I. Теория и история экономики доклассового общества
Глава первая.
Экономика: общий категориальный аппарат
1. Объективность и исторический характер экономики. Общественно‑экономические формации.
Уже корифеи буржуазной политической экономики исходили из того, что изучаемые ими экономические отношения существуют объективно, то есть независимо от сознания и воли людей, что в экономике действуют законы, которые столь же объективны, как и законы природы (194а; 167а). Идея объективности экономических, точнее социально‑экономических или производственных, отношений легла в основу материалистического понимания истории и была обстоятельно разработана в трудах его основоположников. Последними было показано, что существуют не одна, а несколько качественно отличных систем социально‑экономических отношений, и открыт фактор, определяющий тип этих отношений. Им является прежде всего уровень развития производительных сил, а также, начиная с определённого этапа, их характер.
Система социально‑экономических отношений была понята не просто как существующая независимо от сознания и воли людей, но и как определяющая их сознание и волю, причём не только в сфере экономики, как источник общественного сознания в узком смысле (т.е. отражения общественных явлений). Социально‑экономические отношения не просто отражаются в общественном сознании, а порождают его. В этом смысле они не просто объективны, как, например, все природные связи, а материальны (см. 187. С. 137‑138). Система социально‑экономических отношений представляет собой социальную материю, общественное бытие, первичное по отношению к общественному сознанию в узком смысле. Будучи материальными, социально‑экономические, производственные отношения качественно отличаются от всех прочих общественных связей, которые являются волевыми или, как иногда называют их, идеологическими.
|
|
|
Возникая и существуя независимо от сознания людей, производственные отношения определяют в конечном счёте их взгляды, намерения, стремления, их действия и поступки, а тем самым и все прочие общественные отношения. Определённая система общественных отношений является фундаментом, базисом каждого конкретного общества, каждого социального, или точнее, социально‑исторического организма (176; 187а).
Так как производственные отношения являются фундаментальными, определяющими, то все отдельные конкретные общества, имеющие своей основой одну и ту же систему социально‑экономических отношений, несмотря на все могущие быть отличия, относятся к одному и тому же типу общества, одной и той же общественно‑экономической формации. С другой стороны, социально‑исторические организмы, имеющие своим фундаментом неодинаковые системы производственных отношений, какие бы черты сходства между ними ни существовали, относятся к разным типам общества, различным общественно‑экономическим формациям. Каждая конкретная общественно‑экономическая формация является не только типом общества. Она всегда представляет собой стадию всемирно‑исторического развития общества.
|
|
|
Общее между социально‑историческими организмами, относящимися к одной общественно‑экономической формации, разумеется не исчерпывается их социально‑экономической структурой. Общность базиса определяет и общность надстройки. Но объединяет все эти социально‑исторические организмы, обусловливает их принадлежность к одному типу, прежде всего, конечно, наличие во всех их одной и той же системы производственных отношений. Всё остальное, что роднит их, является производным от этой фундаментальной общности. Именно поэтому В.И. Ленин неоднократно определял общественно‑экономическую формацию как совокупность или систему производственных отношений (97. С. 139, 165; 98. С. 429). Однако вместе с тем он никогда не сводил её полностью к системе производственных отношений. Для него общественно‑экономическая формация всегда была типом общества, взятого в единстве всех его сторон. В той же самой работе В.И. Ленин характеризует систему производственных отношений как "скелет" общественно‑экономической формации, который обличён "плотью и кровью" всех прочих общественных связей (97. С. 139). Но в этом "скелете" заключена сущность той или иной формации.
|
|
|
Производственные отношения объективны, материальны. Соответственно материальной является и вся система, образованная этими отношениями. А это значит, что она функционирует и развивается по своим собственным законам, независящим от воли и сознания тех людей, которые живут в системе данных отношений. Эти объективные законы являются законами функционирования и эволюции определённой общественно‑экономической формации, а тем самым и всех социально‑исторических организмов, относящихся к данному типу.
И материалистический подход к истории необходимо предполагает выявление этих объективных экономических законов. "Диалектическим методом — в противоположность метафизическому, — писал В.И. Ленин, характеризуя исторический материализм, Маркс и Энгельс называли не что иное, как научный метод в социологии, состоящий в том, что общество рассматривается как живой, находящийся в постоянном развитии организм..., для изучения которого необходим объективный анализ производственных отношений, образующий данную общественную формацию, исследование законов её функционирования и развития" (97. С. 165).
|
|
|
Исследование каждой общественно‑экономической формации предполагает создание особой теории её экономики, качественно отличной от теории социально‑экономических структур других формаций. Не представляет собой в этом отношении исключения и первобытная формация.
Впервые положение о существовании нескольких качественно отличающихся друг от друга систем социально‑экономических отношений и соответственно о необходимости создания нескольких экономических теории было выдвинуто К. Марксом и Ф. Энгельсом, хотя экономическая наука возникла задолго до появления марксизма.
