Ая неделя, воскресенье – Прощание с моряками
Светлана отправляется к брату. Иосиф знакомит ее со своей командой. Видение мертвецов. Иосиф рассказывает о Русской церкви. Гвадьявата предупреждает, что морякам каперского флота будут мстить.
Утром я помогала прибирать в саду. Садовник ворчал недовольно, что вчера потоптали клумбы и помяли кусты, кое-что сломали, а кое-где напачкали. Я надулась и улизнула из сада. За что он мне выговаривает? На что жалуется? Это же студенческая вечеринка! Никто не подрался, и даже стекла не побили.
Я вызвала машину и в сопровождении Георгия Кантария уехала к моему брату.
Вокруг дома Иосифа не фигурная решетка как у нас, а высокий деревянный забор, почерневший от времени, со следами облупившийся краски. Подъезжая к калитке, я услышала, как за забором поют, негромко, протяжно и нерадостно. Маркелыч ловко загнал лимузин в проулок. На мой вопрос он отрицательно качнул головой:
- Не пойду, пани Светлана, лучше мне не знать того, о чем я догадываюсь.
- Спасибо, Маркелыч, - поблагодарила я. Он только рукой махнул.
Мы постучали в калитку - я и Георгий. Открыл нам однорукий слуга, знакомый мне по предыдущему визиту:
- Иосиф, к тебе.
Навстречу мне вышел брат, слегка покачиваясь, как будто под его ногами уже была палуба корабля.
- Крошка! Приехала все-таки! Я рад тебя видеть, очень рад. Пойдем, я тебя познакомлю с моей командой. Завтра отплываем, а сегодня – прощаемся.
Он проводил меня к столам, накрытым в палисаднике:
|
|
|
- Вот это - Гюнтер Дуб…
Здоровенный детина, ростом и статью напоминавший Франтишека, махнул мне рукой.
- А это - Василько Фраучи…
Темноволосый юноша крепкого сложения, но, неожиданно, с бровями в разлет, приветливо улыбнулся.
- А этот вот франт, не поверишь, настоящий герцог....
Молодой человек с изумрудной серьгой в ухе привстал и отвесил изысканный поклон. Несмотря на прохладу осеннего дня, сверху на нем была лишь одна рубаха, правда отделанная кружевом.
- Ну же, Иосиф, представь меня очаровательной леди - твоей сестре. А вдруг я ей понравлюсь, да так, что мы с тобой породнимся?
Иосиф шутливо пихнул его в бок, а мне сказал:
- Не советую, сестренка. Этот шут - г-н Томас Ромуальд Иванов, герцог Падма, правда, его вроде бы лишили титула. Разыскивается за убийство и грабеж. А еще он флейтист божьей милостью.
- Давай лучше твоей сестре понравлюсь я, а не он, - раздался молодой женский голос, - тогда тебе точно не придется опасаться прибавления в семье.
- Оп-па! - Иосиф сделал полуоборот на каблуках и шутливо отдал честь:
- Восхитительная Сима Флейшнер, непревзойденный карго нашей команды!
- Лесть тебя не спасет, морячок! - съехидничала Сима и протянула мне руку. Я поспешила пожать ее крепкую ладошку. Сима была невысокой, можно сказать миниатюрной, но резко очерченное, волевое лицо и опасный огонек в глазах, делали ее центром всякой компании. И дурак будет тот, кто этого не разглядит.
|
|
|
Представляли мне еще и других, но я не всех запомнила. В палисаднике стояли дощатые столы, а на них возвышались бутылки, и разложена была всякая снедь, уместная к закуске - хлеб, лук, сыр, яблоки, окорок. Моряки наполняли и поднимали кружки, говорили слова:
- За вечное море! За удачу! За то, что правда с нами, и пусть сгинут наши враги! За каперский флот!
