Глава 3. Сингулярное правопреемство в обязательствах по современному российскому гражданскому праву 11 страница
Единственное различие залога и сукцессии обязательственных прав, выводимое на материалах ГК, касается возможности залога требований не только действительных, но и тех, которые залогодатель приобретет в будущем (п. 6 ст. 340). Уступка же несуществующих требований в порядке цессии невозможна.
Законодательные нормы, устанавливающие понятие и правовой режим залога имущественных прав, в настоящее время сосредоточены в Законе РФ от 29 мая 1992 г. "О залоге" *(338) - акте, действующем в части, не противоречащей Гражданскому кодексу РФ. Непосредственно залогу прав посвящены ст. 54-58 Закона, по словам А.Л. Маковского, "неудачных, но пока ничем не замененных" *(339).
Основное теоретическое различие сукцессии и залога требований состоит в том, что сделка залога не переносит имущественного права с залогодателя на залогодержателя, а лишь обременяет его *(340). Цедент, однажды уступивший имущественное право, не может уступить его повторно, в то время как лицо, заложившее имущественное право, может его и уступить, и перезаложить, причем ни последующая уступка этого права, ни его перезалог не являются основаниями для снятия с него обременения первоначальным залогом (см. об этом ст. 342 ГК и ст. 32 Закона о залоге *(341)).
Из приведенного различия вытекает и основное качество, практически различающее сделки залога и сукцессии. Согласно п. 1 ст. 57 Закона о залоге при залоге прав, если иное не предусмотрено договором, залогодержатель вправе независимо от наступления срока исполнения обеспеченного залогом обязательства требовать в суде, арбитражном суде перевода на себя заложенного права, если залогодатель не исполнил обязанности, предусмотренные ст. 56 Закона. В случае же неисполнения обязательства, обеспеченного залогом права, залогодержатель вправе обратить взыскание на предмет залога в общем порядке, т.е. путем продажи его с публичных торгов. Сказанное означает, что договор о залоге права имеет значение лишь своеобразной юридической предпосылки, необходимой для последующего перехода заложенного права к залогодателю, либо - для титулирования (легитимации) последнего в качестве управомоченного на продажу права. Сам переход заложенного права в порядке уступки или продажи составляет следующую стадию развития договорных отношений по залогу имущественных прав.
|
|
|
Наше соображение об отсутствии при залоге права его уступки залогодержателю и сохранении его за залогодателем подтверждается также правилами ст. 58 Закона о залоге - о поступлении в залог (в погашение обеспеченного обязательства) всего, полученного должником (залогодателем) от реализации принадлежащего ему заложенного права.
|
|
|
Вместе с тем нужно заметить, что залогодержатель имущественного требования получает и ряд процессуальных правомочий, которые, вообще говоря, свойственны только правообладателям, т.е. кредиторам, но не третьим лицам. Эти права предусмотрены ст. 57 Закона о залоге и состоят в (а) возможности вступать в качестве третьего лица в дело, в котором рассматривается иск о заложенном праве и (б) в возможности самостоятельно предпринимать меры, необходимые для защиты заложенного права от нарушений со стороны третьих лиц, если таких мер не предпринимает правообладатель (залогодатель).
ж) Соотношение с конструкцией договора в пользу третьего лица
Договор, в котором оговаривается, что исполнение должно производиться хотя и в интересах кредитора, но в пользу лица, не совпадающего с ним (договор в пользу третьего лица - ст. 430 ГК), отличается от договора уступки требования в порядке цессии, главным образом, тем, что не имеет своим результатом выпадение из обязательства "старого" кредитора. Строго говоря, здесь вообще нельзя говорить о "старом" и "новом" кредиторах, поскольку лицо, являющееся кредитором, и лицо, имеющее право потребовать исполнения, не сменяют друг друга в обязательстве, не предшествуют и не преемствуют друг другу, а существуют одновременно, причем правом требования производства исполнения в договоре в пользу третьего лица обладают как кредитор, заключивший данный договор, так и само это третье лицо. Вся разница только в том, что третье лицо будет требовать исполнения в свою собственную пользу, а кредитор - в пользу этого третьего лица. Можно сказать, что в обязательстве, возникшем из договора в пользу третьего лица, статус кредитора (кредиторское состояние или положение) оказывается распределенным между двумя различными лицами - собственно кредитором и третьим лицом. При этом каждый из них является кредитором в одинаковой степени с другим участником обязательства, равно как и не является таковым.
