Всё это вроде бы так, может немного приукрашено, но примерно так. Ладно, пока поверим, сделаем вид, что поверили, но есть и другая версия с правом на существование.

  Итак. У Олега Пеньковского была типичная советская жизнь: школа, комсомол, артиллерийское училище в Киеве. В сентябре 1939 года, политрук батареи Пеньковский, участвовал в боевых действиях против поляков. В январе 1940 на Карельском фронте, воевал с финнами, в марте вступил в партию. Затем война с Германией: фронт, ранения, награды. В личном деле Олега Владимировича отмечено, что воевал он неплохо. Данную характеристику подтверждают награды: два ордена Красного Знамени, орден Александра Невского, орден Отечественной войны I степени, орден Красной Звезды, восемь медалей... В конце сороковых, начале пятидесятых закончил две академии: военную и Военно-Дипломатическую, – кузницу кадров советской военной разведки. В 1950 году Пеньковскому присвоили звание полковника. Это в тридцать один год! А далее центральный аппарат ГРУ. Думается за всё это время, его не раз проверяли и проверяли основательно.

  Но вот главный вопрос. Почему он решил работать на Запад, что толкнуло его на это? Аппаратом Государственной Безопасности рекламировалась одна причина, вернее три, но из одного корыта – его страстям к женщинам, выпивке и деньгам. Не кажется ли что у работников Государственной Безопасности туго с фантазией? Данное обвинение выглядит явно неуместно. Кто может представить полковника военной разведки, фронтовика, бегающего по бабам и кабакам, а в перерывах меж оргий шпионящего для Запада, а тут ещё и прямые обязанности были. Но вот парадокс КГБ следил за своими «военными соседями», за их аморалкой и… не уследил, а Пеньковский к тому времени распоясался во всю. Он принял решение о сотрудничестве с английской разведкой?!   Англичане же подумали, подумали и решили рискнуть, принять предложение. Они подключили к операции и американцев – слишком важными оказались данные Алекса (такой псевдоним взял себе Пеньковский), для стратегии всего западного сообщества. В иные моменты до двадцати офицеров ЦРУ обеспечивало работу Алекса в Москве. С Пеньковским целыми днями беседовали, допрашивали, инструктировали, обучали приемам связи. Потом бедному полковнику надо было бежать в ресторан, по бабам, ночь напролёт, а не выспавшись, с больной головой на службу. Затем известный нам финал: арест, следствие, суд, расстрел.   –Загадки Пеньковского здесь только начинаются. Почему Пеньковского просто арестовали, а не взяли с поличным – на контакте, при пересъемке, закладке тайника и т.п.? Почему его связник Гревилл Винн арестован не в Москве, а в Будапеште – второго ноября 1962 года, тоже не «на деле», не с поличным взят, а на улице? Некоторые детали вообще нелепы. Например, суду предъявлялся снимок Пеньковского в форме британского полковника – ему, мол, обещали чин полковника армии Британской империи... И профессионал Пеньковский снялся в этой форме. Мало того этот профессионал привез снимок в Москву! Хранил дома! Нонсенс! Такая возня вокруг дивана больше смахивала на игру, которую вели меж собой ГРУ, ЦРУ, ФБР и КГБ. Вот тогда всё занимало свои места, и многое объясняло в общих чертах (о мелочах судить не стоит, слишком много было поставлено на карту).

  Почему же суд? Приговор? Зададут резонный вопрос читатели. Увы, разведчик, ведущий подобную игру даже с санкции руководства, ходит по лезвию ножа. Наиболее удачно его можно сравнить с пешкой. Жди когда пешка пройдёт в дамки, да и не все пешки проходят. Скорее игрок станет подставной пешкой, что и случилось. А порой игра заходит далеко, настолько далеко, что даже собственное руководство заподозрит измену и примет меры для подстраховки. Ну, а если игру засекают «соседи» из КГБ? Тогда они совсем не обязаны подыгрывать своим конкурентам и фактическим противникам на политических подмостках Кремля. Ведь это великолепная возможность сыграть свою партию, представив дело так, что ГРУ предпочтет бросить своего человека, предав его, отречься, нежели поставить под удар людей высшего ряда.

И предают, и отрекаются – это в традициях всех спецслужб.

  Не секрет, что были люди, которые немало могли выиграть от того, что Хрущев потерпит неудачу на международной арене и будет дискредитирован. И в первую очередь – все руководство Вооруженных Сил СССР, не говоря уж о складывающейся антихрущевской оппозиции в ЦК КПСС. Ведь к концу правления Хрущева положение дел в армии было плачевным.