Я немного посидела за столом, слушая шутки герцога Падмы, и наблюдая, как Иосиф разговаривает то с одним, то с другим своим приятелем. Все вокруг были слегка пьяные, но не буйно, а как то по-осеннему щемяще, как журавлиный крик в небе. Я зябко передернула плечами, и сказала Симе:
- Мне надо с Иосифом поговорить, а он опять в дом ушел. Не позовешь его?
- Легко, - вскочила Сима и убежала.
И тут меня накрыло. Неяркий свет осеннего дня стал холодным и бледным. Краски впитались в землю, оставив лишь черное и белое. Тени стали резкими, а звуки исчезли в ватной глухоте. Рядом со мною за столом сидели мертвецы. Они беззвучно разевали рты, наливали стаканы, ворочали головами туда и сюда, и от них веяло холодом. Кто-то взял меня за плечо. Я с криком рванулась прочь. Сильная рука удержала меня от падения, развернула - и еще полминуты я остолбенело смотрела на взволнованное лицо Иосифа, а затем приглушенно пискнула и прижалась к нему. Он был живой и теплый. Он гладил меня по спине и спрашивал:
|
|
|
- Что, Крошка, что? Ты будто привидение увидела.
Я давилась слезами и ничего не могла выговорить.
Рядом зашипела Сима:
- Иосиф, не будь дураком, уведи ее, и ни о чем не спрашивай!
- Без тебя знаю, - рыкнул Иосиф в ответ.
Он увел меня на кухню, налил воды в глиняную кружку, и дал мне в трясущиеся ладони. Видно было, что он колеблется:
- Все же спрошу, - решился он, - Что ты видела?
- Мертвецов, - прошептала я, и у меня опять задергались губы.
- Всех или… не всех? - брат впился в меня глазами.
- Нет, не всех.
- Ничего больше не говори, - поспешил Иосиф, - У нас осталась надежда, что кто-то вернется. И плохо знать о том, чей жребий уже выпал. Ты понимаешь почему?
Я кивнула.
- Обещаешь никому не рассказывать?
Я кивнула еще раз.
- Ладно. Ты хотела поговорить о чем-то?
Я опять кивнула. Иосиф засмеялся:
- Так у нас разговора не выйдет. Ну-ка хлебни "морского змея".
|
|
|
Я хлопнула протянутую им стопку прозрачной жидкости как воду - вкуса не почувствовала совсем - зато в глазах все прояснилось и голос вернулся:
- Иосиф, что это было? – шепотом выдавила я слова.
Брат встал, прошелся по кухне, взъерошил волосы:
- Есть у нас, моряков, такое поверье, что ведьмы могут видеть знаки судьбы… Никому не говори о своем видении, сестра, это может быть плохо для тебя.
- Так что же, я – ведьма? – я чуть не плакала.
- Молчи, - брат сжал мое плечо, - надеюсь, что все обойдется. Но ты хотела спросить о другом?
- Я хотела спросить про твое письмо... Нет, про статью в газете... и даже не про статью... Я хочу знать, это вы были в Пассаже и дрались на дуэли с приятелями Оглы?
Иосиф поморщился:
- Да. Дуэль была честной. Мы - бойцы, а их было больше.
- Значит, я в долгу перед тобой и твоими друзьями. Что я могу для вас сделать?
Иосиф потрепал меня по плечу:
- Поменьше думай о долге, сестренка. Мне ты точно ничего не должна. Я просто тебя люблю.
- Я тоже тебя люблю, брат. Но вот ты уходишь в море, и я боюсь за тебя.
- Если хочешь, ты можешь молиться за меня и за моих друзей. Мы верим, что это помогает.
- Я хочу, но не знаю как. Ты научишь меня?
- Сам не успею. Но найди Русскую церковь, там тебя научат.
- Русскую церковь?
Он усмехнулся:
- Да, Светлана, брат твой Иосиф Галицкий - теперь русский.