Вплоть до зарождения капитализма социально‑экономические отношения не были объектом научного исследования. Экономическая наука возникла только с капитализмом и в своей более или менее зрелой форме в качестве теории буржуазных социально‑экономических отношений. Однако сами создатели политэкономии меньше всего рассматривали её как науку лишь о капиталистической экономике. "Новая наука, писал Ф. Энгельс, — была для них не выражением отношений и потребностей их эпохи, а выражением вечного разума, открытые ею законы производства и обмена были не законами исторически определённой формы исторической экономической деятельности, а вечными законами природы: их выводили из природы человека. Но при внимательном рассмотрении оказывается, что этот человек был просто средним бюргером того времени, находившимся в процессе своего превращения в буржуа, а его природа заключалась в том, что он занимался производством и торговлей на почве тогдашних, исторически определённых отношений (237. С. 155).
Классовая ограниченность не позволила даже представителям английской политической политэкономии достаточно глубоко проникнуть в сущность капиталистических отношений. Это впервые смог сделать только К. Маркс, создавший теорию прибавочной стоимости. Раскрыв настолько глубоко, насколько это вообще можно было сделать в то время, законы функционирования и развития буржуазной общественно‑экономической формации, К. Маркс показал, что капиталистический способ производства является всего лишь одной из стадий развития общественного производства, что кроме капиталистической существуют и иные, отличные от неё системы социально‑экономических отношений.
Критикуя Прудона, для которого, как и для многих других буржуазных и мелкобуржуазных экономистов, экономическими были только капиталистические отношения, и который вследствие этого писал о "внеэкономическом" происхождении собственности, К. Маркс подчёркивал, что "... внеэкономическое происхождение собственности означает не что иное, как историческое происхождение буржуазной экономики, т.е. тех форм производства, которые получают теоретическое или идеальное выражение в категориях политической экономии. Но та истина, что добуржуазная история и каждая её фаза имеют свою экономику и экономическую основу своего движения, эта истина, в конце концов, сводится к той тавтологии, что жизнь людей искони покоилась на производстве, на того или иного рода общественном производстве, отношения которого мы как раз и называем экономическими отношениями" (121. С. 477).
Доказав, что кроме капиталистической существуют и иные системы социально‑экономических отношений, К. Маркс тем самым поставил перед исследователями задачу создания теорий этих экономик. И он сам первым приступил к выполнению этой задачи. "Чтобы всесторонне провести критику буржуазной экономики, недостаточно было знакомства с капиталистической формой производства, обмена и распределения, — писал Ф. Энгельс, — Нужно было также, хотя бы в общих чертах, исследовать и привлечь к сравнению формы, которые ей предшествовали, или те, которые ещё существуют рядом с ней в менее развитых странах. Такое исследование и сравнение было в общем и целом предпринято пока только Марксом, и почти исключительно его работам мы обязаны поэтому всем тем, что установлено до сих пор в области теоретического исследования добуржуазной экономики" (237. С. 154).
К. Маркс не только создал научную теорию капиталистической экономики, но и заложил основу теорий иных, кроме капиталистической, систем социально‑экономических отношений. Особенно много было сделано им для выявления особенностей экономических отношений античного и феодального обществ.
Когда выявилось, что теория капиталистической экономики не является единственно возможной экономической теорией, что кроме неё могут существовать теории других систем общественного производства, возник вопрос о терминах для обозначения каждой из таких теорий и их системы — науки, объектом которой являются все вообще существовавшие, существующий и могущие существовать в будущем экономики. К этому времени существовал лишь термин "политическая экономия", который рассматривался домарксистскими мыслителями как обозначающий науку об экономических отношениях вообще, хотя в действительности он обозначал лишь науку о капиталистических производственных отношениях.
Ф. Энгельс впервые ввёл разграничение между наукой о капиталистической экономике — политэкономией в узком смысле слова — и наукой о всех вообще экономических системах — политэкономией в широком смысле. Политэкономия в узком смысле является частью политэкономии в широком смысле, наряду с другими её частями, для обозначения которых Ф. Энгельс также употреблял термин "политическая экономия", сопровождаемым названием экономической системы, являющейся объектом исследования.
"Политическая экономия, в самом широком смысле, — писал Ф. Энгельс, — есть наука о законах, управляющих производством и обменом материальных жизненных благ в человеческом обществе" (237. С. 150). И тут же он подчёркивал, что политическую экономию в широком смысле нельзя понимать как одну единую универсальную экономическую теорию, как теорию. экономики вообще. Она неизбежно должна включать в свой состав столько теорий, сколько имеется особых систем общественного производства. "Условия, при которых люди производят продукты и обмениваются ими, изменяются от страны к стране, а в каждой стране, в свою очередь, — от поколения к поколению. Политическая экономия не может быть поэтому одной и той же для всех стран и всех исторических эпох ... Кто пожелал бы подвести под одни и те же законы политическую экономию Огненной Земли и политическую экономию современной Англии, — тот, очевидно, не дал бы ничего, кроме самых банальных общих мест. Таким образом, политическая экономия по своему существу — историческая наука. Она имеет дело с историческим, т.е. постоянно изменяющимся материалом, она исследует прежде всего особые законы каждой отдельной ступени развития производства и обмена, и лишь в конце этого исследования она может установить немногие, совершенно общие законы, применимые к производству и обмену вообще" (237. С. 150‑151).