После разоблачения Пеньковского в опале оказался и его генерал Иван Александрович Серов, знакомый нам как бывший в своё время председатель КГБ. Вначале он пытался заступиться за своего подопечного, но после такой грязной истории ему пришлось спасаться самому, КГБ повернул дело так, что Иван Александрович не удержался на своём месте и слетел с должности, начальника ГРУ, а далее ходил под «колпаком». От такой невезухи Иван Александрович запил и, однажды не ведая, куда несут ноги, зашёл на пустынный арбатский дворик, достал свой табельный «Макаров» и пустил пулю в висок.

Единственным сообщением о его смерти был маленький некролог, подписанный анонимной группой товарищей.

 

***

Теперь вернёмся в разгар событий Карибского кризиса.

Двадцать второго октября 1962 года Джон Кеннеди объявил о морской блокаде Кубы, и потребовал в кратчайшие сроки демонтировать и вывезти ракеты. В район Карибского моря было выслано сто восемьдесят три военных корабля США с ядерным оружием на борту. В воздухе постоянно висели бомбардировщики Б-52. К высадке на Кубу было подготовлено девяносто тысяч морских пехотинцев и ещё двести пятьдесят тысяч во втором эшелоне. Тем временем к Кубе шёл конвой из двадцати советских кораблей. Кризис обострялся. Вдруг советской ракетой, над островом Куба, был сбит американский разведывательный самолёт U-2.

В этот же день эскадренный миноносец «Билл», находившийся вблизи побережья Кубы стал сбрасывать глубинные бомбы на советскую подводную лодку Б-59. Три офицера этого подводного судна могли принять решение о применении ядерного оружия, находящегося на борту лодки. Двое из них уже склонялись к этому решению, но один из офицеров выразил категоричный отказ.

Комментируя эту историю, бывший министр обороны США Р. Макномара[101] заявил, что ядерное нападение на американский корабль могло бы вылиться в полномасштабный обмен ядерными ударами между двумя сверхдержавами. А бывший сотрудник ЦРУ Бругиони, утверждал:

– Двадцать пятое октября, день который я никогда не забуду. Наша планета могла быть уничтожена.

Теперь припекло так, что, война являла собой нескрываемую угрозу. Причём страшная трагедия могла свершиться помимо воли президента США. Хрущёв же усиленно не желал воспринимать происходящее, нет он понимал, куда самопроизвольно катятся отношения двух великих сверхдержав он уже ночевал в здании Совета Министров, он упорно считал, что если Джон Кеннеди президент, то просто обязан удержать обстановку под контролем. А Кеннеди в это время слегка прихворнул, он где-то схватил воспаление лёгких и никак не мог сбить температуру тридцать семь и одну десятую градуса.

Администрация президента в свою очередь воспринимала происходящее с остротой, но как-то отдалённо или нереально. Сенаторы боялись, что Советский Союз потребует от них вывода войск из Западной Германии, а о том, что начинается война, они просто не думали. Генералы, как и подобает бравым служакам, не только не думали, но уже и не слушали никого. Они желали защищать: не то отечество, не то права человека, не то наследие капитализма, (они же не думали) «закусили удила» и открыто рвались в бой.

А на другом полушарии Хрущёва тоже мучила острая головная боль, но причиной тому была не Германия, как творчески фантазировали янки, а американские ракеты, расположенные в Турции, о которых забыли на «Диком Западе» как о естественном положении вещей. Ведь это были ракеты НАТО, а в НАТО входили многие страны: США, Великобритания, Франция, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Канада, Италия Португалия, Норвегия, Дания, Исландия, Греция и Турция. Ведущее же место в НАТО занимали США и Джон Кеннеди как-то обещал Хрущёву убрать ракеты, но не открыто, а после, и с давлением на эти страны. Такое положение вещей, с американской точки зрения вызывало непонимание причин беспокойства советской стороны, ведь американского президента страны сателлиты должны были послушать. Ну, а то, что соглашение было на дружеской основе и естественно без протокола, так ведь на то она и дипломатия…

- Время шло, атмосфера накалялась.

 Убедившись в решимости американцев, Хрущёв, двадцать пятого октября, прямым текстом направил Кеннеди послание (времени на шифровку и дешифровку уже не было), в котором сообщал о своём согласии вывезти ракеты с острова «Свободы» под контролем ООН, но с условием, если США навсегда откажутся от захвата Кубы.

