VI.Неандертальцы заселяют мир
В Дюссельдорфе, в западной Германии, близ впадения р. Дюссель в Рейн, есть живописная долина, которую в 1674–1679 г.г. любил посещать дюссельдорфский евангелический теолог и ректор латинской школы Иоахим Неандер. В честь этого человека, тогда очень известного в тех краях, она и была названа „долиной Неандера“, по‑немецки „Неандерталь“. Долина Неандерталь стала широко известной в ученом мире, потому что по ней был назван один вымерший тип человека, а именно неандерталец – человек эпохи раннего палеолита (Номо neanderthalensis).
В 1856 г. в долине Неандерталь ломали скалистый известняк, полный трещин и небольших пещер. Когда во время работ наткнулись на небольшую пещеру, называемую фельдгоферской, и со дна начали убирать глину, нашли большие и мелкие кости, которые вместе с глиной падали с довольно высокого откоса на дно долины. Скелетные остатки, которые сохранил владелец каменоломен, попали в руки эльберфельдского учителя средней школы Иогана Карла Фульротта. Всего сохранилось 14 частей скелета: верхняя часть черепа (наиболее ценная в научном отношении), обе бедренные кости, плечевые и локтевые кости, правая лучевая кость, часть левой безымянной кости таза, обломок лопатки, обломок правой ключицы и пять обломков ребер.
Ученые проявили очень большой интерес к находке этого скелета из Неандерталя, прежде всего потому, что Фульротт, а после него и Шаафгаузен, весной 1857 г. на съезде естествоиспытателей и врачей в Бонне, провозгласили наиболее правдоподобным мнение, что это какой‑то вымерший тип человека. Их сообщение произвело потрясающее впечатление на участников съезда, потому что они впервые были поставлены перед проблематикой истории развития человека, в то время как все тогда верили, что он сотворен богом. Смущение было так велико также и потому, что в то время не было еще издано знаменитое произведение Чарлза Дарвина „О происхождении видов“: оно вышло только в 1859 г., и изложенным в нем учением о естественном развитии живых существ вызвало целую революцию в тогдашнем естественнонаучном мышлении. Дарвинская теория эволюции произвела полный переворот в биологии и дала новое направление исследованию живой природы.
|
|
|
БОРЬБА ЗА ПРИЗНАНИЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ НЕАНДЕРТАЛЬЦЕВ В ПРОШЛОМ
Первоначальное потрясение и нерешительность в отношении остатков человеческого скелета из Неандерталя быстро сменилось острыми научными дискуссиями. К сожалению, следует признать, что было мало ученых, которые приняли сторону Фульротта и Шаафгаузена. Гораздо больше было тех, которые упорно отрицали возможность того, что кости из Неандерталя могут быть остатками древнего человека. Предполагали, что острый спор о костях будет окончательно решен в 1872 г., когда эти скелетные остатки изучил профессор берлинского университета Рудольф Вирхов, который в то время относился к самым известным ученым в своей области – патологии – и был вообще признанной знаменитостью. На берлинском съезде антропологов Вирхов во всеуслышание провозгласил, что речь идет о каком‑то отдельном скелете бедного одиночки с многочисленными болезненными изменениями в костях; что это будто бы скелетные остатки старика, который с молодости болел рахитом, а в конце жизни – тяжелой подагрой. Поэтому нельзя будто бы считать скелет из Неандерталя видом какой‑то примитивной человеческой расы, а следует смотреть на него как на одиночную находку старческого скелета, у которого форма костей изменена вследствие тяжелой болезни. Противники взглядов на развитие человека сияли и очень радовались, что известный Вирхов блестяще разбил их противников.
|
|
|
Но эта радость продолжалась недолго. Нашлись смельчаки, которые отважились противостоять и взглядам Вирхова, невзирая на его известность. На помощь им пришло открытие подобных скелетных остатков, на этот раз уже в пещере Бек‑о‑Рош, около Спи Бельгия в 1887 г.
|
|
|
Марсель де Пюид, Жан Фрэпон и Макс Лоэст нашли в указанной пещере около Спи остатки двух человеческих скелетов, а вместе с ними много кремневых орудий мустьерского типа и множество костей плейстоценовых животных: пещерных медведей, мамонтов, шерстистых носорогов, первобытных быков и др. Оба человеческих скелета, прежде всего, черепа, несут черты совершенно неандертальского типа. Для более старой находки из Неандерталя это имело прежде всего то значение, что нашлись дальнейшие особи типа, который противники до сих пор принимали за отличающийся от нормального человеческого типа только тем, что его кости были деформированы болезнями. Поэтому стало очевидным, что неандертальский тип свойственен человеку нормальному и здоровому, но отличающемуся от современного.
