Обстоятельства, влияющие на ограничение и уменьшение размера договорной ответственности
Для гармоничного развития рыночной экономики достаточно важно, чтобы в соответствующих правоотношениях институт юридической ответственности применялся с учетом определенного баланса интересов кредитора и должника. В условиях свободного предпринимательства чрезмерная суровость наказания нарушителя может вызвать искусственное разорение большого числа хозяйствующих субъектов (особенно мелких), устранение конкурентной среды и как следствие - создание предпосылок для монополизации рынка.
Определенная роль в подобных механизмах "сдержек и противовесов" принадлежит обстоятельствам, влияющим на ограничение и уменьшение размера имущественной ответственности предпринимателя.
Уже отмечалось, что в современном российском законодательстве таковые обнаруживаются гораздо чаще, нежели явления противоположного свойства. Это, в свою очередь, обуславливает и большую потребность в исследовании факторов, снижающих величину имущественных санкций.
Вопросам ограничения размера ответственности посвящена отдельная ст. 400 Гражданского кодекса Российской Федерации. Эта правовая норма содержит несколько весьма существенных положений, требующих детального анализа.
Во-первых, она предусматривает различные подходы к данной проблеме для отношений, складывающихся в сфере предпринимательства и в имущественном обороте с участием граждан, выступающих в качестве потребителей. Указанная дифференциация связана с критериями субъективного свойства, а именно с возможностями договорного урегулирования предельной величины имущественной ответственности.
|
|
|
Нередко стороны в договоре предусматривают условия об освобождении от ответственности в результате неосторожности, в силу того, что закон этого делать не запрещает. В целях защиты интересов сторон необходимо расширить запрет п. 4 ст. 401 ГК РФ до пределов грубой неосторожности и изложить его в следующей редакции:
"Заключенное заранее соглашение об устранении или ограничении ответственности за нарушение обязательства в результате умысла или грубой неосторожности ничтожно".
Из пункта 1 ст. 400 ГК РФ следует, что только закон устанавливает ограничения на полное возмещение убытков, т.е. ограниченную ответственность. Значит ли это, что ограничение, введенное договором, недействительно.
По смыслу п. 2 той же статьи подобного рода пресекательные соглашения, как правило, признаются ничтожными в сфере потребительского оборота с участием граждан. Аналогичных последствий для предпринимателей закон не предусматривает. Это дает основание утверждать, что хозяйствующие субъекты, опираясь на принцип свободы договора, правомочны вводить и своей волей предельные размеры ответственности независимо от вида обязательства.
|
|
|
Справедливости ради нужно отметить, что участники экономической деятельности нечасто прибегают к договорным механизмам ограничения величины имущественных санкций.
В то же время необходимо учесть, что отмеченное правило не является абсолютным и для предпринимательских отношений. При наличии императивной юридической нормы, определяющей величину имущественных санкций, договор в силу п. 1 ст. 422 ГК РФ должен соответствовать этой норме. Так, доверительный управляющий, не проявивший при доверительном управлении имуществом должной заботливости об интересах учредителя управления, обязан возместить учредителю управления и реальный ущерб, и упущенную выгоду (п. 1 ст. 1022 ГК РФ). Соответственно, в этом случае какие-либо сепаратные соглашения сторон о снижении размера ответственности надлежит квалифицировать только в качестве ничтожных.
Второе, на что заставляет обратить внимание анализ ст. 400 ГК РФ, - это круг правоотношений, где может быть установлен неполный размер ответственности. В данной норме законодатель сформулировал подобные ограничения только для обязательственных отношений. Однако не следует думать, что иным сферам правового регулирования предпринимательской деятельности неизвестны механизмы, устанавливающие предельную величину имущественных санкций. Они используются, например, и при защите вещных прав, и при охране интеллектуальной собственности. В частности, ст. 303 ГК РФ предоставляет собственнику право требовать от лица, незаконно владеющего чужим имуществом, не только возврата последнего, но и возмещения всех доходов, которые это лицо извлекло или должно было извлечь. По сути, речь идет об убытках только в виде упущенной выгоды. Взыскание реального ущерба (например, расходов на розыск имущества, обратную его транспортировку и т.п.) не предусмотрено.