Через два дня Хрущёв направил второе послание, которое содержало дополнительные требования к США о выводе американских ракет из Турции (о чём они договорились устно). Кеннеди, решил принять к исполнению, первое послание и теперь как бы в отместку проигнорировать вторую просьбу Кремля. Советскому Союзу ничего не оставалось делать, как удовлетвориться столь малыми уступками капиталистов и довольствоваться, что кризис пошёл на спад.

Двадцать второго ноября 1963 года в Далласе Джон Кеннеди был убит и вывод ракет из Турции (в установленный срок) произведён не был.

- Так произошедший кризис имел серьёзные последствия.

 

***

Несмотря на присоединение к социалистическому лагерю нового государства, и шумную пропаганду Советов в сохранении мира во всём мире, СССР подвергся жестокому унижению и его престиж был сильно подорван. Упали и политические акции Хрущёва. Ракетный кризис заставил задуматься его не об одной опасности, но и о пределах его возможностей в достижении цели путём конфронтации и угроз. Ядерного паритета не было, у России было триста ядерных боеголовок, против пяти тысяч американских. Тем не менее, Белый дом шёл на контакт и пятнадцатого августа был подписан договор о частичном запрещении ядерных испытаний.

Россия из Кубинского кризиса вышла без фасона. Конфликт с Америкой завершил раскол, и без того не особо пылких, советско-китайских отношений. В целом, если взглянуть в глубь вещей, раскол двух социалистических сверхдержав начался со времён китайско-индийского конфликта, когда СССР занял нейтральную позицию. Такое поведение Кремля оскорбило Мао Цзэдуна, и он ответил критикой в сторону Хрущёва. После Карибского кризиса критика стала перерастать в неудовольствие, дескать, несуразным поведением насмешили мир, а стоило стоять на своём вплоть до военных действий. Тогда первый секретарь распорядился свернуть работы советских учёных в Китае, в области создания ядерного оружия. Одновременно, чтобы Мао Цзэдун, знал своё место, Кремль потребовал выплаты всех кредитов, начиная с 1950 года. В ответ китайцы выдвинули ноту из двадцати пяти пунктов, и поддержали японцев в их претензии к Курильским островам[102]. Китай поддерживала Северная Корея, Индонезия, Албания и Румыния. Подобные действия привели к расколу во всём социалистическом лагере.

Взамен утерянных стран, новых друзей СССР не нашёл. Примером могли послужить: Объединённая Арабская Республика (Египет). В качестве образца добрых государственных отношений СССР затратил 100 миллионов долларов на строительство Ассуанской плотины.

- Все деньги кобелю под хвост.

Гамаль Абдель Насер (президент ОАР с 1953 по 1970 годы) получив столь «скромный» подарок и лично звание героя Советского Союза – перевешал у себя в стране всех коммунистов.[103]

Не лучше обстояло дело и в Ираке, где революция 1958 года покончила с Британским влиянием (благодаря поддержке СССР), но не привела к установлению просоветского режима.

Да и первый президент Конго, Патрис Лумумбу, в защиту которого не раз выступал Хрущёв, отнюдь не спешил в объятия Советов. Так коммунистическое правительство Хрущёва, отрывая от своих граждан, кормило даже не приспешников, а просто случайных людей.

Внутренняя политика выглядела не лучше. Номенклатура никак не могла успокоиться, глядя на сиволапого волюнтариста – Хрущёва и пыталась со своей точки зрения поправить дела. Вячеслав Михайлович Молотов оказался прав, уже через шесть лет Целина стала разваливаться. С Целины побежали и целинники, и городские жители, пустели и столыпинские поселения, что устояли в годы коллективизации и совсем недавно были на плаву. Хлеб стали закупать на Западе и не по триста – пятьсот тонн, что практиковалось всегда, ради экономии средств для доставки в малоразвитые страны, а свыше трёх миллионов тонн.

Кто мог знать, что со временем закупка хлеба возрастёт до тридцати и даже до пятидесяти миллионов тонн.

Американцы, зная характер Н.С. Хрущёва, видя как он учил фермеров сажать кукурузу, шутили: «Вам хорошо, за вас всё Хрущёв знает и решает. У нас такого нет». Негодяи ехидные!