…Когда я вернулась домой, отец и мать собирались в театр. Мне удалось сделать вид, что ничего не случилось и проскользнуть в свою комнату. Оттуда я поднялась в библиотеку.
Я позвала Гвадьявату мысленно, и он явился. Кажется, он немного пришел в себя после нашего разговора. По крайней мере, я не наблюдала в нем признаков подавленности. Я улыбнулась, и послала лакея принести чай. Гвадьявата не отказался, и это был хороший признак. Похоже, что сегодня с ним удастся побеседовать по-человечески.
- Меня беспокоит трагедия в Пассаже, - начала я, - Вопрос: кто из пострадавших семей намерен мстить?
Он перечислил пострадавшие фамилии и приступил к анализу:
- Из них семь семей способны вести самостоятельное расследование... Из них четыре семьи: Гессены, Никитины, Стихрулидзе и Грачевы мало мотивированы, но могут выступать в коалиции с более активными мстителями. Три семьи: Джунгарские, Строгановы и Понятовские потеряли довольно ценных представителей молодежи. Наиболее пострадали Джунгарские - у них погиб старший наследник. Вероятность мести весьма высока. Более точный расчёт я сделаю, когда мне назовут особу, которой будут мстить эти господа.
- В газетной заметке упомянуты флотские офицеры. Предположим, это были офицеры каперского флота…
Я не собиралась подставлять Иосифа и его друзей, но, судя по тому, как взглянул на меня Гвадьявата, мои усилия пропали втуне. Для аналитика сделать вывод о связанных событиях так же очевидно как сложить два и два.
- Офицеры каперского флота, - задумчиво повторил Гвадьявата, - Полагаю, что у каперского флота возникнут проблемы в ближайшем будущем.
Ая неделя, понедельник
Лекция по архивному делу. Светлана предлагает устроить Поля на работу. Беседа с паном Кульчицким. Поль принят библиотекарем, и получил разрешение разбирать архив. Но, едва начав, Светлана останавливает разбор архива, и просит Поля найти Русскую церковь.
В понедельник, наконец, сложилось постоянное расписание из предметов, которые нам предстояло освоить в этом семестре: общая и практическая история, фиксация, языки и литература, архивное дело, геральдика, материальная культура, ландшафтоведение, а также, непонятно к чему, медицина, стихи и пение, и физкультура.
Первой парой сегодня стояло архивное дело, которое вел Марк Тойвович Глумов. Г-н преподаватель, пожилой, с очень мягкими чертами лица и тихим голосом, начал с зачета, то есть сообщил нам, что зачет он поставит только при сдаче курсовой работы: «В течение ближайших занятий я принимаю заявки. А сейчас поговорим об архивах. Архивы бывают открытые или закрытые, есть архивы коллекционеров, храмов, торговых обществ. Вот, кстати, наше Вольное историческое общество существует уже почти 25 лет, и у него есть свой архив...»
К концу занятия, мучительно перебрав в уме, что в нашем доме сошло бы за архив, я написала заявку: "Разбор архива северной экспедиции шхуны "Елена" капитана Георгия Кульчицкого".
В обед Поль был смутен и сумрачен. Я забеспокоилась:
- Вам тяжело пришлось? Спасибо, друзья, что помогли с вечеринкой.
- Это было несложно, Лана. Ваш г-н Яцек - понимающий человек. Он снарядил нас с собой бутылками, и дело пошло на лад. Правда, кое-кого Франтишеку пришлось нести.
- Ерунда, - отмахнулся Франтишек, - мне не трудно было. Зато какая девушка! - Франтишек произнес это мечтательно, - дочь г-на Яцека, и имя у нее такое красивое - Яся, Ясенька...
Я заметила, что у Франтишека памятная брошь красуется на лацкане пиджака, а у Поля - нет. Поль перехватил мой взгляд и покраснел:
- Мы заходили в местный кабачок, и ребята кое-чего разбили, пришлось отдать в залог. Я стрясу денег с этих разгильдяев и все верну.
