имеют разную степень обязательности для устройства блока. В лексиконе многих языков нет словоизменительной ветви, некоторые языки мира (китайский, например) обходятся без словообразовательных морфем. В синтаксическом блоке не обязательны подсистемы структурных схем словосочетаний, поздно формируется блок структурных схем сложных и осложненных предложений. Обычно в бесписьменных языках этих подсистем нет.
Динамическая модель системы языка позволяет более четко проводить грань между явлениями, относящимися к системе языка, и явлениями речевой деятельности как процесса.
Многообразие моделей системы языка свидетельствует, на наш взгляд, об исключительной сложности системы языка, заключенной в мозгу человека. Модели дополняют друг друга, приоткрывая тo один, то другой аспект изучаемого феномена.

 

Тема 8. Моделирование фонетической подсистемы языка.

38. Основные фонологические теории.

 

Теория фонем, созданная Бодуэном де Куртенэ, получила название психологической. Бодуэн понимал фонему как психический образ звука, включающий в себя большое число реальных звуковых вариантов (альтернантов). Например, фонема [а] охватывает и более задние, и более передние ее варианты. Бодуэн исследовал чередования (альтернации) фонем, обнаружил в них закономерности и регулярность. Альтернации, которые перестают действовать (традиционные), тем не менее, свидетельствуют о том, что они вышли из одной фонемы, имеют общее историческое происхождение.

Благодаря существованию альтернантов у каждой фонемы, источники возникновения новых альтернаций никогда не иссякают, в языке всегда есть живые, позиционные чередования фонем. Анализируя альтернанты фонем, Бодуэн увидел, что фонема может быть разложена на простейшие элементы, которые он называл представлениями отдельных артикуляторных и акустических работ. Таким образом, в трудах Бодуэна были подготов-лены основы для различения понятий инвариант и вариант фонемы, дифференциальные признаки фонемы и ряда других понятий, необходимых для выявления системы фонем.

Крупный вклад в фонологию внес ученик Бодуэна, работавший в составе Пражского лингвистического кружка, Николай Трубецкой. Его книга «Основы фонологии» представила стройную теорию, на основе которой были разработаны строгие правила изучения и описания системы фонем. Трубецкой использовал фактический материал двухсот языков. Теория Трубецкого получила название функциональной, поскольку ученый полагал, что в фонему обобщаются только фонологически существенные признаки, благодаря которым фонема служит для различения смысла слов, выполняет смыслоразличительную функцию.

Выявление фонем производится только путем соположения и противоположения звуковых сочетаний - лексем, например: мал — мял — мёл — мел — мил — мул — мыл; был — пыл; дам — там; вон — фон; гол — кол; жар — шар и т. п. В таком соположении на фоне одинаковых частей выделяются и противопоставляются друг другу различающиеся звучания, которые и дифференцируют звуковые оболочки, связанные с различными значениями.

Анализ показывает, что различия звуковых образов фонем часто определяются одним-двумя дифференциальными признаками. Эти различия могут быть важными для целей общения, использоваться для различения значений (дом — том — сом), а могут быть несущественными и оставаться незамеченными (дом — доом — домм):

 

39. Теория силлабофонемы и некоторые модели системы.

 

Российские ученые провели многочисленные исследования звучащего речевого потока, чтобы выяснить, на основе каких физических признаков человек, воспринимающий речь, опознает в ней нужные для смыслоразличения фонемы. В трудах Н. И. Дукельского, Л.Р. Зиндера, Л. В. Бондарко, Н. И. Жинкина и других показано, что единица членения звукового потока — это открытый слог, а дифференциальные признаки фонемы не существуют ни в артикуляции, ни в акустике в готовом виде; они не могут быть ни произнесены, ни услышаны отдельно от фонемы. Опознание фонемы в звучащем потоке протекает сложным путем с учетом разного рода информации, часто содержащейся в переходных сегментах, иногда в двух-трех соседних сегментах, путем перераспределения речевого континуума. Иначе говоря, звуковой поток при восприятии обрабатывается в мозгу слушающего путем сличения с заложенными в нем фонемными образами. Фонема реальна психологически только как результат перекодирования

звуковых сигналов в нервный сигнал. В целостном виде она не содержится в звуковом потоке, никакая часть звукового ряда фонему не представляет.