Введя понятие политэкономии в широком смысле, Ф. Энгельс одновременно указывал, что такой науки пока не существует. "Однако политическая экономия как наука об условиях и формах, при которых происходит производство и обмен в различных человеческих обществах и при которых, соответственно этому, в каждом данном обществе совершается распределение продуктов, — политическая экономия в широком смысле ещё только должна быть создана. То, что даёт нам до сих пор экономическая наука, ограничивается почти исключительно генезисом и развитием капиталистического способа производства ... " (237. С. 153‑154). Это было сказано в 1877 г.
За годы, прошедшие с тех пор, в мире произошли колоссальные изменения. Но они меньше всего затронули положение дел в рассматриваемой нами области, несмотря на то, что представление об историческом характере экономики получило некоторое распространение за пределами марксистской экономической науки. Исторический подход к экономике был свойственен представителям новой (молодой) исторической школы в политэкономии, в частности К. Бюхеру (35, 35а). Идею существования качественно отличных систем хозяйства отстаивал выдающийся русский экономист А.В. Чаянов (223а. С. 114‑143). Однако, хотя отдельные попытки и предпринимались, теории экономики докапиталистических формаций до сих пор не созданы. Не существует в частности и теории первобытной экономики. Её еще только предстоит создать.
2. Производственные (социально‑экономические) отношения и собственность
На наш взгляд, создать такую теорию невозможно, не руководствуясь общими положениями исторического материализма об общественном производстве вообще, производственных отношениях в первую очередь. Именно с рассмотрения этих общих положений мы и начнём.
Материальное производство всегда представляет единство двух сторон: отношений людей к природе и отношений людей друг к другу. Если отвлечься от последних, то производство выступит как труд. Последний представляет собой единство трёх моментов: предмета труда, средств труда и самого собственно труда как сознательной, целесообразной деятельности человека по использованию средств труда для заранее намеченного изменения предмета труда.
В результате труда в объективном мире происходит изменение вещей: предмет труда превращается в отличный от него продукт труда. Рассматриваемый с точки зрения его результатов труд выступает как производительный труд, как собственно производство, а предмет труда и средства труда — как средства производства. Средства производства представляют собой один из факторов производства, другим является рабочая сила. Чтобы процесс производства имел место, необходимо соединение средств труда с рабочей силой.
Продукты труда создаются для потребления. Производство невозможно без потребления, так же как и потребление — без производства. Производство и потребление представляют собой неразрывное единство, ведущая роль в котором принадлежит производству. Производство и потребление не только связаны друг с другом, но в определённом отношении даже тождественны. С одной стороны, производство есть одновременно и потребление: потребление рабочей силы, предмета труда и средств труда. С другой стороны, потребление есть одновременно и производство, а именно производство рабочей силы. Но это тождество не исключает различия. Всегда нужно отличать собственно производство как создание материальных благ от собственно потребления как процесса иного, чем создание материальных благ. Собственно потребление есть процесс подчинённый собственно производству, есть момент производства, понимаемого в широком смысле.
В процессе производства, понимаемого в широком смысле вещи, созданные в процессе собственно производства, поступают в потребление. Но этот переход от собственно производства к собственно потреблению не происходит непосредственно. Между первым и вторым вклинивается распределение, а нередко также и обмен. Распределение и обмен также представляют собой моменты производства в широком смысле слова. Последнее представляет собой единство собственно производства, распределения, обмена и потребления.
Между собственно производством и потреблением, с одной стороны, и распределением и обменом, с другой, существует важное различие. Собственно производство, по крайней мере, с внешней стороны, есть отношение человека к вещам. То же можно сказать о потреблении. Иное дело — распределение и обмен. Они всегда представляют собой отношения между людьми.
Так как распределение и обмен есть моменты производства в широком смысле слова, то соответственно отношения распределения и обмена являются производственными отношениями. Чтобы понять сущность этих отношений, необходимо поставить вопрос: в каком случае человек может и в каком не может потребить ту или иную вещь? Отвлекаясь пока от деталей, которые будут рассмотрены позднее, можно вообще сказать, что всё зависит от того, в чьей собственности вещь находится. Если она принадлежит данному человеку, то он может её потребить, если другому — то он её потребить не может, не получив согласия собственника. Перед нами таким образом встаёт понятие собственности. Без него невозможно разобраться ни в распределении, ни в обмене.
Обращаясь к отношениям собственности, прежде всего следует подчеркнуть, что существует два их вида. Первый их вид, который бросается в глаза и широко известен — это волевые отношения собственности, которые в классовом обществе приобретают облик правовых, юридических отношений. Второй их вид — экономические отношения собственности, т.е. производственные отношения. В одной из своих работ К. Маркс определял отношения собственности как юридическое выражение производственных отношений (113. С.7). Однако в других он отмечал существование двух видов отношений собственности: волевых и материальных. " То, о чём в сущности шла речь у Прудона, — писал он И.Б. Швейцеру, — была существующая, современная буржуазная собственность. На вопрос: что она такое? — можно было ответить только критическим анализом "политической экономии", охватывающей совокупность этих отношений собственности не в их юридическом выражении как волевых отношений, а в их реальной форме, то есть как производственных отношений" (114. С.26. См. также 124. С.34; 125. С.218‑219; 110. С.318; 119. С.406, 407 и др.).
При этом К. Маркс, а вместе с ним и Ф. Энгельс, никогда не рассматривал экономические отношения собственности как момент, сторону, элемент системы производственных отношений. Для него понятие экономических отношений собственности полностью совпадало с понятием производственных отношений.
