Дарить Любовь всем сердцем миру.

АЙРАТ ШАРИПОВ

 

 

МЕССИЯ

 

 

КАЗАНЬ - МОСКВА

 

Я тот, кто вознесён на Небо.

Я тот, низвергнут в бездну кто.

Я тот, кто возрождён из тлена.

Я тот, кто распылён в Ничто.

 

 

ПОСЛАННИК

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

1

 

Легенде этой много лет,

Но ею стала лишь недавно.

В ней спроецировался Свет

Столетий многих, как и равно –

Тень слёз, потерь, грехов и бед.

Повествованье без побед…

А ведь развязка тем желанна,

Что в ней быть должен Победитель –

Лихой герой иль предводитель.

Победой истина сильна.

А раз она здесь не видна,

Какой же интерес читать

О жизни чьей-то?..

 

                         Может стать,

Что это повесть о тебе,

О, скорый мой на суд читатель.

Что можем знать мы о себе,

Как полно знает нас Создатель?

 

А посему и не спеши:

Всему на свете свой черёд.

Скажу лишь только наперёд:

Свою здесь жизнь не просмотри.

 

Ещё замечу: важен Путь,

Каким идут в веках герои.

В стремленьях их – души их суть.

Победы многого не стоят,

Чтоб показать величье дел,

И душ величье, их творящих.

Среди ж героев настоящих

Тот - первый, кто не мог, но смел.

Из них не всякий побеждал,

Но вот Легендой каждый стал.

 

2

 

У моего рассказа есть

И то, во что прошу поверить –

Тому порукой моя честь –

Есть то в Творенье, что проверить

Житейским опытом нельзя.

Не всё мы можем в нём измерить.

Видна не всякая стезя.

 

И зная разума границы,

Подозреваю, что за миф

Сочтутся некие страницы.

Но допустим и этот гриф.

 

Тот, кому надо, тот всё примет.

А кто же – нет, - печали нет.

Немало лет должно быть минет,

Чем прежде мы познаем Свет…

 

3

 

Среди Уральских древних гор,

На берегу реки, в посёлке

Жил наш герой, чей с детства взор

Недетским был. И в том ребёнке,

Казалось, заперта душа,

К которой доступ всем заказан.

Тому причина неясна.

Ни разу не был он наказан,

Ведь все любили малыша.

 

И говорить, что замкнут он,

Никто не стал бы: был как все

Иные дети, чей закон –

Искать веселие в игре.

 

И было в нём ещё отличье:

Он мог часами наблюдать

За звёздным небом, чьё величье

Способно так околдовать,

Что ты средь звёзд уже летаешь,

И наяву – ты это знаешь!

 

4

 

И вряд ли бы кому признался,

Что было в явь, а не во сне:

Он знает то, как оказался

Средь нас, людей, здесь на Земле.

 

Когда лишь двадцать лет минуло,

Открылся той, что полюбил.

Признанье это вновь вернуло

К событьям тем, что не забыл…

 

5

 

Мне описать с трудом удастся

(Стихами же ещё трудней)

Всё то, в чём сложно разобраться…

Там в Небесах, как средь людей.

Но нет там лжи в них и притворства.

Страстям нет низменным потворства.

Сама Любовь в них Лик явит,

И душу, сердце тем пленит.

 

Ещё они не говорят –

По взглядам всё и так понятно,

И мысль яснее во сто крат.

Общенье это так приятно…

 

И слов не надо никаких.

Но видеть бы глаза вам их…

В них столько нежности и света,

Любви, тепла. Душа согрета

В одно мгновенье, лишь взгляни.

 

6

 

…То миг прощанья был. Они

Над ним стояли: Он, Она.

В глазах тревога их видна.

На лик легла вуаль печали.

Они как будто бы всё знали,

Что ждёт его там - на Земле.

 

Сияла «комната» в огне.

Себя он видел в «скорлупе»,

В подобье грецкого ореха,

Но только гладкого извне.

 

Но вот «орех» свернулся в шар.

Закрылись наглухо два свода.

К Земле болидом мчится «дар»,

Чья неизвестна нам природа.

 

7

 

Я не хотел писать ту часть,

Что прочитали вы. Причина?

Она причиной может стать,

Того, что вдруг возьмёт кручина

Кого-то в том, что ты – не он.

 

Но с этим справиться легко:

Откуда знать нам всем дано

Все тайны нашего рожденья,

И все детали воплощенья?

 

Не вспомнить важно: кто ты есть?

Решить важнее: кем быть здесь!

А как им станешь – в этом честь.

Ты сам, по сути, – миру Весть…

 

Вторая есть ещё причина:

«Себя сама разоблачила

Вот эта повесть. В ней всё ложно.

Ведь доказать то невозможно,

Во что ты просишь верить нас.

То – фантастический рассказ.

К действительности нашей он

Иметь не может отношенья.

Виденье это, чей-то сон,

Иль результат умалишенья».

 

Пусть всё останется, как есть.

Могу спокойным быть за Весть.

Ведь долг мой только рассказать.

Как примут то – не мне решать… 

 

8

 

Года минули и Судьба

Распорядилась: выжить должен

Тот, в ком ранимая душа.

Пусть будет путь его так сложен,

Чтоб мог он Силу обрести,

Или погибнуть на Пути.

 

Законы Неба беспощадны,

Коль мерить мерой их земной.

Дары Небес, известно, – платны.

Распорядись ими неверно –

Навечно дело твоё скверно –

Платить придется головой.

 

9

 

Но наш герой ещё незрел,

Избрал мечту себе в удел –

Свой путь он видел среди звёзд,

И тем смешил ребят до слёз:

«Забудь о звёздах и живи

Земною жизнью, как все мы».

 

И не было друзей средь них.

Поддержки не было от взрослых.

И выбрал мир он безголосых

Друзей, единственно родных.

 

То были книжные герои.

Конечно, в большинстве своём –

Бойцы, романтики, изгои,

Девизом чьим был: мир спасём!

 

Себя рождённым для борьбы

Он посчитал и верил твердо,

Что это Зов его Звезды –

Он будет смело жить и гордо!

 

10

 

Скажи, читатель, кто из нас

В иную пору или в эту

В себе не слышал этот глас:

«Ты мир спасёшь, планету эту!»

 

В минуты лучших побуждений,

Когда сердца чисты как Дух,

Мы зрим Свет Истины, и слух

Наш ловит глас Небес волений.

 

 

Их Зов тогда так полнит душу,

Что нет сомнений и преград,

Чтоб знать: кто есть ты. Пыл наружу

Выходит сердца, и в сто крат

Себя ты чувствуешь сильнее,

А мир – прекрасней и честнее.