По результатам исследований фонетистов и психолингвистов реальной единицей языкового сознания является слог. Со слога начинается детский лепет (ва-ва-ва, тя-тя-тя). Не случайно именно из повторяющихся слогов составлены первые детские слова – па-па, ма-ма, ба-ба и др. Только в слоге могут реализоваться отрезки интонации – просодемы. Если гласный звук, способный образовать слог, можно произнести автономно (А,О,У), то согласные звуки произнести вне слога невозможно, называя согласный, мы фактические произносим слог- бэ, мэ, тэ, дэ и т.д.

О слоге как основе фонетической системы языка уверенно говорят специалисты по языкам Азии и Африки (китайскому, японскому, вьетнамскому, семитским и некоторым другим языкам) – Е.Д.Поливанов, А. и Е. Драгуновы, Г.П.Мельников и многие другие.

На основе слоговых фонем (силлабофонем) описывают систему древнеславянских языков В.К.Журавлев, В.Г.Таранец, Л.Е.Калнынь и др.

Идею силлабофонемы в свое время обсуждали такие авторитеты отечественной лингвистики, как Л.В.Щерба, Д.В.Бубрих, Н.Я.Яковлев, С.Д.Кацнельсон и другие.

В самом деле, трудно представить, что в памяти человека хранятся столь туманные образы фонем, о количестве и качестве которых не могут вот уже сто лет договориться ученые-фонологи. Что же касается образов слога, они знакомы каждому говорящему. Именно на их изображении строились многие древние письменности, на материале слогов изучали грамоту по старинным русским азбуковникам, при необходимости слово можно произнести по слогам, но практически невозможно произнести его по звукам. Некоторые исследователи происхождения языка считают, что гуманоиды стали людьми, изобретя слог, заменивший первичные фонестемы (стечения согласных). Признание фонемой образа слога приведет к переосмыслению широко распространенных фонологических представлений. Вероятно, это и мешает признанию теории слогофонем в современной лингвистике.

Некоторые модели системы фонем

В дальнейшем изложении мы исходим из понимания фонемы как психического образа звука, содержащего важные для смыслоразличения черты акустически реальных звуков. Система фонем является единой для всех говорящих на одном языке. Вопрос владения орфографией, по нашему мнению, для системы фонем не имеет первостепенного значения, уровень грамотности выявляет лишь то, как осознают говорящие свою фонемную систему, но не то, какова она на самом деле и как ею пользуются. Система фонем складывается в мозгу человека таким образом, что без специальных усилий она не осознается и используется автоматически, подсозна-тельно.

На основе правил выделения фонем и типологии их оппозиций строятся широко распространенные табличные и геометрические модели системы фонем, которые помещаются в учебники и пособия разного типа. Например, модели системы русских гласных фонем могут иметь вид:

Подъем Ряд передний средний задний

верхний и ы у

средний е о

нижний а

и ы у

у о

а

Фонемы Признак Ряд Подъем Лабиализация передн. непередн. верхн. средн. нижн. лабиал. нелабиал.

И + + +

Э + + +

Ы + + +

А + + +

О + + +

У + + +

Широкую известность имеет модель системы фонем Романа Якобсона и Морриса Халле, построенная по бинарным оппозициям. Эта модель рассчитана на анализ и синтез фонем, которые могла бы выполнить электронно-вычислительная машина, последовательно проводя анализируемую фонему через 12 пар признаков, выявляя наличие или отсутствие этих признаков у данной фонемы. 12 пар дифференциальных признаков, предложенных Халле и Якобсоном, отобраны ими по разным основаниям: артикуляционным, акустическим, по виду спектра, получаемого звукозаписывающими устройствами. Модель Халле — Якобсона, построенная для системы фонем английского языка на основе 9 пар признаков, имеет следующий вид:

о а е u i l ŋ k m f p v b n s t z d h #

гласный -

негласный + - + + + + + - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

согласный -

несогласный - - - - - - + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + - -

компактный -

диффузный + + + - - - + + + + + + + - - - - - - - - - - - -

низкий -

высокий + + - + + - + + + + + - - - - - - -

бемольный -

простой + - + -

носовой -

ротовой + - - - - - - + - - - - + - - - - - -

напряженный -

ненапряженный + + + - - - + + - - + + + - - - + -

прерванный -

непрерванный + - - + - - + - + - + + - + + -

резкий –

нерезкий + - + - + - + -

Модель Халле — Якобсона пригодна для машинной обработки, по ней машина может

определить и набор признаков конкретной фонемы, а по набору признаков найти нужную фонему. Как всякая математическая модель, модель Халле — Якобсона не выявляет реальной сложности и многомерности структурных связей между фонемами естественного языка.

На основе разного типа оппозиций противопоставляются не только по две, но и по три, иногда по четыре и более фонем естественных языков. Т. П. Ломтев писал, что, например, русские гласные по подъему имеют троичное противопоставление, а по лабиальности / нелабиальности — двоичное. Русские согласные по мягкости / твердости разбиваются на две группы, а по глухости / звонкости они не могут составить две группы, потому что за пределами глухих и звонких останутся сонорные. Стало быть, по наличию / отсутствию голоса русские согласные имеют троичное противопоставление: сонорные - звонкие - глухие.

Рассмотренные модели представляют системы гласных фонем отдельно от системы согласных и в основу системообразования кладут артикуляционные или акустические признаки звуков речи. Теория силлабофонем позволяет построить единую систему фонем на основе признаков, различающих друг от друга слоги.

В качестве иллюстрации приведем построенную нами модель русских силлабофонем. На основе работ ведущих отечественных и зарубежных русистов в качестве главного системообразующего признака мы приняли твердость/мягкость согласного в слоге. Учтены различия слогов по звучности (гласные, сонорные, с глухими и звонкими согласными). Последовательность строк сверху вниз определена частотностью слогов в русском тексте (данные профессора Воронежского университета А.А.Кретова).

Система русских силлабем

Твердые слоги Мягкие слоги

Гласные А О У Э Ы (Ъ) Я Ё Ю Е И (ЙЬ) на но ну нэ ны нъ ня нё ню не ни нь

Сонорные ла ло лу лэ лы лъ ля лё лю ле ли ль ра ро ру рэ ры ръ ря рё рю ре ри рь ва во ву вэ вы въ вя вё вю ве ви вь ма мо му мэ мы мъ мя мё мю ме ми мь

Взрывные та то ту тэ ты тъ тя тё тю те ти ть да до ду дэ ды дъ дя дё дю де ди дь ца цо цу цэ цы цъ чя чё чю че чи чь ка ко ку кэ кы къ кя кё кю ке ки кь га го гу гэ гы гъ гя гё гю ге ги гь

па по пу пэ пы пъ пя пё пю пе пи пь ба бо бу бэ бы бъ бя бё бю бе би бь

Фрика-

тивные са со су сэ сы съ ся сё сю се си сь за зо зу зэ зы зъ зя зё зю зе зи зь жа жо жу жэ жы жъ жя жё жю же жи жь ша шо шу шэ шы шъ щя щё щю ще щи щь ха хо ху хэ хы хъ хя хё хю хе хи хь фа фо фу фэ фы фъ фя фё фю фе фи фь

При всей условности определения частотности слогов по письменным текстам, таблица все-таки показывает, что наиболее частотны слоги с высокой степенью звучности (гласные и сонорные слоги). Они же обычно являются первыми в речи ребенка. Слоги с взрывными согласными оказались более частотными, чем с фрикативными. Таблица также отражает некоторые хронологические характеристики появления тех или иных слогов в русском языке. Особенностью слогов, начинающихся на В, является их сонорность (известно, что русское В происходит из У неслогового). А слоги, начинающиеся на Ф, не исконны и, соответственно, нечастотны. Интересно также, что слоги с глухими согласными оказываются частотнее слогов со звонкими.