- Поль, это же моя вечеринка, значит, я оплачу. Скажи сколько?
Михаил Кантария, обычно сопровождающий меня в Университет, кивнул и полез за деньгами. Поль хмуро принял озвученную сумму.
- Надоело, - тоскливо сказал он, - надоело это безденежье. Ни службы, ни уважения... Кто я право? Весельчак Поль - душа компании... В армию, что ли, записаться, в пограничники... Служить бы рад, прислуживаться тошно....
- Поль, погоди, - испугалась я, - ты же - лучший студент на курсе.
- Ага, - хмыкнул Поль, - лучший "второгодник".
Я попробовала зайти с другой стороны:
- А помнишь, еще до начала занятий, я тебе соврала, - тут покраснела уже я, - что занимаюсь внешними закупками для библиотеки. Проблема никуда не делась. У Кульчицких нет специалиста на эту должность. Давай я тебя отрекомендую?
Поль с сомнением поглядел на меня. «Генрих на его месте отказался бы», - подумала я, и даже так ясно себе представила, как Генрих бледнеет от волнения, вздергивает подбородок, и произносит: "Я не могу принять Ваше предложение, потому что я Вас люблю!"
Я затаила дыхание.
Поль пожал плечами и сказал:
- Давай попробуем.
"Поль!" - подумала я растрогано, - "как здорово, что ты можешь так просто переступать условности, из которых кое-кто не сможет выбраться даже ценой собственной жизни", - а вслух сказала:
- Отлично! Не будем терять времени, сегодня же посетим пана Севастьяна Георгиевича.
Через несколько часов я уже вещала отцу в кабинете:
- Батюшка, мы перестали покупать книги, потому что у нас нет хорошего специалиста. Позвольте отрекомендовать Вам Поля Дюбуа. Как историка его весьма ценит барон Эккерт. Поль прекрасно знаком с очень закрытым сообществом столичных антикваров. И, если я правильно помню... Поль, Вы помогали брату в библиотеке Дома Мисхеевых?
Поль кивнул. Отец разглядывал его с задумчивым выражением лица:
- И сколько юноша желает получать на этой должности?
- Десять тысяч монет в месяц, пан Кульчицкий, и трехпроцентная премия за успешные покупки. Моя работа этого стоит. И покупки обойдутся Вам дешевле, чем если Вы воспользуетесь услугами другого посредника.
Отец усмехнулся:
- Хех, какой самоуверенный молодой человек. Светлана, выйди. Я сам с ним поговорю.
Я вышла, но недалеко. Устроилась в соседней гостиной с книжкой в руках, наказав лакею сразу же привести ко мне Поля, когда он выйдет. Времени прошло довольно много. Один раз мне показалось, что сквозь закрытую дверь я слышу гневный голос отца, и даже какой-то звон. Потом долго было тихо. А затем слуга позвал меня к отцу в кабинет.
Батюшка стоял у открытого окна, а Поль - все там же при входе. Но оба выглядели слегка, скажем так, взволнованными.
- Ладно, дочь, - буркнул Севастьян Георгиевич, - я беру твоего протеже на работу. Г-н Дюбуа, в течении часа Вы получите инструкции. Ступайте. Вам выделят комнату на этаже для слуг.
Последние слова прилетели в спину выходящему Полю.
- Вот упертый старикан! - брякнул в сердцах Поль, - Лана, мне срочно нужно что-нибудь выпить!
- Это несложно в особняке Кульчицких, - меланхолично ответила я, - Но давай скроемся в библиотеке, чтобы нас не нашли раньше времени.
Я распорядилась подать кофе, коньяк и бутерброды.
- Ну, как прошел разговор? Удачно?
Поль выпил рюмку, откинулся в кресле, и прикрыл глаза:
- Судя по результату - успешно, но удачным я бы его не назвал. Твой отец бросил в меня пепельницей!
- Ой! - ужаснулась я, - Попал?
