Жидконогая козявочка-букашечка
На работе я занимаюсь тем, что пишу словарные статьи. Собственно, весь наш сектор теоретической семантики ИРЯ им. В. В. Виноградова РАН работает над составлением словарей. Словарь – жанр строгий, и все соображения, которые возникают по поводу того или иного слова, туда не впихнешь. Так я вам расскажу.
Недавно мне попалось чудное слово букашка. Букашка – это обычно маленький жучок, ну, необязательно прямо жучок, но кто-то похожий по форме. Божья коровка или светлячок – типичные букашки, а серьезные жуки типа майского или навозного – уже не букашки. Иногда, впрочем, под букашками подразумевают и других насекомых: «По ставьте эту жижу в колбе на подоконник на солнце, и через час в ней появится рой зеленых букашек» (М. Шишкин. Всех ожидает одна ночь, 1993). А часто букашка в русском языке – это не что-то конкретное, а просто самое мелкое живое существо: «Нет ни одного человека на земле, ни одной букашки, ни одной твари, которая бы любила тебя» (М. Милованов. Естественный отбор, 2001); «Ведь любое существо, любая букашка потому и живет, что двигается» (С. Залыгин. После инфаркта, 1999). Букашка при этом – что-то очень безобидное, не клоп, скажем, и в следующем примере клещ назван букашкой иронически:
Клещ! – милая такая букашка. Способна тридцать лет проваляться без воды и пищи в совершенно иссохшем виде. А стоит ее положить на живое, как она и сама немедленно оживает и начинает пить кровь (А. Волос. Недвижимость, 2001).
|
|
|
А то есть еще забавное слово козявка. Тут с биологической точки зрения еще менее понятно, кто это (подчеркну еще раз, не в терминологическом, а в общеязыковом смысле, а так-то у биологов бывают всякие неизвестные широкой публике мавританские козявки). Ну, если букашка – это скорее такое кругленькое, то козявка – скорее такое зелененькое с ножками. Например, похожее на кузнечика, но маленькое. Ну необязательно зелененькое, необязательно как кузнечик, но не округлое. Вот характерный пример:
Никому ведь не пришло бы в голову сравнить иероглифы с букашками. Ну и другое, детское значение слова козявка говорит само за себя. Не будем тут вдаваться в малоаппетитные подробности.
Здесь хорошо видно, как отличается так называемая наивная, или языковая, картина мира от так называемой научной. Бывают такие показательные фрагменты. Например, известная языковая псевдобиологическая классификация плодов. Противопоставления между фруктами и овощами или фруктами и ягодами основаны, в частности, на совсем не биологических признаках: кладут ли это в рот целиком или откусывают, едят с солью или с сахаром, в начале обеда или на десерт. И было бы ошибкой думать, что такие признаки всегда обусловлены объективными характеристиками объектов. Это ведь у нас помидор считается овощем, а в Китае помидорчики подают на тарелке с фруктами и засахаривают.
|
|
|
Вот так и тут. Забавный такой фрагмент онтологии – класс букашек и класс козявок среди мелких сущностей. Но интересно еще и другое. У этих слов, а также и у других слов, обозначающих насекомых, паукообразных и прочую мелочь, разный ассоциативный потенциал. Ну, пауков отбрасываем сразу, у них яркий и совершенно специфический образ из-за этой их паутины. Оставим также и клопов, и комаров с мухами, с ними тоже у человека свои личные отношения. Но вот остальные…
С одной стороны, понятно, все они маленькие, их можно легко смахнуть или раздавить, поэтому они ассоциируются с идеей ничтожности и пренебрежимости. Но дальше начинаются различия.
Букашка – да, мелкая, да, говорят: «Он тебя раздавит как букашку». Но особого презрения она не вызывает, а может даже ассоциироваться с тихой радостью жизни. Букашка – своего рода квант живого: «Даже когда букашка на земле умирает, меняется что-то на земле, меняется…» (М. Анчаров. Как птица Гаруда, 1989).
Козявка – если посмотреть много примеров из текстов, это хорошо видно – чуть более зловредна, чем букашка. В козявке просматривается какая-то неподобающая при таком размере претензия, что ли:
|
|
|
– Нахалка, каких мало (И. Грекова. Перелом, 1990).
– Ничтожества! Мелкие твари! Козявки! «Я полагаю…» Кто вы такие, чтоб полагать! (В. Войнович. Претендент на престол, 1989).
А кроме того, у козявки есть другая ассоциация. Говорят «Она еще козявка» – в смысле «очень юная».
Понятно, что вошь – это уже нечто гораздо более презренное и сугубо отвратительное. Вспомним формулировку Раскольникова «эстетическая вошь». Обозвать человека вошью – совсем не то же, что назвать его букашкой.