Заметим, что системы слогофонем в разных языках организуются по разным дифференциальным признакам. Например, слоги немецкого языка, по данным профессора Воронежского университета Л.В.Величковой, противопоставляются не по твердости/ мягкости, а по долготе/краткости и соответственно по открытости/закрытости.

Модель системы слогофонем позволяет увидеть порядок появления слогов как в онтогенезе, так и в филогенезе, степень употребительности той или иной группы слогов. На основе такой модели фонем легче разработать рациональную методику преподавания фонетики изучаемого языка.

Модели разного типа не исключают одна другую. Все они служат более полному постижению той системы фонем, которая хранится в мозгу человека.

 

Тема 9. Моделирование лексико-семантической подсистемы языка.

40. Слово как элемент системы языка.

 

Слова имеют знаковый характер, представляя собой соединение звучания (лексемы) со значением (семемой).

Лексема как звучание во многих языках мира состоит из повторящихся частичек –морфем, среди которых различаются корни (отсылающие к реалиям внешнего мира), приставки (префиксы) и суффиксы, способствующие уточнению функции лексемы как знака внешнего мыслительного образа, а также окончания (флексии), определяющие функцию словоформы в высказывании. Словоформы вступают в отношения друг с другом по каждой из своих составляющих.

Тождественные по морфемному составу лексемы (за исключением только флексий) объединяются в слова. Лексемы с общим корнем образуют словарные гнезда. Лексемы с общими приставками или суффиксами образуют словообразовательные типы. Лексемы с общими флексиями образуют грамматические категории, лексико-грамматические разряды и, наконец, части речи.

Каждое из таких объединений системно, и его системное устройство может быть рассмотрено автономно, что и реализуется обычно в лингвистических трудах по лексикологии, словообразованию и морфологии.

Начнем обзор соответствующих теорий и моделей с групп тождественных лексем, иначе говоря – слов.

Слово возникает как знак некоторого мысленного образа. Это качество слова является универсальным, присущим всем языкам мира, а его изучение и осмысление вызывают неизменный интерес и имеют первостепенное значение для освоения языка.

Именно в этом качестве, в качестве носителя мысленного образа, слово является привычной и обычной единицей человеческого общения, известной всем говорящим. В обиходно-бытовых ситуациях слово кажется чем-то вполне простым и ясным. Все пишущие знают, что слова пишутся раздельно. Однако ошибки на слитное или раздельное написание слов (за границу или заграницу, неприятель или не приятель, вышеуказанный или выше указанный) распространены очень широко. Очевидно, не всегда можно сказать точно, где проходит граница между словами. В языках есть и такие курьезы: в именительном падеже перед нами бесспорное слово: некто, нечто, а в косвенных падежах с предлогами оказываются три слова (не у кого, не к чему и т. д.). В связи с этим было сделано немало попыток найти строгие критерии для определения слова, чтобы всегда можно было точно сказать, где кончается одно слово и начинается другое.

Предлагались фонологические и морфонологические критерии: слово должно иметь известную последовательность морфем и допустимые в данном языке сочетания фонем — одни для начала слова, другие — на стыке морфем, третьи — в конце слова; в слове допускается одно словесное ударение; в речи слово от слова можно отделить паузой.

Однако попытки перечислить конкретные фонологические и морфонологические критерии для выделения слов какого-либо языка не привели к успеху. Не существует таких последовательных и непротиворечивых фонемных или морфонемных показателей, которые были бы обязательны для всех слов данного языка.

Известные ученые А. И. Томсон, Л. В. Щерба, М. Н. Петерсон полагали, что деление слов условно и сделано для практических потребностей письма. Американские дескриптивисты считали возможным ограничиться в качестве единицы морфемой и не пользоваться понятием слова. Формальные критерии, таким образом, себя не оправдывают.

