V. Культура и отношение к рыночной экономике

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 3

Показатели культурного расслоения тесно связаны, как было показано выше, с восприятием человеком изменений в собственной жизни за период реформ, измеренным с помощью индекса относительной депривации, а также с разделением занятого населения на работников государственного и рыночного секторов экономики. Дальнейший анализ позволил обнаружить также, что культурная переменная "пассивно-традиционные/активно-новационные ориентации" коррелирует на высоком уровне с тем, как оцениваются людьми изменения в общественной жизни с начала перестройки, и с их самооценками адаптированности к рыночным отношениям. Перечисленные взаимосвязи сведены воедино в табл. 6.

Носители "пассивно-традиционной" культурной доминанты негативно оценивают изменения в стране и своей жизни, у них низок потенциал адаптации к рыночным отношениям, выше вероятность того, что они работают на государственном предприятии. И наоборот, ориентации на новые ценности сочетаются с позитивными мнениями о происшедших в жизни человека и страны изменениях, а разделяющие эти ценности люди достаточно уверенно чувствуют себя в нынешних экономических условиях, знают что делать и как добиться улучшения своего положения.

Табл. 6. Культура и отношение людей к преобразованиям в обществе (Санкт-Петербург, лето 1995, 682 человека)

КУЛЬТУРНЫЕ

ОРИЕНТАЦИИ

ОЦЕНКИ ИЗМЕНЕНИЙ (%)

САМООЦЕНКА (%)

МЕСТО

В СВОЕЙ ЖИЗНИ

В СТРАНЕ

АДАПТАЦИИ К РЫНКУ

РАБОТЫ (%)

Улучш.

Не изм.

Ухудш.

Улучш.

Не изм.

Ухудш.

Высокая

Средняя

Низкая

Рынок

Госуд.

АКТИВНО-НОВАЦИОННЫЕ

СМЕШАННЫЙ ТИП

209

213

203

216

ТРАДИЦИОННЫЕ (ПО ПРЕИМУЩ.)

230

229

208

235

ПАССИВНО-ТРАДИЦИОННЫЕ

103

108

104

110

GAMMA

.53

.45

.72

.50

Показатели отношения к преобразованиям отражают ответы на следующие вопросы анкеты:

Оценки изменений в своей жизни: [Укрупненный индекс средней арифметической оценки] "Происходящие в стране перемены по-разному влияют на жизнь конкретных людей. Как можно оценить изменения, которые произошли в Вашей жизни со времени начала перестройки, то есть за последние десять лет? ... Какие изменения произошли за это время в отдельных сторонах Вашей жизни?" [Пятибалльные шкалы от "значительно ухудшилось, понизилось" до "значительно улучшилось, повысилось"] 1. "Материальное положение", 2. "Возможность получить образование (Вам или Вашим детям, внукам)", 3. "Возможность получить медицинскую помощь", 4. "Возможность для отдыха, проведения отпуска", 5. "Заинтересованность в работе", 6. "Возможность реализовать свои способности, знания, умения и опыт", 7. "Возможность достижения успеха в жизни", 8. "Отношения с членами семьи, родственниками", 9. "Отношения с людьми на работе", 10. "Отношения с друзьями", 11. "Возможность самому влиять на ход своей жизни", 12. "Ощущение свободы и независимости", 13. "Общее психологическое самочувствие, преобладающий настрой".

Оценки изменений в стране: : [Укрупненный индекс средней арифметической оценки] "В каждом историческом периоде есть свои позитивные и негативные стороны. Если говорить о тех переменах, которые начались десять лет назад, то как Вы полагаете, чего больше - хорошего или плохого - они в целом принесли России? ... Какие изменения произошли за это время, с Вашей точки зрения, в отдельных сферах жизни общества?" [Пятибалльные шкалы от "значительно ухудшилось" до "значительно улучшилось"] 1. "Положение дел в экономике", 2. "Возможность заработать соответственно затраченному труду", 3. "Положение дел в сфере образования", 4. "Общий психологический настрой в обществе, отношения между людьми", 5. "Возможность достичь успеха, многого добиться в жизни", 6. "Положение дел в системе здравоохранения, медицинской помощи", 7. "Возможность найти применение своим способностям, знаниям, умению, опыту", 8. "Возможность знать и судить о происходящем в стране".

Самооценка адаптации к рынку: [Укрупненный индекс средней арифметической оценки] [Степень согласия/несогласия с суждениями, пятибалльные шкалы от "полностью не согласен" до "полностью согласен"] 1. "С трудом представляю, как мне практически воспользоваться новыми условиями, чтобы я и моя семья жили лучше", 2. "Хотя сейчас много говорится о свободе действия и выбора, я не вижу, что конкретно мне делать с этой свободой", 3. "Даже если рыночные отношения важны и нужны для общества, сам я мало приспособлен для жизни в этих условиях".

Место работы: "Где Вы работаете в настоящее время?" [А] "Государственное предприятие, организация", [Б] "Предприятие, фирма, принадлежащие частным владельцам" или "кооператив" или "занимаюсь индивидуальной трудовой деятельностью" или "иностранное предприятие" или "совместное предприятие" или "акционерное общество".

Описанные зависимости могут быть интерпретированы двояким образом. На ценностных предпочтениях и культурных ориентациях не могут не сказываться кризисная ситуация в стране, материальные затруднения, появившиеся в жизни многих людей, и объективные возможности для смены места работы или их отсутствие, но то, как ситуация в обществе и собственная жизнь воспринимаются, что человек предпринимает для улучшения положения дел, в свою очередь предопределено разделяемыми им ценностями. Люди с либеральными и рыночными ориентациями менее драматично воспринимают свою жизнь в новых условиях по сравнению с теми, кто поддерживает советскую систему и традиционную трудовую культуру, не столько потому, что у них лучше объективные условия, а как раз в силу своей приверженности этим ориентациям.

В дополнение к рассмотренным взаимосвязям между культурой и аттитюдами к рыночной экономике было обнаружено, что разделение населения на экономически пассивную и активную страты по критерию вовлеченности человека в поведение, направленное на поиск дополнительных доходов, также зависит от культуры. Традиционная доминанта сопряжена с острым переживанием индивидом своей дезадаптированности в новых экономических реалиях, а это чувство, в свою очередь, не позволяет ему действовать, служит основанием для пассивного принятия сложившегося положения дел.