|
|
|
з) Соотношение с конструкцией переадресования исполнения
Переадресование исполнения вообще не создает нового лица со статусом кредитора. Сущность данного института состоит в том, что кредитор требует от должника производства исполнения не на его, кредитора, адрес, а на адрес третьего лица. Почему это происходит - должник не знает и знать, строго говоря, не имеет права. Может быть, кредитору впоследствии будет гораздо удобнее забирать исполнение именно от этого третьего лица, может быть, он оставит полученное исполнение в распоряжении третьего лица, а может быть, он уже передал права на это исполнение третьему лицу - должнику, это неизвестно и значения для него не имеет. Для него важно соблюсти условие об адресе, назначенном для исполнения, предоставив исполнение именно по этому адресу. Что будет с этим исполнением дальше, должника волновать не должно, ибо, произведя исполнение по назначенному кредитором адресу, он считается предоставившим надлежащее исполнение самому кредитору.
|
|
|
В случае нарушения обязательства с условием о переадресовании исполнения судиться с нарушителем сможет только кредитор, но не адресат - получатель исполнения. Последний, возможно, при наличии на то правовых оснований, предъявит требования к кредитору так же, как если бы исполнение не было бы предоставлено самим кредитором.
и) Соотношение с конструкциями "передачи" и "хищения" "бездокументарных" ценных бумаг
Бездокументарные ценные бумаги представляют собой специфический объект гражданских прав, совпадающий с классическими ценными бумагами только по наименованию. Если ценные бумаги представляют собой обособленные документы, являющиеся объектами гражданских прав, в том числе права собственности, а также являются носителями свойств (признаков), легитимирующих своих держателей (например, путем простого предъявления документа), то бездокументарные ценные бумаги - это специфическим образом закрепленные корпоративные и обязательственные права (требования), традиционно находящие выражение в ценных бумагах. Соответственно, передача таких "бумаг" означает не перенесение права собственности на них, а лишь уступку этих прав. Составляет ли эта уступка договор сингулярной сукцессии или нет?
Имея в виду то, что отнесение бездокументарных ценных бумаг к числу ценных бумаг в собственном смысле этого слова является по существу неправильным, мы не можем считать положительный ответ на данный обоснованным ссылкой на норму п. 2 ст. 146 ГК - о том, что права из именных ценных бумаг передаются в порядке цессии. Данная норма касается только ценных бумаг, но ничего не говорит о бездокументарных ценных бумагах. Применительно же к последним п. 2 ст. 149 ГК устанавливает, что "операции с бездокументарными ценными бумагами могут совершаться только при обращении к лицу, которое официально совершает записи прав. Передача, предоставление и ограничение прав должны официально фиксироваться этим лицом, которое несет ответственность за сохранность официальных записей, обеспечение их конфиденциальности, представление правильных данных о таких записях, совершение официальных записей о проведенных операциях". Можно спорить о возможных вариантах толкования этой нормы, но с практической точки зрения актуальным может быть назван лишь один из них: без пресловутой "фиксации" операций с правами, составляющими бездокументарные ценные бумаги, к коим (напомним это) относятся их передача, предоставление и ограничение, попросту нет; такие операции не считаются совершенными. Видно, что центр тяжести операций с бездокументарными ценными бумагами лежит в сфере влияния третьего (по отношению к участникам операций) лица - специализированной организации (депозитария или регистратора), либо самого должника по бездокументарным ценным бумагам. То, что обладатель "пакета" бездокументарных акций заключил договор их купли-продажи, еще не превращает его в бывшего акционера, как и не делает покупателя новым акционером. Смена личности акционера состоится не ранее, чем соответствующие изменения будут внесены в реестр акционеров, либо в записи по счетам депо.