 

Но с миром тем столкнувшись полно

Не на страницах книг своих,

Не в Небесах, где так привольно,

И не в кругу друзей, родных,

Ты начинаешь прозревать,

Что в жизни всё не так и просто,

Как думал ты и мог мечтать.

И вот тогда уж жизнь несносна.

 

Придёт не многим мысль избрать

Стезю, где мог бы стать героем –

Уж лучше жить, чем погибать.

И каждый жизнь свою мы строим

Так, лишь бы выжить, не страдать,

Пусть без достоинства, без чести,

Средь мракобесия и бестий –

Не до того, чтоб выбирать.

 

И есть всегда для оправданий

Тьма ловких доводов вперёд:

Бог допустил то для созданий;

Пусть это Сам и разберёт.

 

А что ж до нас, то все мы смертны,

И знаем, чем кончает тот,

Восстать кто смеет против скверны:

Средь нас он долго не живёт.

 

 

 

11

 

Не так уж долго и пришлось

Нам ожидать, когда прозреет

Герой наш. Скоро довелось

Ему понять, что мысль не греет

Людей, чтоб выбрать путь борьбы:

В ней гибнут лучшие сыны.

Но видно «яд» тех книг впитался

В его натуру, плоть и кровь,

Что падал он, но не сдавался,

Боролся с миром вновь и вновь.

Когда же дух слабел, и сдаться

Готов он был и мир принять,

Влачить в нём жизнь и унижаться

И не пытаться то менять,

Что может быть противно Духу,

Что губит совесть и мертвит

В душе всё чистое, то руку

Он получал всё с тех же книг,

В которых помощь и укор:

«Пасть духом, брат, ты больно скор».

 

12

 

Ещё минула пара лет…

Пришла пора признать, что силы

Неравны в битве, и одет

Не в те доспехи, что могли бы

Его от гибели спасти.

 

Решил на время он сойти

С арены битвы вековечной,

Источник Силы той найти,

Что даст ему вернуть мир вечный,

В котором Зло потерпит крах,

Исчезнет Тьма, а с ней и Страх,

Что отнял у людей их волю,

И дал взамен овечью долю.

13

 

Но в заблуждение ввести,

Читатель, я тебя не вправе,

И должен ясность здесь внести:

Казаться может, что не в здравье

Тот пребывает, кто весь мир

Лишь видит полем смертной брани,

Слышна где только песнь секир.

Не жил герой наш только битвой.

Бывали дни, он почивал

На лаврах собранной им нивы.

Трудом он злато наживал.

 

Не знал нужды и жил в достатке.

В карьере прочили ему

Земной Олимп. Был сильным в хватке,

Ни прикоснулся бы к чему

Из дел суетных, зато хлебных.

И потому речей хвалебных

Познал всю сладость. И полна

Всегда была его мошна.

 

А мы ведь знаем: в наше время,

Тот, кто богат, тому есть всё,

Чтоб не нести страданий бремя.

Для счастья нужно что ещё?

 

14

 

Бывали, верно, и те дни,

Когда пришлось терпеть убытки,

И тех, кто требует с нас мзды,

И злопыхателей попытки.

 

Всё это было. Но звезда

Вела счастливая героя:

Его спасала, всех гнала,

Кто мог лишить его покоя.

15

 

Но так случилось: книг своих

Он не забыл, и чуть есть время,

Читал, и в бдениях ночных

Росло в душе сомнений семя:

 

«Неужто это всё и есть

Предел моих земных свершений:

Спокойно спать и сытно есть,

И избегать души волнений?

 

Где виден в том высокий смысл?

Неужто я – тот обыватель,

Кто презираем мною ж был?

О, Боже! Умер Твой Искатель!»

 

16

 

Иной, возможно, скажет нам:

«Герой ваш бесится с достатка.

Скучает, барин, по ночам.

Всё потому, что, видно, сладко

Ему приходится. Всё гладко

В его судьбе. Вот так бы нам.

 

Ну отчего не размышлять

О смыслах всяких там высоких?

Коль мне богатство его дать,

Я мыслей дам куда глубоких».

 

Наверно, есть в словах таких,

Та доля правды, что так часто

Верх держит в нас в делах земных.

И потому мещан так каста

Сильна всегда. Кровей чужих

Герой наш будет для подобных.

Для них он барин или псих,

А, в общем, он – из неудобных.

17

 

Дела свои справляя ладно,

Он знал пороки не из книг.

Сам предавался им отрадно.

Познал их пагубность не в миг.

 

18

 

Опять же книги были рядом.

И в них иной мир его звал.

И, несмотря на то, что ядом

Ум опоён был, он всё ж знал,

Что для иной судьбы родился.

 

19

 

Он бросил всё и удалился

От дел суетных в мир иной.

Нет, не покончил он с собой -

Он стал отшельником. В лесу

Встречал тридцатую весну.

 

20

 

Событий этих наслоенье

Я допускаю неспроста.

Хронометражное деленье

Не к месту здесь. И в вас истца,

Надеюсь, я не обнаружу.

Страшнее будет, коль нарушу

Я Дух сей повести, чья суть –

То, что утрачено, – вернуть.

 

Таинственность последних слов –

Не более чем дань искусству,

И извиниться я готов,

Коль предался излишне чувству.

 

Но виноват в том мой герой.

Давно он отнял мой покой,

Тем, что свой Вызов всё же принял…

 

21

 

С тех пор, как мир оставлен был

С его суетностью, страстями,

Постиг он многое. Открыл

Те тайны, что зовём Вестями.

 

И было время чудным то –

Жить со Вселенною в согласье.

Коснулся Дао, был Ничто

И всем и всюду в одночасье.

 

22

 

И день за днём, за часом час

Всё боле утверждался в мысли,

Что мир оставив, душу спас,

И что рождён он жить в той Выси,

Где пребывает дух сейчас.

 

Здесь нет измен, страданий, боли.

Царит Любовь здесь. Всюду Свет.

Счастливой предаваясь доли,

Он мог найти на всё ответ.

 

Любое слово Книг Пророков

Понятно было, мысль – ясна.

И людям, понял он, Уроков

Их не усвоить никогда.

 

 

23

 

Без содроганья понял: смерть –

Единственно, чего достойны,

Кто попирает ныне твердь,

Чей смысл жизни – власть и войны,

Стяжанье благ. Он глубже зреть

Стал те причины, что рождают

И радость, благость, боль и ад:

Виновны сами, что страдают;

Прозреть же сами не хотят.

 

Им бы познать хоть часть ученья,

Что Будда на Землю принёс,

Или чуть-чуть постичь значенья,

Тех истин, что им дал Христос.

Гермеса бы прочесть Скрижаль,

Практиковать науку йогов.