Когда человека называют насекомым – имеют в виду даже не столько его ничтожность, сколько его злость, примитивность и низкую организацию: «Развратнейший и в сладострастии своем часто жестокий, как злое насекомое, Федор Павлович» (Ф. М. Достоевский. Братья Карамазовы). И еще оттуда же: «Любил разврат, любил и срам разврата. Любил жестокость, разве я не клоп, не злое насекомое? Сказано – Карамазов!» Или вот другое: «Долго молча меня разглядывал, потом сказал в высшей степени неприязненно: – Маленькое, глупое, злое насекомое! И вредное притом! Как тебе не стыдно было отца обманывать?» (Ю. Герман. Дорогой мой человек, 1962).
|
|
|
Идея ничтожности, пожалуй, в самом чистом виде представлена в словах червь, червяк. Оно и понятно: червяк выглядит совсем примитивным и не страшным, хотя и неприятным, у него нет ножек, чтобы убежать, крыльев, чтобы улететь, рта, чтобы укусить, да даже глаз нет, чтобы увидеть. Ну, все помнят, конечно, у Державина:
…Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь – я раб – я червь – я Бог!
Или вот еще пример: «Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь? Так ты знай, что ты червяк. Захочу – помилую, захочу – раздавлю» (А. Н. Островский. Гроза).
И в заключение – еще один пример, который подтверждает, что у разных мелких тварей в языке свои образные возможности:
Не только в химии
Весной 2012 года я обнаружила в интернете странную фразу. Она много раз повторялась в разных публикациях – вот, например, Пресс-релиз РОДП «Яблоко»: «Митинг 4 февраля примет резолюцию о снятии Явлинского с выборов» (http://yablor.ru/blogs/press-reliz-rodp-yabloko-miting-4-fevralyaprimet-/2288796). Понять эту фразу можно было только одним образом: что митинг примет резолюцию, в соответствии с которой Явлинский должен быть снят с выборов на должность президента. Это было абсурдно: во-первых, митинг не может снять кандидата с выборов, во-вторых, речь шла о белоленточном митинге, так что наезжать на Явлинского ему никакого резона не было. И в-третьих, Явлинский к тому моменту был с дистанции уже снят, так что какие уж тут резолюции. Ну конечно, через секунду я поняла, что речь идет, наоборот, о резолюции, которая должна осудить снятие Явлинского. В том же пресс-релизе, в частности, дальше говорится: «Оргкомитет митинга и шествия 4 февраля принял решение подготовить резолюцию с требованием регистрации Григория Явлинского кандидатом в президенты РФ».
Понятно, что авторы просто неудачно выразились. Надо было бы сказать «резолюция по поводу снятия Явлинского с выборов» – тогда это имело бы нужный смысл.
И вот теперь наука.
В лингвистике – а не только в химии – есть очень важное понятие валентности. Валентность – это способность слова подчинять себе слово, группу слов или предложение, которые соответствуют обязательному участнику ситуации. Участник понимается широко. Например, ситуация, описываемая глаголом выменять, такова, что в ней есть четыре обязательных участника. Выменивает всегда кто-то у кого-то (это два) и что-то (три) на что-то (четыре). Даже если в конкретном высказывании какой-то из участников может быть и не указан, ясно, что описать суть выменивания, не упоминая четырех участников, невозможно. Эти четыре роли можно назвать. Тот, кто выменивает, – субъект, тот, у кого он берет одну вещь и кому отдает другую, – контрагент. То, что он выменивает – это главный объект, а на что – второй объект. Валентность субъекта замещается у глагола выменять именительным падежом, валентность контрагента – сочетанием предлога у с родительным, валентности объектов – винительным и сочетанием предлога на с винительным соответственно. Это еще называют моделью управления слова.
Я привела простой случай, а есть и очень сложные. Типов валентностей много, не всегда их можно четко обозначить. У иных слов есть множество способов замещения разных валентностей, валентности могут расщепляться, совмещаться и т. д. – я про это здесь рассказывать не буду.
Так вот, у глаголов речи, у слов, обозначающих разного рода высказывания и тексты, помимо валентностей субъекта (говорящего) и адресата, есть две интересные валентности: темы и содержания. Например: «рассказал о тундре» (тема) – «рассказал, что недавно вернулся из тундры» (содержание). «Басня о Вороне и Лисице» (тема) – «басня о том, как мартышка пыталась надеть очки» (содержание). В ряде случаев сразу можно сказать, тема перед нами или содержание: например, если сказано по поводу, насчет, на предмет, на тему – ясное дело, это тема. А если о том, как… – это содержание. Но зачастую они выражаются внеш не одинаково. Например, «сообщение о победе нашей команды» – это сообщение о том, что имела место победа, что команда победила. То есть это содержание. Но вот «стихи о любви» – это не стихи о том, что любовь имеет место. Любовь здесь – тема, а уж что о ней говорится, так это мало ли. Конечно, разные слова устроены не одинаково. Например, у слов разговаривать или там беседовать будет только валентность темы: разговаривать или беседовать о чем-то. А у слов типа выговорить – наоборот, никакой темы, только содержание.
Мы, кстати, как-то раз на работе долго обсуждали, как нужно описывать модель управления слова басня и прочих обозначений литературных жанров. И история про Явлинского показывает, что в словарном описании слова резолюция нужно очень аккуратно описать, как заполняются его валентности.