Но открытие скелетов в Спи было очень важным для оценки находки в Неандертале еще в одном отношении. Так как их геологический возраст был точно установлен специалистами по каменным орудиям и оружию, а также по остаткам животных, то находка в Спи ясно и неопровержимо доказала, что первобытные люди такого типа жили одновременно с мамонтами, шерстистыми носорогами, пещерными медведями и гиенами, с первобытными быками и бизонами, потому что человеческие кости были найдены вместе с костями этих характерных плейстоценовых животных. То, что у неандертальской находки могли только предполагать, для находки из Спи было убедительно доказано благодаря специальному исследованию.
|
|
|
Находка в Спи, которая была удачной потому, что с самого начала проводилось специальное исследование, подействовала как неприятный душ на всех противников истории развития человека. Наконец, весь научный спор о плейстоценовых первобытных людях, которых мы называем неандертальцами (Homo neanderthalensis), разрешил окончательно страсбургский анатом профессор Густав Швальбе, который своими трудами, появившимися в период между 1897 и 1904 годами, на основе подробного изучения доказал, что неандертальский череп является нормальным, не изменен в результате заболевания и по своей форме, действительно, отличен от черепа современного человека; можно говорить об эволюционных, видовых различиях, но ни в коем случае не о патологических. То же самое суждение о костях конечностей вынесли после подробного изучения Клаач, а также Фрэпон и Лоэст.
Все остальные находки и их изучение могли только подтвердить мнение названных исследователей. Неандертальский первобытный человек действительно существовал! Его скелетные остатки известны сейчас из многочисленных мест: открытия были сделаны, прежде всего, в Германии, Бельгии, Франции, Хорватии, Англии, Чехословакии, Испании, Палестине, СССР, Африке и на Яве. Столь большое географическое распространение является поистине удивительным.
ОБЛИК НЕАНДЕРТАЛЬЦА
Все скелетные остатки ясно доказывают, что неандертальцы представляют собой более низкую эволюционную ступень, чем их преемники – люди из позднего палеолота (sapiens fossilis) и современные люди (Homo sapiens recens). Самые заметные отличия находятся на черепе неандертальца с его очень покатым лбом; над орбитами имеется сильно развитый надглазничный валик; черепная коробка низкая; сильно сформированы скуловые дуги, к которым прикреплены мощные жевательные мускулы, управляющие нижней челюстью; на последней нет подбородочного выступа. По последнему признаку судят о том, что неандертальцы не умели еще связно говорить, даже членораздельно. Затылочный отдел черепа был вытянут, и на нем имеются сильно развитые выступы для шейных мускулов. Лицевая часть черепа в области челюстей несколько вытянута вперед. Зубы крупные и сильные, но уже типичные для современного человека. Из находок скелетов можно судить о том, что неандертальцы обладали массивным телосложением, средняя длина тела составляла 165 см, они еще не держались так прямо, как мы, а всегда немного наклонившись вперед.
Наряду с примитивным строением черепа, некоторые признаки которого можно обнаружить на черепах человекообразных обезьян, заслуживает особого внимания тот факт, что, судя по слепку черепной коробки, размер мозга некоторых неандертальцев был даже крупнее, чем в среднем у современного человека; такие черепа известны из Неандерталя, Спи, Ла‑Шапелля и других мест Западной Европы. Наоборот, у других неандертальцев, у которых объем мозга меньше, можно заметить более прогрессивное, по сравнению с первыми строение некоторых отделов мозга.