- Я не манекен! - возмутился Поль, - Нет, я подвинулся.
- А ты?
- А я бросил пепельницу в него.
- И что, - слабо спросила я, - Попал?
- Я не дурак, - хмыкнул Поль, - я целил в стену.
- А он?
- А он сказал, что давно не встречал таких наглецов.
- А ты?
- А я сказал, что я - потомственный дворянин, и готов продавать свои услуги, но не свою честь. А последнее, что он сказал, ты слышала. Комната для слуг!
Поль покрути в руках рюмку с намерением бахнуть ее об пол, раздумал, и налил себе еще коньяка.
- Поль, - умиротворяюще заворковала я, - ты мог бы сегодня побеседовать с Гвадьяватой о библиотеке, и переночевать у нас. Уверяю, что на третьем этаже у нас вполне приличные гостевые комнаты. А завтра мы вместе поехали бы на занятия.
Поль потихоньку смягчался.
Я пригласила Гвадьявату:
- Г-н Поль Дюбуа теперь работает у нас. А мне нужно писать реферат по архивному делу, и я собралась разобрать бумаги со шхуны "Елена". Поль мог бы мне в этом помочь.
Мое предложение не вызвало восторга. Гвадьявата нахмурился:
- Как известил меня хозяин, г-н Дюбуа будет заниматься внешними закупками. О его работе в библиотеке у меня нет инструкций, тем более о секретных материалах. Все, что находится в сейфе, - не для посторонних.
- В сейфе лежит неразобранный архив. Может быть, ничего секретного в нем нет. Мы же не знаем, - попыталась возразить я.
Гвадьявата был непреклонен:
- Если Георгий Севастьянович поместил эти документы в сейф, значит они секретные. В любом случае Вам нужно разрешение Вашего отца.
- Это - "приказ хозяина"? - шепнула я Гвадьявате. Тот кивнул.
- Тогда либо я получу разрешение, либо не буду привлекать Поля к разбору архива.
Тем временем Поль с интересом разглядывал переданный ему лист, где почерком Севастьяна Георгиевича было выписано три пункта, по которым следовало искать книги: «Актуально все по истории каперства и все по экономике войны. В штатном режиме присматривайте все по категории "до смуты", даже если это считается фантастикой. А также для пани Юдифи подберите что-нибудь из современной прозы».
За ужином отец внезапно поинтересовался, ознакомилась ли я с флотским хозяйством Дома Кульчицких. Я ответила утвердительно и даже начала пересказывать в подробностях, но тут отец замахал рукой:
- Достаточно того, что ты знаешь.
- Вот кстати, батюшка, у Вас в библиотеке стоят до сих пор неразобранные архивы шхуны "Елена". Позвольте мне их разобрать. Мне как раз надо писать реферат по архивному делу. А Поль мог бы мне помочь.
Отец слегка поиграл бровями:
- Ну что ж... Разрешаю тебе разобрать этот архив. Найдешь что-то важное - сообщи мне лично. Дюбуа может тебе помогать под подписку о неразглашении. Все.
После ужина мы вернулись в библиотеку. Гвадьявата вместе с Полем достали из секретного шкафа большой морской сундук и водрузили его на стол. К чести стола - тот не пошатнулся. Сундук был обит промасленной кожей, укреплен железными полосами и уголками, оборудован коваными рукоятями для переноски и двумя защелками на месте замков. На крышке можно было разглядеть отчетливую запись мелом "Шхуна "Елена" №1", и еще что-то полустертое.
Поль диктовал, а я записывала в тетрадь: порядковый номер - первый, название объекта - сундук, размеры, материал, цвет, надписи.
- Ведение реестра на истфаке проходят сразу и на фиксации, и на архивном деле, - пояснил Поль, - и, таким образом, правила разбора архива вбивают в голову крепче, чем гвозди. Только когда мы описали все снаружи, можно открыть ящик. Открываем. Первым сверху лежит... Записывай, Лана... портфель коричневой кожи с металлической пластинкой и гравировкой на ней: "Георгию от Севастьяна. Учись хорошо, сынок."