А вот аналогичная история уже 2015 года, только тут телеканал «Звезда» явно нарочно подмухлевал с валентностями, чтобы, как бы и не соврав, ввести в заблуждение. Заголовок новости: «Президент Хорватии приняла решение о поездке в Москву на 9 мая». Сама новость: «Президент Хорватии Колинда Грабар-Китарович отказалась приехать в Москву на праздничные мероприятия по случаю 70-летия Победы» (http://tvzvezda.ru/news/vstrane_i_mire/content/201504100210-t05q.htm). Те, кто прочтет только заголовок, так и останутся, как говорил Некрасов, в обаянии – сочтут, что красотка президент уже пакует чемоданы. А это она по поводу поездки, оказывается, приняла решение. Решила не ехать. Ну, с предлогом чуть-чуть промахнулись, извините.
И еще один языковой казус, в основе которого лежит неразличение темы и содержания. Я прочитала на сайте «Эха Москвы» некий текст Владимира Соловьева: «Беседа с Патриархом Кириллом – о часах, квартире и русской речи» (23:40 01.04.2012), замечательный не только выражениями типа «Святейшество сказало». Текст очень странный: интервью – не интервью. Вроде как пересказ беседы (запись не велась). При этом целые фрагменты оформлены как прямая речь. Автор сделал все, чтобы напустить туману: непонятно, что он сам считает, а что сказал Патриарх. В частности, Соловьев ловко использовал для этого синтаксическую неоднозначность. Вот, например, что там написано:
Замечательны эти «мы говорили о том». Вроде как не то чтобы прямо так и говорили, а вот что-то на эту тему. Не написано ведь: «Патриарх сказал, что…», «Я возразил, что…» А с другой стороны, создается впечатление, что это как бы Патриарх так и сказал, что, мол, «к сожалению, люди, которые говорят от имени Церкви, зачастую это делают ужасающе и бросают тень на сами церковные идеи». Это вроде как Патриарх сожалеет. В общем, лукавый текст, использующий лукавство языка.
А кстати, о теме. Очень забавно сейчас используется выражение ни о чем: «В магазин сходила – ни о чем: денег потратила кучу, а что купила?», «Новая учительница музыки вообще ни о чем». Ни о чем здесь – значит, без толку, без смысла, без особых достоинств.
Русский национальный
Вот уже более десяти лет существует Национальный корпус русского языка. НКРЯ – «это информационно-справочная система, основанная на собрании русских текстов в электронной форме». Сейчас общий объем Корпуса – более 500 млн слов. Делает его блестящая команда лингвистов – специалистов по так называемой корпусной лингвистике, при участии разных организаций, прежде всего Яндекса и Института русского языка им. В. В. Вино градова РАН. Отметим, что в мире корпусная лингвистика вообще сейчас бурно развивается, ср., например, один из образцовых корпусов – Британский национальный кор пус (BNC).
Корпус – не просто большое собрание текстов. Это собрание сбалансированное (тексты разного типа отобраны в определенной пропорции). К тому же для конкретной задачи можно выбрать тексты того или иного жанра, времени и т. п. Например, можно за дать такой подкорпус: поэтические тексты с автором – женщиной до 1950 года рождения. Искать по массиву текстов можно определенную словоформу или сочетание слов, а также два или более слов, находящихся в тексте на указанном расстоянии друг от друга, а также можно задать не слово, а грамматическую форму (допустим, чтобы изучить модель управления глагола). И много еще чего можно делать. И разумеется, со всяческой статистикой.
Например, когда я пыталась выяснить, как за последние сто лет изменилось произношение слова артель (о нем есть рассказ в этой книжке), я воспользовалась, в частности, МУРКО – мультимедийным корпусом, входящим в НКРЯ. Как же было здорово, нажав кнопку, моментально получить одиннадцать отрывочков из фильмов, где это слово произносят! Замечательно, что Корпус все рас тет и растет, а его поисковые инструменты всё изощряются и изощряются. Собственно, это можно посмотреть на сайте НКРЯ – http://www.ruscorpora.ru.
С появлением НКРЯ жизнь лингвистов-русистов очень украсилась. То, на что у нас раньше уходили годы (выискивание примеров по текстам, сортировка пыльных карточек с вы писанными контекстами), теперь достигается за несколько секунд и в гораздо большем объеме. А для лексикографов настала просто райская жизнь! Правда, замечу, что это привело и к появлению большого количества лингвистических работ, выполненных по принципу «наливай и пей»: прогоняешь какое-нибудь слово через Корпус – и готово дело. А там есть еще такая чудная кнопочка – «Показать распределение по годам». Нажимаешь – и выскакивает красивый график. И пожалуйста – научная статья: вот, мол, такое-то слово, в такие-то годы столько-то, вот столько-то процентов во множественном числе, а в таком-то жанре столько-то. Хочется спросить: «И?» В молодом поколении лингвистов многие убеждены, что именно так выглядит настоящая наука, а, скажем, проводимый вручную тонкий семантический анализ – так, пережитки прошлого. Ну да ничего, будем надеяться, что это детская болезнь и она пройдет.