Более рациональными оказались поиски семантических критериев определения слова. Слово хорошо выделяется тогда, когда для него есть конкретный феномен в объективной действительности, наглядно-чувственный предмет, знаком которого лексема данного слова является.

Сиртомар — не слово, потому что этой звуковой экскреции, как называл бессмысленные звуковые комплексы Бодуэн де Куртенэ, в мире вещей ничего не соответствует, у нее нет денотата.

Кальмар — слово, потому что этому звуковому комплексу соответствует денотат, вид морского животного.

Но есть ведь и служебные слова: бы, ли, не, же, за, под и др. По отношению к ним семантический критерий не так нагляден и нуждается в дополнительных разъяснениях. Не существует ни одного критерия, который, взятый сам по себе, последовательно выделял бы все слова данного языка.

Вопросы, связанные с проблемой слова, наиболее обстоятельно рассмотрел Александр Иванович Смирницкий, который разделил их на проблему отдельности и проблему тождества слова.

 

41. Проблема отдельности слова

Чтобы отличить слово от части слова (морфемы), предлагается использовать критерий смысловой законченности. Ср.: морск- и морской, бубл- и бублик. Чтобы отличить слово от сочетания слов, предлагается критерий грамматической цельнооформленности. Ср.: надеяться и иметь надежду, атаковать и вести атаку, наблюдать и вести наблюдения, сочувствовать и испытывать сочувствие.

Различие между морфемой и словом осознается каждым носителем языка. Это проявляется в том, что значение слова отчетливо воспринимается и в речевой последовательности, и в языковой группировке, а значение морфемы в речевой последовательности не воспринимается. Слово зубчатый будет воспринято и в синтагмах зубчатый вал, зубчатое колесо и в группировке зубчатый, трубчатый, сетчатый, клетчатый. Морфема -чат- в синтагмах не воспринимается и не замечается. Только в группировке слов, содержащих эту морфему, она будет замечена, но определить ее значение без специальной лингвистической подготовки не просто.

Вопрос об отличии слова от сочетания слов активно обсуждался отечественными фразеологами в конце 60-х гг. По чисто семантическим критериям многие сочетания слов, получившие название фразеологизмов, могут быть приравнены к слову: верить — иметь веру, мало — кот наплакал, умный — семи пядей во лбу и т. п. Высказывались мнения, что фразеологизм равен слову, и тем самым стиралась ощутимая разница между словом и сочетанием слов. В результате такого подхода одна проблема заменялась другой. Действительно, если некоторые сочетания слов могут быть равны слову, то где критерий отделения этих сочетаний от тех, которые не равны слову?

Критерий грамматической цельнооформленности, предложенный Смирницким, позво-лил показать, что наличие в составе фразеологизма нескольких цельнооформленных слов существенно отличает его от отдельного слова. В составе фразеологизма возможны перестановки слов (поехали за семь верст киселя хлебать — поехали хлебать киселя за семь верст — поехали киселя хлебать за семь верст). Часто производятся разнообразные трансформации фразеологизмов с изменением морфологических разрядов входящих в них слов (воевать с ветряными мельницами — ветряные мельницы, с которыми воюет наш герой и др.). Во фразеологизмах наблюдается варьирование по любому входящему в него слову на основе парадигматических связей именно этого слова: сбить с ног — свалить с ног; поставить на ноги — поднять на ноги; выбросить на свалку — вышвырнуть на свалку — выкинуть на свалку; провалиться в тартарары — провалиться в преисподнюю — провалиться в геенну огненную и т. д.

Все эти возможности принципиально отличают фразеологизм от слова и существуют именно потому, что фразеологизм не равен слову, а состоит из нескольких цельнооформ-ленных слов. Благодаря цельнооформленности слово может сохранять и реализовать свои парадигматические связи и в составе фразеологизма.