- Это, наверное, от прадедушки, - я ощутила неловкость от того, что посторонний человек держит в руках личные вещи дедушки Жоржа. Смутное ощущение беспокойства поднялось во мне настолько, что даже во рту пересохло:
- Поль, подожди… Давай остановимся на сегодня... Я себя нехорошо чувствую, устала, наверное....
Поль растерянно посмотрел на меня:
- Мы же только начали... - он пожал плечами, - ну ладно, если ты не хочешь...
Уф! Паника отступила, мне стало легче:
- Давай сядем и поговорим. Мне нужно рассказать тебе кое-что…
- Как удачно, - пробормотал Поль, - я тоже хотел бы тебе кое-в-чем признаться.
Я не обратила внимания на его слова, захваченная смущением:
- Мне, право, неловко, но, надеюсь, ты мне сможешь помочь, и для меня это очень важно… В общем, мне надо найти в столице Русскую церковь. Она как-то связана с морем, это религия моряков.
Поль, который начинал слушать меня с живейшем вниманием, при упоминании Русской церкви удивленно вскинул брови, а потом нахмурился:
- Конечно, Лана, - сказал он, вставая, - Я сам не знаю такой церкви, но ее, наверное, знает адмирал Грейсман, или еще кое-кто из моих знакомых. Но чтобы с ними договориться, мне потребуется время. Ты сказала, что это важно. В таком случае, я, пожалуй, вернусь в кампус. Провожать не надо.
Я думаю, он обиделся.
Ая неделя, вторник
Занятие по верховой езде. После университета Светлана и Поль отправляются к адмиралу Грейсману, чтобы узнать о Русской церкви.
На вторник в расписании поставили верховую езду. Узнав об этом Катц фыркнул, рассказал что-то Дагде Брюсовичу шепотом, и тот его отпустил. Для нас, сокурсников, тан Лоуренс изрек, что его отношение к верховой езде сложно объяснить потому, что он «недостаточно хорошо знает наш язык». Хитрый Катц всегда так говорил, когда впадал с затруднение. Я уже успела заметить, что когда он спокоен, то говорит свободно и почти без акцента.
- Кто умеет ездить верхом? – спросил старший конюх. Вызвались я, Салман и Яна. Мы с Салманом из Тавриды, а Яночка – девушка из знатной семьи.
Салману достался жеребец, красивый как картинка, и такой же злой и нравный. Но Салман с ним договорился. Мне досталась кобылка из «клиперов», невысокая, но резвая, и опять же с норовом. «Клипера» вообще нервные, за ними глаз нужен.
Дагда Брюсович присматривал за студентами, пока они под руководством конюхов седлали лошадей. Мы с Салманом справились раньше других. Таврида - лошадиный край, и у нас благородное искусство верховой езды в почете, наравне с морским делом. Потому нам пришлось ожидать остальных, городских. Я помогла Полю, а Салман – Ларисе, которую, как я заметила он обхаживает еще с прошлой недели. Кони фыркали, вздыхали, но, видно, что привыкли к неумехам-студентам, и вели себя смирно. Девочки шушукались, ойкали. Гранде седлала лошадь как в атаку шла. А вот Франтишек коня седлал медленно и обстоятельно, с конем разговаривал, все ему подробно объяснял. Я тихонько хихикнула. Будь у коня человечий ум, он бы многое узнал из объяснений Франитишека.
Однако, рано или поздно, но все лошади были готовы. Дагда Брюсович погнал нас на круг:
- Шагом, рысью… шагом, рысью… Держать дистанцию! Остановиться. Да остановиться же!
Получилась свалка. Кони сгрудились, терлись боками. Девочки охали и ахали. Парни совершали характерные жесты: дергали узду, и подпрыгивали в седле, пытаясь развернуть своих скакунов.