Помимо собственно научной работы, Корпус еще изумителен тем, что теперь можно получать какие-то предварительные ответы на возникающие в ходе жизни лингвистические вопросы. Дело в том, что наш индивидуальный языковой опыт очень ограничен и обычно слабо отрефлектирован. И Корпус позволяет нам выйти за его пределы. При веду несколько примеров из последнего времени.
Подруга-редактор спросила меня, насколько вообще допустимо тавтологическое сочетание «денежные купюры». Это очень легкий вопрос для Корпуса (денежный + купюра на расстоянии 1 – то есть рядом). Оказывается, такое встречается нечасто (48 вхождений при том, что само слово купюра зафиксировано 1430 раз), но, в частности, и у хороших авторов: С. Довлатова, И. Грековой, В. Дудинцева, А. Азольского, Д. Рубиной и др. Ну а дальше – дальше каждый сам решает, достаточные ли это для него авторитеты.
Или вот в последнее время многие заметили, что помимо нормативного варианта в Дон бассе и из Донбасса в литературной речи начал распространяться вариант на Донбассе и с Донбасса (понятное дело, региональное влияние). Тут надо заметить, что как раз в данном случае провести серьезное социолингвистическое исследование с привязкой к территориям НКРЯ (пока) возможности не дает. В рассказе про поребрик (он тоже есть в этой книжке) я упоминала не которые другие инструменты, которые можно тут использовать. Но Корпус позволяет быстро прикинуть, действительно ли раньше в литературной речи такого не встречалось. Как выражался В. С. Черномырдин, «Сроду такого не было, и вот опять то же самое».
Вообще-то этот вариант и раньше встречался – и у приличных авторов:
Так на Донбассе и остался на эту зиму: что-то там с железными дорогами (И. Ратушинская. Одесситы, 1998).
Но, конечно, довольно редко, в Донбассе – во много раз чаще. Интересно, что аналогичное с Донбасса попадается почаще, причем есть и довольно старые примеры:
Но у Лимонова, например, более стандартно:
Я очень люблю пользоваться поэтическим корпусом НКРЯ для уточнения вопросов, связанных с ударением (слава русской силлаботонике!). Недавно по понятному по воду (как раз соткался из злобы, невежества и серой паутины термин национал-предатели) в сети обсуждали стихотворение Демьяна Бедного 1923 года «Социал-траурным предателям»:
В бессильном трауре немецкая столица,
Повсюду траурные лица.
Что ни процессия, то – вот она, гляди! –
Колонна социал-прохвостов впереди,
Предате ли! Трусы! Забейте ватой уши
И трауром густым закройте зеркала:
Вы обнажили до гола
Свой развращенный ум и слякотные души!
Многие обратили внимание на странное ударение трусы вместо трусы. Народ очень веселился, шутил, что, мол, с бель ем все очень логично выходит – трусы обнажили догола свой развращенный ум. В общем, поэта каждый может обидеть, но Корпус говорит нам, что та кой вариант ударения у этого слова был:
Фелицы слава, слава Бога,
Который брани усмирил,
…………………………………
Который оком лучезарным
Шутам, трусам, неблагодарным
И праведным свой свет дарит.
Что забывших про долг и про честь
Беглецов и предателей много
У несчастной их родины есть;
Что трусов малодушных не счесть;
Но что больше всего равнодушных,
Беззаботно насилью послушных
Разумеется, это не ответ на вопрос, почему у Демьяна Бедного такое ударение: тут надо было бы подробнее смотреть диалекты, исследовать его язык, надо изучить историю этого слова. Но мы можем сразу сказать, что не то чтобы тут поэт переставил ударение, чтобы слово влезло в стих, не станем дразнить его, как у Горького Настя Барона: «Не было этого! Ничего не было!» Я ужасно не люблю, когда в сети такие Насти авторитетно заявляют: так, мол, никогда не говорили, такого не бывает, да еще и объясняют почему. У меня всегда в таких случаях рука сама так и тянется к закладке «НКРЯ». Хорошо, что она есть.
Задачи и загадки
Когда-то давно я придумала лингвистическую задачу, которую до сих пор нескромно нахожу весьма изящной. Звучит она так: требуется перевести с древнерусского на латынь слово инде. Только это задача не для лингвистов. А то я тогда же загадала ее своему коллеге и другу Сереже Крылову, и он, разумеется, не затруднился с ответом, но и не оценил красоту игры. Когда же я стала объяснять, в чем тут дело, он сказал: «Да я просто перевел…» Имеется, конечно, в виду, что перевести надо аналитическим путем, не зная ни одного языка, ни другого. Тут ничего не требуется, кроме знакомства с русским языком и некоторых общекультурных сведений.