Проблема тождества слова

Слово в языках флективного строя всегда имеет то или иное число словоформ, употреб-ляется в нескольких значениях. Смирницкий указал такие, например, пары, как лиса — лисица, ветер — ветра, рельс — рельса и т. п., в которых при небольших различиях в звуковой стороне сохраняется семантическое тождество.

Смирницкий и многие другие лексикологи считают разные словоформы вариантами одного слова, если при наличии общей корневой части они сохраняют и лексико-семантическую общность. В зависимости от характера различий между словоформами выделяются следующие типы вариантов слова.

1. Фонетические: матрас — матрац, калоша — галоша, шкаф — шкап, ноль — нуль; óffenbar — offenbár, féuerrot — feuerrót.

2. Словообразовательные: табурет — табуретка, диалектный — диалектальный, подсолнух — подсолнечник; die Demobilisation — die Demobilierung (демобилизация).

3. Формообразовательные: поезжай — езжай, выбрось — выброси, теноры — тенора; der Schemen — das Schemen (привидение).

4. Словоизменительные: смелый — смелого — смелому — смелые и т. д.; иду — идешь — идет и т. д.

5. Лексико-семантические варианты слова (далее ЛСВ), отражающие его многозначность.

Каша — кушание из вареной крупы: гречневая каша, манная каша; хлопотливое, беспокойное дело: заварили кашу, а теперь расхлебывай; путаница, нерасчлененное, невнят-ное, мешанина: у него каша в голове (все перепутано); у него каша во рту (нечленораздельно говорит).

Защитник — тот, кто защищает, охраняет, оберегает кого-, что-нибудь: славные защитники Родины; адвокат; игрок защиты (в футболе, хоккее).

Тождество слова при наличии разных ЛСВ поддерживается тождеством его лексемы. В большинстве случаев сохраняется и связь по значению между разными семемами одной лексемы.

6. Стилистические варианты: чело — лоб, щеки — ланиты, ветер — ветр, голос — глас, борода — брада, автомобиль — машина.

7. Региональные варианты слова: родственники — родни, родные (воронежск.), головастик — толстоголовёнок (новгородск.).

8. Диахронические варианты: шелом — шлем, година — год, одиножды — единожды, вои— воины.

Очень разные по характеру, по соотношению друг с другом, по роли в лексической системе языка варианты слова организуются на основе общей лексемы и ее стандартных словоизменительных словоформ в одно слово.

В основе выделения слова как элемента системы языка лежит, таким образом, семантическое единство, но оно обязательно должно опираться на формальное тождество лексемы. Именно слово, по определению Жирмунского, является кратчайшей самостоятельной по значению и форме единицей языка.

При выяснении круга словоформ, входящих в одно слово, представляет трудность интерпретация случаев аналитического формообразования и супплетивизма. Ср.: синий — синее — синейший (или самый синий); пишу — буду писать; дать — давать; снимать — снять; идти — ходить; человек — люди; ребенок — дети и под.

Убедительное разъяснение таким случаям дал Жирмунский. Он раскрыл полевую организацию форм одного слова, которые вступают друг с другом в иерархические соотношения. Есть центр слова, который образуют бесспорные варианты этого слова, их признаки представлены комплексно и отчетливо. За центром начинается периферия, где господствуют расхождения, неполнота и асимметрия признаков. На периферии находятся степени сравнения прилагательных, инфинитив, причастные, деепричастные, залоговые формы глагола и т. п.

Ядерные словоформы наилучшим образом представляют слово, отвечая критерию смысловой цельности и грамматической цельнооформленности. На периферии слова

можно обнаружить отдельные отклонения от этих критериев вплоть до появления аналитических (двусловных) форм и до объединения в составе одного слова разнокорневых словоформ.

Отрицать существование слова как целостного элемента системы языка невозможно. Говоря словами В. В. Виноградова, «вне зависимости от данного его употребления, сло-во присутствует в сознании со всеми своими значениями, со скрытыми и возможными, готовыми по первому поводу всплыть на поверхность» (Виноградов В. В. Русский язык. М., 1947. С. 14).

Проблема значения слова

---

Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 285; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!