Но прав Мухаммед: Бог вуаль

На сердце бросил им до сроков.

 

24

 

Как видим мы, герой наш стал

Считать себя уж саньясином.

И он теперь уже мечтал,

Что день придёт, и Бога Сыном

Объявлен будет и пойдёт

С Новейшей Вестию. И ждёт

Его призвание Пророка.

В руках не Слово будет – Меч:

Все ждали этого Урока.

Здесь нужно Действие, не Речь.

Зло покарается жестоко.

 

25

 

Не думай же, читатель, он

С ума никак не был сведён.

То нам, мирским, то чуждо всё,

Где для иных есть бытиё,

Где места нет земным мерилам.

 

Там Дух куётся тем Горнилом,

Покинь которое, ты тот,

Пред кем Архангел спину гнёт.

Не в знак, конечно, раболепия,

А Духа, в знак, Великолепия.

 

26

 

И тут я должен рассказать

О том, как принят он был теми,

Чей долг Мессию распознать.

 

Ты ж прогони сомнений тени:

То, что узнаешь здесь, то знать

Дано не всем. Но перед всеми

Мой долг: что было – не скрывать.

 

27

 

Приехав в город захолустный,

Где в запустенье всё пришло,

Прознал он из преданий устных,

Что есть здесь храм, и в нём давно

Ведёт почтенный службы старец.

 

Нашёл он храм. Не храм, а храмец:

Настолько мал он, сир, убог,

Что даже чёрствый иностранец,

Слезу пролить над ним бы мог.

 

 

И вот войдя в обитель ту,

Он поражён был: столький люд

Собрался в ней. И все здесь ждут,

Когда их пустят к старику.

 

Тут вышел служка, молвил строго,

Что, дескать, всем нет смысла ждать.

Старик один, а их так много, –

Благословенье всем не дать.

 

Все пороптали, пороптали,

Но не покинул храм никто.

Решили ждать. И они ждали.

Им не осталось ничего,

Как только ждать смиренно встречи.

 

28

 

Зажгли в то время в храме свечи…

И вот какой-то шум в дверях.

Все обернулись: он идёт!

Не в чёрном всё же, но монах.

Все ждут: кого же позовёт?

 

Тут наш герой смекнул: ему

Навряд ли выпадет иной

Шанс обратиться к старику,

И оттесняемый толпой,

Успел он крикнуть: «Свят отец!

Я к вам по делу одному».

 

29

 

Толпа замолкла: всё, конец!

Нахальство это не простится.

Да как он мог так обратиться

К святому, благому отцу?

30

 

Но странно дело, словно гвоздь

Старик вдруг встал посреди храма

И молвил громко: «Что за гость?»

Толпа вскричала: «Тот, что справа!»

Тут обернулся он, и взгляд

Его нашёл того смутьяна.

Кем был порядок в храме смят.

«Себя повёл ты слишком рьяно!

Но что за дело, говори,

Но только ближе подойди».

 

31

 

И что ж? - о, дерзость наглеца! -

Взамен того, чтобы исполнить

Веленье святого отца,

Он молвит: «Храм наполнить

Сил не хватило всем свечам

Тем Светом, что моим речам

Здесь подобает. Выйдем к Свету!»

 

32

 

И тут, в безмолвной тишине,

Где людям мнилось: святотатство!

Старик и юноша во вне

Из храма вышли. «Наше Братство

Таких не слышало речей.

Откуда будешь ты и чей?

Коль не сказал бы «мало Света!»,

Тебе остаться без ответа».

Смущён герой наш был. Он знал,

Чем только что так рисковал.

И с тем он старцем удалился

Для продолжительных бесед.

О чём шла речь, он не делился.

Иных свидетелей же нет.

33

 

Порядок снова я нарушу,

(Грех не беру я тем на душу)

И расскажу, что был тот час,

Когда решенье принял враз

Уехать в горы Гималаи.

С тех пор, как мир людей оставил

(Отбился, говорят, от стаи),

Духовной посвятил стезе

Дальнейший путь свой. Предоставил

Всему случаться по Судьбе.

 

Пред ним открылся мир бездонный

Красот невиданных, чудес.

«А этот мир? Он что безводный

Пустой колодец. Этот лес

Мне больше дал любви и света,

Чем люди вместе все смогли –

Отвергнувшие Дух Завета,

Бросают в Божий Сад угли».

 

34

 

Но в горы так и не уехал.

И в тот буддийский монастырь

Иной послушник, верно, въехал.

И тот духовный поводырь,

Что вёл героя наших строк

(У нас у каждого он есть),

В судьбу вмешался в самый срок,

Решив, что место парня здесь.

 

35

 

Но в монастырь он всё ж попал.

И не в один. О том узнал

Я из других его рассказов.

Вам расскажу, но не всё сразу…

36

 

В мирской среде бытует мненье:

На Путь духовный становленье –

Ничто иное, как побег

От мира трудностей. В нём брег

Находят те, кто неудачлив.

Сил не имея Крест нести,

Они пытаются спастись

Там, где нет тягот. Кто же счастлив,

Тому резона нет искать

Иную где-то благодать.

Ведь человеку всё, что надо –

Достаток, здравье, дом, семья,

В которой дети – глаз отрада.

Их воспитать – вот смысл житья.

А тот, кто это всё имея,

Покой не может обрести,

И тщится смысл другой найти,

Тот лишь достоин сожаленья.

 

Блаженных много. Их терпеть

Ничто не стоит. Эта твердь   

Знавала многих юродивых,

Дорог искателей правдивых.

Такая, видно, уж судьба

Им Свыше Волею дана.

 

37

 

Так в большинстве своём мы мыслим.

И чтоб сомнения не грызли:

«А тем ли мы идём путём?»;

«И к тем ли ценностям стремимся?»;

«Что будет дальше, как умрём?»,

На всякий случай всё же злимся

На тех, кто наш тревожит сон.

 

 

38

 

В правдивость слов сих подтвержденье -

Насмешки наши и хула

Над теми, чьё предназначенье

Нести Свет Истины; от Зла

Нас отвратить, пока не поздно.

Как это всё смешно, быть должно…

 

Смеёмся мы. Смеёмся слёзно.

Что чуждо прихоти – всё ложно;

И ложно то, понять что сложно, –

Вот наше кредо, всех, возможно…

 

39

 

Да мне проститься моя желчь.

Навряд ли тем смогу привлечь

К тому вниманье, что тревожит.

Предчувствие дурное гложет:

Не долго будет длиться смех.

Нам не найти таких доспех,

Что нас спасут в Час Правосудья

От Воздаяния за грех

Хулы, безверья, словоблудья.

Пророкам не иметь успех.