Еще один аспект культурной детерминации экономического поведения продемонстрировало исследование установок в ситуации грозящей безработицы, подтвердившее вывод о том, что потенциал адаптации к новой экономической системе зависит от культурного расслоения. Носители новых ориентаций готовы в случае увольнения с работы взять на себя ответственность за свою трудовую судьбу и активно действовать, пытаясь трудоустроиться. Те, кто придерживается традиционных взглядов, полагаются на случай, знакомства и связи, государство и администрацию своих предприятий, возлагая на них ответственность за свое трудоустройство.

Проблема стабилизации демократического режима: аттитюды к политической системе и ценностное расслоение

Одним из важнейших условий, позволяющих оценить вероятность стабилизации политической демократии в той или иной стране, является отношение к этому режиму со стороны граждан. Основная угроза новым режимам, составляющим, по определению С. Хантингтона, "третью волну" демократизации в мире, включая и посткоммунистические страны, связана с их низкой эффективностью. Как правило, новые правительства оказываются не в состоянии решить в сжатые сроки острые экономические и социальные проблемы, вызвавшие в недавнем прошлом смену режимов, и добиться роста уровня жизни населения, вследствие чего они теряют доверие граждан, а демократические институты утрачивают легитимность. Возникает порочный круг: низкая легитимность демократической системы вытекает из неэффективности политических решений, принимаемых руководством страны, а нелегитимность правления не позволяет властям действовать эффективно, избегая популизма [40, p. 17]. Решение этой проблемы исследователи демократии связывают с развитием в обществе демократической политической культуры. Р. Дал называет ее среди пяти необходимых условий становления "полиархии" [45, p. 264]. Стабильность демократии, отмечает С. Хантингтон [46, p. 258-265], подкрепляется благодаря разведению двух форм легитимности в этих режимах. Одна отражает отношение граждан к политической системе, опирающееся на критерий эффективности, то есть на оценки действий политического руководства с точки зрения их соответствия нуждам и интересам людей, а другая - "процедурная легитимность" - свидетельствует о поддержке режима, самих правил, в соответствии с которыми это руководство можно сменить, если оно окажется неэффективным. Вероятность сохранения демократии повышается в том случае, когда поддержка режима связана с изменением ценностных предпочтений у новых поколений, а не со сменой аттитюдов к прежнему руководству, вызванному его неспособностью улучшить жизнь людей.

Возможная угроза стабилизации демократических институтов в современной России связана с широким распространением в обществе негативного отношения к либеральной модели социально-экономического устройства и представлений о невозможности повлиять на происходящее, используя легитимные средства демократической политики - через систему представительства интересов и выборы. Степень реальности такой угрозы можно оценить, взвесив соотношение, с одной стороны, социальных сил, которые отвергают принципы либерализма и считают, что демократические институты не способны обеспечить учета их интересов при принятии политических решений, а с другой, тех слоев и групп, которые выражают приверженность этим принципам и не воспринимают политическую систему как полностью закрытую, полагая, что они способны оказывать политическое влияние.

Таким образом, исследование интересующей нас проблемы предполагает, во-первых, изучение отношения граждан к политической системе и, во-вторых, анализ факторов, способствующих распространению политического недовольства и отчуждения одних социальных слоев или, напротив, формированию позитивного отношения к этой системе других слоев.

В соответствии с концептуальными подходами, разработанными для анализа отношения граждан к политической системе, принципиальное значение имеет аналитическое разведение референтов оценивания и его типов [47; 48, p. 11-26; 49]. Нам представляется важным вычленить следующие компоненты: (а) аттитюды к властям - к тем, кто в настоящее время находится у власти и несет ответственность за принятие политических решений, (б) отношение к политическому режиму, включая воззрения, относящиеся к работе основных институтов демократии - партийной системы и выборов, призванных обеспечивать представительство интересов, (в) соответствие "философии" режима, то есть базисных принципов общественного устройства, ценностным ориентациям населения, а также (г) политическую компетенцию или потенциал политического влияния граждан - оценки человеком самого себя в качестве субъекта политического процесса, своей способности воздействовать на принятие политических решений. Даже очень высокий уровень недоверия властям еще не является свидетельством кризиса легитимности демократической политической системы, если в обществе в целом или у представителей определенных слоев, составляющих значимый сегмент социальной структуры, сохраняется уверенность в возможности достижения своих целей, используя демократические институты, а фундамент системы не подвергается ценностной ревизии.

Можно предположить, что важнейшим фактором формирования отношения людей к политической системе в современном российском обществе является существенное снижение за период реформ уровня жизни значительной части населения, относительная депривация. Эта часть общества должна испытывать резко выраженное недоверие к властям. Учитывая неразвитость в политической традиции ориентаций, соответствующих гражданской демократической культуре, и актуализацию в условиях экономического кризиса традиционных патерналистских ожиданий защиты со стороны государства, этот негативизм в отношении к властям должен переноситься и на институты демократии. При анализе ценностного расслоения было показано, что "философию" нынешнего режима, то есть либеральное общественное устройство, депривированные слои отвергают.

Распространению недовольства либерально-демократическим устройством, обусловленного материальной депривацией, могут противодействовать социально-структурные и культурные факторы. Наряду с существенным расширением за последнее десятилетие основания социальной пирамиды, объединяющего представителей различных социальных категорий с низкими доходами, происходили и существенные изменения средних и верхних классов. Интересы и материальные достижения многих профессионалов и появившегося предпринимательского класса тесно связаны с новым режимом. Даже если представители этих страт испытывают недовольство властями из-за их неспособности обеспечить политическую стабильность и благоприятные условия для развития предпринимательской деятельности, они, скорее всего, убеждены в том, что политическая система предоставляет возможности для учета их интересов. В том случае, когда политическая система воспринимается ими как закрытая, а институты демократии как неспособные обеспечить представительство интересов, эти страты, тем не менее, могут сохранять высокий потенциал политического влияния, обеспечивая воздействие на власть через неформальные каналы. Как было показано выше, основание либеральной общественной системы представители этих страт под сомнение не ставят.

Наконец, поддержка демократического режима - и это наше основное предположение - связана с ценностной приверженностью младших поколений и образованного слоя принципам либерализма. Каково бы ни было социально-экономическое положение этих страт, считают ли они, что выиграли в результате преобразований или же оказались в проигрыше, носители либеральной культуры должны не только сохранять верность демократическому идеалу, но и выше - по сравнению с теми, кто отдает предпочтение советской модели, - оценивать появившиеся при новом режиме политические возможности, включая как уверенность в собственных силах, в своей способности воздействовать на политический процесс, так и убеждение в том, что институты демократии позволяют учитывать их интересы при принятии политических решений. В сознании именно этих категорий граждан аттитюды к властям будут разведены с отношением к демократическому режиму.