|
|
|
Кроме того, ограничение величины имущественной ответственности предпринимателя может иметь место не только по отдельным видам обязательств или по обязательствам с определенным родом деятельности, как это предусмотрено ст. 400 ГК РФ, но и вследствие особого правового положения должника. Таковым является состояние банкротства. Согласно ст. 94 Закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" на время внешнего управления не начисляются неустойки (штрафы, пеня) и иные финансовые (экономические) санкции за неисполнение или ненадлежащее исполнение денежных обязательств и обязательных платежей, а также подлежащие уплате проценты. Аналогичные ограничения действуют и в период конкурсного производства, которое не всегда ведет к ликвидации хозяйствующего субъекта, а может закончиться мировым соглашением.
|
|
|
Третий круг вопросов, порождаемых содержанием ст. 400 ГК РФ, касается диапазона имущественных санкций, подлежащих количественному ограничению. Нетрудно заметить, что анализируемая норма закона затрагивает лишь такой вид ответственности, как возмещение убытков. Способы ограничения размера неустойки в данном случае не раскрываются.
Однако было бы неправильным думать, будто в российском законодательстве таковые не содержатся вообще. Изучение современной правовой базы, регулирующей предпринимательскую деятельность в нашей стране, позволяет с полной уверенностью утверждать обратное.
Существующие правовые основания ограничения размера имущественной ответственности предпринимателя условно можно разделить на две группы: законные и договорные.
Первая представляет собой довольно широкий спектр тех норм закона, где содержится прямое указание на усеченное применение к нарушителю мер принудительного воздействия. К их числу можно отнести ряд статей Гражданского кодекса Российской Федерации, например, об ответственности энергоснабжающей организации (ст. 547), об ответственности перевозчика за утрату, недостачу и повреждение груза (ст. 796), об ответственности хранителя (ст. 902) и др.
Механизм подобных ограничений характеризуется тремя основными приемами. Во-первых, внешние, или рамочные количественные ограничения. Во-вторых, временные ограничения, где определяются периоды, в течение которых должник освобождается от имущественных санкций. И в-третьих, - структурные ограничения, что предполагает использование мер принудительного воздействия лишь определенного вида (исключительная либо альтернативная неустойка, а также ст. 547, 796 ГК РФ и т.п.).
Рамочное ограничение имущественных санкций, как уже отмечалось выше, осуществляется путем установления минимума и максимума денежной суммы, подлежащей взысканию. По сути, речь идет о тех ситуациях, когда закон применяет абстрактный порядок определения размера имущественной ответственности, не привязывая его к конкретным потерям пострадавшего, к объективной характеристике причиненного вреда. Однако в связи с этим возникает проблема количественной индивидуализации санкций, ибо в интервале между указанными границами те величины принудительного воздействия, что подлежат применению в отдельно взятом случае, расположены в очень широком диапазоне. Основной проблемой при применении такого механизма ограничения ответственности является определение критериев, по которым должен выбираться персональный размер имущественных санкций.
В действующем российском законодательстве используется прием не только двустороннего ограничения размера имущественных санкций, когда обозначаются и верхние, и нижние их пределы, но также вариант одностороннего ограничения, когда определяется либо только минимальный уровень принудительного воздействия, либо его наибольшая величина. Примером первого можно считать норму п. 2 ст. 15 ГК РФ, предусматривающую возмещение упущенной выгоды в размере не меньшем, чем доходы, полученные правонарушителем. По существу, это минимальная планка неблагоприятных для должника последствий. Во втором случае образцом служит ст. 97 Устав железнодорожного транспорта Российской Федерации, согласно которой за просрочку доставки груза, а также порожних вагонов, принадлежащих грузоотправителю, грузополучателю или арендованных ими, железная дорога обязана уплатить пени в размере девяти процентов платы за перевозку груза за каждые сутки просрочки, но не более чем в размере платы за перевозку данного груза.
При длящихся санкциях ограничение их размера осуществляется, как правило, посредством другого приема: путем установления временного лимита действия.
Ранее уже отмечалась зависимость величины имущественной ответственности от продолжительности применения соответствующих мер принуждения (чем дольше - тем выше). Однако было бы нелогичным превращать этот процесс в бесконечное действие, в связи с чем законом и предусмотрены различные правовые механизмы, позволяющие участникам имущественного оборота устанавливать предельное время воздействия на нарушителя, ограничивая тем самым размер санкций в целом.
Современное российское законодательство в потенциале располагает и другим не менее действенным, нежели исковая давность, правовым механизмом, ограничивающим срок начисления длящихся санкций. Эта действенность обусловлена прежде всего снижением роли субъективного фактора в определении временных пределов при наступлении таковых независимо от заявлений участвующих в конфликте сторон. Речь идет о п. 3 ст. 395 ГК РФ, где предусмотрена возможность другим законом, иным правовым актом либо договором устанавливать для начисления процентов соответствующий укороченный срок - допустим, до наступления оговоренного события или на какой-то период после даты платежа и т.п. Правда, несмотря на очевидную привлекательность подобного лимитирования, в реальном хозяйственном обороте и нормотворческой практике оно не нашло адекватного применения.