Самое краткое определение собственности есть её определение как отношения людей по поводу вещей. Собственность есть такое отношение между людьми, которое делает их собственниками, а вещи — их собственностью. Таким образом термин "собственность" означает не только отношения людей по поводу вещей, но и определённое качество, которое придают эти отношения вещам.
Все продукты труда (и не только продукты труда) представляют собой не только потребительную стоимость или, точнее, потребительскую стоимость, но и чью‑то собственность. Они являются неразрывным единством потребительной ценности и собственности. Для понимания собственности важное значение имеет понятие ячейки собственности. Простейшую такую ячейку представляет собой человек с принадлежащими ему вещами. Каждая такая ячейка окружена границей, причём, разумеется, не физической, не пространственной, а чисто социальной по своей природе. Вещи могут пересекать эти границы, переходить из одной ячейки собственности в другую.
Здесь мы сталкиваемся с движением вещей, но особого рода, движением не физическим, а социальным. Такое социальное движение вещей может сопровождаться физическим их перемещением, а может и не сопровождаться.
Когда характеризуют собственность как юридическое явление, то обычно употребляют выражение "право собственности". Общим местом в советской юридической литературе является положение о том, что право собственности включает в себя три права и правомочия: право владения, право пользования, и право распоряжения (см. 47. С. 25; 198. С. 300; 214. С. 179, 185 и др.). Некоторые авторы отмечают, что наряду с правомочиями владения, пользования и распоряжения существуют экономические категории владения пользования распоряжения, которые нужно отличать от первых (214. С. 179, 185). Другие авторы, отличая право собственности и собственность в экономическом смысле, включают в последнюю экономические отношения владения, пользования и распоряжения (196. С. 280‑281).
Во всяком случае все советские юристы считают, что понятие собственности раскрывается через понятия владения, пользования, распоряжения. Однако дело обстоит не так просто, как это им представляется. Ведь сами понятия владения, пользования, распоряжения нуждаются в определении. А сделать это не легко.
В особенности это относится к понятию владения. Оно однопорядково с понятием собственности, а не с понятиями пользования и распоряжения. Оно, как и понятие собственности, обозначает не действие, а состояние. Поэтому все определения владения носят крайне нечёткий характер. Вот, например, одно из них. "Владение — общественно‑экономическое отношение по поводу материальных благ у определённого лица или коллектива. Оно является предпосылкой производственного или личного потребления материальных благ, включения их в сферу обращения, либо совершения с ними вспомогательных операций (перевозка, хранение)" (196. С. 281). Понять из вышесказанного, чем отличается владение от собственности, совершенно невозможно.
Другие авторы, стремясь уточнить определение владения, делают упор на то, что оно представляет собой "фактическое обладание вещью, дающее возможность физического или хозяйственного воздействия на неё" (199. С. 276). Другой вариант того же определения: "Под правом владения обычно понимают право собственника фактически господствовать над имуществом, над вещью. Конечно, само по себе владение — это отношение лица и вещи, физическое или хозяйственное овладение ею" (197. С. 263). И в данном случае ясность не достигается.
Поэтому некоторые зарубежные юристы, не отказываясь в целом от понятия владения, не пользуются им при выявлении сущности собственности. Так, например, во "Французском гражданском кодексе" понятие собственности раскрывается только через понятия пользования и распоряжения (218. С. 544).
Эти два последних понятия далеко не одинаково определяются в литературе. Не вдаваясь в суть споров, ибо это слишком далеко увело бы нас в сторону, дадим такие определения, которые нам представляются наиболее близкими к истине. Право пользоваться вещью есть право употреблять её для своих надобностей, для удовлетворения своих нужд и интересов. Оно включает в себя право пользоваться плодами вещи и доходами от неё. Право распоряжения есть прежде всего право отчуждения вещи, её передачи из одной ячейки собственности в другую. Распоряжение находит своё выражение кроме обмена и в распределении вещей, которое может быть, а может и не быть связано с их перемещением из одной ячейки собственности в другую.
Сказанное выше проливает свет на понятие владения. Собственник тот, что имеет право распоряжаться и пользоваться вещью. Владелец тот, кто реально, на самом деле пользуется и распоряжается вещью. Собственник может быть, а может и не быть им. С другой стороны, владелец может и не быть собственником. Таким образом, право владения не есть особое правомочие, существующее наряду с правами пользования и распоряжения. Оно представляет собой реализацию этих двух правомочий.
Отношения собственности в норме включают в себя в качестве своих моментов отношения распоряжения и отношения пользования. В определённых условиях возможно расщепление собственности, раздельное существование отношений собственно собственности, распоряжений и пользования. Один человек может быть собственником вещи, другой её распорядителем и пользователем или даже только пользователем, но не распорядителем. В таком случае имеет место несовпадение ячеек собственности, распоряжения и пользования. И не только сам собственник, но и отличные от него распорядитель и пользователь и просто пользователь также являются собственниками вещи, но в разной степени.
Хотя в перечне правомочий собственника право распоряжения, как правило, следует за правом пользования, первое является более глубоким, чем последнее. Право пользования вещью без права отчуждения означает меньшую степень социального господства над вещью, чем право распоряжения. При этом право распоряжения, как правило, сочетается с правом пользования, в то время как право пользования совершенно не обязательно предполагает право распоряжения.