При сравнении предшественников людей – питекантропа или синантропа – с человекообразной обезьяной, например взрослой гориллой, мы применяем термин „мозг“ и в тех случаях, когда речь идет только о слепке черепной коробки. Наиболее заметное различие заключается в том, что у предшественника человека можно наблюдать большое расширение мозга в той части, которая служит для высшей умственной деятельности, то есть заметное увеличение лобных долей. По сравнению с человекообразными обезьянами это бесспорная выгода. На лобных долях можно заметить и извилины, которые являются несомненным свидетельством развивающихся умственных способностей. Если сравнить мозг предшественника человека с мозгом неандертальца, то можно увидеть, что произошло дальнейшее расширение всех наиболее важных частей мозга, прежде всего, теменных затылочных височных долей, а также и лобных. Последние, однако, находятся все еще под давлением покатого и массивного лба, так что они должны были располагаться довольно низко. Поэтому мозг неандертальцев в своем переднем отделе был, в общем, небольшим и низким, а извилины лобных долей не придавали мозговым полушариям ту типичную форму, которая у современного человека обусловлена широким и прямым лбом. Здесь заключалось еще, по‑видимому, очевидное несовершенство лобных долей, которые у неандертальцев полностью развиты не были. А так как лобные доли представляют собой вместилища умственных способностей, то у неандертальцев последние были ограничены. Недостаток умственной деятельности у неандертальцев полностью возмещался, однако, сильно развитыми анализаторами, как об этом свидетельствует расширение теменных, затылочных и височных долей, в общем являющихся вместилищами центральных отделов органов чувств. Возмещение недостатка умственных способностей развитием анализаторов имело большое значение при трудной жизни неандертальцев, потому что хорошее зрение, слух и обоняние оказывали большую помощь при защите жизни от разнообразных опасностей.
Из сказанного здесь никто не должен делать заключения, что неандерталец вообще не был способен по‑человечески мыслить и рассуждать. Трудная жизнь принуждала его думать, будь то во время изготовления каменных, костяных или деревянных орудий и оружия, или при изобретении различных охотничьих ловушек и уловок. Такой способ мышления, хотя и примитивный, помогал ему более легко преодолевать трудности жизни, а одновременно приводил к самому первому и наиболее простому решению самых сложных вопросов и загадок, с которыми он в жизни сталкивался и которые он, хотел он этого или нет, должен был решать: таковы, например, смерть и первое погребение, суеверия от незнания, первые охотничьи магические и другие культы. Вследствие того, что неандерталец в течение всего его существования все больше и больше мыслил и решал все более трудные и сложные задачи, его лобные доли в течение долгих десятков тысяч лет становились все более и более сильными, а плоский свод его лба начал постепенно подниматься; известны, действительно, некоторые черепа неандертальцев, у которых лоб начинает уже постепенно становиться более выпуклым.
Еще один интересный признак можно наблюдать при исследовании мозга неандертальцев. Но он характерен не только для них и не только у них он впервые обнаружен. Еще при исследовании мозга предшественника человека (питекантропа) было обнаружено, что левая лобная доля несколько больше правой. Асимметричность служит признаком того, что правая рука была развита сильнее, чем левая, а это следует считать характерной человеческой чертой, приобретенной в результате привычки или упражнений.
Если обобщить все данные, то можно сказать, что мозг неандертальцев, безусловно, свидетельствует о его постепенном развитии. Наряду с этим, он имеет и недостатки, заключающиеся в том, что он не достиг еще того уровня развития, который характерен для преемников этих людей раннего палеолита.
ЖИЗНЬ НЕАНДЕРТАЛЬЦЕВ
Находки, обнаруженные на некоторых стоянках, позволили нам более глубоко узнать, когда и как жили неандертальцы. В настоящее время мы уже точно знаем, что неандертальцы (в самом широком смысле слова) жили, прежде всего, в последнюю или третью (рисс‑вюрмскую) межледниковую эпоху и в самом начале последней или четвертой (вюрмской) ледниковой эпохи.