Норму п. 2 ст. 149 ГК вполне адекватно развивает ст. 29 Закона о рынке ценных бумаг. Согласно части 2 указанной статьи право на именную бездокументарную ценную бумагу *(342) переходит к приобретателю: (а) в случае учета прав на ценные бумаги у лица, осуществляющего депозитарную деятельность, - с момента внесения приходной записи по счету депо приобретателя; (б) в случае учета прав на ценные бумаги в системе ведения реестра - с момента внесения приходной записи по лицевому счету приобретателя. Таким образом, момент уступки прав, составляющих бездокументарную ценную бумагу, связывается Законом с моментом производства записи о состоявшейся уступке лицом, которое (по терминологии ГК) "официально совершает записи прав". Таким лицом может быть депозитарий - лицо, ведущее счета депо на основании договоров с кредиторами по бездокументарным ценным бумагам, или регистратор - лицо, осуществляющее записи прав, составляющих бездокументарные ценные бумаги, по договору с их должником. Регистратором, в установленных законом случаях, может быть и сам должник. Документом, служащим основанием для внесения изменений в записи на счете депо в депозитарии или лицевом счете в реестре, является односторонний приказ, исходящий от отчуждателя (старого кредитора) и называющийся, соответственно, поручением по счету депо или передаточным распоряжением.
Ничего похожего в случае с сингулярной сукцессией мы не наблюдаем. Сингулярная цессия действительна с того момента, когда стороны достигли соглашения по всем существенным условиям данного типа договора безотносительно к обращению их за содействием к какому бы то ни было третьему лицу, будь то должник или кто-то другой. Значит, речь действительно идет о каком-то ином способе уступки требований, составляющих содержание бездокументарных ценных бумаг, способе, отличном от цессии. Что же это за способ?
Отличительная особенность сделки по уступке прав требования, признанных бездокументарными ценными бумагами, - ее односторонний и условный характер. Сделка эта совершается новым кредитором и представляет собой приказ кредитора третьему лицу осуществить "официальную запись" прав, составляющих бездокументарные ценные бумаги, за новым приобретателем за его, старого кредитора, счет (т.е. с одновременным внесением записи о прекращении данных прав у старого кредитора). Условность данной сделки выражается в том, что сама по себе дача такого приказа не влечет перехода прав, составляющих бездокументарные ценные бумаги, до тех пор, пока на ее основании не будут внесены изменения в "официальные записи прав". Данная сделка может быть признана приказом о совершении пассивной делегации, но только тогда, когда она имеет своим предметом исключительно обязательственные права (требования) и адресована непосредственно должнику либо его представителю (регистратору). Соответственно, изменение должником или регистратором "официальных записей" в части сложения с себя обязанности исполнять делеганту и возложения обязанности исполнять делегатарию можно расценивать как совершение титулированной пассивной делегации. Но такая квалификация не может быть принята в общем случае, ибо предметом уступки данным способом могут быть не только требования, но и корпоративные права, а также приказ может быть адресован депозитарию или регистратору, не имеющему к должнику никакого отношения. В последнем случае кредитор своим распоряжением приказывает депозитарию (регистратору) дать должнику свой собственный приказ о делегационном обещании. Именно из такой конструкции мы и должны исходить при квалификации данной сделки; выпадение из нее депозитария в тех или иных конкретных случаях должно расцениваться нами как исключение из правила. Описанный способ передачи прав (в т.ч. уступки требований) не является новым. Он был известен и русскому дореволюционному гражданскому праву, и цивилистике периода НЭПа и назывался трансфертом *(343).