Мораторий распространяется также на требования кредиторов о возмещении убытков, вызванных отказом внешнего управляющего от исполнения договоров должника. При конкурсном же производстве (ст. 98 Закона "О несостоятельности (банкротстве)") с момента его открытия уже на все виды задолженности должника (а не только по денежным обязательствам) устанавливается запрет в начислении неустоек (штрафов, пени), процентов и иных финансовых (экономических) санкций.
Таким образом, очевидны ограничения имущественной ответственности во времени, что, естественно, не может не отражаться и в целом на всей величине принудительных мер воздействия. Однако в контексте исследуемой темы предложенная Законом "О несостоятельности (банкротстве)" конструкция о моратории выглядит достаточно спорной.
Встречающиеся в литературе объяснения данного положения, по сути, направлены на то, чтобы доказать, что при сытых волках могут быть целыми и овцы. Так, авторы Постатейного комментария Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)", с одной стороны, утверждают исходя из опыта применения предыдущего Закона, что финансовые (экономические) санкции, а "также подлежащие уплате проценты, начисленные за период внешнего управления, составляют сумму, многократно превышающую сумму обязательств должника, что явно не способствовало восстановлению платежеспособности".
С другой стороны, начисление процентов по ст. 395 ГК РФ оправдывается необходимостью "компенсации потерь кредиторов вследствие отсрочки в погашении их требований и инфляции, а также потребностью решения других проблем, в частности расчета количества голосов кредиторов на собрании кредиторов пропорционально увеличению стоимости долга". И при этом указывается, что "размеры санкций значительно различались в зависимости от кредитора, обязательства и других факторов. В случае ликвидации должника, признанного банкротом, происходило перераспределение его имущества в пользу кредиторов, имевших право на повышенные санкции" (как правило, банков, бюджета и внебюджетных фондов), в результате чего "на удовлетворение требований кредиторов пятой очереди зачастую не оставалось имущества".
Если оценить сказанное с позиции размера ответственности, то без труда можно заметить дилемму: нельзя не ограничивать санкции, но если уж ограничивать, то не во всем, дабы не ущемить интересы кредитора.
Заложенное в законе решение вследствие своей половинчатости и непоследовательности мало напоминает "золотую середину". Во-первых, не находится логического объяснения сохранению мер ответственности (процентов, предусмотренных ст. 395 ГК РФ) в то время, как отказывается даже во взыскании долга (из текста Закона явствует, что помимо санкций накладывается запрет и на начисление подлежащих уплате процентов. Не исключено, что речь идет также о плате за пользование каким-то имуществом или денежными средствами). Между тем юридический вес дополнительного бремени, коим являются меры ответственности, не должен преобладать над юридической силой основной обязанности.
Во-вторых, любое ограничение ответственности - это, по существу, льгота для должника, преследующая определенную цель. Внешне управление вводится, как правило, по решению самих кредиторов с целью восстановления платежеспособности хозяйствующего субъекта, оказавшегося в тяжелом экономическом положении. Такой способ - через возобновление эффективной работы соответствующего предприятия - кредиторам представляется наиболее оптимальным для решения и своих собственных проблем с погашением долга хотя бы в будущем, после некоторой отсрочки. Чем благоприятнее для должника окажется режим внешнего управления, тем выше шансы достигнуть указанной цели. В противном случае теряется всякий смысл данной процедуры как льготы. Неудачное же проведение этой процедуры может обернуться еще большими потерями для самих кредиторов, ратовавших за нее.
В русле изложенных суждений представляется более разумным и оправданным законодательное закрепление моратория в качестве способа полного и безусловного ограничения имущественной ответственности хозяйствующего субъекта, при котором в отношении должника приостанавливается действие любых санкций, без каких-либо исключений. И это не есть ущемление интересов кредиторов, ибо по общему правилу подобное ограничение является результатом доброй воли большинства из них. Одно качество в некотором роде приносят в жертву ради другого: временный отказ от всякого принудительного воздействия на неисправного контрагента в настоящем во имя перспективы полного возврата долга. Но подлинная жертвенность не должна быть корыстной.