Они у нас лишь для потех.

 

40

 

Но не пугать – моё желанье.

Армагеддон – не мой сюжет.

Хочу в своё повествованье

Внести иного мира свет.

 

Тот Свет, что зрят, о ком шла речь.

Ведь это он, что смог привлечь,

Иных из нас своим сияньем,

Своею тайной, обещаньем

Дух напоить красой, дать мощь

Ту, что не всем доступна смертным;

При жизни жить средь Райских рощ,

И стать созданием бессмертным.

 

41

 

Любой, кто к Свету прикоснулся,

Верней, коснулся Свет кого,

Тот словно умер и вернулся

Не тем, кем был он до того.

 

Дороги все ему открыты.

В делах житейских нет преград.

На нём не держатся те путы,

Иных к скале что пригвоздят.

 

Но если скажет кто: свободен

Он ото всех и от всего,

И с божествами силой ровен,

Скажу: «Не знаете его».

 

Нет больше в нём того, что волей

Зовём мы, данной для людей.

Он для иной рождён вновь доли:

Его жить Волей, не своей.

 

Был сын людей – стал Сыном Бога.

Теперь в них видит он детей.

Углями выстлана дорога

Для всех глашатаев Вестей.

 

Да, он владеет Силой чудной,

Нет тайн сокрытых от него,

И чудеса творить прилюдно

Ему не стоит ничего.

 

Но знает то он, что не знаем:

Подобный дар доступен всем.

Мы все той Силой обладаем.

Всё дело в Духе и в труде.

Прельщать людей твореньем чуда

Он не позволит сам себе.

Будить сердца и дух у люда

Он должен Словом, и везде

Своим примером подтверждать,

Что Слову можно доверять.

 

42

 

Ну, вот теперь и в самый раз

Ещё один вам дать рассказ…

 

Был принят он в одну обитель.

Кругом пустыня на сто вёрст.

Там настоятель – что родитель

Для семерых монахов. В рост

Они на голову повыше,

Чем наш герой.

Он в грудь им дышит

И упирается главой –

Восьмой, последний, самый слабый.

Над ним взял шефство воин главный

Ни с тем, чтоб баловать – учить

Искусным мужем в битвах быть.

 

43

 

И день там долог, труд же – тяжек.

Нет никому, ни в чём поблажек:

Куётся дух там день и ночь.

 

Там так всё делаешь, как скажут.

Чуть ошибись, и так накажут,

Казаться может – жить невмочь.

 

И только изредка, пред сном,

Дана возможность прогуляться

В час пред закатом. В остальном

Учёбой занят и трудом,

И грёзам некогда предаться.

 

44

 

В награду дан за прилежанье

Такой был вечер и ему.

И не гулять чтоб одному,

Позвал он друга, чьё старанье

Отметил также их гуру.

 

45

 

Кто был в пустыне в час заката,

Тому знакомо то тепло,

Что собирает Анахата.

В душе спокойно и светло.

 

Насыщен неба цвет лазурью.

По горизонту вьётся синь.

Барханы вычерчены сурью.

Всё в равновесье: Ян и Инь.

 

И шар дрожащий красным блином

Скользит с небес неумолимо.

 

46

 

И разговор тот, что ведётся

Меж двух гуляющих друзей,

Легко пустыней признаётся.

Он для неё, что и ручей,

В котором свежесть и услада.

 

Друзьям своим пустыня рада.

Тот монастырь – её отрада.

А для него она – ограда

От всех непрошеных гостей,

Кому она и мавзолей,

Будь в их намерениях зло…

Однако нас чуть отнесло.

Мы отвлеклись – вернёмся к теме.

 

47

 

Уж монастырь давно сокрылся

За гребнями барханов. Вид

Простора чистого открылся.

При свете дня пустыня спит;

 

А как чуть вечер, всяка тварь

На промысел выходит пищи.

Им солнца гаснущий фонарь –

Знак к пробуждению. И ищет

Кто свою жертву, а кто – смерть…

 

48

 

Но, что за чудо: там, где твердь

Земли встречает свод небес,

Друзья зрят то, чему быть здесь

Никак не должно – чёрный куб.

 

Забилось сердце часто вдруг.

Возникло странное то чувство,

Что обещает поворот

В судьбе нежданный, что несёт

В себе покой или безумство.

 

И видит наш герой, что спутник

Его застыл. Он словно стал

Статуей мраморной. Вдруг путник

Весь в чёрном перед ним предстал.

49

 

Пылает взор огнём, и сила,

Тех глаз пленяет и манит.

И незнакомец молвит мило:

«Не бойся, твой товарищ спит.

С тобою здесь я для общенья.

И мне свидетель ни к чему.

Настало время для Свершенья.

Ты мною избран – тот, кому

Я дать могущество могу».

 

50

 

Герой наш замер. Внемлет молча

Он слову каждому того,

Кого узнал он, кем заочно

Пугали. Кознями его,

Он знал, погибла не одна

Сынов адамовых душа.

 

51

 

Но Зла не чувствуется в том,

Кто статен всем и так прекрасен.

Ты друга чувствуешь лишь в нём.

Он властен, – да! - но не опасен.

 

52

 

И продолжал он: «Твой Учитель

Мной уважаем, даже чтим.

Противник давний мне. Воитель

Искусствам учит вас своим.

Но он уж стар. Дух перемен

Ему уж чужд. А вместе с тем

Мир не статичен. Всё в нём в тлен

Приходит, коль нет фазы смен.

 

Вам для того и дан был разум,

Чтоб знать, как выжить, а не стлеть.

Не жить вас учит – умереть.

А в смене принципов проказу

Он видит только. И признать

Не может истину простую,

Что глупо, глупо умирать,

Пусть за идею и святую.

Идей же святость – плод ума.

А ум – известно – переменчив.

Мир изменись, и что тогда?

Что есть в нём то, чему быть вечно?

Ну, разве что непостоянство.

А коли так, то и всем нам

Меняться надо без упрямства

И быть послушным тем ветрам,

Что, стань им против, будешь сломлен.

Не сам ли вам Учитель рёк

О силе живости травы? Исполнен

Великой мудрости урок.

 

Ты можешь думать: в искушенье

Тебя пытаюсь я ввести.

Ты убедишься – не найти

Его в словах моих. Боренье

Должно присутствовать. Но быть

В нём должен смысл, а не прихоть.

Недолго и глупцом прослыть,

Коль, видя пропасть, в неё прыгать.

Но, понимаю, хуже нет,

Чем быть прославленным изменой.

Тебя нарушить свой обет

Не призываю. Столь презренной

И сам я участи той чужд.

Я в курсе, для каких ты нужд

Здесь на Земле, и Чей Посланник.