Жили они небольшими группами. Пищей неандертальцам служило все, что только они могли поймать, словить или собрать. Основной мясной добычей были мелкие звери, которых они загоняли или, подкараулив, убивали метко брошенным камнем. Но иногда они ловили и крупных животных, которых могли победить только внезапным нападением или хитростью: вероятно, неандертальцам уже тогда были известны различные охотничьи ловушки и западни. Пойманную добычу, в особенности крупную, неандертальцы разделывали на месте хоты, а на стоянку приносили только лучшие и наиболее легко переносимые части, которые они потом жарили на огне. Если они поймали особенно большую добычу, например, древнего слона Elephas (Palaeloxodon) antiquus или лесного носорога Мерка (Coelodonta merckii, Dicerorhinus kirchbergensis), они возвращались к месту охоты несколько раз. Доказательгвами этого служат, прежде всего, находки в Таубахе (Германия). Деликатесом для неандертальцев был костный мозг. Поэтому длинные кости пойманных животных они разбивали, чтобы извлечь его оттуда. Черепа пойманных животных также вскрывались, и из них извлекался мозг – другое любимое блюдо неандертальцев.
Главной охотничьей добычей европейских неандертальских охотников, прежде всего альпийских, был пещерный медведь. Почти на всех их стоянках находят множество медвежьих костей – целых, раздробленных и обработанных в виде различных орудий пли оружия.
Кроме исключительных случаев, когда пещерных медведей убивали в самих пещерах, неандертальцы ставили ловушки перед входом в пещеру, откуда звери выходили, или убивали их большими камнями, которые бросали на них с высоты. Наконец, они делали замаскированные ямы и убивали попавших туда медведей.
А так как для европейских, прежде всего, альпийских неандертальцев главным предметом охоты был пещерный медведь, мы говорим о них иногда как об охотниках на пещерных медведей.
У среднеазиатских тешикташских неандертальцев главным предметом охоты был сибирский козел. Удачная охота на такого быстроногого и осторожного зверя ярко свидетельствует о том, что они были хитрыми и сильными охотниками, которые хорошо знали привычки этих животных и пользовались своими знаниями для успешной охоты.
Не только мясо, но и различные съедобные плоды, прежде всего ягоды, затем почки, луковицы и корневища различных растений были постоянной частью пищи неандертальцев. Сбор растительной пищи был, по‑видимому, основным занятием женщин и детей. Мужчины, вероятно, занимались только охотой.
Способ жизни, то есть собирательство и охота, требовал большой подвижности. Поэтому неандертальцы перебирались со своим скарбом с места на место, подчиняясь условиям собирательства и охоты. Они кочевали по большим пространствам, и, по‑видимому, уже тогда каждая группа имела свою область, свои места охоты, которые она охраняла против вторжения других групп.
Жизнь неандертальцев была не легкой. Они не жили в каком‑то „золотом веке“, а испытывали постоянные неудобства и вечно боролись с природой. Летом их борьба шла легче, но зимой или в холодные и дождливые периоды – труднее. В теплую межледниковую эпоху неандертальцы жили под открытым небом, может быть, даже в каких‑то примитивных шалашах вроде палаток или под навесами скал, но при ухудшении климата в последнюю ледниковую эпоху они все больше забирались в пещеры, которые, в конце концов, стали преимущественным местом их пребывания.
Неандертальцы охраняли свое тело от холода и мороза, укрывая его грубо выделанным шкурами убитых животных. Хотя они и жили постоянно на лоне природы, а благодаря трудной жизни были очень закаленными и выносливыми, все‑таки сильно страдали от различных болезней.
Тяжелая борьба за существование, неблагоприятные природные условия, а во многих случаях и затяжные болезни были главными причинами сравнительно небольшой продолжительности жизни неандертальцев. Несколько находок ясно говорят о том, что скелеты пятидесятилетних мужчин имеют уже все типичные признаки старости. Можно также предполагать, что очень мало неандертальцев умерло естественной смертью. Большинство их окончило свою жизнь трагически – из‑за несчастной случайности, в борьбе между собой или во время охоты.
Группы неандертальцев были небольшими. Причиной этого были, скорее всего, бедные результаты их собирательства и охоты.
Орудия и оружие неандертальцев были преимущественно каменные. Прежнее ручное рубило приобрело в их руках более четкую миндалевидную или треугольную форму. Не было недостатка и в различных скреблах и в других режущих и ударных орудиях, пригодных для резания, скобления, копания, сверления.
Не все орудия делались из кремня; многие изготовлялись из кварцита, известняка и других пород, которые неандертальцы находили вблизи своих поселений; но такие орудия не столь совершенны. Реже встречаются орудия из кости, изготовлявшиеся неандертальцами чаще всего из длинных костей крупных животных, на которых они охотились. Во время охоты и защиты неандертальцы, надо полагать, применяли также толстые суковатые дубины и палки.