Для начала надо догадаться, что значит инде. Сообразить нетрудно, потому что слово это, подобно многим другим местоименным словечкам, сложено, как из конструктора, из вполне вычленимых элементов. Посмотрим на вопросительные слова русского языка: к-то, к-акой, к-уда, к-огда, с-к-олько, к-оторый. Все это к-слова. Правда, в некоторых к замаскировано: чей (тут чередование к/ч, как рука/ручной), где (к-де, тут просто на письме передано озвончение нашего к перед д). А вот многие указательные слова – те на т: тот, такой, туда, тогда и т. п. Кстати, по-английски похоже: вопросительные wh-слова и указательные th-слова (what? why? where? which? this, there и т. п.). Теперь сравним пары: куда – туда, когда – тогда, какой – такой. Ясно, что вторые части у них одинаковые. Немного менее очевидно это в случае где (как мы уже знаем, это кде) и здесь (это сь-де-сь). З – это на самом деле передается на письме озвончение с перед д. Это то же указательное сь, что в слове сей. Ну, и конец немного запутывает, но все равно мы теперь видим, что -де – это на тему места. И, взглянув на наше инде, понимаем, что оно состоит из уже понятного нам -де и ин-, вообще совершенно ясного. Ин- – это как в словах иной, иначе. Итак, инде значит в другом месте. Скажем, в итальянском очень похоже: dove – «где», а altrove – «инде». В другом месте то есть.
Очень жаль, что в современном русском языке нет слова инде. Из-за этого совершенно невозможно нормально перевести на русский название романа М. Кундеры, которое по-английски звучит как Life is elsewhere. По-немецки здесь будет слово anderswo, по-итальянски уже знакомое нам altrove. Мы же совершенные сироты – а ведь как славно было бы: «Жизнь инде».
Теперь перейдем ко второй части задачи: как же перевести это на латынь? Здесь подобный способ рассуждения нам не поможет, если мы незнакомы с латинскими местоимениями. Тут надо танцевать от того, что многие латинские слова используются в разных языках. И вот есть такое очень известное слово, которое как раз буквально означает «в другом месте». В другом месте человек был, когда совершалось преступление, поэтому он не мог его совершить. Догадались? Конечно, это алиби. Слово alibi, кстати, тоже хорошо распадается на части.
Я вспомнила старую задачу, потому что опять задумалась о разного рода играх с местоименными словами. А задумалась я из-за подруги, которая гостила у меня на даче. Подруга стала жаловаться на то, как ее раздражает новое слово по-любому. Я садистически поинтересовалась, как она относится к вариантам полюбас и полюбэ. Ее аж передернуло.
Ну, полюбас и полюбэ – это ладно, это действительно чисто сленговые варианты. Но вот слово по-любому (есть еще орфоргафический вариант полюбому, однако он противоречит правилам русской орфографии, поскольку слова на по-…ому/ему или -ски пишутся через дефис: по-моему, по-дружески) ставит меня в тупик. Дело в том, что, если разобраться, по смыслу это слово очень нужное, полезное. Оно соответствует популярному английскому anyway, без которого по-английски вообще трудно говорить и которое часто используется в качестве слова-паразита. В этом качестве оно помогает как бы отсечь предыдущую часть разговора и дает возможность не особо заботиться о том, насколько то, что ты собираешься сказать, логически связано с предшествующим. В полнозначном же своем употреблении anyway близко к русским оборотам как бы то ни было, так или иначе, в любом случае, но гораздо компактнее и выразительнее. И вот я думаю, что это самое по-любому появилось как аналог подобных громоздких сочетаний. Вообще русское любой по смыслу близко к английскому any. Смысл их состоит в указании на неограниченный спектр допущений.
Часто по-любому и полюбас переводят как «обязательно», «непременно» («Отзвонюсь полюбас» – то есть «Позвоню обязательно»). Однако обязательно содержит намек на некое обещание. Здесь же модальность немного другая, скорее эпистемическая: как бы ни развивались события, это будет так.
Итак. Слово нужное. Кстати, косвенно это подтверждается тем, что чуть ранее (вроде бы) появилось слово всяко в очень близком значении («Ну, к пяти я всяко успею»). Кажется, с некоторым питерским оттенком. Сейчас по-любому, видимо, совсем победило всяко. Я говорю «кажется», «вроде бы», поскольку за такими вещами уследить очень трудно. Впрочем, есть бесценный источник подобных сведений – форум «Городские диалекты», где, между прочим, про по-любому и всяко тоже написано (http://forum.lingvo.ru/actualthread.aspx?tid=91705).
Итак, меня интересует вот что. Слово по-любому, появившееся не меньше десяти – пятнадцати, а то и двадцать лет назад, очень распространилось, и это мне понятно. Но для меня загадка, почему из него никак не выветрится вульгарный душок (со всеми возможными реверансами по поводу региональных вариантов литературной нормы). Ведь моя подруга не одинока: я постоянно слышу от интеллигентных знакомых заявления типа: если составить мой личный словарь слов, которые я ненавижу, то первым в нем будет слово по-любому. Вот нам пишет некто Юрий Рябинин в газете, извините, «Завтра» (статья так и называется: «Не по-любому, а по-русски!»):
Признаюсь, я и сама это слово не то что ненавижу, но не употребляю. Почему же налет вульгарности так прочно к нему прилип, хотя в его смысле, как мы видим, ничего такого нет? Слова ведь меняют окраску. Так, словцо типа вообще пришло чуть ли не из речи братков, а интеллектуалами подхвачено за милую душу, сначала цитатно, а потом и от себя. А тут поди ж ты. В общем, это науке не известно. Наука пока не в курсе дела.