Ему не враг я, как то мнят.

Его такой же я Избранник,

Но тот, увы, кого не чтят.

Но нет печали: Крест свой знаю.

Да, иногда людей сбиваю

С их ими избранных дорог.

Но тем же самым проверяю:

Что ими движет. Ведь порок

В них часто так за добродетель

Иной раз кроется, что мы

Признать готовы: вот – радетель

За Дело Света. Против Тьмы

Он смело выступил. Ура!..

 

Но я отвлёкся, и пора

Сказать теперь о самом главном,

Из-за чего нарушил твой

Своим явлением покой.

 

В своём учении исправном

Себя готовишь для борьбы;

С тобой и лучшие сыны.

Но должен знать ты: как один,

Вы все поляжете в той битве,

О коей вам ваш господин,

Что в оный час стоит в молитве,

Напоминает всякий раз,

Когда наукам учит вас.

 

И должен знать ты: в жертву зря

Свои вы жизни принесёте.

Побед не будет, и заря

Без вас настанет. Вы умрёте.

 

О том Учитель знает ваш.

Но скрыл он истину, что я

Тебе открыл здесь. Видно блажь:

Знать и молчать, что сыновья

Подставят главы под палаш.

 

И вот мой долг - предупредить!

Тебя тем самым отвратить

От роковой ошибки. Ты же

Не сгинуть избран был, а жить.

Но твой Учитель о престиже

Всё больше думает. Ему

Жить больше, видно, ни к чему.

Своё он взял от жизни этой.

А вами платит как монетой.

Не должен забывать ты Долг:

Тебе назначено учить

Людей тому, что сам ты смог –

Постичь Искусство: как им жить.

Погибнешь ты, и канет в лету

То, в чём нуждаются они.

Ты видишь, тянутся как к Свету?

Страдают люди без вины.

Не о себе ты думать должен.

Отбрось гордыню, слабость тоже.

Поверь, и мне не чужда тяга

Творить добро среди людей,

Хоть мной и не дана присяга.

Так ведь отступник – не злодей.

 

Но раз уж Им тебе дано

Его представить Слово внове,

То я с тобою заодно.

Готов поклясться в том на крови.

 

Всех таинств тьма ясна как день:

Просты, прозрачны, очевидны.

Доступно всё мне. Даже тень,

Коль прикажу, и та невидна

Вдруг станет на свету.

Всю мощь свою

Готов тебе я передать

Во услужение всем людям.

Они того достойны, судя

Тому, как терпит Гея–Мать.

И чтоб уверен был вполне,

Что нет в словах моих подвоха,

Предоставляю всё тебе

Решать, что хорошо, что плохо.

И помни: выживешь один.

Ты никого спасти не сможешь.

С братьями в битве будь един.

Я знаю: трусом быть не можешь.

Секрет спасения же прост:

Вернёшься как в свою обитель,

Молчи о том, какой вопрос

Здесь обсуждал. Ваш предводитель

Не должен знать, с кем речь ты вёл.

А чтоб предателем не счёл

Ты сам себя, скажу: всё равно –

Что скажешь ты им или нет:

Погибнут все. Другое главно:

Кому несть людям Знаний Свет?

Теперь прощай же. А твой друг

Не слышал даже сердца стук».

 

53

 

Мне очень сложно передать

То, что испытано героем

Рассказа нашего, но знать

Дано, пришлось с какою болью

Идти обратно, когда грудь

Огнём пекло и льдом хладило.

Смешалось всё: и муть, и жуть,

И в лихорадке колотило.

 

54

 

Пред другом всё ж не смог он скрыть

Того, что с ними приключилось:

«Идём к Учителю. Так жить

Не в силах я, чтоб не случилось».

 

55

 

Не стал он другу говорить,

Что до признания мгновенья,

Пытался Ум уговорить

Его молчать, придать забвенью

Всё то, что было. Был момент –

Он торг вёл с совестью, стремясь

Молчать заставить её глас.

И в то же время знал ответ –

Умел быть честным, не таясь, –

Смолчит, и душу тем он продаст.

 

«Да, страшно мне: хочу я жить.

Где силы взять идти на битву,

Исход которой изменить

Никто не в силе? И молитву

Никто не примет, – Час решён.

Могу я всё же быть спасён…»

 

56

 

Но чем венчался торг, мы знаем.

Мы часто в жизни выбираем:

Спасать ли душу, или плоть.

Не каждый может побороть

В себе самом же самого:

Ценнее тело, хоть бренно…

 

57

 

Нашёл Учителя наш друг

В стенах обители нескоро.

Свободный от душевных мук,

Держать способный чувства строго,

Пред ним предстал всё ж. Не таясь,

О том поведал, как боясь,

Он чуть Учителя не предал.

 

И молвил тот: «О том я ведал.

Тебя пусть больше не тревожит

То, что случилось, то, что будет.

Твой срок в стенах моих уж прожит.

Господь с тобою пусть пребудет.

Теперь пора тебе идти.

Да будет Свет тебе в Пути»…

 

58

 

И было время, в час видений

Ему дано было узреть

Три жизни прежние…

 

                                Владений

Решил пространство осмотреть

Монарх страны иноязычной.

 

Средневековьем мы привычно

Ту часть Истории зовём.

Там трон держался лишь мечом.

И лишь за редким исключеньем,

Когда монарх был люду люб,

И справедливым его суд,

Проблем не было с подчиненьем.

 

Но время это знаем мы,

Начало как войны той страшной,

Где ведьмы жглись, и колдуны

Болтались на суку за пашней.

 

И вот, во время одного

Из очредных своих объездов,

К нему вели за колдовство

И за участие на съездах,

Что Церквью прокляты вовек,

Под стражу взятое дитё.

 

 

«Что будет то за человек?» -

Король у подданных спросил.

 

«То не человек, то ведьма, сир.

Каким, сир, будет повеленье:

Повесить или на сожженье?

Или же просто обезглавить?

Мозги ей, сир, уже не вправить.

Её, сир, участь решена,

Так как призналась уж сама,

Что есть колдуния она».

 

И тут был снят с главы колдуньи

Мешок холщовый, и король

Вдруг обмер! Он узнал в ведунье

Подругу юных лет, и боль

Пронзила сердце: «Что ж, изволь –

Он слышит голос свой в тумане –

Признаться людям: эту роль

Ты отвергаешь и скорбишь,

Что столько лет была в обмане,

И что Свет Истины уж зришь,

И пощадить тебя молишь».

 

По взглядам подданных своих

Король узрел: они всё помнят.

Ведь юность общая всех их.

И взвыл в душе своей от горя

Монарх: он знал всё наперёд.