Отношение жителей Санкт-Петербурга к базисным принципам - "философии" - нынешнего политического режима дает возможность зафиксировать ценностная переменная "советское/либеральное" устройство общества, обсуждавшаяся выше. В табл. 7 представлены основные показатели, позволяющие судить о распространенности политического недовольства и отчуждения. Несмотря на относительно высокую долю тех, кто оказался не в состоянии оценить действия федеральной и городской власти, тем не менее тенденция отношения к ним видна достаточно отчетливо. Как показывают распределения ответов по индексу доверия политическому руководству, который отражает представления опрошенных о правильности принимаемых властями решений и о том, в чьих интересах эти решения принимаются - отдельных сил, слоев общества или же большинства граждан, преобладающее большинство относится негативно как к федеральным, так и к местным органам представительной и исполнительной власти.

Мнения о демократических институтах, измеренные с помощью индекса "восприимчивость политической системы к интересам граждан", который фиксирует убежденность опрошенных в том, что партии и политические блоки выражают их чаяния, что депутаты действуют в интересах своих избирателей, а ответственные лица в органах власти принимают решения, учитывая нужды людей, также отчетливо сдвинуты в сторону отрицательного полюса - свидетельствуют о негативном отношении большинства людей к этим институтам. Очень многие среди опрошенных, как вытекает из этих данных, уверены в закрытости политической системы, в ее невосприимчивости к их интересам. Большинство, следовательно, считало, что институты демократии, призванные служить средством представительства интересов и доведения их до органов, принимающих решения, не выполняли в середине 1990-х гг. своих функций.

Лишь очень немногие среди опрошенных полагают, что они способны хоть как-то воздействовать на политический процесс. Об этом говорят результаты, характеризующие потенциал политического влияния. Преобладающее большинство убеждено в том, что представители социальных слоев, к которым они принадлежат, не могут воздействовать на принимаемые властями решения и разобраться в хитросплетениях политики и государственных дел. Это означает, что в сознании широкого общественного слоя отсутствует одна из важнейших составляющих "гражданской культуры", лежащая в основании отношения граждан к политике в стабильных демократиях, - чувство "политической компетенции" [48, p. 206-207]. Бывший советский гражданин как не был субъектом политики, так и не видит себя в этой роли при нынешнем режиме. Таким образом, анализ показывает, что складывающийся в России политический режим переживает "кризис легитимности": граждане не доверяют ни новому руководству, ни появившимся недавно политическим институтам.

Табл. 7. Политические аттитюды. (Санкт-Петербург, осень 1994, 581 человек)

ОТНОШЕНИЕ К ВЛАСТЯМ (%)
УРОВЕНЬ ДОВЕРИЯ	Президент	Гос.Дума и прав-во	Власти СПб	ОЦЕНКИ	Институты демократии	Потенциал пол. влияния	Оценки: эффективность и легитимность	Вера в демократию
Низкий	67	74	64	Очень низкая	63	37	Ни то,ни другое	50
Средний	16	17	19	Низкая	27	44	Одна из них	9
Высокий	17	9	17	Средняя +	10	19	Обе характер-ки	41
N	451	413	478	N	541	559	N	523
Нет данных %	(22)	(29)	(18)	Нет данных %	(7)	(4)	Нет данных %	(10)

Отношение к властям: укрупненные индексы доверия властям, рассчитанные как средние арифметические значения для ответов на следующие вопросы: 1. "Как часто, на ваш взгляд, президент России Б. Н. Ельцин [правительство России во главе с В.С.Черномырдиным или мэр А.А.Собчак и правительство Санкт-Петербурга] принимает правильные решения?" (четырехбалльная шкала от "практически никогда" до "почти всегда"), 2. "Как Вы считаете, действует ли президент России Б.Н.Ельцин [депутаты Государственной Думы или мэр А.А.Собчак и правительство Санкт-Петербурга] главным образом в интересах отдельных сил, слоев общества или он действует в интересах всех граждан?" (1- "в интересах отдельных сил, слоев общества", 4 - в интересах всех граждан").

Отношение к институтам демократии: укрупненный индекс восприимчивости политической системы к интересам граждан, средняя арифметическая оценка, отражающая реакции на следующий вопрос: "В какой мере Вы согласны или не согласны с утверждениями, приведенными ниже?" (четырехбалльные шкалы от "полностью согласен" до "совершенно не согласен" 1. "Не думаю, что ответственных лиц в органах власти очень интересует мнение таких людей, как я", 2. "В общем, депутаты, которых мы избираем, довольно быстро теряют связь с народом", 3. "Партии и политические блоки заинтересованы лишь в получении голосов на выборах, им безразличны мнения людей".

Потенциал политического влияния: укрупненный индекс самооценки человеком самого себя в качестве политического субъекта, значения которого - средние арифметические для ответов на вопрос: "В какой мере Вы согласны или не согласны с утверждениями, приведенными ниже?" (четырехбалльные шкалы от "полностью согласен" до "совершенно не согласен") 1. "Люди, подобные мне, не оказывают никакого влияния на решения, принимаемые властями", 2. "Политика и государственные дела иногда настолько сложны, что человек, подобный мне, просто не способен разобраться в происходящем".

О концептуализации понятий "доверие политическому руководству" ("trust in government"), "восприимчивость политической системы к интересам граждан" и "потенциал политического влияния" ("external efficacy", "system responsiveness", "internal efficacy") см. [ 49; 50; 51; 52 ]. Операционализация строилась в соответствии с [ 49 ].

Вера в демократию: индекс, полученный при суммировании дихотомизированных оценок ("совершенно не убежден" или "скорее не убежден" = 0, "полностью убежден" или "скорее убежден" = 1) при ответах на вопрос: "Демократия - это многопартийность, свободные выборы, свобода печати и др. В какой мере Вы убеждены в том, что демократические преобразования в нашей стране позволят в конечном счете...1. [легитимность] Принимать государственные решения в интересах всех граждан? 2. [эффективность] Успешно решать проблемы, стоящие перед страной?"

Построению индексов предшествовала проверка взаимосвязей между исходными вопросами-индикаторами.