Вся лингвистика сошлась
2010 году исполнялось 75 лет академику А. А. Зализняку, и в самый день юбилея произошла поучительная история. О событии сообщили по телевизору, причем не только по «Культуре», но и в «Вестях». Очень все хорошо рассказали, и слово гений прозвучало (видимо, с таким единодушием произносили его все коллеги, что обойтись без него было невозможно). И про «Русское именное словоизменение», и про «Грамматический словарь», и про берестяные грамоты и древненовгородский диалект. Явно очень старались ничего не переврать, прямо слышно было, как журналистка особо трудные места зачитывает чуть не по слогам. И вот кульминация: «Зализняк доказал, что рукопись „Слова о полку Игореве“ подлинная. Сфальсифицировать такое на том уровне было просто невозможно». Ага. Узнаваемая аргументация: действительно, лингвистическое доказательство состоит именно в том, что в тексте «Слова» такое количество языковых признаков соответствующего периода, что фальсификатор должен был бы минимум на два столетия опередить развитие лингвистики, при этом сохранив все свои гениальные открытия в полной тайне. Только вот незадача: никакой рукописи «Слова» не существует. Как известно, рукопись, найденная (ну, или еще как-то раздобытая) в свое время коллекционером Мусиным-Пушкиным, сгорела при странных обстоятельствах в московском пожаре 1812 года. Собственно, именно поэтому надежда только на лингвистику: ни физика, ни химия тут не помогут. Коллизия в том, была ли сгоревшая рукопись списком XVI века с произведения XII века – или же подделкой XVIII века. Так что формулировка «подлинная рукопись» лишает всю историю смысла. Говорить надо о подлинности самого произведения.
Это я вот к чему. Очень трудно неспециалисту воспроизвести слова специалиста, даже держась максимально близко к тексту. Поэтому лучше по возможности самим. И как раз А. А. Зализняк в последние годы много занимается популяризацией лингвистики, в частности – борьбой с лженаукой (он это явление деликатно называет «любительской лингвистикой»).
На популярных лекциях Зализняка испытываешь сложное чувство: обычный восторг омрачается некоторым впечатлением забивания гвоздей микроскопом. Ну не досадно ли: какому-нибудь «презренному фигляру» примстилась абсурдная этимология, противоречащая всем законам устрой ства языка, а Моцарт от лингвистики растолковывает, почему эта дремучесть ошибочна. И вправду хочется сказать вслед за пушкинским Сальери: «Мне не смешно…»
В позднесоветское время, помню, бывало, что для студенческой конференции нарочно придумывалось заковыристое название, чтобы отсечь профанов из комитета комсомола. Теперь не то. Ученые должны научиться доступно объяснять обществу, чем они занимаются. Тем более что из телевизора всевозможные безумцы и шарлатаны уже рассказывают, что вся наука до сих пор всех обманывала, а на самом деле истории не было вовсе, все языки произошли от русского и т. п. Полемизировать с бредом ужасно трудно, но другого выхода нет. Ни спокойное сознание правоты, ни крики «Бред! Чушь!» делу не помогут. Раньше можно было загреметь из института «за политику», зато у ученых была монополия на науку. Потом все стало наоборот. Такова цена свободы. Свободу мы, впрочем, уже опять подрастеряли, но монополию на науку не вернуть.
Вот еще одна известная история про Зализняка, которая, на мой взгляд, демонстрирует, что самый маленький кусочек позитивного знания бесконечно прекраснее гигантских химер, порождаемых псевдонаукой.
Недалеко от Новгорода есть знаменитая церковь Спаса на Нередице. Там в нижней части одного из столбов сохранилась древняя надпись – НЕПОУСЕЧЬПЯСУ (буква «я» здесь передает малый юс). Эту естественным образом образовавшуюся лингвистическую загадку, которую Зализняк в свое время разгадал, с тех пор предлагалось разгадывать многим людям, и у некоторых это получалось. Необходимые пояснения: тут не требуется никаких специальных знаний, только некоторая общая культура, и автор все написал правильно. Впрочем, Зализняк и так всегда исходит из презумпции невиновности древнего автора. Утверждать, что автор просто ошибся, можно только в крайнем случае. Но здесь не ошибся.
Я почитала в интернете, как люди строят гипотезы о смысле НЕПОУСЕЧЬПЯСУ. Некто углядел в этом какого-то пёса, а кто-то и вовсе призыв не мочиться. «Лишние» буквы просто не принимались во внимание. Читать такие рассуждения очень полезно: помогает понять логику фоменковцев и их братьев по разуму. Там ведь тоже – отбрасывание лишних букв, и придуманные ad hoc чередования, и обратное чтение. И получается, что Самара – это Рим, а Брюссель – Белоруссия (Б. Русь). На всякий случай замечу: это не шутка.