И в подтвержденье знаний этих,

Он словно обожженный плетью,

Услышал то, что ожидал:

 

«Ты ведь со мною колдовал,

Когда детьми мы были. Старец

Тогда нас вместе обучал.

Потом ты веру поменял.

Теперь я – ведьма, а ты – Агнец?»

 

Не вслух звучали те слова.

Их кроме них никто не слышал.

Его лишь дёрнулась глава:

 

«Однако странно как всё вышло…

Ты знаешь вред от колдовства.

Тогда ведь ради баловства

Играли мы, не зная платы.

И танцы те, что бесноваты,

Предметом были озорства.

 

И сколько лет прошло, но ты,

Прекрасно зная вред чинимый,

Всё продолжаешь, и вины

В себе не чувствуешь…»

 

                           «Мой милый!

Но ты-то где был? Ты же мог

Меня одёрнуть и заставить

Всё это бросить. Ты помог?

Была бы рада, коль наставить

Меня сумел бы. Но злой Рок

Распорядился по-иному.

Я ремеслу дала дурному

Себя и душу погубить…

 

Но разве сможешь ты казнить

Ту женщину, что была другом?»

 

«Так отрекаешься?»

 

                            «Испугом

Меня не взять, не убедить».

 

Что камень стал монарх, и в лёд

В один миг сердце превратилось.

Он оглядел всех: каждый ждёт:

Как далеко прострится милость.

 

Взглянув в последний раз в глаза

Той женщине, что вред несла

Ему подвластному народу,

Но другом кто ему была,

И даже родственна по роду,

Увидел он: в них нет того,

Что отвергало б ремесло,

А есть лишь вызов, и нет страха.

Палач узнал кивок монарха…

 

59

 

…То была Крымская война.

Враги теснили полк разбитый.

В бою последнем у холма,

Обильно кровью что политый,

Сражённый пулей генерал,

Приказ солдату отдавал:

«Сынок, спасайся. То – не бегство.

Тут недалече, по соседству,

Есть гарнизон. Беги к нему.

За поражение вину

Ты не несёшь. Беги, сынок.

И пусть хранит в дороге Бог!»

 

Солдат же тот приказ нарушил.

На плечи старика взвалил…

А в это время враг обрушил

Огня шквал так, что тем затмил

Весь небосвод и холм в дыму.

Тут генерал чрез пелену

Нещадной боли видит, как

Его от пуль закрыл солдат

Своей спиной: «Постой, сынок!»

Одним рывком его сбив с ног,

Своим накрыл солдата телом.

И по его спине всей в белом

Прошлась смертельная игла…

То была Крымская война.

60

 

…И был ещё год сорок пятый

Уже двадцатого столетья.

Берлин. Дороги улиц смяты

Железно-огненную плетью.

Дома в руинах. А в них дети

То ли играют, то ль живут –

Отцов проклятие несут…

 

Его дом цел. Слегка разрушен

Лишь угол дома. В доме свет.

Он здесь, в стране, уже не нужен,

Полковник в тридцать с малым лет.

 

Нет, он не немец. Русский он.

Наверно, даже он – советский.

Ведь те звезды три для погон

Не Абвер дал ему немецкий.

 

В России был он всё ж рождён,

В семье дворянской, что бежала

Из той страны, где с Октябрём

Эпоха новая въезжала.

 

В его сознании она

Так и осталась той Отчизной,

Осталась где его душа.

Она и стала его жизнью.

 

Стезю разведчика он сам

Избрал сознательно. Внедрился

В элиту Вермахта, и там

Тепло был принят. Им гордился

Сам шеф их Службы, что сказал:

«Вот вам пример того арийца,

Кем будет мир весь покорен!

Скажу же больше – восхищён!»…

 

…Жена уже собрала вещи.

Упаковала чемодан.

И он, обняв её за плечи,

Покинул дом. И вдруг он встал.

 

В недоумении жена

На мужа смотрит: «Что же ты?»

«Забыл зайти я в наш подвал»,

А сам подумал: «Ведь она

Меня покинет. Дочь страны

Она вот этой. Я – обман.

Да и потом: ведь мы чужды

Всегда друг другу были. Только

Скрывали ловко до поры.

Но вместе пережили столько,

Что стали близки и родны.

 

Но всё же время то пришло,

Когда пора расстаться с прошлым.

Раз что-то главное ушло,

Зачем же ждать, как станет пошлым,

То, что тепло ещё, светло?»

 

Услышав мысли его словно,

Иль по глазам прочтя их суть,

Она, простившись с ним безмолвно,

Ушла тихонько. Не вернуть

Уж ни её, и ни его…

 

В подвал спустился он. В дверях

Лежало тело мёртвой кошки.

Была бомбёжка здесь на днях.

Ступеньки все в кирпичной крошке.

 

Дверь еле-еле отворив,

Зашёл в подвал он. Всюду книги.

Здесь в груду свален весь архив.

Жена смеялась: то – вериги.

 

Все книги в кожаных чехлах.

Одни – со свастикой. Другие –

В сурово смотрящих орлах.

Но среди них есть и простые.

 

Он взял одну из них, что ближе.

Открыл, и надпись прочитал:

«На память, – дальше и чуть ниже, –

Тому, кто тридцать раз встречал

Один и тот же день рожденья».

 

И наш герой в одно мгновенье

Перенесся туда, где бал

В честь дня рождения был дан,

Где сослуживцев всех созвал,

Где высший свет страны блистал.

Там, вспомнил он, и подарили

Вот эту книгу. Вспомнить – «кто?»

Не в силах он: так много пили.

Шутили: впрок пьём лет на сто…

 

Опять подвал. Читает сидя.

И вдруг темнеет его взгляд

От строк прочтённых, что горят…

Вот надпись та: « Из Ада выйдя,

Ты вскоре вновь вернёшься в Ад!»…

 

61

 

Ещё к обители одной

Вернёмся с вами, где герой

Зашёл, чтоб просто помолиться,

И посмотреть, что там творится.

 

В стенах обители той – храм,

И там сейчас идёт служенье.

Но хладно сердце уж к церквам,

Не в Духе – в камне, где моленье.

 

Вокруг же храма – дивный сад.

Разбиты клумбы со цветами.

От самых стен до самых врат,

Курятся всюду фимиамы.

 

Народ гуляет средь цветов.

Покой на лицах, дух смиренья.

Душа нашла здесь милый кров.

Суетный мир предан забвенью.

 

62

 

«Смотрите!» – слышится вдруг крик.

Толпа застыла, взгляд свой вперив

В небесный свод. Весь люд затих,

И смотрит вверх, глазам не веря.