С высшей степенью собственности мы имеем дело, когда человек одновременно и собственник, и распорядитель, и пользователь. Более низкой является степень собственности, когда человек только распорядитель и пользователь, и самой низшей, когда он представляет собой лишь пользователя. Как видно из сказанного, распоряжение и пользование не представляют собой только отношения к вещам. Они суть отношения людей по поводу вещей. Относительно распоряжения это совершенно ясно. Но и пользование есть не просто употребление, потребление вещи. Не всякое употребление вещи представляет пользование.
Это можно наглядно видеть хотя бы на примере капиталистического производства. Рабочий на капиталистическом предприятии изготовляет продукт при помощи определённых средств труда. Но сказать, что он получает эти средства труда в пользование от капиталиста нельзя. Рабочий не имеет на эти средства труда, так же как и на предмет труда, никаких имущественных прав, включая и право пользования. Средства труда, которые он употребляет, противостоят ему как абсолютно чуждая собственность. Они чужды ему ничуть не в меньшей степени, чем те, что употребляют другие рабочие. Рабочий употребляет их не для собственных надобностей, а для надобности капиталиста. Последний является и собственником, и распорядителем, и истинным пользователем средств производства. Он пользуется и средствами производства и рабочей силой для своих надобностей, для создания прибавочной стоимости. Пролетарий же не является пользователем средств производства. Он ими не пользуется, он их просто употребляет, использует.
Точно в таком положении находится раб, когда он трудится на господском хозяйстве. Допустим, что по распоряжению и под надзором надсмотрщика он вспахивает господскую землю с помощью господской упряжки волов. Ни земля, ни волы не находятся в его пользовании. Но рабовладелец может выделить рабу участок земли, волов, посевное зерно с тем, чтобы тот относительно самостоятельно вёл хозяйство с уплатой господину доли урожая. В таком случае земля, волы, зерно поступают в пользование раба. Он их теперь не просто использует, он пользуется ими для удовлетворения своих надобностей.
Таким образом, нужно отличать употребление, использование вещей как отношение только к вещам от пользования как отношения не только к вещам, но между людьми. Всё это отнюдь не означает, что отношение, например, пролетария к средствам производства сводится к их использованию. Рабочий относится к средствам производства не только как к потребительной ценности, но и как к собственности, но только чужой, которую он обязан использовать.
В чисто теоретическом плане различие между употреблением, использованием вещей и их пользованием имеет силу по отношению ко всем вещам, включая и предметы потребления. Но хотя использование предметов потребления и пользование ими в принципе не одно и то же, ибо в первом случае мы имеем дело только с отношением к вещам, а во втором — отношением не только к вещам, но между людьми, в действительности они не отделимы друг от друга. Потребление предметов потребления всегда есть употребление для собственных надобностей, т.е. одновременно и их пользование. С другой стороны, пользование предметами потребления может проявляться только в их употреблении.
Всё сказанное выше о собственности, распоряжении и пользовании позволяет уточнить понятия распределения и обмена. Распределение есть оставление вещей в собственности, распоряжении или пользовании людей или поступление (переход, передача) вещей в собственность, распоряжение или пользование людей, результатом чего является получение каждым членом общества определённой доли общественного продукта. Под распределением понимается также обычно не только сам процесс, но и его результат, т.е. определённое состояние. Обмен есть переход продуктов труда из собственности одних людей в собственность других лиц, возмещаемый встречным движением материальных благ или их знаков.
Как уже отмечалось, всякий продукт труда всегда является потребительной ценностью и чьей‑то собственностью. Любые вещи всегда создаются одновременно как потребительная ценность и как чья‑то собственность. Поэтому процесс собственно производства вещей всегда является одновременно и процессом поступления вещей в чью‑то собственность, распоряжение и пользование, т.е. процессом распределения. На этом примере можно наглядно видеть, что распределение в обыденном смысле слова и распределение в социально‑экономическом смысле далеко не всегда совпадают.
Обыденное представление о процессе распределения: определённая совокупность вещей подразделяется на части, каждая из которых переходи в руки того или иного человека. Не каждое такого рода распределение является распределением в социально‑экономическом смысле. Оно не является таковым, когда вещи не поступают в собственность, распоряжение или пользование, когда люди, получив эти вещи только используют их, а не пользуются ими. В последнем случае данный процесс является распределением только в техническом смысле, но не в социально‑экономическом. Пример — раздача орудий рабам для выполнения определённой работы.
С другой стороны социально‑экономическое распределение может и не быть одновременно техническим. Более того, оно вообще может не предполагать наличие нескольких людей, между которыми происходит распределение. Процесс производства вещей на капиталистическом предприятии, имеющим одного собственника, является одновременно и процессом их распределения. Но это распределение заключается в переходе всех их в собственность только одного лица — капиталиста.
И здесь мы наглядно видим, что отношения собственности проявляются не только в процессах распределения и обмена, но и в процессе собственно производства. И присутствуя в процесс собственно производства отношения собственности делают его отношением людей не только вещам, но друг к другу.
