В дружный круг у елки встанем 17 страница
Действительно, в послесловии к новому изданию своей брошюры «Программа мира» (1922 г), Троцкий пишет о «колоссальной мощи пролетариата, которая в других, более передовых, более цивилизованных странах способна будет совершать поистине чудеса» (Цит. по ст. Сталина «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов»: т. 6, с. 376). Поскольку же в «более цивилизованных» странах революция не произошла, Троцкий, по словам Сталина, видит только две возможности для России: «…Либо сгнить на корню, либо переродиться в буржуазное государство» [152, с. 377]. Позицию Троцкого он оценивает в следующих рассуждениях:
«Неверие в силы и способности нашей революции, неверие в силы и способности российского пролетариата – такова подпочва теории «перманентной революции».
До сего времени отмечали обычно одну сторону теории «перманентной революции» – неверие в революционные возможности крестьянского движения. Теперь, для справедливости, эту сторону необходимо дополнить другой стороной – неверием в силы и способности пролетариата России.
Чем отличается теория Троцкого от обычной теории меньшевизма о том, что победа социализма в одной стране, да еще в отсталой, невозможна без предварительной победы пролетарской революции «в основных странах Западной Европы»?
По сути дела – ничем.
Сомнения невозможны. Теория «перманентной революции» Троцкого есть разновидность меньшевизма» [152, с. 378–379].
|
|
|
В «Тезисах 1926–1927 гг.» Троцкий, как бы подтверждая эту сталинскую оценку, совершенно недвусмысленно характеризует теорию построения социализма в одной стране как «первый открытый разрыв с марксистской традицией». Что ж, остается лишь заметить: решительный разрыв с догматическим марксизмом оказался в высшей степени плодотворным. Это был разрыв большевизма с западничеством. Это было осознание того, что многие не понимают и сегодня: нам нельзя перекраивать страну по западным лекалам; с Западом можно соревноваться (прежде всего, в развитии техники), но не догонять его, а идти своим путем, соответствующим историческим условиям и менталитету народа, как это было при Сталине. Идеология сталинизма соответствовала русским культурным традициям и национальному характеру, поэтому она и имела колоссальный успех.
Что же касается социалистической (а тем более коммунистической) перспективы для западных стран, то скептическое отношение к ней, высказывавшееся Сталиным еще в 1920-м, в дальнейшем, с годами все более крепло. Об этом свидетельствует хотя бы такой эпизод. Летом 1944 года состоялись его переговоры с главой польского эмиграционного правительства Станиславом Миколайчиком. При их завершении С. Миколайчик, видимо, желая польстить Сталину, рассказал:
|
|
|
– Перед отъездом из Лондона я читал показания пленных немцев. Один немецкий офицер заявил в своих показаниях, что Германия найдет себе спасение в коммунистическом строе…
Сталин усмехнулся и неожиданно для лондонского поляка заявил:
– Германии коммунизм подходит так же, как корове седло…
Оторопевший С. Миколайчик не нашел что ответить и только поблагодарил Сталина за гостеприимство и за оказанную ему честь (Наш современник. – 2016. – №1. – С. 184).
Надо полагать, что то же самое он мог бы, с еще большим основанием, сказать и об Англии, и об Америке, и о других странах Запада: коммунизм – это нечто не соответствующее их культурным приоритетам. История ХХ века – доказательство правоты и прозорливости Сталина: за прошедшие сто лет социализм марксистского типа не утвердился ни в одной западной стране. Не утвердился потому, что их индивидуалистическая культура не приемлет коллективистский общественный строй. Если он там и возможен в исторической перспективе, то только как результат постепенной длительной трансформации индивидуалистической культуры в направлении превращения ее в культуру коллективистского типа. Это могло бы произойти значительно быстрее под влиянием культурного прогресса России или стран Востока на путях социализма. Однако крушение социалистического строя в нашей стране надолго отодвигает подобную перспективу для Запада.
|
|
|
А тогда, в далеких 20-х, Сталин на основе оригинального теоретического синтеза, впитавшего в себя революционный марксизм и универсалии русской культуры, вырабатывает принципиально новый стратегический замысел, который и был выражен формулой построения социализма в СССР как отдельно взятой стране. За этой формулой стояло богатейшее идейное содержание, за ней скрывалась особая политическая логика, выходящая за пределы формационной схемы развития истории.