 

63

 

Среди безоблачного неба

Возникло облако. И в нём

Лик проступил: Святая Дева

С Младенцем на руках! Огнём

Охвачен Образ и сияньем…

Но миг прошёл, и тучей был

Сокрыт от глаз он. И стенаньем

Толпа откликнулась. Застыл

Герой наш, словно пригвождённый.

Он распознал тот Знак явлённый…

 

64

 

Прошло мгновенье. Всё ожило.

Отвсюду слышится: «Ты зрил?

Но что то значит, что затмило

Тот Образ Святый? Прогневил

Быть может кто, чей грех велик?»

 

 

И те, кто службу вёл в церкви,

Стоят, притихшие в смятенье.

Смущает их то совпаденье –

Сокрытье Лика с их явленьем.

 

65

 

«Тот Знак не связан с прегрешеньем, –

Так молвил наш герой толпе. –

Явленье было тем знаменьем,

Что Дух Святой уж здесь…»

 

                                     «…В тебе! –

Что гром раздался голос старца,

Его прервавшего слова, -

Смотрите в небо. Может статься

Вам будет Знак на то». Толпа

Вновь обратила взор на небо.

 

66

 

И там, с расколотого чрева

Той тучи тёмной, скрывшей Лик,

Вдруг шар сияющий возник.

 

Свет нестерпим его для глаза.

И все кто видел, пали ниц.

Невмочь смотреть вверх – слепнешь сразу.

 

И Света Луч, что Длань Десниц,

Застыл над главою героя.

Закрыв глаза, он принял стоя

Благословенье, опустив,

Свой взор, исполненный смиренья.

 

И старец молвил: «Появленье

Твоё свидетельствует…!»

Он Имя вслух сказать не смог…

 

67

 

Вернёмся ж к дням его решений

Оставить скит свой. Возомнил,

Что дух готов для дел свершений.

Тому, казалось, Знак дан был…

Ещё, наверное, друг, помнишь,

Монахом как решил он стать.

Забыл ты если, то позволишь, 

Надеюсь, снова рассказать

О днях, когда, устав от мира,

С его суетами, тщетой,

Нема где душ высоких Лира,

И правит бал Бык Золотой,

Услышал зов он гор Непала.

Давно уже душа алкала

Уединенья средь высот,

Где чист и радостен полёт

Свободного от пут всех духа.

Не осквернит ничто там слуха.

 

68

 

Но тут вмешался видно Рок…

Он в город выезжал нередко,

Чтобы набрать продуктов впрок,

Иль посидеть в кафе, в беседках,

И наблюдать людской поток.

 

69

 

…В тот вечер, поздно возвращаясь,

На перекрёстке двух дорог,

Он встретил ту, что постучалась

В окно машины. Вспомнить смог

В той девушке он ту девчонку,

С чьих рук журналы покупал

Своей жене. За мелочёвку

В ту пору деньги он считал.

Теперь же молча покачал

Он головой и едет дальше.

Вдогонку слышит: «Ты ведь раньше

Всегда жене их покупал».

 

Остановился он: «Я стал

Давно уже не тем, кем знала

Меня ты раньше, и купить

Не в силах, что б не предлагала».

«Но я могу в цене скосить…»

«Не по карману всё ж журнал».

 

Тут сзади слышится сигнал

Машин, что держит. «Пора ехать».

Вздохнула девушка: «Что делать:

В другой, быть может, раз возьмёшь,

Когда богатство вновь вернёшь».

 

Едва проехал он квартал,

В окно стучится, запыхавшись,

Та девушка. «Возьми журнал.

За просто так. Мне хватит на жизнь».

 

«Но почему?..». Взор опустив,

Она, смущаясь, отвечает:

«Его тебе я подарив,

Твоё добро же возвращаю.

Ты щедр, добр – тем красив.

Теперь ты беден. Я хочу,

Чтоб ты порадовал жену.

И… Ещё ты нравишься мне. Вот!…»

 

Сказала так и убежала…

Как будто в сердце вошло жало,

И к горлу подступил комок.

Кто б видел, что с ним в миг тот стало…

 

70

 

С глаз хлынул жгучих слёз поток.

Возненавидел он себя

За малодушие и трусость.

«В стенах хотел монастыря

От мира спрятаться? Вот гнусность!

 

Ты посмотри, святоша хренов,

В ком истинно Любовь живёт!

Как мог бежать, таких вот предав?

Простой духовнее народ,

Чем тот, кто кутается в рясу,

Служа не Богу – иконостасу…

 

Тогда, когда своих забот

У них и так невпроворот,

Способны думать о других.

Не это ль есть житьё святых?..

 

Но разве не достоит люд,

Чтоб кто заботился о нём?

Как много тех, что кровь их пьют,

И погребают их живьём…

 

Всё это видишь ты и знаешь,

И всё же мир сей покидаешь?

Ты не живёшь, а жизнь влачишь!

Так будь презрен ты, коль сбежишь!»

 

Тогда и принял он решенье

Вернуться в мир с Мечом в руке.

Что будет дальше с ним? Терпенье.

Об этом в следущей главе…

 

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

1

 

Избранник… Кто бы не хотел

Нести печать Высокой Чести…

Для нас он тот, кто храбр, смел,

С кем всюду хочется быть вместе

Во всех свершениях, в борьбе,

Делить с ним горечь поражений,

Тонуть в воде, гореть в огне,

Спасать людей, кто унижений

Несёт проклятие и гнёт.

 

Он тот, кто силы придаёт,

Когда готовы отказаться

От веры, правды и свобод.

Мы ждём, что нас он призовёт,

И даже очень может статься,

Рукою Правой назовёт.

 

Счастливой кажется Судьба,

Того, кто Высшей Силой избран.

Мы верим – мощь Небес дана

Тому, кто их прославить призван.

 

2

 

Но знает ли из всех нас кто,

Что нет Избранья без желанья

Быть избранным; что для того

Должны быть должные и Знанья?

 

И нет тех Знаний без страданья,

Без мук сомнений, ран души,

И немощи своей сознанья,

И боли той, что хоть кричи,

От осознания пределов

Своих возможностей и сил.

 

Нет Знаний тех, коль не свершил

Ошибок многих и заделов

К ошибкам новым; не носил

Груз наказания за тяжесть

Ты их, и грех не искупил.

 

Избранником легко сказаться 

И посрамлённым оказаться,

Не подтверди Высокий Пост.

Как с неба не достанешь звёзд,

Так будут над тобой смеяться,

Как над безумцем потешаться

И гнать взашей и в полный рост.

 

3

 

Красна история побед.

И подвигов великих манит

Признания и славы свет.

Но пусть нас это не обманет –

За всё заплачено сполна:

Где потом, жизнью, где кровью.

Испита чаша бед до дна.