Процесс собственно производства есть одновременно и процесс распределений вновь созданных вещей, который можно было назвать первичным распределением. Первичное распределение есть распределение всего созданного в процессе производства: и средств производства и предметов потребления. Когда весь общественный продукт или, по крайней мере, часть его создаётся работниками как чужая собственность, процесс собственно производства является одновременно и процессом эксплуатации человека человеком.
После первичного распределения, как правило, происходит собственно распределение как особый процесс, отличный от процесса собственно производства. Раб получает содержание: корм одежду, рабовладелец доход. Капиталист получает прибыль, рабочий — заработную плату. Это распределение можно назвать вторичным.
В тех обществах, где в результате вторичного распределения долю общественного продукта получает только часть общества (в обществах с частной собственностью — собственники средств производства и работники, в обществах без частной собственности — работники) существует третичное распределение. Это распределение в отличие от первичного и вторичного происходит в рамках не социально‑исторического организма в целом, а существующих внутри его особых ячеек. Чаще всего такими ячейками являются семьи. Отношения третичного распределения являются, хотя и экономическими, но не социально‑экономическими, не производственными. Поэтому политэкономией они не изучаются. Их можно было бы назвать приватно‑экономическими отношениями.
Третичное распределение всегда есть распределение по потребностям, соответственно потребностям, пропорционально потребностям. Иначе обстоит с первичным и вторичным распределением. В классовых обществах в основе первичного распределения вновь созданного продукта лежит распределение средств производства, которое уже существовало к началу данного цикла производства. Распределение используемых средств производства определяет распределение вновь созданных средств производства. Таким образом, собственно производство является воспроизводством не только вещей, но и общественных отношений, в рамках которых оно осуществляется. В этих же обществах отношения собственности на факторы производства (средства производства и рабочую силу) всецело определяют вторичное распределение. В результате исследование отношений собственно распределения открывает путь к познанию отношений собственно производства. "Поэтому, — писал К. Маркс, — экономисты, как Риккардо, которых чаще всего упрекали в том, будто они обращают внимание лишь на производство, рассматривали распределение как единственный предмет политической экономии, ибо они инстинктивно избрали формы распределения в качестве наиболее точных выражений, в которых фиксируются факторы производства в данном обществе" (112. С. 721‑722).
Первичное, вторичное, а с определённой стадии и третичное распределение существовало и в первобытном обществе. Но их характер будет детально рассмотрен в дальнейшем.
Подводя итоги, подчеркнём, что основными элементами любой системы производственных отношений являются отношения первичного распределения (собственно производства) и отношения вторичного распределения (собственно распределения). В классовых обществах в состав отношений собственно производства в качестве определяющего момента входят отношения распределения средств производства. В большинстве обществ, наряду с отношениями распределения существовали и отношения обмена. При этом не всегда отношения распределения и обмена существовали просто рядом друг с другом. В капиталистическом обществе, например, отношения распределения проявляются в форме отношений обмена. Рабочий получает долю общественного продукта в форме заработной платы. Но последняя представляет собой не что иное, как денежное выражение стоимости рабочей силы, которая продаётся рабочим капиталисту. Получение зарплаты рабочим является одновременно актом и распределения и обмена.
3. Общественно‑экономический уклад и способ производства
Существуют, как известно, производственные отношения разных типов. Целостная система производственных отношений одного типа есть не что иное, как определённый общественно‑экономический уклад (см. 180). Система определённых производственных отношений одного определённого типа представляет собой общественную форму, в которой протекает процесс собственно производства. Производство, взятое в определённой общественной форме, т.е. общественно определённое производство, есть способ производства. Понятия общественно‑экономического уклада и способа производства неразрывно связаны. Только там, где существует определённый общественно‑экономический уклад, существует и соответствующий способ производства. Способы производства есть общественные типы производства. Основные способы производства являются также и стадиями развития общественного производства.
Ответ на вопрос, почему производство осуществляется именно в такой, а не иной общественной форме, даёт исследование собственно производства. Суть собственно производства заключается в создании общественного продукта. Данный продукт создаётся в результате воздействия на предмет труда системы определённых факторов. Эта система факторов есть не что иное, как производительные силы общества. Собственно производство есть функционирование производительных сил общества. Поэтому способ производства можно определить и как единство определённых производительных сил и определённых производственных отношений.
Производительные силы всегда включают в себя два основных элемента. Одни — люди, которые при помощи средств труда создают общественный продукт. Другой — средства труда, при помощи которых работники создают общественный продукт. Иными словами, производительные силы общества — это люди, вооружённые средствами труда. Эти силы могут быть большими или меньшими. Они могут возрастать, а могут регрессировать. Так как производительные силы общества есть система факторов, создающих общественный продукт, то об уровне их развития можно судить по объёму созданного ими общественного продукта в расчёте на душу населения социально‑исторического организма — по продуктивности общественного производства (см. 183). Именно уровень развития производительных сил общества и определяет тип производственных отношений, характер существующей системы социально‑экономических связей.
Выше всё излагалось так, как если бы в каждом социально‑историческом организме существовали производственные отношения только одного типа. В некоторых обществах действительно наблюдалась именно такая ситуация. Применительно к ним понятие их социально‑экономического строя практически совпадает с понятием определённого общественно‑экономического уклада. Но в социально‑экономическом строе тех или иных социально‑исторических организмов могли присутствовать производственные отношения разных типов. И существовать они могли по разному.