Индивидуальное имущество не существовало, все было общее. Произведений искусства, очень известных для более поздних охотников на северных оленей и мамонтов, неандертальцы не оставили.
МУСТЬЕРСКПЕ ПОГРЕБЕНИЯ
В 1908 г. швейцарец Отто Гаузер сделал около поселка Мустье в долине реки Везеры (Южная Франция) интересное, удивительное открытие; он нашел могилу неандертальского юноши, жившего несколько десятков тысяч лет назад. В неглубокой могиле лежал его скелет в той позе, в какой был похоронен этот юноша: на правом боку, правая рука под головой, ноги согнуты. Около скелета лежали кремневые орудия и несколько обожженных звериных костей: они были даны мертвому на дорогу в вечность.
После этой находки, которая убедила многих в том, что человеческое сочувствие и уважение к мертвому восходят в истории человечества к самым древним временам, был сделан целый ряд других подобных открытий.
Погребения, относящиеся к мустьерскому культурному периоду, являются самыми древними вообще. Это ясно свидетельствует о том, что совершавший их неандертальский человек уже задумывался над некоторыми вопросами, которые интересуют человечество и в настоящее время. Прямым толчком к таким мыслям была насильственная или естественная смерть кого‑нибудь из друзей. Что случилось, почему его тело вдруг перестало двигаться? Что из него ушло, почему он лежит без движения? Потому, что он перестал дышать, пли потому, что из его ран перестала течь кровь? На эти трудные вопросы ум неандертальского человека ответить не мог.
Но не это было самым важным. Неандерталец не мог знать правду о смерти, но, безусловно, должен был определить свое отношение к товарищу, который лежал перед ним холодный и без движения, в то время как во сне он как бы возвращался и принимал участие в повседневной жизни. Неандерталец поэтому был уверен, что смерть не нарушает взаимоотношений, что мертвый продолжает жить какой‑то загадочной жизнью и, по‑видимому, вызывает много несчастий. Вероятно поэтому неандерталец думал, что от мертвого нужно обороняться, что его нужно положить в землю поближе к огню, около которого он жил, засыпать его, чтобы он не мог вернуться и уйти из пещеры куда‑нибудь в другое место. Такие мысли, в правильности которых он, однако, не мог быть уверен, наверное привели неандертальца к тому, что он хоронил своих мертвых и уходил от них. И хоронил их в том положении, в котором они после работы или после охоты отдыхали в глубоком сне у огня.
Так как в некоторых могилах были найдены также и каменные предметы и обожженные кости, можно предположить, что неандертальцы уже представляли себе в каком‑то виде потустороннюю жизнь своих мертвых товарищей, которую они, конечно, не могли представлять иначе, как продолжение, хотя немного иное, земной жизни. Поэтому они давали усопшим в могилу каменные орудия и немного еды. Какие обряды производили неандертальцы при погребении, нам неизвестно. Можно, однако, предполагать, что они не были сложными, потому что время неандертальцев – это еще эпоха, очень отдаленная от самих зачатков человеческой культуры и религиозных представлений. Содержанием обрядов погребения было, по‑видимому, не только сочувствие к мертвому и жалость к потере товарища по работе и по охоте, что для небольших групп было довольно чувствительным, но и страх перед ним. Это наиболее ясно проявляется в том, что племя, похоронив мертвого у очага или где‑то прямо в очаге, покидало пещеру и уходило в другое место.
Необходимо еще заметить следующее: некоторые ученые отрицают, что неандертальцы действительно производили настоящее погребение. Они допускают, что неандертальцы только закапывали трупы. Но и это не было правилом, потому что в таком случае находка целых скелетов должны была бы встречаться в гораздо большем количестве. Эти ученые утверждают также, что закапывание мертвого вынуждалось тем, что труп разлагался и очень скоро начинал плохо пахнуть; этот запах был не только неприятен для живых, но он также мог привлечь к пещере или навесу под скалой хищников. Неандертальцам поэтому оставалось или закопать труп, или покинуть место своего пребывания. Во многих случаях они решали закопать труп, так как по мнению этих ученых они были уже, хотя в какой‑то очень примитивной форме, оседлыми.