Мы с Салманом успели улизнуть из свалки раньше, и теперь любовались на нее со стороны.
- Вы двое! – гаркнул Черный, - Нечего глазеть! Отправляйтесь на соседнее поле, там барьеры. Вам – свободная программа, старший конюх присмотрит.
Конюх помахал рукой, направляя нас к воротам. Проезжая мимо входа в конюшню, я с удивлением узрела Франтишека, который так и стоял здесь, держа под уздцы своего коня.
- Франтишек, а ты почему не на круге? – вопросила я.
- Так животинку жалко, - смущенно ответил он, - Если я на него сяду, у него может хребет переломиться.
Я окинула взглядом эту парочку. Пожилой крупный мерин, из битюгов, рядом с Франтишеком смотрелся… сообразно. Хребет может и не переломится, но верхом садиться Франтишеку толку нет. Стати сходные. Одинаково получится, что Франтишек на коня влезет, что его на руках понесет.
- Студент Грымза, почему простаиваете? – зоркий глаз преподавателя углядел Франтишека.
- Уже идем! – Франтишек присоединился к студентам, которым удалось наконец выстроится.
- Рысью!
Движение по кругу возобновилось. И Франтишек рысцой, держа коня в поводу, встроился в круг.
…Если Поль и обиделся на меня прошлым вечером, то сегодня он ни словом о том не обмолвился. Напротив, в ответ на мою просьбу договорился о визите к адмиралу Грейсману, чтобы узнать о Русской церкви.
Таким образом, вечером мы сидели за столом и пили адмиральский чай. Адмирал Грейсман – низенький, сухопарый, совершенно седой старичок с быстрыми движениями, - сегодня был крайне любезен. Я передала поклон от Иосифа, адмирал покивал:
- Да, тяжело тебе, девонька.
Я даже усомнилась, что он помнит, кто я такая, но продолжила рассказывать:
- Иосиф сказал, что если молиться за ушедших в плаванье, то это поможет, и наказал найти Русскую церковь.
- Церковь - она в душе, девонька, - заметил адмирал, и глаза его хитро блеснули, - ну может еще немного снаружи. Знаешь ли ты, что пока моряк в море, то он ни жив, ни мертв? Море вечно-изменчиво. Море может изменить все. Оно необъятно и неподвластно. Море может забрать, но может и вернуть... Да... Однако, грех не помолиться за мореплавателей! - адмирал резко перешел от слов к делу, - Пойдемте! - и повел нас за собой узкими переходами.
В одном из коридоров адмирал крутанул рукоять овальной дверцы, открывая проход, пошарил пальцами на стене и щелкнул выключателем. Свет озарил комнату, где напротив входа располагался большой алтарь. Светильники разгорались все ярче, и над алтарем проявлялось большое изображение двуглавого орла в венке из колосьев. Правой лапой орел держал скипетр в виде заостренного серебристого цилиндра с крыльями, изрыгающего огонь из тройчатого сопла. Левой лапой орел сжимал державу в виде золотого шара с торчащими в сторону четырьмя иглами. На груди у геральдической птицы красовалось изображение восьмиконечного креста.
Адмирал прошел вперед и начал зажигать множество маленьких свечек перед алтарем, бормоча что-то себе под нос. Воздух наполнился запахом горячего воска.
- Это - священный символ Русской церкви, - произнес Грейсман, показывая на орла, - А это, - он обвел рукой горящие свечи, - моление. Но так можно молиться только под небом, а не под водой, потому что под водой нет воздуха.
Мы с Полем переглянулись при этих не очень понятных словах.
- Г-н адмирал, - осторожно спросил Поль, - это Ваша домовая церковь. Но ведь, наверное, есть и общая?
Старичок пожал плечами:
- Конечно есть, только мне там делать нечего. Если тебе надо - поищи в порту. Там покажут.
Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 91; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!