В заключение следует обозначить еще одну проблему, которую условно можно было бы назвать проблемой защиты интересов лица, у которого бездокументарные ценные бумаги похищены. Возможно, это звучит нестандартно, но сюрпризы, преподносимые практикой, доказывают, что бездокументарные ценные бумаги (имущественные права!) вполне возможно похитить, точнее, изъять у кредитора помимо его воли. Лицу, желающему похитить бездокументарные ценные бумаги, необходимо добиться "списания" таковых с лицевого счета (счета депо) кредитора и "зачисления" на свой лицевой счет (счет депо). Это достигается очень просто с помощью подложных (поддельных) документов о трансферте. Правильная юридическая квалификация трансферта, совершенного регистратором (депозитарием) на основании подложного или поддельного передаточного распоряжения, будет долгожданной предпосылкой к решению проблемы о правовом способе защиты интересов лица, утратившего бездокументарные ценные бумаги из-за такого трансферта *(344).
§ 5. Перемена пассивного субъекта обязательства (должника) по договорам интерцессии и перевода долга
а) Общие положения. Определение
Перемена пассивного субъекта обязательства (должника) может происходить как в порядке пассивной делегации или экспромиссии (была подробно рассмотрена выше), так и в порядке пассивной цессии (интерцессии) и перевода долга. Действующий российский ГК знает только последний институт, посвящая ему всего две статьи - 391 и 392. При этом определения понятия "перевод долга" ГК не содержит, в силу чего мы предлагаем собственное определение, сформулированное на основе его норм и существующих по данному вопросу доктринальных взглядов.
Перевод долга представляет собой результат сложного юридического состава, состоящего из (а) договора о переводе долга, по которому одна сторона (старый должник (делегант или переводитель) слагает с себя обязанность, составляющую содержание определенного обязательства, перелагая ее (переводя) на другую сторону - нового должника (делегата или принимателя), и (б) односторонней сделки кредитора (делегатария), содержание которой заключается в даче им согласия на замену должника в обязательстве в соответствии с договором о переводе долга. В отличие от перевода цессия долга или пассивная цессия (интерцессия) - это смена должника в результате договора, по которому одна сторона (новый должник) принимает на себя обязанность перед другой стороной (кредитором) произвести исполнение определенного обязательства за третье лицо (должника), в то время как кредитор освобождает или обязуется освободить от обязанности старого должника *(345).
Рассмотрение перевода долга только как одного юридического факта - трехстороннего договора (договора с участием не только должников - старого и нового, но и кредитора) является глубоко ошибочным. Пункт 1 ст. 391 ГК устанавливает, что "Перевод должником своего долга на другое лицо допускается лишь с согласия кредитора". Уже из одной этой формулировки видно, что законодатель желает различить акты перевода долга (акт, совершаемый должником *(346)) и дачи согласия кредитором и рассматривает их как две различные сделки - (а) перевод (договор должников) и (б) согласие (односторонний акт кредитора).
Таким образом, под фразой о переводе долга должником в действительности понимается перевод по соглашению (договору) должника с третьим лицом. Однако такой договор оказывается, как правило, осложненным отлагательным условием, ибо он не порождает всех намечаемых юридических последствий до того момента, пока не станет известно о положительном отношении кредитора к такому договору - его согласии на главный юридический результат такого договора (замену должника).
Указание законодателя на необходимость согласия кредитора не может расцениваться как требование об участии кредитора в самом договоре перевода долга, очевидно, следует еще и из того факта, что между участниками не складывается именно трехсторонних правоотношений. Результатом заключения договора о переводе долга является возникновение правоотношений между должниками - старым и новым. В этих отношениях не участвует кредитор. Результатом дачи согласия кредитора является возникновение новых обязательственных правоотношений между кредитором и новым должником (в них не участвует прежний должник) и прекращение обязательственных отношений между кредитором и первоначальным должником, в каковых не принимал участия новый должник. Перевод долга не вызывает необходимости в возникновении одного правоотношения с тремя участниками. Перевод долга служит основанием возникновения двух отношений, причем в каждом из них по два участника, и основанием прекращения одного отношения, также двухстороннего. Коль скоро не появляется трехсторонних отношений, то нет необходимости и в многостороннем договоре.