С этой точкой зрения довольно трудно согласиться. Неандертальцы были типичные охотники и собиратели, поэтому говорить, что у них существовал уже оседлый образ жизни, было бы неправильным. Они должны были кочевать и они кочевали, потому что их пребывание в той или иной области целиком зависело от ее богатства зверями и различными съедобными растениями. Если в области не было достаточно источников питания, они должны были уходить дальше, хотели они этого или нет. Нужда и голод принуждали их к этому.
Нельзя также вполне согласиться с мнением, что трупы закапывали только для того, чтобы самим не покидать место стоянки. Несмотря на то, что неандертальцы никогда не хоронили своих мертвых в глубокие ямы, а только, как правило, в мелкие (глубиной в 30–35 см, так что запах разлагающегося тела мог проходить через тонкий слой почвы), труп можно было устранить гораздо более простым способом: достаточно было бросить его в воду, трещину в скале или в глубокий обрыв. Нет сомнения в том, что многие племена так и поступали. Необходимо принять во внимание, что неандертальские люди не были одинаковы по телосложению, как мы узнаем об этом позже; поэтому среди них могли быть и были различия в мышлении, представлениях и понимании различных загадок, короче говоря, между ними были различия в духовной жизни. А это могло быть как раз одной из причин того, почему некоторые племена действительно хоронили своих мертвых сородичей. Но, несмотря на все это, определенно известны и некоторые находки, о которых нельзя совершенно уверенно сказать, что это действительно настоящие могилы.
Есть, однако, и такие ученые, которые вообще отрицают какую бы то ни было возможность существования погребений у неандертальцев. Они утверждают, что умышленное погребение должно быть всегда связано с представлением о смерти и потусторонней жизни, со стремлением создать умершему возможность жизни в загробном мире. Эти ученые также утверждают, что идея культового погребения с верой в существование загробного мира и с желанием сохранить как можно дольше живое воспоминание о мертвом неверна и является, собственно, следствием мнения, которое могло возникнуть только у людей более высокого душевного склада, а именно у раннепалеолитических людей типа неандертальцев (Homo neanderthalensis) и даже у людей каменного века вообще, включая позднепалеолитических охотников (Номо sapiens fossiljs).
С такой точкой зрения тоже нельзя полностью согласиться. Если мы вообще не будем в наших рассуждениях упоминать позднепалеолитических охотников, то мы не можем смотреть на неандертальцев (первых, может быть, еще и очень примитивных настоящих людей, которым с полным правом принадлежит название Номо, т. е. человек) как на существа, которые бы с духовной точки зрения стояли на уровне животных.
Хотя мы пока знаем об уровне мышления неандертальцев и об их представлениях очень мало, все‑таки у нас есть много оснований предполагать, что они должны были заниматься вопросом о смерти, потому что гибель от болезни, в результате несчастного случая, ранения в драке или во время охоты была обычным и частым явлением. Опасность подстерегала людей на каждом шагу. Они видели, как другие умирают, и сами тоже убивали. Поэтому они должны были размышлять о смерти, хотя, с нашей точки зрения, и очень примитивно. Ведь у неандертальцев был уже человеческий мозг, и они умели его использовать, хотя также очень примитивно.
Свое отношение к мертвому неандертальцы также должны были как‑то определить. Сначала его еще боялись; уснувшее лицо мертвого, во многих случаях еще искаженное предсмертными мучениями, вызывало, конечно, страх и ужас. Поэтому было необходимо как можно скорее устранить мертвого, закопать в землю или вынести из пещеры. Но это был не только страх перед мертвым, страх, который еще у многих не исчез и до настоящего времени: во многих случаях это могло быть проявление товарищества или почтения к какому‑нибудь выдающемуся члену племени, и его хоронили, чтобы он не стал добычей хищных зверей или чтобы его труп не валялся и не разлагался в каком‑нибудь скалистом обрыве.