Да у них такого не было. По своей натуре Никита Хрущёв был энергичный, увлекающийся человек, просто самородок, только недоучка. Как все люди такого типа, этот «Леонардо-не-да-Винчиный» с кем угодно, с наслаждением, обсуждал полюбившиеся ему темы. На личного водителя, повара, членов Политбюро, домашних, рабочих, крестьян и строителей (последних при встрече, когда первый секретарь посещал объекты) просто обрушивались различные проблемы. Тут было и изготовление панелей для жилых домов, и проблемы схода спутников с орбиты, и экономичность конвертерной плавки стали перед мартеновской, и преимущество кукурузы перед ягелем на Крайнем Севере у коряков и чукчей, а самая главная тема, это экономия государственных денег. В армии, он сократил авиацию (есть ракеты). В МВД – милицию (ввёл добровольную дружину). На селе укрупнил колхозы и совхозы (малые хозяйства развалились). Распахал Целину и в результате ни полей, ни пастбищ, учёные утверждают, что природа эту рану сможет залечить через три тысячи лет. В науке разогнал генетику и кибернетику (буржуазные лженауки).

  Однажды Хрущёв в каком-то журнале прочитал, что если тривиально интерпретировать анизотропию, как процесс генетический, структурно кристаллический гетерогенный субстрат, то спорадические протеиноиды получить невозможно (во как!). Сам академик не понимал этого тарабарского языка. Он просто занимался своими плодовыми мошками дрозофилы. А для Хрущёва, это был вообще глупый вздор и генетику, на всякий случай, разогнали. В смысле статьи, Никита, возможно, был прав. Но журнал мог и не такое напечатать. Зато Трофим Денисович Лысенко был доволен. Этот лжебиолог и гореагроном мог ещё несколько лет тянуть деньги из госбюджета и плодить на них новых мичуринцев.

Второй лженаукой у Хрущёва стала кибернетика.

– Машина не может думать, – не уставал повторять он с трибун съездов, пленумов и в личных беседах с учёными, – машина может только ехать!

Разогнали и кибернетику.

***

1962 год выдался в Союзе засушливым. Постепенно стали пропадать товары, которых, если послушать радио, становилось все больше и больше. Вначале пропало мясо и молочные продукты. Затем дефицитом стало растительное масло, потом хлеб и крупы. В ряде областей местные руководители стали вводить талоны (жалкое подобие карточек). Началась закупка зерна заграницей и как последняя гирька на народ пало повышение цен на мясо и мясные продукты. Цена поднялась незначительно с одного рубля шестьдесят копеек за килограмм до двух рублей. Но зарплата оставалась прежней (уборщица получала в то время тридцать рублей, главный конструктор – сто шестьдесят рублей, охранник – восемьдесят рублей, рабочий сто – сто двадцать рублей). Народ вёл себя беспокойно, стали подниматься восстания и бунты:

1. В городе Подольске, Московской области десятого – одиннадцатого июня 1957 года выступило три тысячи человек.

2. В городе Тимиртау второго августа 1959 года были особенно крупные беспорядки (пролилась кровь).

3. В городе Краснодаре пятнадцатого января 1961 года выступило тысяча триста человек.

4. В городе Бискайске, Алтайского края двадцать первого июня 1961 года выступило пятьсот человек.

5. В городе Муроме тридцатого июня 1961 года выступило полторы тысячи человек.

6. В городе Александров, Владимирской области двадцать третьего июля 1961 года выступило тысяча двести человек.

7. В городе Беслане, Северо-Осетинской АССР с пятнадцатого по шестнадцатое сентября 1961 года выступило шестьсот человек.

    8. В городе Новочеркасске, Ростовской области с первого по четвёртое июня 1962 года выступление было особо крупное четыре тысячи человек (пролилась кровь).

9. В городе Кривой Рог, Днепропетровской области с шестнадцатого по восемнадцатое июня 1963 года выступило шестьсот человек.

10. В городе Сумгаит, Азербайджанской ССР седьмого ноября 1963 года выступило восемьсот человек.

Лилась кровь, шли репрессии. Недовольны были все. Рабочие негодовали из-за введения рабочих паспортов и пустоты прилавков. Крестьян не удовлетворяло, отсутствие пенсии, рост налогов и сокращение приусадебных участков. Интеллигенция никогда не скрывала пренебрежения к этому сиволапому мужику. Верующих пугал воинствующий атеизм и разрушение церквей.