Так вот, ответ. Если перевести НЕПОУСЕЧЬПЯСУ на современный язык, получится примерно вот что: ПОВТСРЧЕПЯСУВО.
Начало названий дней недели по порядку. Только по-древнерусски есть небольшие отличия. Во-первых, неделя (седмица) в нашем тексте начинается с воскресенья, как это и сейчас происходит в некоторых языках. Во-вторых, воскресенье называлось неделя – день отдыха то есть. По-украински это и сейчас так (недiля). А по-русски название потом закрепилось за седмицей. Ну, еще вторник начинался с гласной, в четверге непривычный для современного человека «ь» в роли гласной буквы, а среда была, естественно, середа – с полногласием.
Согласно лингвистическому преданию, Зализняк думал над этой задачей примерно неделю (хотя сам ААЗ сказал, возмутившись, что никакую не неделю, а минут десять). По этому поводу кто-то из блогеров заметил: ну да, как раз ту самую неделю. На седьмой день увидел, что это хорошо, и отдыхал. Между прочим, сказано не только забавно, но и точно. Всем, кто учился у Зализняка, известна его идея – как только находится правильное решение, так возникает это ощущение: тов меод, мол. Хорошо. И сразу все встает на свои места: выясняется, что автор, скажем, берестяной грамоты все странные окончания вовсе даже точно написал, и то, что казалось ошибкой, – правильное чередование, а то, что выглядело случайным набором букв, – имя персонажа, который уже и в летописи какой-нибудь наследил и действительно имел полное право в нужном году находиться в Новгороде. В общем, как удовлетворенно замечает Зализняк в таких случаях: «И вся лингвистика сошлась».
Жизнь языка
Детям до шестнадцати
Много лет назад я ехала в метро и наблюдала сцену, которая стоит у меня перед глазами до сих пор. Мама с маленькой дочкой, дошкольницей, коротали время, играя в слова. По простейшим правилам, как обычно играют в города, – каждый игрок придумывает слово, которое начинается с буквы, на которую заканчивается предыдущее слово. И вот мамаша говорит: «Ястреб». Дочка тут же отзывается: «Палка». Мать раздраженно отвечает: «Да неужели ты не слышишь: ястреБ! Б! Б!» Мне стоило некоторого труда подавить в себе желание осторожно указать ей на то, что ребенок-то как раз слышит, а вот у нее самой уши уже отсохли в результате овладения навыками письменной речи. Разумеется, в слове ястреб на конце произносится глухой согласный звук «п». И слово дуб произносится как дуп, а круг – как крук. Девочка еще не знает, что там пишется по правилам, зато слышит, что произносится на самом деле. Это касается не только фонетики. Многие взрослые утрачивают способность решать детские задачки «на сообразительность» – видимо, потому, что привыкают мыслить шаблонно.
Есть такая замечательная олимпиада по лингвистике для школьников: Конкурс-игра «Русский Медвежонок – языкознание для всех». Как-то раз один из составителей задач пожаловался мне на вой, который родители школьников подняли в интернете по поводу этих самых задач, и я заглянула на форум. Впечатление действительно удручающее. Самое грустное, что, не сумев решить задачу для второго класса, взрослые сразу называют ее дурацкой, пишут, что в ней ошибка, возмущаются авторами задач, рассуждают об уровне образования (не своего, а в России), о коррупции и пр. При этом в основном нецензурно. Вот едва ли не самые мягкие отзывы: «вопросы судя по всему составляли полные дибилы» (орфография и пунктуация источника) (http://wap.seclub.org/forum/index.php?tid=21805&s=1&sesid=139c9 167721mt252j612815902t4k075); «Авторы наркоманы что ли?» (пунктуация источника) (http://www.yaplakal.com/forum/st/0/topic294757.html?hl=&#entry6191418); «И вообще мы думали – что курят те, кто это придумал??? – хороша травааааа у Пацанов») (http://elenajur.livejournal.com/20532.html). Страшное дело – такое непробиваемое сознание правоты. Вот еще:
Ахтунг в том, что в первом трехбалльном вопросе реально же ошибка, – пишет участник обсуждения (http://www.e1.ru/talk/forum/read.php?f=67&i=7242416&t=7242416).
Родители не могут решить самую простую задачу для второго класса, потому что «реально же» не знают алфавита. Но для второклассника задача вполне посильна, тем более что алфавит, скорее всего, висит на стенке в классе. Не то чтобы пишущий вообще никогда не слышал о букве «ё». Мне кажется, что тот же человек с тем же праведным негодованием будет рассуждать о том, что академики по заданию ЦРУ хотят уничтожить нашу исконную букву «ё», потому что ненавидят Россию. Просто он не может соотнести имеющиеся у него в голове сведения и конкретную задачу.