Наконец, показатель приверженности демократическому устройству - индекс веры в демократию, который показывает меру убежденности человека в том, что многопартийность, свободные выборы, свобода печати и другие институты демократии позволят в конечном счете эффективно решать проблемы нашего общества и принимать государственные решения в интересах всех граждан, - свидетельствует о примерном паритете тех, кто придерживается этих убеждений, и тех, кто в демократию не верит. Утрата легитимности новым режимом, по-видимому, сопровождалась потерей веры в то, что демократия может прижиться на российской почве. Тем не менее, весомая доля населения Санкт-Петербурга, если сравнивать ее с числом тех, кто выражает хотя бы весьма умеренную поддержку действующим властям и институтам, эту веру сохранила. Что же питает их убеждения? Какими факторами обусловлено негативное отношение к властям и институтам при нынешнем режиме, и кто составляет поддерживающее этот режим меньшинство?

В табл. 8 нашли отражение результаты анализа, позволяющие проверить концептуальные предположения о связи аттитюдов, характеризующих отношение людей к нынешней политической системе, с депривационными, социально-структурными и культурными переменными. При интерпретации этих результатов необходимо помнить о том, что речь идет об относительных различиях в политическом недоверии и отчуждении. На одном полюсе - негативизм, выраженный в очень резкой форме, а на другом - позиции, которые говорят не о поддержке режима, но лишь о проявлении этих же качеств в более или менее умеренной форме.

Таблица 8. Социальные и культурные особенности политических аттитюдов: корреляционный анализ (Санкт-Петербург, осень 1994, 581 чел.)

ФАКТОРЫ	Выраженность политического отчуждения
	Федеральные и городские власти	Институты демократии	Потенциал влияния на политику
Возраст	.01 (.823)	.01 (.802)	.12 (.004)
Образование	-.09 (.037)	-.21 (.000)	-.31 (.000)
Душевой доход	-.14 (.002)	-.03 (.444)	-.11 (.010)
Относительная депривация	.27 (.000)	.19 (.000)	.21 (.000)
Ценности: советские\ либеральные	-.21 (.000)	-.21 (.000)	-.35 (.000)

Недоверие федеральным и городским властям: индекс рассчитан как сумма ответов: 1) президент Б. Н. Ельцин, 2) Правительство В. С. Черномырдина, 3) мэр А. А. Собчак и правительство Санкт-Петербурга "практически никогда" или "в редких случаях" принимают правильные решения, ответов 4) президент, 5) депутаты Государственной Думы, 6) мэр и правительство города "действуют в интересах отдельных сил, слоев общества" (а не всех граждан, жителей), а также полного согласия с утверждениями 7) "Многие политики, которые находятся сейчас у власти, потеряли поддержку своих избирателей" и 8) "Нынешние власти не способны вывести страну из кризиса".

Отношение к институтам демократии и потенциал влияния на политику: исходные (неукрупненные) индексы, описанные в комментарии к табл. 7. Относительная депривация и ценности - см. комментарий к табл. 4 и 5 соответственно.

В клетках таблицы: коэффициенты парной корреляции Пирсона и уровни значимости (p < ...).

Социально-структурные и демографические переменные⁹ либо совсем не связаны, либо слабо связаны с показателями доверия политическому руководству, с оценками демократических институтов и потенциала влияния на политику. Это говорит о негативном отношении к властям и институтам, а также отсутствии у граждан уверенности в своих силах распространены во всех социальных слоях общества. Депривационные и ценностные различия имеют большую дифференцирующую силу. Так, люди, приверженные либеральным ценностям, то есть разделяющие "политическую философию" режима, относятся к руководству и институтам с меньшим негативизмом, чем те, кто предпочитает устройство советского типа. У первых выше уровень политической компетенции. С углублением относительной депривации возрастают политическое недовольство и отчуждение.

Регрессионный анализ (результаты не приводятся) позволил показать, что незначительные - в пределах от полного недоверия до мягкого недовольства - вариации отношения жителей Санкт-Петербурга к властям действительно можно объяснить, учитывая особенности ценностных предпочтений и меру относительной депривации, причем ключевую роль играет депривационный фактор. На отношение к режиму, включая как представления людей о степени закрытости политической системы, так и об их роли в политическом процессе, большее влияние, напротив, оказывает культурный фактор. Кроме того, важной автономной детерминантой выступает уровень образования. Граждан, считающих, что институты демократии в определенной мере позволяют учитывать их интересы при принятии политических решений, и уверенных в собственных силах, с большей вероятностью можно встретить в образованном слое, чем среди тех, кто не получил хорошего образования. Влияние этой переменной, сохраняющееся при контроле за другими параметрами, свидетельствует о том, что она в данном случае фиксирует не столько социально-структурный аспект - стратификацию социально-экономических статусов, сколько свидетельствует о значении фактора, который вслед за Р. Инглхартом можно назвать "когнитивной мобилизацией". Развитие навыков самостоятельного политического мышления способствует формированию гражданской культуры. И, наконец, отметим очень сильные половые различия в оценках потенциала политического влияния - у мужчин он существенно выше, чем у женщин. Такая зависимость говорит, скорее всего, о проявлении традиционных представлений, относящихся к закрепленному в культуре пониманию особенностей гендерных ролей мужчин и женщин.

Теперь рассмотрим различия в демократических убеждениях. В табл. 9 показано, какие категории населения Санкт-Петербурга продолжали верить в преимущества демократического устройства политической системы. Среди первых - представители среднего класса, получающие сравнительно высокие доходы и имеющие высокий уровень образования, а также те, кто не склонен в резко негативном ключе воспринимать изменения в своей жизни за время реформ, младшие поколения по сравнению со старшими. Депривированные слои и категории, составляющие основание социально-экономической пирамиды, считают, что демократизация едва ли способна улучшить их участь. Реалии политической жизни, отражаясь в низких оценках институтов демократии, в признании многими людьми того, что политические процессы от них практически никак не зависят, и в широко распространенном недоверии к власти, оказывают существенное влияние на утрату веры в демократический идеал. Лишь скромное меньшинство, относящееся с умеренным скепсисом к происходящему в политике, продолжало придерживаться демократических убеждений. Наряду со стратификационными переменными, одним из важнейших факторов, противодействующих распространению полномасштабного пессимизма, является изменение культурной доминанты. Вера в демократическое переустройство опирается на приверженность либерализму.