Партийный аппарат был тоже недоволен тем, что, Хрущёв постоянно нападал на привилегии госработников. Он ликвидировал систему так называемых «сталинских пакетов» – денежных сумм, которые каждому ответственному работнику вручались тайно и не только не облагались налогом, но с них не выплачивали даже партвзносы. Он посягнул на столовую «лечебного питания», где кормили ответственных работников за символическую плату. Хрущёв трижды готовил Президиум ЦК к принятию решения о ликвидации «кормушки», но каждый раз, под различными предлогами этот проект откладывался. Вот на этой почве недовольства и пустил корни заговор 1964 года.

В июле 1964 года Л.И. Брежнев уступил А.И. Микояну должность Председателя Верховного Совета, чтобы полностью сосредоточиться на работе в секретариате и быть готовым к новой должности. Особое внимание было уделено кадровому вопросу. Так Брежнев оказался в нужное время и в нужном месте.

Второй секретарь имел права на должность первого, но главной пружиной был не он, а бывший комсомольский работник, зам председателя Совета Министров и председатель комитета партийно-государственного контроля – Александр Николаевич Шелепин, по прозвищу «Железный Шурик». Он всегда был представителем так называемого твёрдого крыла. И будучи честолюбивым прекрасно владел искусством аппаратных интриг.

В противовес ему стоял более волевой первый секретарь ЦК КП Украины, а теперь секретарь КПСС Николай Викторович Подгорный.

Но все они меркли перед «серым кардиналом» – идеологическим руководителем партии, членом Президиума – Михаилом Андреевичем Сусловым. Этот, как правило, творил свои дела, оставаясь в тени.

Зато Владимир Ефимович Семичастный, знал цену многим вещам происходившим в кремлёвских кулуарах. Действия теневого кардинала вызывали у него маленькую и жалкую усмешку. Руководитель КГБ был лично обласкан первым секретарём, а кроме того, чувствовал поддержку и главы МВД РСФСР – В. Тикунова, и самого Шелепина.

Так круг замыкался и имел круговую поруку, но эта порука могла существовать до снятия Хрущёва, а дальше… дальше – грызня. Грызня, потому, что каждый видел себя достойнее. Как сказал один классик из мелко буржуазного радикализма:

– Все звери в лесу равные, но каждый чтит себя равнее.

 

***

Хрущёву донесли, что Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Николай Григорьевич Игнатов разъезжает по стране с агитацией против него. Никита Сергеевич решил разобраться, в этом вопросе не спеша, после отпуска.

Вероятно (как это часто бывает с излишне самонадеянными натурами), Хрущёв уверовал в свою способность разгадывать тайные замыслы чужих людей, а вот сейчас притупил чувства, проявил слепоту в отношении Игнатова и Подгорного. Возможно, Хрущёв исходил из того, что он победивший Берию, Молотова и Маленкова, а так же покойного Сталина, успешно сражавшийся с мировыми лидерами, считал себя на голову выше своих клевретов.

- Хрущёв, который при Сталине старался изображать из себя наивного рубаху парня, не замечал, что другие так же могут прикидываться простачками.

  Тридцатого сентября последовав совету вышеперечисленных «друзей», первый секретарь ЦК КПСС – который провёл до октября 1964 года сто тридцать пять дней в зарубежных поездках, отправился на отдых в Сочи. Воспользовавшись его отсутствием «старые друзья» собрали заседание Президиума, а тринадцатого октября – Пленум ЦК КПСС. Хрущёв был вызван в Москву, где и предстал перед сформированным Пленумом.

От имени Президиума выступил Суслов. Хрущёв ещё возможно надеялся восстановить своё положение через Центральный Комитет или Секретариат, как это было в 1957 году, но ЦК уже заседал и его решением стало отстранение Хрущёва прямо со следующего дня, со всех занимаемых постов.

Грубо вёл себя на пленуме Г.И. Воронов, он не сдерживался в выражениях, а когда Хрущёв назвал членов Президиума своими друзьями, то оборвал первого секретаря, сказав:

– У вас здесь нет друзей!

Эта реплика вызвала отповедь даже у Гришина:

– Вы не правы Геннадий Иванович, – возразил Виктор Васильевич, – мы все друзья Никиты Сергеевича.

Остальные выступали более сдержано, а Брежнев, Подгорный и Косыгин вообще молчали. Микоян внёс предложение: освободить Хрущёва от обязанностей первого секретаря, сохранив за ним должность Председателя Совета Министров. Это отвергли почти все. Вопросы преемственности власти были уже продуманы. Брежнев занял место первого секретаря ЦК КПСС, а Косыгин возглавил правительство. И Хрущёв принял решение без борьбы уйти в отставку.