Я почитала обсуждение, посмотрела задания. Задания разные (на мой взгляд, все абсолютно корректные, видно, что по сто раз проверялись, обсуждались-переобсуждались): есть такие, которые вполне могут быть и просто в учебнике по русскому языку, есть ребусы и подобные игры. Но что интересно: задачи, которые вызвали наибольшее возмущение, как раз все очень изящные и осмысленные. Вот несложная и очень милая задачка для младшей школы:
«А наш вариант: б**!:)))», – торжествующе комментирует некто (http://dnevniki.ngs.ru/users/huliganka/307485.html). Звездочки – это я поставила. Задачка на самом деле про то, что у междометий есть смысл: каждое соотносится со своей частью эмоционального спектра. И ученику очень полезно будет об этом подумать, вслушаться в перечисленные слова. А вслушавшись, он легко догадается, что ответ – ой! Варианты на букву «б» тоже, конечно, годятся, но тут-то речь была не о них.
Еще одна жалоба:
По-моему, чудесный вопрос – и как раз-таки по русскому языку. Тут надо просто связать существительное обои с глаголом обить. Это легче сделать, если вспомнить, что есть побить – побои, биться – бой, сбиться – сбой. Ну, а раз обить, значит, гвозди. Не так уж сложно, да это ведь и не для второклашек, а для подростков.
Дальше – больше. В вопросе, который вызвал сотни возмущенных комментов, предлагалось указать, какое из сочетаний может быть осмысленным: (а) приплыло ходила; (б) приползло бегала; (в) пришло ползала; (г) прибежало плавала; (д) все сочетания слов (а) – (г) бессмысленны. Тут все дело в том, что, когда все сочетания написаны подряд, они кажутся однотипными. Но если (в) прочесть по-другому, то получится вполне нормальная фраза, означающая, что пришла половина зала (на спектакль, например). Здесь нужна наблюдательность и умение не поддаваться шаблону. Не образцовая ли олимпиадная задача? (Ну, то, что родители не понимают разницы между олимпиадой и контрольной, это само собой.)
Но все рекорды народного гнева побил вопрос про, как написал один родитель, «Гарепотера»:
Тут, конечно, кипел наш разум возмущенный: и зачем это российским младшим школьникам знать Гарри Поттера, да еще в таких подробностях? А вот мой ребенок энциклопедии читает, а не подобную ерунду!!
Да и не надо знать. Нужно только немного наблюдательности. Написал «Тропою троллей», «Победа над привидением» и «Духи на дорогах». Во всех случаях два существительных начинаются с одной и той же буквы. Такой у автора фирменный знак. Значит, ответ (а) – «Встречи с вампирами».
Удивительно, что люди исходят из того, что смысл подобного задания может состоять в проверке знаний. Если в задаче упоминается эсперанто, то народ вопит: «Какой ужас! От детей в шестом классе требуют знания эсперанто!» Прочитав задачку про чеховскую «рениксу-чепуху», мамаша с тонкой иронией замечает: «Не думала, что к четвертому классу „Три сестры“ надо прочесть». Да не надо! А если кто прочел, для того эта задачка вообще не имеет смысла: он просто знает ответ.
Как ни противно, не могу не упомянуть о потоке антисемитской ругани по поводу задачи со словами «У Юлика и его дедушки одинаковые имена» (задача была на понимание смысла слова тезка). Имя Юлик, видимо, обусловлено тем, что лингвисты вообще любят вставлять в примеры свои личные подробности. Я сама как-то в словаре, где в примерах нужны были произвольные даты, вставила даты рождения детей. А мой соавтор – свой день рождения. Такие у нас вполне безобидные шутки. Вспомнила, кстати, историю позднесоветского времени. В одной лингвистической статье цензуре подверглось сочетание «дети Лиды и Игоря», фигурировавшее там в качестве примера, кажется, сочинительной конструкции. Было это вскоре после эмиграции лингвистов Игоря Мельчука и его жены Лидии Иорданской. Так что я думаю, что знаю этого Юлика и понимаю, кто его дедушка, а заодно и кто автор задачи.
А одна задача была основана на эпизоде из любимой книжки моего детства «Дорога уходит в даль» – как маленькая Саша ждала, что в спектакле «Бедность не порок» покажут «бедного снепорока». Так вот, цитируя задачу, некто после слов «В книге Александры Бруштейн» пишет «гы» и некий комментарий на национальную тему. Да чего от него ждать, если он эту «нужную книгу» не только в «детстве не читал», но и вовсе не слышал о ней и ее авторе.
А под конец утешительное. Замечу, кстати, что вообще организаторы олимпиад, во всяком случае лингвистических, но думаю, что не только, – это особые люди. Они готовы ночи напролет до хрипоты спорить о какой-нибудь задачке для второго класса, совершенно не ожидая за это никакого золотого дождя. И в книжечках по результатам каждой олимпиады чего только нет: и разбор задач, и списки участников с лучшими результатами (со всей России, с баллами), и статистика по всем вариантам ответов на все вопросы, и статистика правильных ответов. Оказывается, школьники решают задачки, которые ставят в тупик родителей, вполне хорошо.
Что ж, будем надеяться, что они с возрастом не отупеют и не озлобятся. Не так, во всяком случае.
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 193; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!