Это был идейно-политический прорыв в «абсолютное будущее»: впервые в мировой истории была выдвинута грандиозная задача построения социалистического общества. По своему историческому значению этот прорыв можно приравнять к постановке Лениным в политическую повестку дня курса на социалистическую революцию, провозглашенного в знаменитых его «Апрельских тезисах». Результатом ленинского идейного прорыва стала победа Октября. Выдвижение же Сталиным задачи построения социализма в СССР как отдельно взятой стране явилось, в свою очередь, идейной предпосылкой создания в России великой народной социалистической державы. Претворение в жизнь этого, освященного вековыми чаяниями народных масс, социального проекта увенчалось появлением первого на Земле «царства справедливости».
|
|
|
Сталинская стратегема соединила в себе два основных подхода к пониманию будущего страны. Первый из них предполагает движение ее по пути технико-экономического, социального и культурного прогресса, второй – облечение этого движения в социальные формы, традиционные для отечественной культуры. Гениальность Сталина обнаружилась в том, что он понял и необходимость прогресса, и великую роль традиций и культурной преемственности в движении страны по пути социализма. Он нашел «ключевое звено», ухватившись за которое можно вырвать страну из тисков вековой отсталости в технико-экономическом отношении. Он нашел способ достижения высот в этой сфере не на путях следования за Европой, а на особом, специфически российском пути.
В результате острой идейно-политической борьбы Сталина против адептов «революционного западничества» к концу 20-х гг. в партии прочно утвердился курс на строительство социализма. Сталин как теоретик и политический стратег, умевший по достоинству оценить прошлое и предвидеть грядущее, выработал и провел в жизнь крупномасштабный социальный проект, которому подчинилась история. Подчинилась потому, что политическая программа Сталина была близка широким народным массам, настроенным на социализм такого типа, который не требовал отказа от традиционных форм отечественной культуры. Наоборот, в своем претворении в жизнь эта программа опиралась как раз на культурные основания российского общества.
Стратегема сталинизма определяла движение страны к новым рубежам по глубокой исторической колее. Именно поэтому она оказалась способной пробудить созидательную энергию народа. Приняв ее, страна пережила невиданный духовный взлет, явившийся главным фактором преобразования всех сторон жизни общества по марксистской «социальной технологии». «Крыльями», обеспечившими этот взлет, стали высшие нравственные идеалы, выношенные в глубинах народной души на протяжении всей тысячелетней истории России. Это решающим образом сказалось на политической линии большевистской партии.
Сталина иногда называют продолжателем дела Петра Великого. Однако подобный взгляд затемняет действительную суть сталинских преобразований. Петр решал задачу создания сильного государства, опираясь на достижения европейской цивилизации и двигаясь в ее фарватере. Он сделал это путем закрепощения и эксплуатации народа, – с одной стороны, а с другой – путем укрепления позиций дворянского сословия, которое стало усваивать европейскую культуру и пользоваться ее плодами. Основная же масса населения в петровскую эпоху не сделала ни шага по пути развития грамотности, просвещения, культуры. Более того, значительная часть народа лишилась средств к существованию, а население империи сократилось почти на треть. Такова была цена петровских преобразований.
Сталин тоже стремился к созданию великого государства и полагал (согласно петровской традиции), что сделать это можно лишь усваивая достижения европейской цивилизации. Но на этом сходство кончается. Задачи, которые составили политическую стратегию Сталина, по своему характеру были совсем иными. Поэтому он и сам отмечал неправомерность отождествления его державной стратегии с имперской политикой Петра.
Основой общественного жизнеустройства сталинской эпохи стали не достижения европейской или нашей послепетровской дворянской культуры (во многом повторявшей европейскую), а ценности, выработанные в историческом опыте России и концентрированные в русской народной культуре. Той самой, которая питала своими соками гениальные творения Пушкина и Некрасова, Гоголя и Тургенева, Достоевского и Толстого. Эта преемственность между культурой тысячелетней России и создававшейся под сталинским руководством советской экономикой и политикой, идеологией и культурой сегодня представляется очевидной и бесспорной. Благодаря этой преемственности и был совершен на практике стремительный социальный прорыв в «абсолютное будущее».
Сталинские реформы 30-х гг. стали по своей глубочайшей сути «революцией сверху», совершаемой во имя торжества народного духа, – они повышали уровень «душевного комфорта», который для русского человека неизмеримо ценнее, нежели комфорт телесный. Сообразуясь с этим, Сталин вырабатывает специфически советский способ интенсификации экономики. Индустриализация промышленности и сельского хозяйства были проведены в формах, соответствовавших историческим традициям социального жизнеустройства: образование производственных коллективов в городе и самостоятельно управляющихся коллективных хозяйств в деревне. Производственный коллектив рассматривался Сталиным как «ячейка» общегосударственного «семейного» коллектива, в котором объединены все граждане страны. На этой основе строятся взаимоотношения трудовых коллективов с государством, которое призвано отечески заботиться обо всех членах единой трудовой семьи.