Поздно вечером он позвонил Микояну и сказал:

– Я уже стар и устал. Пусть теперь справляются сами. Главное я сделал. Отношения между нами, стиль руководства поменялись в корне. Разве кому-либо из нас, могло пригрезиться, что мы можем сказать Сталину:

– Иосиф, ты нас больше не устраиваешь.

И предложить ему уйти в отставку? Да от нас бы и мокрого места не осталось. В этом моя заслуга, а бороться я больше не буду.

Итак, Хрущёва сместили и отправили на «заслуженный отдых». К счастью, или нет, но он стал жертвой своего позднего либерализма, или как сказал один государственный деятель:

– Он начал борьбу с мёртвым и проиграл её.

На другой день после отставки Хрущёва, в Китае был произведён первый ядерный взрыв своей атомной бомбы. Китай словно салютовал свержению Хрущёва взрывом бомбы созданной вопреки желаниям Никиты Сергеевича поделиться с КНР атомными секретами.

 

***

Местом жительства Хрущёву был обозначен небольшой дачный посёлок в Петрово-Дальнем, под Москвой, у тихого берега реки Истры. Прошло немало времени, прежде чем к пенсионеру «союзного значения» вернулось душевное спокойствие. Теперь Никита Сергеевич как частное лицо бродил по заросшим дорожкам парка, с собакой или без. Летом следующего года съездил в Москву. К опальному секретарю стали заходить гости: режиссер Роман Кармен, Ирина Луначарская, поэты: Владимир Высоцкий и Евгений Евтушенко (те, которых он в своё время не жаловал), Михаил Шатров и другие. Приходили и лица пострадавшие от репрессий тридцатых годов и их дети, как, например дети Якира. Эти люди, а так же сослуживцы и друзья детей составили его новый круг общения, который имел явную благопристойность.

Оставаясь один, Никита Сергеевич отправлялся на свои экспериментальные грядки, где на свежем воздухе с удовольствием занимался опытами с помидорами и слушал транзистор. Иногда рыбачил на речке. Словом вёл себя как все пенсионеры. По вечерам, когда заходило солнце, становилось тоскливо, вспоминать старое не хотелось, и он пристрастился к чтению. В такие минуты выручали книги. Потихоньку и сам стал писать мемуары.

Вскоре работа над воспоминаниями так увлекла его, что стала основным делом «персонального пенсионера». Как и следовало предполагать, данная работа не прошла незамеченной мимо вышестоящих спецслужб.

В апреле 1968 года, когда советское руководство впервые стало выражать тревогу по поводу «пражской весны», Хрущёва вызвали в ЦК КПСС. Приняли его Кириленко, Демичев и Пельше. Кириленко сразу перешёл к делу, игнорируя обычные в таких случаях вопросы о самочувствии:

– А ты Никита занялся мемуарами?

– Это так, ностальгия, – пытался уйти от ответа Хрущёв.

–Да нет, – возразил Андрей Павлович, – ты ведь переписываешь историю партии. И тебе как никому следует знать, что это дело Центрального Комитета, а не отдельных лиц. Желаешь ты того, или нет, но ЦК требует, прекрати свою работу над мемуарами, а то, что уже насочинял, немедленно сдай в ЦК… Ты нас знаешь, изымем.

Хрущёву было уже семьдесят четыре года, но он сохранял способность к ярким демагогическим вещам и умению доводить любую ситуацию до скандала. Он начал говорить спокойно, но всё более распаляясь:

– Мемуары являются не историей, а взглядом каждого человека на прожитую жизнь. А коли так! Это насилие над личностью советского человека! Это противоречит Конституции. Вы можете силой запрятать меня в тюрьму и силой отнять мои записки, но я категорически протестую.

– В противном случае…, – хотел продолжить Кириленко, но Хрущёв не дал ему договорить.

– Всё это в ваших силах; и я не удивлюсь, если вы это сделаете, – продолжал неистовствовать Никита. – Да! Да, можете отнять у меня всё и пенсию, и квартиру. Ничего, я себе пропитание найду. Пойду слесарить, я ещё помню, как это делается!

– Ладно тебе Никита, для слесаря ты давно дисквалифицировался на соцобеспечении, – с ехидцей заметили бывшие соратники – члены Политбюро, – и годы уже не те.

Но у Никиты уже выделилась желчь:

– Тогда на паперть пойду, руку протяну, и мне подадут, а тебе… Тебе НЕТ!!! И Вам – нынешним управленцам, тоже не подадут!

---

Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 185; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!