Производственные отношения определённого типа могли образовывать целостную систему, т.е. общественно‑экономический уклад, причём таких укладов в социальном организме могло быть несколько. Но производственные отношения того или иного типа могли и не образовывать уклада, а существовать в качестве придатка к системе, состоящей из производственных отношений другого типа, т.е. в неукладной форме. В тех случаях, когда в рамках неукладных отношений осуществлялось производство, их совокупность можно охарактеризовать как общественно‑экономический подуклад. Для обозначения производства, общественной формой которого является не уклад, а подуклад, можно было использовать термин "образ производства". Таким образом, в социально‑историческом организме могут быть как способы производства, так и образы производства. Каждый антагонистический способ производства есть и определённый способ эксплуатации человека человеком. Соответственно конкретный антагонистический образ производства есть определённый образ эксплуатации человека человеком (см. 205. С. 126‑142).
Если в обществе существует несколько общественно‑экономических укладов, то один из них обычно является господствующим, а остальные подчинёнными. Господствующий уклад определяет тип общества, т.е. его принадлежность к определённой общественно‑экономической формации. Более фундаментальным является подразделение общественно‑экономических укладов на формационные, т.е. такие, которые способны определить тип общества, и неформационные, т.е. такие, которые могут существовать только в качестве подчинённых. Формационные уклады связаны с основными способами производства, неформационные — с неосновными способами производства (см. 205. С. 137‑142).
Чтобы отличить укладное бытие производственных отношений от их неукладного бытия, необходимо введение ряда новых понятий. Начать необходимо с уже упоминавшегося выше понятия ячейки собственности. Существуют разные типы ячеек собственности. И только анализ их даёт возможность дать определение формам собственности.
А нужда в таком определении существует. Нельзя не учесть, что, например, термин "частная собственность" в нашей литературе употребляется в разных смыслах. В самом узком смысле под частной собственностью понимается собственность на средства производства, являющаяся основой эксплуатации человека человеком. В более широком смысле частная собственность рассматривается как антитеза общей, коллективной общественной собственности. Но нельзя не отметить, что далеко не одинаковый смысл вкладывается разыми авторами в термин "общественная собственность". И особенно многозначными являются термины "коллективная собственность" и "общая собственность". Наряду с указанными терминами в литературе часто употребляется понятие личной собственности и крайне редко введённое Ф. Энгельсом понятие обособленной собственности (239. С. 160).
Если в ячейку собственности входят средства производства, то она — единица функционирования производительных сил, в ней создаётся общественный продукт. Её можно было бы назвать хозяйственной ячейкой. Хозяйственная ячейка может совпадать с социально‑историческим организмом. В таком случае она является одновременно и хозяйственным организмом, т.е. таким экономическим образованием, которое в принципе может существовать и функционировать независимо от других таких же образований (см. 180. С. 43, 44). Если при этом все члены социально‑исторического организма вместе взятые являются собственниками средств производства и предметов потребления, то мы имеем дело с общественной собственностью в наиболее чистом виде. Именно такой была собственность на первой фазе развития первобытного общества.
Хозяйственная ячейка может и не совпадать с социально‑историческим организмом. В таком случае в состав социально‑исторического организма входит не одна, а несколько хозяйственных ячеек. Так как эти ячейки могут существовать только в тесной связи друг с другом, то они не представляют собой хозяйственных организмов. Хозяйственным организмом в отличие от рассмотренного выше случая является определённое объединение хозячеек, которое может совпадать, а может не совпадать с социально‑историческим организмом.
Если в хозяйственной ячейке, не совпадающей с социально‑историческом организмом, не происходит эксплуатации человека человеком, то её можно было бы назвать единицей обособленной собственности. Обособленная собственность может быть персональной, когда собственником средств производства является один человек, или групповой, когда средствами производства совместно владеют несколько человек.
Если в хозяйственной ячейке процесс производства является одновременно и процессом эксплуатации человека человеком, то мы имеем дело с частной собственностью на средства производства, которая может быть как персональной, так и групповой. Особым случаем является общеклассовая частная собственность на средства производства, которая не одинакова в разных обществах.
Формы частной собственности могут быть разнообразны, но сущность их одна. Она всегда есть собственность только одной части общества, причём такая, которая позволяет этой части общества безвозмездно присваивать труд другой его части. Частная собственность на средства производства является полной, когда эти средства представляют собой исключительное достояние одной части общества, а другая целиком отчуждена от них. Таковы рабовладельческая и капиталистическая частная собственность. Но возможно своеобразное расщепление собственности на средства производства на верховную собственность одной части общества и подчинённую обособленную собственность другой части общества. Верховная частная собственность всегда является собственностью не только на средства производства, но и наличности непосредственных производителей. Последние являются лишь подчинёнными собственниками не только средств производства, но собственных личностей. Верховная частная собственность характерна для одного из вариантов "азиатского" (политарного) способа производства и для феодализма (205. С. 147‑152, 159).
Кроме верховной частной собственности на личность производителя может существовать и полная частная собственность на неё, как это имеет место при рабовладельческом способе производства. Рабовладельческая хозяйственная ячейка является единицей полной частной собственности как на все средства производства, так и на личности работников, входящих в её состав. На этом примере можно видеть, что в ячейку собственности, кроме собственника (собственников) могут входить и иные люди. Но не следует думать, что такие люди обязательно должны входить в ячейку в качестве собственности. Они могут быть, например, и наёмными работниками.