Обстоятельства, ограничивающие размер ответственности посредством сокращения срока действия санкций, необходимо отличать от схожей ситуации, в которой должник на какой-то период времени освобождается от ответственности вообще. В данном случае речь идет о просрочке кредитора (ст. 406 ГК РФ). Из смысла смежной нормы Кодекса (п. 3 ст. 405) следует, что должник не считается просрочившим, пока обязательство не может быть исполнено вследствие просрочки кредитора. Иными словами, должник не является нарушителем обязательства, т.е. нет оснований для возложения на него ответственности как дополнительного бремени неблагоприятных последствий.
Третий прием ограничения размера имущественной ответственности можно именовать структурным, ибо, как уже отмечалось, он связан с распределением приоритетов между различными видами санкций. И теории, и практике хорошо известны такие правовые конструкции, ограничивающие величину налагаемого на виновное лицо взыскания, как исключительная и альтернативная неустойки. Если в качестве общей выступает норма ст. 394 ГК РФ о неустойке зачетной, когда убытки возмещаются в части, не покрытой неустойкой, то установление правила о взыскании либо убытков, либо неустойки, а также - только неустойки, но не убытков, следует расценивать не иначе как ограничение размера ответственности. В этом случае очевидно сокращение применяемых к нарушителю мер принудительного воздействия.
Исключительная и альтернативная неустойки могут устанавливаться как договором, так и законом. Однако законодатель к подобным приемам обращается не столь уж часто.
Очевидно расширение тех оснований, что позволяют использовать право на уменьшение неустойки. Более того, судебно - арбитражная практика подтвердила оправданность подобной динамики и потребность в ней. Резко возросший за последние годы опыт применения соответствующей нормы закона вызвал к жизни информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 июля 1997 г. № 17 "Обзор практики применения арбитражными судами статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации" (далее - информационное письмо № 17). В нем отмечается, что "критериями для установления несоразмерности в каждом конкретном случае могут быть: чрезмерно высокий процент неустойки; значительное превышение суммы неустойки суммы возможных убытков, вызванных нарушением обязательств; длительность неисполнения обязательств и др." (п. 2). К последствиям нарушения обязательства могут быть отнесены неполученные истцом имущество и денежные средства, понесенные убытки (в том числе упущенная выгода), другие имущественные или неимущественные права, на которые истец вправе рассчитывать в соответствии с законодательством и договором" (п. 4).
Закон не раскрывает понятия несоразмерности. Этот вопрос решается в каждом отдельном случае исходя из анализа обстоятельств конкретного дела. Однако для правоприменительной практики была и остается достаточно актуальной проблема критериев, которые лежат в основе действий, базирующихся на ст. 333 ГК РФ. Для юридической обязанности должны быть четко обозначены критерии, определяющие условия и пределы ее исполнения. Представляется практически более целесообразным вернуться к устоявшейся схеме уменьшения всех без исключения имущественных санкций в порядке ст. 333 ГК РФ, когда суд снижает их величину до определенной твердой суммы, исходя только из своего внутреннего убеждения, основанного на всестороннем анализе дела.
Еще одна проблема, касающаяся сокращения размера ответственности, связана с применением положений другого совместного Постановления Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 г. № 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации". Пункт 51 этого документа гласит, что проценты "подлежат уплате за весь период пользования чужими средствами по день фактической уплаты этих средств кредитору.
Если на момент вынесения решения денежное обязательство не было исполнено должником, в решении суда о взыскании с должника процентов за пользование чужими денежными средствами должны содержаться сведения:
о денежной сумме, на которую начислены проценты;
дате, начиная с которой производится начисление процентов;
размере процентов, исходя из учетной ставки банковского процента соответственно на день предъявления иска или на день вынесения решения;
указание на то, что проценты подлежат начислению по день фактической уплаты кредитором денежных средств".
В подобной ситуации применение ст. 333 ГК РФ уместнее рассматривать как право суда, право, не связанное волей других лиц, право, соответствующее объему судебного исследования (в отличие от решения о возложении на должника ответственности за будущий период фактически без изучения того, что произойдет в дальнейшем).
Вот почему следует отказаться от объявленного в Постановлении № 6/8 подхода, когда выносится решение о начислении процентов в будущем. Очевидно, надлежит вернуться к традиционной позиции, при которой в судебном акте фиксируется конкретная сумма взыскиваемых имущественных санкций, однозначно определенная ко дню принятия решения.
Анализ современного российского законодательства позволяет выявить следующие обстоятельства, уменьшающие размер ответственности хозяйствующих субъектов: вина кредитора (ст. 404 ГК РФ) и несоразмерность неустойки последствиям нарушения обязательства (ст. 333 ГК РФ).
Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 149; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!