Таблица 9. Демократические убеждения: дифференцирующие факторы. (Санкт-Петербург, осень 1994, 581 человек)

СОЦИАЛЬНЫЕ	Вера в демократию		ПОЛИТИЧЕСКИЕ	Вера в демократию
ФАКТОРЫ	%	Tau-b (p<...)	ФАКТОРЫ	%	Tau-b (p<...)
Душевой доход		.18	Ценности		.35
нижние 15%	30	(.001)	советские	20	(.000)
16-38%	45		преим.советские	35
39-61%	46		смешанные	51
62-84%	53		преим.либеральные	66
верхние 15%	64		либеральные	73
Относ. депривация		-.17	Негатив: власти		-.32
низкая	63	(.000)	умеренный	82	(.000)
средняя	49		сильный	54
высокая	37		очень сильный	36
Образование		.20	Негатив:институты		-.20
ниже среднего	22	(.000)	умеренный	76	(.000)
среднее	50		сильный	56
высшее	61		очень сильный	41
Возраст, лет		-.17	Компетенция		-.14
до 35	58	(.000)	средняя	61	(.004)
35-54	54		низкая	51
55 +	34		очень низкая	41

Вера в демократию: дихотомизированный индекс, охарактеризованный в табл. 7, убежденность в легитимности и эффективности (а также в том или другом) =1, а ее отсутствие = 0.

Негатив: власти - укрупненный индекс недоверия властям, описанный в табл. 8.

Негатив: институты и компетенция - см. индексы, фиксирующие отношение к институтам демократии и потенциал политического влияния в табл. 7.

Приведенные утверждения требуют уточнений, поскольку базируются на анализе парных корреляций между показателем демократических убеждений и упоминавшихся переменных-дифференциаторов, которые, как было показано выше, довольно тесно связаны между собой. Такие уточнения позволяют внести результаты регрессионных решений, приведенные в табл. 10. модель А, включающая в качестве независимых переменных основные демографические и социально-структурные факторы, показывает, что принадлежность к младшим поколениям повышает вероятность приверженности демократическому идеалу даже в большей мере, чем высокий социально-экономический статус. Немаловажным дополнением к этим переменным является фактор относительной депривации, как это демонстрирует модель AB (в одном из вариантов этой модели влияние возрастной и социально-структурных переменных полностью нивелируется за счет этого фактора). Объяснительные возможности социальных и депривационных различий, в свою очередь, отступают на второй план, когда в расчет принимается культурное расслоение - наша переменная ценностных предпочтений "советская система - либеральное устройство", добавленная к списку независимых факторов в модели ABС.

Таблица 10. Детерминанты демократических убеждений: регрессионный анализ. (Санкт-Петербург, осень 1994, 581 человек)

Независимые переменные	ЗАВИСИМАЯ ПЕРЕМЕННАЯ: ВЕРА В ДЕМОКРАТИЮ
	МОДЕЛЬ A					МОДЕЛЬ AB					МОДЕЛЬ ABC					МОДЕЛЬ ABCD
	B		Wald	Sig.	R		B	Wald	Sig.	R		B	Wald	Sig.	R		B	Wald	Sig.	R
A
Возраст	-.03		29.9	.000	-.20		-.02	11.1	.001	-.11
Образование	.06		8.3	.004	.09		.11	8.0	.005	.09
Душ.доход	3E-06		6.7	.010	.08		3E-06	4.6	.032	.06
B
Отн.депривац.							-.25	6.2	.013	-.08
C
ЦО:сов.\либ.												.88	71.5	.000	.31		.81	53.2	.000	.27
D
Негат:власти																	-.33	50.0	.000	-.26
Негат:инст-ты
Компетенция
Константа							-.80	2.0	.161								1.66	39.0	.000
Вероятности правильной классификации (%)
"0" \ "1"		57 \ 63				63 \ 61					64 \ 71					73 \ 72
В целом		60				62					67					72

В клетках таблицы: коэффициенты пошаговой регрессии (logistic) для переменных, включенных в уравнение регрессии.

Зависимая и независимые переменные: см. описание индекса "вера в демократию", а также социальных и политических факторов, представленных здесь либо в интервальных шкалах, либо в категориях, если измерение не допускало построения таких шкал, в табл. 9.

Эти результаты позволяют утверждать, что люди, принадлежащие к разным поколениям, занимающие разные позиции в социальной структуре или выигравшие в отличие от проигравших вследствие преобразований в стране последнего десятилетия, склонны разделять демократические убеждения или отвергать их главным образом в силу того, считают ли они предпочтительной советскую модель общества или ценят либеральные установления.

Введение - в дополнение к рассмотренным параметрам - контроля за особенностями политических аттитюдов, осуществленное в модели ABCD, продемонстрировало, что отношение к политическому руководству страны и города является среди них наиболее сильной независимой детерминантой приверженности демократизму. Утрата доверия властям сопровождалась не только распространением представлений о закрытости складывающейся политической системы (об отсутствии у гражданина возможности воздействовать на процесс принятия государственных решений и невыполнении институтами функции посредника между обществом и государством), но и делегитимацией демократического режима как такового. Другая переменная, играющая не менее существенную роль в этой модели, - культурное расслоение. Критическая оценка действий представительной и исполнительной власти не мешает человеку, разделяющему либеральные ценности, сохранять убеждение в преимуществах демократического порядка.

Таким образом, на потенциал легитимации демократического режима воздействуют факторы, связанные с двумя относительно самостоятельными линиями детерминаций. Одна из них характеризует макропроцессы культурной динамики, сопряженные с преобразованиями общественных структур, вызванными модернизацией. Либеральные устремления младших поколений и высокообразованного слоя, интернализованные в дореформенный период, побуждали их сохранять верность идеалам демократии, несмотря на то что появление в России демократических институтов и избрание политического руководства в соответствии с демократическими процедурами de facto имели для преобладающей части населения, включая и многих представителей этих категорий, катастрофические последствия.

Другая линия детерминации связана с микродинамикой изменения взглядов и аттитюдов, связанного с рациональной оценкой происходящего в последние годы. За скептическим отношением к перспективе демократического переустройства стоят недоверие к властям и политическое отчуждение при новом режиме, обусловленные их низкой эффективностью, резким ухудшением условий жизни даже по сравнению с тяжелыми временами в канун крушения прежней общественной системы. Этот скепсис подкрепляется актуализацией ценностных приоритетов, характерных для советской эпохи. Лишь немногочисленные представители нарождающегося среднего класса, а также тех, кто выиграл или мало проиграл в результате реформ, могут с одобрением высказываться о возможностях, которые сулит демократия.