Если в ячейку собственности из вещей входят только предметы потребления, то в ней может происходить только их третичное распределение и потребление. В эти ячейки входят не только собственники предметов потребления, но люди, находящиеся на иждивении. Данные ячейки могут быть названы потребительскими или иждивенческо‑потребительскими. Связанную с ними собственность обычно называют личной, это не очень точно, ибо она может быть не только персональной, но и групповой. Лучше всего было бы назвать её отдельной собственностью.
Нередким случаем является совпадение хозяйственной ячейки и иждивенческо‑потребительской. Особенно часто совпадают с иждивенческо‑потребительскими ячейки обособленной собственности. В таком случае отдельная собственность отсутствует. Существует только обособленная собственность. Она является собственностью одновременно как на средства производства, так и на предметы потребления.
Ячейка частной собственности (исключая ячейки общеклассовой собственности) в идеале подразделена на две субъячейки. Одну субъячейку образует частный собственник с принадлежащими ему средствами производства и людьми, которые используют их для создания прибавочного продукта. Данная субъячейка частной собственности образует хозяйственную ячейку общества. Другая субъячейка: частный собственник вместе с членами своей семьи и другими иждивенцами. Она представляет собой своеобразную разновидность иждивенческо‑потребительской ячейки — владельческо‑иждивенческую ячейку. Последняя существует за счёт продукта, поступающего из входящей в одну с ней ячейку частной собственности хозяйственной ячейки. Сама частнособственническая хозяйственная ячейка может быть одновременно и потребительской ячейкой для тех людей, которые подвергаются в ней эксплуатации, а может и не быть ею. В последнем случае работник входит также и в состав особой потребительской или иждивенческо‑потребительской ячейки. Существует такая ячейка за счёт продукта, получаемого работником из частнособственнической хозяйственной ячейки (см. 185. С. 115‑116).
Вполне понятно, что такого рода анализ можно было бы продолжить и, в частности, рассмотреть каждый из существующих общественно‑экономических укладов, а тем самым и каждый из существующих способов производства. Но в этом нет необходимости, ибо предметом нашего рассмотрения является в основном только первобытнообщинный общественно‑экономический уклад.
Важно уяснить, что бытие определённого общественно‑экономического уклада предполагает существование специфической для него хозяйственной ячейки, а в случае с формационным укладом также и особого хозяйственного организма, который, однако, может совпадать с хозяйственной ячейкой.
Бытие производственных отношений в неукладной форме не предполагает существования ни особых хозяйственных ячеек, ни особого хозяйственного организма.
Теперь, когда основные методологические предпосылки исследования изложены, необходимо ознакомиться с тем, в каком состоянии находится к настоящему времени изучение первобытной экономики, что в этой области сделано, а что остаётся ещё сделать.
Глава вторая.
История и современное состояние исследований экономики доклассового общества
У самых истоков
В отличие от капиталистических первобытные экономические отношения долгое время не были объектов социального научного исследования. Политическая экономия появилась и развилась как наука исключительно лишь о товарно‑денежных отношениях. Первобытность была совершенно вне поля зрения экономистов. Что же касается этнографов, то, изучая доклассовые общества, они, как правило, никогда не выделяли существующие в них социально‑экономические отношения в качестве особого предмета рассмотрения, а нередко и вообще их не замечали. И это вполне объяснимо.
Этнографы не замечали социально‑экономических отношений первобытного общества потому, что последние качественно отличались от тех, в системе которых сами эти учёные жили, к которым они привыкли и считали их единственно возможными. Отождествление экономических отношений с товарно‑денежными, характерное для домарксистской политэкономии, было не чем иным, как теоретическим выражением того убеждения, которое стихийно складывалось у людей, живущих в условиях капитализма. Не обнаруживая в первобытном обществе привычных форм экономических отношений, исследователи невольно приходили к выводу об их отсутствии в нём.
Разумеется, они не могли не видеть, что люди доклассового общества добывают и потребляют материальные блага, ведут хозяйство. Не обращаясь к их хозяйственной жизни, они более или менее детально описывали лишь технику и технологию производства и организацию труда. Конечно, в своих исследованиях первобытных обществ этнографы не могли не сталкиваться с производственными связями, но при этом они, как правило, даже не подозревали, что имеют дело именно с социально‑экономическими отношениями. И поэтому все сведения, которые они сообщали о них, были разбросаны по самым различным разделам их работ и носили отрывочный характер. Чаще всего данные о социально‑экономических отношениях содержались в разделах, в которых давалась характеристика нравов и обычаев. В разделе о хозяйстве, если таковой имелся, речь, как правило, шла о материальной культуре, форме хозяйственной деятельности (охота, рыболовство и т.п.), о технологии производства, организации труда. И такой характер носили работы этнографов не только в XIX, но и в XX вв. Естественно, что всё сказанное выше ещё в большей степени может быть отнесено к трудам путешественников, миссионеров, торговцев XVIII‑XIX вв., которые долгое время служили чуть ли не единственным источником сведений о жизни людей доклассового общества.
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 133; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!