При этом в роли больших коллективов выступают и разного рода национальные образования. В результате советское общество явило собой большую семью народов, сплотившихся вокруг русского народа. Многонациональное советское государство могло быть построено только на основе великой русской культуры. Не случайно же Сталин в беседе с делегацией художников 6 июля 1933 года объяснил роль русского народа как ведущей силы общества именно его «советским» характером: «Я сказал как-то Ленину: самый лучший народ – русский народ, самая советская нация» (Независимая газета. – 1997. – 13 августа).
Советский тип власти, принявший историческую эстафету от «соборной» демократии, стал политическим фактором преобразований во всех сферах жизни общества. Советы возникли в революции 1905–1907 гг. как форма народовластия, поэтому большевики увидели в них прообраз нового государственного жизнеустройства. Будучи автором оригинальных работ по теории национального вопроса, Сталин отлично понимал значение национальной специфики для государственного строительства. Еще в 1917-м, выступая на VI съезде партии, Сталин называет Советы «наиболее целесообразной формой организации борьбы рабочего класса за власть» и подчеркивает: «Это форма чисто русская» [140, с. 178].
Его констатация глубоко исторична: эта «чисто русская» национальная форма власти складывалась и вызревала в русской крестьянской общине. Когда же Советы утвердились как форма власти, он отмечает ее феноменальную эффективность. В начале 20-х годов, вновь подчеркивая, что власть Советов носит подлинно народный и специфически русский характер, он заключает: «Советскую власть нельзя рассматривать, как власть, оторванную от народа, – наоборот, она единственная в своем роде власть, вышедшая из русских народных масс и родная, близкая для них. Этим, собственно, и объясняется та невиданная сила и упругость, которую обычно проявляет советская власть в критические минуты» [145, с. 358].
Мысли о национально-русском характере советской власти он придерживается неукоснительно, возвращаясь к ней по разным поводам. Так, в марте 1945 года, на приеме в честь Э. Бенеша, президента Чехословакии, он говорит, что даже для родственных нам славянских народов советский строй не всегда приемлем: «Есть разговоры, что мы хотим навязать советский строй славянским народам. Это пустые разговоры. Мы этого не хотим, т. к. знаем, что советский строй не вывозится по желанию за границу, для этого требуются соответствующие условия» [182, с. 362].
По воспоминаниям Матиаса Ракоши, руководителя венгерской компартии и председателя правительства народной Венгрии, Сталин в беседах с ним о формах организации общества советовал не переусердствовать в копировании нашего опыта, учитывать историю страны, ее хозяйственные, политические, бытовые традиции. Так же и на переговорах с китайской делегацией во главе с Чжоу Эньлаем, проходивших осенью 1952 года, когда в Китае только прорисовывался профиль новой власти, Сталин отказывался давать «указания», о чем просили китайские товарищи. Он ссылался на то, что мы мало знакомы с китайской спецификой, а она обязательно должна быть учтена в строительстве социалистического государства.
Что же касается нашей страны, то Сталин был убежден, что Советы показали себя адекватной формой самоуправления, основанной на широком представительстве народа и совместном обсуждении принимаемых решений. Он всемерно укреплял и развивал этот тип власти. Такая стратегическая установка «задавала» сталинской политике не только «народность», но и «державность», что, как мы уже видели, выразилось в его подходе к созданию новой российской государственности. Одной из важнейших идейных основ этой политики явилась специфически русская форма патриотизма, а именно «государственный патриотизм».
Наконец, сталинский план построения социализма строился с учетом близкой перспективы военного столкновения с Западом. Сталин отчетливо представлял себе, что российская цивилизация с ее духовными приоритетами – главное препятствие на пути мирового господства Запада, на пути унификации мира на основе ценностей материальной жизни. Поэтому он ставит задачей создание сильной России, неподвластной мировым разрушительным силам. Ключевым пунктом его политической стратегии становится строительство социалистической экономики на основе форсированного технологического прогресса, которое только и может гарантировать культурную и политическую самостоятельность страны. Отсюда ставка на ускоренные темпы индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства.
При этом сталинская стратегема предусматривала, что не рынок, а народное государство должно выступить главным регулятором социально-экономических отношений в стране. Сталин последовательно и бескомпромиссно отстаивал «регулирующую роль государства на рынке» и видел в ней главный фактор индустриализации как промышленного, так и сельскохозяйственного производства.