Хотя характер преобладающих в обществе политических диспозиций, соотношение социальных слоев, поддерживающих демократические установления и их отвергающих, имеют существенное значение для понимания перспектив стабилизации демократии в нашей стране, еще важнее поведенческий аспект. Сохранение или крушение демократии зависит от общественных условий и диспозиций людей в той мере, в какой они обусловливают массовое политическое поведение, которое может свидетельствовать как об институционализации свойственных для этого режима форм политического участия, так и в этом случае возникает реальная угроза режиму - в акциях, выходящих за рамки демократических процедур, - политическом протесте и насилии, направленных на изменение режима. Эти вопросы были рассмотрены в другой нашей работе [53]. Изучение политического поведения жителей Санкт-Петербурга позволило установить, что протест - в качестве средства оказания давления на власти - одобряет преобладающее большинство, однако такое одобрение относится только к законным акциям. Потенциал личного участия в протесте также распространяется только на ту часть репертуара коллективных действий, которая регламентирована законом. Протестная политика в Санкт-Петербурге не выходит за рамки неконвенционального участия - не нарушает правил политической игры, определяющих демократический режим. Было показано, что ни относительная депривация, ни политическое недовольство сами по себе не предопределяют протестную готовность. Она не является прямой психологической реакцией на фрустрацию или депривацию. Люди, не доверяющие властям, низко оценивающие их деятельность по решению ряда наиболее актуальных общественных проблем, считающие, что демократические институты de facto не выполняют своего предназначения, и потерявшие веру в демократию, выражают протестные намерения ничуть ни с большей вероятностью по сравнению с теми, кто склонен поддерживать новый режим.

Электоральное участие и высокий - в рамках закона - потенциал протеста были характерны для представителей социальных слоев, сумевших найти среди политических организаций (партий, общественных движений, политических блоков) те, которые способны выразить их интересы, а это, по преимуществу, демократические организации; слоев, вовлеченных в политику, убежденных в своей способности воздействовать на принятие решений и считающих, что демократические институты позволяют им такое воздействие оказывать. По социально-структурным характеристикам к этим слоям относятся представители среднего класса, а по культурным предпочтениям - младшие поколения, разделяющие либеральные ценности. Таким образом, политический активизм, сочетающий неконвенциональное участие и электоральные формы, был характерен для тех, кто придерживался демократических и либеральных убеждений. Политическое поведение жителей Санкт-Петербурга в середине 1990-х гг. скорее способствовало утверждению нового режима, чем несло в себе угрозу возврата к авторитаризму и устройству общества по советскому образцу. Необходимо отметить, что описанная форма политического устройства может быть названа парциальной демократией. Это - демократия для относительно узкого социального слоя, демократия для демократов.

Заключение

Результаты представленного в статье анализа могут рассматриваться как подтверждение следующих основных положений.

1. Модернизационный процесс преобразований традиционного российского общества в индустриальное, разворачивавшийся на протяжении всей советской эпохи и наиболее выпукло характеризующий структурные изменения в таких городах, как Санкт-Петербург, нашел отчетливое проявление в культурном расслоении населения.

Старшие поколения, категории граждан с невысоким уровнем образования склонны разделять принципы, на которых базировалась советская система, и придерживаться традиционных воззрений в трудовой сфере. Культурная доминанта этой части жителей города связана с ценностями материализма, социального равенства, коллективизма и патерналистскими установками по отношению к государству. У них не выражена мотивация достижения, новое и связанное с риском вызывает неприятие, происходящее в жизни воспринимается как фатальная неизбежность. Они полагают, что экономические отношения в обществе должны строиться на основе государственной собственности.

Представители младших поколений и наиболее образованного слоя горожан поддерживают либерально-рыночное устройство общества. Эти категории ориентированы на такие ценности, как автономия, самореализация, отдают предпочтение личной свободе, для них характерны индивидуалистские установки в экономической жизни. Такие ориентации служат основанием для принятия частной собственности как базиса общественных отношений.

2. Переход к рыночной экономике, преобразование отношений собственности в 1990-е гг. сопровождались падением уровня жизни большей части населения, ростом неудовлетворенности жизнью, особенно, материальными условиями. Большинство испытывало относительную депривацию - воспринимало изменения в своей жизни за последние годы негативно и считало сложившуюся ситуацию несправедливой. Усугубление жизненных тягот заставляет представителей депривированных слоев, сравнивая советский образец с либеральной моделью, признать преимущества первого. Они отвергают ценности и нормы, регулирующие поведение в рыночной экономике.

3. Культурное расслоение имеет важное значение в жизни современного российского общества, являясь одним из ключевых факторов отношения людей к реформам. Носители традиционных воззрений воспринимают преобразования в обществе негативно, им трудно адаптироваться к требованиям рыночных институтов, пассивное ожидание помощи со стороны государства вместо активного самостоятельного поиска способов решения материальных проблем лишь усугубляет меру их отчуждения в новых экономических условиях.

4. Политическая система, которая начала складываться в России после крушения коммунистического режима, переживает кризис легитимности. Новые власти, не обеспечив своим гражданам даже тех стандартов жизни, которые существовали при прежнем режиме, утратили доверие преобладающего большинства. Формирующиеся институты демократии, призванные служить средством представительства общественных интересов и доведения их до органов, принимающих решения, не выполняют этой задачи de facto.

Большая или меньшая выраженность политического недовольства граждан, включая как отношение к властям, так и к режиму, связана с двумя линиями детерминации. Одна свидетельствует о краткосрочных психологических изменениях, отражающих особенности текущего исторического периода. Воспринимаемое ухудшение условий жизни, расширение основания социально-экономической пирамиды служат базой для распространения политического негативизма. Лишь относительно узкий слой представителей среднего класса и тех, кто выиграл в результате преобразований, выражает этот негативизм к властям в умеренной форме и считает, что демократические институты обеспечивают в определенной мере открытость политической системы для влияния граждан. Другая линия характеризует макродинамику культуры, сопряженную с эволюцией индустриального общества. Межпоколенческие различия в ценностных ориентациях имеют фундаментальное значение для понимания того, кто отвергает установление складывающегося в России политического режима и с какими социальными силами связан потенциал его легитимации.

5. Отношение к демократическому режиму, если иметь в виду не только фактическое функционирование политических институтов, но и убежденность людей в преимуществах демократии, также определяют описанные факторы микро- и макродинамики общественных изменений. Утрата веры в демократию обусловлена депривацией и вызванным ею политическим недовольством. Ориентация на демократический идеал поддерживается приверженностью либеральным ценностям.