Иногда основанием для погребения служили сочувствие или любовь. Если известно, что в Ле‑Мустье был похоронен молодой здоровый мужчина, то в Ла‑Шапелль‑о‑Сен, например, был похоронен мужчина, который, судя по сохранившимся признакам на костях, долго страдал от тяжелых болезней, так что в конце своей жизни он был уже убогой развалиной, совершенно бесполезным членом племени, не представлявшим никакой ценности; наоборот, он был для племени, скорее, в тягость. Но и этого несчастного его товарищи похоронили. Что еще могло привести их к необходимости совершить погребение, как не сострадание?
Чем можно объяснить погребения детей, как не любовью неандертальских матерей? Когда они поняли, что никакое согревание закоченевших детских тел и ничто другое не сможет вернуть их к жизни, то они с горькой материнской болью выкапывали в земле неглубокие ямы и готовили своим мертвым детям последний раз постель для вечного отдыха. Из этих нескольких замечаний видно, что неандерталец жил какой‑то примитивной чувственной жизнью; иначе и не могло быть, потому что это был уже настоящий человек, хотя и первый и очень примитивный, но все‑таки уже очень отдалившийся от своих животных предков. Было бы поэтому нелогичным предполагать, что он был человеком только по телу, но не достигал этого уровня по развитию разума, души, чувств.
Нельзя также полностью согласиться с мнением, что неандерталец не имел никакого представления о загробной жизни. Какое это было представление, нам неизвестно. Но о том, что он его имел, свидетельствуют дары (каменные орудия и оружие, кости животных, во многих случаях обожженные), которые клались в могилу. Но об этом мы уже говорили.
КРАПИНСКИЕ ЛЮДОЕДЫ
Сочувствие и почтение к мертвому проявляются в истории человечества уже с далекого прошлого. Но это отнюдь не значит, что нашим первобытным предкам не были чужды и противоположные чувства. Поэтому мы встречаемся у них и с таким страшным явлением, как каннибализм.
Спустя тринадцать лет после знаменитой находки неандертальцев в Спи, в Бельгии, загребский геолог и профессор университета Казимир Горьянович‑Крамбергер нашел в 1886 году около городка Крапина в небольшой пещере место стоянки неандертальцев. Один слой представлял большой очаг, в котором были найдены почти исключительно человеческие кости, разбитые и обожженные или даже сгоревшие. Кости принадлежат не менее чем десяти различного возраста особям – взрослым и детям.
Уже тогда профессор Горьянович‑Крамбергер понял, что перед ним остатки одного из старейших каннибальских родов. Поэтому крапинский неандерталец уже не представляется нам как спокойный собиратель и охотник, а как братоубийца, который умерщвлял и поедал членов своего племени, жарил куски их тела на огне. Длинные кости своих жертв он раздроблял, чтобы съесть и костный мозг; разбивал он и их черепа, чтобы достать головной мозг.
Хотя все это достоверно установлено, мы не хотим и даже не имеем права говорить о том, что каннибализм был обычным явлением у неандертальских первобытных охотников. Другое такое страшное место стоянки, как Крапина, до сих пор еще открыто не было, хотя следы каннибализма были известны и у более древних людей.
ЯВАНСКИЕ „ОХОТНИКИ ЗА ГОЛОВАМИ“
Так как в 1930 г. существовала только одна геологическая карта Явы, да и то очень устаревшая и местами совершенно неправильная, было решено, что геологическая служба в Бандунге составит новую карту. В эту большую работу были включены многочисленные геологи и палеонтологи. Из последней группы выделился и обогатил науку новыми открытиями и сведениям Г. Г. Р. фон Кёнигсвальд, в настоящее время профессор университета в Утрехте. В открытии яванских неандертальцев с ним сотрудничал геолог Тен Хаар.
В середине лета 1931 г. Тен Хаар окончил геологическое картирование территории западнее реки Соло и переселился в небольшую деревню Нгандонг. Однажды, когда он купался в реке, его внимание привлек слой песка и щебня, находившийся на высоте 20 метров над руслом реки. Этот слой, образовывавший речную террасу, возник в период, когда река Соло еще не так глубоко врезалась в основание, как сейчас. Тен Хаар перестал купаться, полез по склону берега к слою и при внимательном рассмотрении нашел в нем череп буйвола. Это послужило признаком того, что он действительно открыл место, где находятся костные остатки млекопитающих, на самой древней террасе реки Соло.