В результате социализм, построенный под руководством Сталина, стал специфически российским явлением и, по-видимому, останется в исторической памяти как явление не только великое, но и неповторимое. Это социализм, опирающийся на исторические традиции России, такие как самодостаточная державность, народовластие, самоорганизация и коллективность бытия, патриотизм и социальная справедливость для всех. Русский дух выразил себя в русском революционном размахе, в великих стройках первых сталинских пятилеток, в Победе 1945-го, в штурме космических высот. Он выразил себя в создании великой советской социалистической державы, в формировании новой исторической общности – советского народа. В сталинскую эпоху великая русская культура стала достоянием всех советских народов, явилась фундаментом новой, советской цивилизации, поднявшей к новым вершинам все исторические достижения цивилизации российской.
***
Итак, стратегема сталинизма – это строительство сильной и независимой социалистической державы. Все крупнейшие деяния Сталина были подчинены осуществлению этой задачи.Заложенные в ней благородные идеалы одухотворяли его многолетнюю политическую деятельность и стали основой ее успеха. Опираясь на них, он «поднял Россию на дыбы» и повел ее по пути прогресса. Основными этапами этого пути явились коллективизация крестьянского хозяйства и создание социалистической индустрии в 30-х годах, победа над германским фашизмом – передовым отрядом Запада в борьбе против России – в 40-х, и наконец, взлет великой мировой державы в космические выси – в 50-х годах ушедшего века.
Однако чтобы все это стало фактом истории, Сталину необходимо было утвердить свои принципы в идеологии и политике. Надо было освободить общество от наслоений троцкистско-бухаринской идеологии и политики, от антироссийского «интернационализма» и таким образом привлечь на сторону «цивилизационного проекта» все слои населения и все народы, причастные к русской культуре. Разрушительным настроениям и планам надо было противопоставить созидательные силы народа.
Это была тяжелейшая идейно-политическая борьба: слишком сильны были в среде интеллигенции и в партийных кругах позиции «революционного» западничества. В условиях надвигающегося военного столкновения с Западом эта борьба – со стороны прозападных сил – не могла не вылиться, в конечном счете, в организованные и опирающиеся на поддержку из-за рубежа попытки вооруженного свержения сталинской власти, которые потребовали применения репрессивных мер со стороны государства.
Глава 4. ЛОГИКА БОРЬБЫ
Историю сталинской эпохи «демонизируют» уже полвека. Козырной картой в этой пропагандистской кампании выступает тема «сталинских репрессий». Она наиболее выигрышна для антисоветских атак, ибо вызывает сильные отрицательные эмоции. Начиная с хрущевских времен, людям рассказывают о «загубленных» талантливых военачальниках, ученых, писателях, о миллионах «невинных» жертв. В результате уже несколько поколений наших граждан стали жертвами грандиозной мистификации. Многие просто не в состоянии усомниться в правдивости всех этих кошмарных «историй», посмотреть на происшедшие тогда события иными глазами. А ведь от того, как мы представляем себе прошлое, зависит наше понимание настоящего и выбор будущего. Вот почему развеять миф о «массовых необоснованных репрессиях», значит, не только противопоставить правду самой чудовищной лжи, порочащей нашу недавнюю историю, но и предложить новое видение настоящего и будущего страны.
Обычно в разговорах на тему «сталинских репрессий» фигурирует символическая дата – 1937-й год. Между тем, драматическим событиям этого года предшествовала длительная и острая идейно-политическая борьба. В чем же состоял смысл этой борьбы? Чем стал для нашей истории рубежный 1937-й? Какие его уроки важны для осмысления и оценки «состояния умов» в современном российском обществе?
Непримиримость
Как уже говорилось, сразу после революции в большевистской партии верх взяли крайне «левые» подходы к пониманию задач революции в России. Высшая государственная власть сосредоточилась в руках сторонников ускоренного движения по пути мировой пролетарской революции. Вступивший в августе 1917 года вместе со своими единомышленниками в партию большевиков Троцкий в ходе революции и гражданской войны становится «фигурой № 2» (после Ленина) и занимает ключевое положение в партийно-государственном руководстве. Оказавшись во власти, он и его сторонники стремятся сделать Россию плацдармом для осуществления своей глобальной политической стратегии, не считаясь с интересами самой страны и ее народа.
Классовый подход к решению революционных задач был признан единственно достойным, отчего столкновения между различными классами и сословиями приобрели особо ожесточенный характер. Поощряемое властью разграбление всего и вся, уличная вакханалия, реквизиции, повальные ночные обыски в квартирах, оскорбления, расстрелы, – все это стало жуткой повседневностью. Преодоление классовых различий было подменено физическим истреблением «эксплуататорских» классов, хотя их социальное положение к той поре уже коренным образом изменилось, и применение насилия было оправдано лишь в отношении тех их представителей, которые активно боролись против новой власти.
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 143; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!