Выявленные факты подтверждают положение теории демократии, согласно которому сохранение этого режима в условиях "кризиса легитимности" зависит от того, насколько укоренены или успели сформироваться в период, предшествующий переходу к этой форме правления, ценности либерализма и гражданской культуры. Там, где такие ценности получили достаточно широкое распространение, остается надежда на выход из порочного круга "нелегитимность демократической системы - неэффективность власти". Гражданская культура помогает зарождающейся демократии выдержать кризисы, которые способны привести к ее крушению, если демократический энтузиазм периода смены режимов был вызван лишь недовольством прежними властями.

6. Оценки перспектив стабилизации демократической системы - по крайней мере, в Санкт-Петербурге - внушают определенный оптимизм, но даже в этом "демократическом городе", а об уместности такого эпитета убедительно свидетельствует не только наш анализ, но и результаты общефедеральных и местных выборов, принципы либерализма разделяет меньшинство, меньше половины сохраняет веру в возможность демократического переустройства России, а преобладающее большинство отвергает радикальное преобразование отношений собственности, выходящее за рамки Новой Экономической Политики образца 1920-х гг. Расслоение традиционной культурной доминанты, выражающей ориентации на государственный патернализм, еще не так отчетливо выражено, чтобы гарантировать стабилизацию в России демократической формы правления.

В целом, исследования свидетельствуют о том, что традиционная российская культура выступает мощной силой, противодействующей преобразованиям в обществе. Актуализация этой силы вызвана неэффективной политикой посткоммунистического руководства при проведении либеральных реформ. Приходится констатировать, что одним из следствий этой политики является такое положение дел, когда в Санкт-Петербурге, не говоря уже о России в целом, расслоение культурной доминанты оказывается еще не настолько отчетливо кристаллизованным, чтобы с уверенностью можно было сказать о продолжении движения в сторону "современного, динамичного, плюралистического" - термин Р. Дала - общества.

Примечания

1. Проект "Культурные доминанты российского сознания: влияние на общественные трансформации в 90-е годы", рук. В. В. Сафронов, Исследовательская программа Института социологии РАН "Социальная динамика и социальный порядок (Институционализация социальных отношений и процессы формирования гражданского общества)", 1995-1997, рук. В. А. Ядов. Назад

2. Исследование проведено В. В. Сафроновым в рамках проекта "Потенциал протеста в Российском обществе: социологическое измерение", рук. В. В. Костюшев (грант РГНФ № 95-06-17445). Назад

3. С факторным индексом "советская/либеральная система" (информативность 47%) коррелируют все приведенные ценностные переменные: государственного/негосударственного обеспечения социальных благ (0,72), патернализма/экономического индивидуализма (0,72), государственной/частной собственности в сфере производства (0,72), равенства/свободы (0,70), материализма/постматериализма (0,57). Назад

4. В отличие от Санкт-Петербурга, такое расслоение в российском обществе может проявляться с меньшей определенностью, однако сам факт его существования едва ли вызывает сомнения. Назад

5. Проект "Ценностные приоритеты общественного сознания и средств массовой коммуникации", выполненный А. В. Корниенко (грант РГНФ № 96-03-04439). Назад

6. Работа выполнена Н. А. Нечаевой при поддержке Института "Открытое общество" (OSI/PSS, грант № 825/94). Назад

7. С этим фактором (информативность - 28%) коррелируют индексы "избегание нового и риска" (0,72), "покорность судьбе" (0,62), "патернализм" (0,59), "несклонность к планированию" (0,51), "незначимость трудовых достижений в жизни" (0,48), "вера в общее дело" (0,45), "коллективизм" (0,45) и некоторые другие. Назад

8. Здесь и далее утверждение о межпоколенческой динамике культурных изменений в России остается, разумеется, лишь предположением до тех пор, пока в исследованиях не будут накоплены соответствующие данные за достаточно длительный (15-20-летний) срок. Однако социализационную гипотезу, а не альтернативное объяснение возрастных различий ценностей, сводящее их к эффектам жизненного цикла, например, в связи с обострением материальных проблем у людей пожилого возраста, подкрепляет то обстоятельство, что влияние возраста сохраняется при контроле за уровнем благосостояния человека. Назад

9. Кроме характеристик возраста, образования и дохода рассматривались и другие демографические и структурные параметры, включая пол, разделение на занятое и неработающее население, социально-профессиональный статус. Однако, используя регрессионный анализ, можно показать, что в тех случаях, когда удается обнаружить зависимость политических аттитюдов от этих параметров, для ее объяснения достаточно переменных, приведенных в табл. 8. Отдельные исключения из этого правила обсуждаются ниже. Назад

Список литературы

1. Keenan E. L. Muscovite Political Folkways // The Russian Review. 1986. Vol. 45. P. 115-184.

2. Pipes R. Russia under the Old Regime. New York: Scribner's, 1974.

3. Pipes R. The Russian Revolution. New York: Knopf, 1990.

4. Brzezinski Z. Soviet Politics: From the Future to the Past? // The Dynamics of Soviet Politics / Ed. by P. Cocks, R. V. Daniels and N. Whittier Heer. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1976.

5. Brzezinski Z. The Grand Failure. New York: Scribner's, 1989.

6. Jowitt K. New World Disorder: The Leninist Extinction. Berkeley, CA: University of California Press, 1992. Ch. 2, 8.

7. White S. Political Culture and Soviet Politics. London: MacMillan, 1979.

8. White S. The USSR: Patterns of Autocracy and Industrialism // Political Culture and Political Change in Communist States / (Eds.) A. Brown and J. Gray. 2nd ed New York: Holmes and Meier, 1979. P. 25-65.

9. Inkele A., Raymond B. The Soviet Citizen: Daily Life in a Totalitarian Society. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1959.

10. Bahry D. Politics, generations, and change in the USSR // Politics, work, and daily life in the USSR: A survey of former Soviet citizens / (Ed.) James R.Millar. Cambridge: Cambridge University Press, 1987. P. 61-99.

11. Gitelman Z. Soviet Political Culture: Insights from Jewish Emigres // Soviet Studies. 1977. Vol. 29. P. 543-564.

12. Silver B. D. Political belief of the Soviet citizen: sources of support // Politics, work, and daily life in the USSR: A survey of former Soviet citizens / (Ed.) J. R.Millar. Cambridge: Cambridge University Press, 1987. P. 100-141.

13. Bahry D. Society Transformed? Rethinking the Social Roots of Perestroika // Slavic Review. 1993. Vol. 52 (3). P. 512-554.

14. Фарукшин М. Х., Юртаев А. Н. От культуры конфронтации к культуре диалога // Полис. 1992. № 3. C. 148-153.

15. Майминас Е. Российский социально-экономический генотип // Вопросы экономики. 1996. № 9. C.131-141.