Каков практический смысл в рассмотрении согласия кредитора как односторонней сделки? Что пользы от того, что мы докажем данный тезис? В чем разница в правовых последствиях случая, когда речь идет о согласии кредитора как односторонней сделке, и последствиях случая понимания согласия как выражения воли вступить в трехсторонний договор? М.М. Агарков, руководствуясь современным ему гражданским законодательством (которое в этом вопросе не сильно, впрочем, отличается от сегодняшнего), отмечает следующие различия: (1) согласие, понимаемое как односторонняя сделка кредитора - это лишь одно из условий действенности договора перевода долга в отношении только одного из его последствий (замены должника), но не необходимый элемент самого этого договора. Это обстоятельство означает наличность и действительность договора перевода долга в отношении должника и третьего лица с момента его заключения, независимо от наличия или отсутствия согласия кредитора; (2) согласие, понимаемое как односторонняя сделка кредитора, является лишь санкцией замены должника в обязательстве, но не может расцениваться как санкционирование иных прав и обязанностей сторон по договору; (3) согласие, понимаемое как односторонняя сделка кредитора, не нуждается в принятии сторонами договора и вступает в силу с момента его восприятия должником или третьим лицом, чего нельзя сказать о волеизъявлении на участие в договоре; (4) согласие, понимаемое как односторонняя сделка кредитора, будучи данным и воспринятым, связывает кредитора в отношении должников и не позволяет взять обратно (во всяком случае его взятие обратно не может вновь обязать переводителя); (5) согласие, понимаемое как односторонняя сделка кредитора, не должно подчиняться требованиям законодательства о форме договора перевода долга *(347). Нам, пожалуй, и нечего прибавить к данному перечню, кроме единственного следующего уточнения: термин "согласие" здесь следует понимать в широком смысле, т.е. как акт изъявления кредиторской воли вообще, безотносительно к ее содержанию, т.е. обнимает собою не только собственно согласие, но и, напротив, также и несогласие.
Почему российское законодательство ограничилось нормами об одном лишь переводе долга и ничего не говорит о договоре интерцессии? Почему законодатель отдал предпочтение регулированию более сложных отношений, даже не упомянув при этом об отношениях юридически более простых? Нам представляется, это произошло потому, что на практике инициатива перевода долга чаще всего исходит от должника - именно он находит третье лицо (своего потенциального заместителя) и убеждает его принять на себя его, должника, долг (превратиться из должника потенциального в должника реального). Стремление должника связать такое третье лицо соглашением еще до того момента, пока он выяснит, согласен ли кредитор на такой перевод, является вполне естественным. И только в относительно редких случаях инициативу перевода долга проявляют посторонние обязательству лица, каковые, разумеется, обращаются в первую очередь именно к кредиторам, а не к должникам. Обыкновенно причиной этому служит стремление к приобретению требований к определенному должнику, диктуемое либо желанием помочь последнему (например, если речь идет о должнике - дочерней компании), или, напротив, внезапно предъявив ему требования, возникшие из уплаты за него и в его интересе долгов, поставить должника на грань банкротства. Вместе с тем ясно, что любая из этих целей достигается более простым способом - заключением договоров сингулярной сукцессии *(348). Учитывая же то, что сегодня редко кто пытается оказать помощь кому-либо из должников, хотя бы дочерним и зависимым структурам, можно объяснить себе, почему же распространенность интерцессии в практике весьма и весьма незначительна. Более того, следует отметить, что и законодательства большинства европейских государств не регулируют перевода долга посредством интерцессии. Исключением является Швейцарский обязательственный закон 1911 года.
Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 185; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!