Когда Тен Хаар объявил о своей находке, в Бандунге проявили к этому месту большой интерес, уже хотя бы потому, что оно находится вблизи Триниля – известного места находки питекантропа Дюбуа. Уже через 14 дней после находки здесь начал работать со своими помощниками мантри Самси. (Название мантри обозначает индонезийца, прошедшего определенный курс обучения для специальных работ, которые он потом способен проводить сам. Геологическая служба в Бандунге обучила целую группу таких мантри, которые потом во время практики очень хорошо себя проявили и стали, в конце концов, незаменимыми помощниками геологов и палеонтологов.)
Уже первые раскопки дали удивительные результаты. Были найдены три неполных человеческих черепа, описанные как Javanthropus soloensis. Кёнигсвальд тогда изучал черепа и фотографировал их для опубликования. Он сразу понял, что здесь имеет место находка остатков не какого‑то нового типа древнего человека, близкого к питекантропу, а что это остатки неандертальцев, живших когда‑то очень давно на Яве. Это было необычайно интересно, так как впервые позволило установить, что неандертальцы жили также далеко в тропической Азии.
Но первые три черепа из Нгандонга не были единственными. Вскоре после этого были найдены еще два. Из них главное место занимает второй, который был найден в марте 1932 г. и представляет большой интерес: по величине передне‑заднего диаметра – 22,1 сантиметра – его можно отнести к самым длинным черепам ископаемых людей (если он вообще не сами длинный), но объем черепной коробки не больше 1250 см3, так как кости имеют толщину более 1 сантиметра. Несмотря на свою массивность, череп был разбит, по‑видимому, мощным ударом какого‑то тупого предмета в виде суковатой палки или плоского камня. В июне 1932 года в Бандунг из Нгандонга пришло известие о находке еще одного черепа, для извлечения которого были посланы Кёнигсвальд и Тен Хаар. После осторожного извлечения находки в руках двух специалистов оказался один из наиболее сохранившихся черепов и основание черепа, которое у всех остальных черепов отсутствовало. Но ни лицевой части черепа, ни челюсти и на этот раз не удалось найти.
Всего в Нгандонге было найдено 11 черепов, но без лицевых частей и без челюстей, то есть только черепные коробки. Из остального скелета были найдены только две большие берцовые кости – и больше ничего, ни одного позвонка, ни одного зуба. Зато здесь было собрано около 25 тысяч костей и зубов различных млекопитающих; несмотря на то, что оттуда не известен ни один целый скелет животного, все‑таки были найдены куски позвоночника, черепа с основанием, челюсти и др.
То, что на этом месте было найдено столько различных костей и скелетов животных и что лишь черепа человека нецельные, безусловно является странным. Но странно и то, что у всех этих черепов, за исключением двух, основание черепа вокруг затылочного отверстия (Foramen occipitale magnum) совершенно разбито. Если посмотреть на трофеи современных охотников за черепами, хотя бы, например, яванских даяков, то можно видеть, что область около затылочного отверстия всегда очень разрушена. Причиной этого является то обстоятельство, что охотники за головами хотят иметь не только сам череп, но и мозг, потому что думают, что если они его съедят, то в них перейдет вся хитрость и сила побежденного врага. Принимая все это во внимание, профессор Кёнигсвальд пришел к заключению, что нгандонгские черепа представляют собой трофеи яванских неандертальских охотников за головами. Большое нагромождение костей он объясняет тем, что в Нгандонге, в петле реки, была стоянка неандертальцев. Слои песка и щебня подтверждают предположение, что они здесь жили только в сухой период. Когда начинались дожди, они покидали это место и разлившаяся река покрывала его песчаными наносами и щебнем. Человеческие черепа они оставили здесь случайно или нарочно. Может быть, они должны были быстро скрыться от врага, а потом у них уже не было времени взять их с собой, может быть, они оставили их здесь специально, как знак, что здесь начинается место их охоты. Так до сих пор делают некоторые племена на Новой Гвинее, которые верят, что живущий в черепе дух может быть очень полезен при обороне какого‑то участка от непрошенных гостей. Профессор Кёнигсвальд не решал, что более правдоподобно, он оставил возможность каждому предложить свою гипотезу.
Нгандонгские неандертальцы жили одновременно с европейскими неандертальцами в начале последнего ледникового периода.
Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 128; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!