16. Советский простой человек: Опыт социального портрета на рубеже 90-х / Под ред. Ю.А.Левады. М., 1993.

17. Марков А. П. Российская ментальность и ценности рыночной экономики // Человек и духовно-культурные основы возрождения России. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996. C.119-136.

18. Кризисный социум: Наше общество в трех измерениях / Под ред. Н.И.Лапина. М.: ИФ РАН, 1994.

19. Капустин Б. Г., Клямкин И. М. Либеральные ценности в сознании россиян // Полис. 1994. № 1. C. 68-92.

20. Магун В. С. Трудовые ценности российского населения: Социалистическая модель и постсоциалистическая реальность // Куда идет Россия?.. Альтернативы общественного развития. II / Под ред. Т. И. Заславской. М.: Интерпракс, 1995. C.137-151.

21. Заславская Т. И. Человек в реформируемом российском обществе // Общество и экономика. 1995. № 9. C. 3-12.

22. Национальные традиции и экономическая система общества // Вопросы экономики. 1993. № 8. C. 7-126.

23. Ильин В. В., Панарин А. С., Ахиезер А. С. Реформы и контрреформы в России: Циклы модернизационного процесса. М.: Изд-во МГУ, 1996.

24. Lapidus G. W. State and Society: Toward the Emergence of Civil Society in the Soviet Union // Inside Gorbachev's Russia / (Ed.) S. Bialer. Boulder, CO: Westview Press, 1989.

25. Lewin M. The Gorbachev Phenomenon. Berkeley, CA: University of California Press, 1988.

26. Ruble B. A. The Soviet Union's Quiet Revolution // Can Gorbachev's Reforms Succeed? / (Ed.) George Breslauer. Berkeley, CA: Center for Soviet and East European Studies, University of California, 1990.

27. Brown A. Ideology and Political Culture // Inside Gorbachev's Russia / (Ed.) Seweryn Bialer. Boulder, CO: Westview Press, 1989.

28. Hahn J. W. Continuity and Change in Russian Political Culture // Post-Communist Studies and Political Science: Methodology and Empirical Theory in Sovietology / (Eds.) F. J. Fleron, Jr., and E. P. Hoffmann. Boulder, CO: Westview Press, 1993. P. 299-330.

29. Gibson J. L. and Raymond M. Duch. Emerging Democratic Values in Soviet Political Culture // Public Opinion and Regime Change: The New Politics of Post-Soviet Societies / (Eds.) A. M.Miller, W. M.Reisinger and V. L. Hesli. Boulder, CO: Westview Press, 1993. P. 69-94.

30. Reisinger W. M., Miller A. H., Hesli V. L., Maher K. H. Political Values in Russia, Ukraine and Lithuania: Sources and Implications for Democracy // British Journal of Political Science. 1994. Vol. 24 (April). P. 183-223.

31. Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. Princeton, N. J: Princeton University Press, 1990. Ch. 13.

32. Inglehart R. Modernization and Postmodernization: Cultural, Economic, and Political Change in 43 Societies. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1997. Ch. 3.

33. Gibson J. L., Duch R. M. Postmaterialism and the Emerging Soviet Democracy // Political Research Quarterly. 1994. Vol. 41 (1). P. 5-39.

34. Сафронов В. В. Общественное развитие, политическая культура и демократия: Сравнительный макроанализ // Качество населения Санкт-Петербурга. II / Под ред. Б. М. Фирсова. СПб.: Европейский дом, 1996. C. 253-298.

35. Россия в зеркале реформ: Хрестоматия по социологии современного российского общества. М.: Российский независимый ин-т социальных и национальных проблем, 1995.

36. Кутковец Т. И., Клямкин И. М. Русские идеи: Информационно-аналитический бюллетень. Вып. 1-2 (январь-февраль). М.: Ин-т социологического анализа, 1997.

37. Лапкин В. В., Пантин В. И. Русский порядок // Полис. 1997. № 3. C. 74-85.

38. Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 1998. № 2.

39. Whitefield S., Evans G. The Popular Bases of Anti-Reform Politics in Russia. Paper presented at the Second Thematic Workshop funded by the ESRC 'The Political Process and its Emerging Discourse', 1994, February 11-12th.

40. Lipset S. M. The Social Requisites of Democracy Revisited: 1993 Presidential Address // American Sociological Review. 1994. Vol. 59 (1). P. 1-22.

41. Сергеев В. М., Цымбурский В. Л. К методологии анализа понятий: Логика их исторической изменчивости // Язык и социальное познание. М.: ЦС филос. (методол.) семинаров при Президиуме АН СССР, 1990. C. 98-109.

42. Баранов А. Н., Сергеев В. М. Естественноязыковая аргументация в логике практического рассуждения // Мышление, когнитивные науки, искусственный интеллект. М.: ЦС филос. (методол.) семинаров при Президиуме АН СССР, 1988. C. 104-119.

43. Баранов А. Н. Политическая аргументация и ценностные структуры общественного сознания // Язык и социальное познание. М.: ЦС филос. (методол.) семинаров при Президиуме АН СССР, 1990. C. 166-177.

44. Бурмыкина О. Н., Нечаева Н. А. Социокультурные аспекты адаптации населения к рыночной экономике. СПб.: СПб. филиал Института социологии РАН, 1998.

45. Dahl R. A. Democracy and Its Critics. New Haven; London: Yale University Press, 1989.

46. Huntington S. P. The Third Wave: Democratization in the Late Twentieth Century. Norman and London: University of Oklahoma Press, 1991.

47. Easton D. A System Analysis of Political Life. New York: Wiley, 1965.

48. Almond G. A., and Verba S. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Newbury Park; London; New Delhi: Sage Publications, 1989.

49. Farah B. G., Barnes S. H., Heunks F. Political Dissatisfaction // Political Action: Mass Participation in Five Western Democracies / Barnes S. H., Kaase M. et al. Beverly Hills, CA: Sage Publications, 1979. P. 409-447.

50. Miller A. H. Political Issues and Trust in Government: 1964-1970 // American Political Science Review. 1974. Vol. 68. P. 951-972.

51. Citrin J. Comment: The Political Relevance of Trust in Government // American Political Science Review. 1974. Vol. 68. P. 973-988.

52. Finifter A. Dimentions of Political Alienation // American Political Science Review. 1970. Vol. 64. P 389-410.

53. Сафронов В. В. Потенциал протеста и демократическая перспектива // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. № 4. C. 116-130.

Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 92; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 23

Мы поможем в написании ваших работ!