Теперь же знай: великой болью

Избранник Божий порождён.

Одним талантом награждён –

Знать Состраданье и Любовь…

 

Должно быть, это всё не вновь

Тебе, читатель. Не сочтён

Я буду тем, в ком есть изъян, -

От своих умствований пьян.

 

 

4

 

Вернёмся ж к нашему герою…

Он полюбился мне, не скрою,

Своею пылкостью души.

И что бы он там не решил,

И что бы там не возомнил,

Он дорог этим свойством мне.

Он для меня, что луч во тьме.

 

5

 

Мне кажется, что в наше время,

Где всеми движет лишь расчёт,

Где искренность и дерзость – бремя,

Душа живая быстро мрёт.

Она и дня не проживёт

Средь мракобесья, лжи, цинизма.

 

Считаю актом героизма

Жить, признавая Идеал,

Не отвергая реализма,

Предельный Духу дать накал,

И жить так, чтобы не смущал

Оскал пустого морализма,

Соорудить свой Пьедестал

Тем, что не ползал, а летал…

 

6

 

Довольно странным был тот способ

И вызывающим на вид,

Которым он вернулся в мир.

 

И если кто-нибудь нас спросит:

Уж не пример ли тем явит?

Отвечу: он в том - не кумир.

 

 

7

 

Оставив опыт медитаций,

Духовных практик и поста,

Он сделал то, что не оваций

Собрать способно у чтеца

Истории его деяний…

Он без сомнений, содроганий

Вина напился, закурил.

Затем за руль сел и отбыл

В объятия тех, кто дарит ласки.

Вот так себя он «заземлил».

(Однако, странный способ встряски…)

А сам он позже объяснил:

 

«Конечно, было то наивно,

И далеко не невинно.

За то ответить мне пришлось:

Не думай, что всё обошлось.

Причина же была простая:

Себя вернуть к людским страстям.

Для них тогда с чужой был стаи.

К «духовникам», как и к гостям,

Есть отношение: терпеть.

Пришлось им словно прилететь

С другой планеты: «Интересно!

То расскажи, то покажи.

А это нам уже известно…»

 

Но как коснёшься тем души, –

«Тебе легко так рассуждать.

Живешь не в городе – в глуши.

А нам здесь надо выживать.

Здесь на Религию наср….ть.

 

Да, не святые мы, грешны.

Да, жить иначе мы должны.

Но только нас ты не учи:

Живёшь иною жизнью ты.

Вот окунулся бы в дерьмо

Реальной жизни, вот тогда,

Чего-то стоили б слова,

Коль сохранить духовность смог б.

А так – красив, но пуст твой слог».

 

Подобных слов пришлось немало

Мне слышать от людей, и в них

От правды часть существовала.

Я был для них с миров чужих»…

 

8

 

Теперь, надеюсь, вам понятна,

Хотя, быть может, неприглядна,

Вся логика поступков тех.

Про то сказал, смеясь: «Всё ж - грех»…

 

9

 

Но перед этим «возвращеньем»

Иной был опыт. Он куда

Больнее был. И с отвращеньем

Он вспоминает иногда:

«Вполне казалось мне логичным,

Раз речь идёт о мессианстве,

А не бытье единоличном,

Искать таких же, как я сам:

Кто не в имамстве и не в папстве,

Не в секте, Храме или Братстве,

Но преданных во всём Столпам

Учений, данных людям Свыше.

И Бог тогда меня услышал…

 

У всех понятье есть о «крыше»,

Не криминальной – о другой;

О той, что «едет» тихо-тихо,

А после жди, что будет лихо.

Наверно, я и сам такой.

Пришлось в ту пору повидать

Людей столь разных от «духовки»,

Что всех их и не описать:

И «белых», «чёрных», дерзких, робких,

«Продвинутых», чуть буйных, кротких,

И «посвящённых», «с звёзд» и Рас

Различных, «Высших», внеземных,

Всех вместе взятых даже враз,

Но всё же близких и родных.

 

10

 

И все Мессию ожидают.

Где Он появится, гадают.

И каждый в глубине души,

А кто-то вовсе и открыто

Себе внушает иль внушил:

«От ваших глаз, ужель, сокрыто,

Что я – Мессия!» Этот пыл

Не долго терпится в среде,

Где каждый чувствует в себе

Не меньше прав на мессианство.

Не долго длится то буянство:

Одни уж лечатся, другим

Довольно «белой» масти Братства,

А третьи льнут к делам мирским.

 

11

 

Но всё же их всех единит

Желание стремиться к Свету.

И пусть никто их не винит,

И не зовёт призвать к ответу

За то, что путают народ.

Скажу, скорей наоборот:

Сказать спасибо им всем надо

За их горение. Награда –

Сама Духовность им Пути;

Не так то просто Им идти.

И потому так мало тех,

Кто бы постичь пытался больше,

Чем то, дано что для утех,

Чтоб не постичь того, что горше…»

 

12

 

Но мы изрядно отвлеклись

От главной линии сюжета…

Он стал звать люд, чтоб поднялись

На ту борьбу за дело Света,

О чём в пророчествах дано

Нам знать пророками и в Книгах.

Призыву было суждено

Быть ими принятым, и в криках

Ликующих он распознал,

Что верный Путь себе избрал.

 

13

 

Но смолкло как то ликованье,

Ему поставлен был вопрос:

А кто нам даст на пропитанье?

К тому же ты нам – не Христос!

И тут решило всё собранье,

Что он, как видно, не дорос,

Быть их главою. «Он, небось,

На нас хотел сам заработать.

Таких знавали мы не раз.

Привык икру он ложкой лопать.

Потом банкротом стал. И в нас

Нашёл он тех, кого обманом,

Под видом праведных речей

Он бы использовал тараном,

Повозкой или как коней

Для достиженья своей цели -

Срубить «капусту», настричь «зелень»…

 

 

14

 

Хотя в душе кипела ярость,

Он всё ж не мог их осудить:

В те времена не раз случалось

Не раз обманутыми быть.

Немало было проходимцев,

Кто, пользуясь душ простотой,

Используя людей наивность,

Их покидал с тугой мошной…

 

15

 

Одних оставив, он к другим

С подобной речью обращался.

Ответ же был всегда одним:

«На дураков что ли нарвался?..»

 

16

 

Но вот, казалось, он нашёл,

Тех, с кем возможно пониманье.

Казалось, наконец, обрёл

Тех, с кем разделит он призванье.

 

«Должны мы сами в Власть идти.

Не ждать, что сделают другие

Того, что мы смогли найти:

Пути правдивые, благие».

 

Ответ же ясен был, что день:

«Зовёшь на грязное ты дело.

Мы Мастера для Горних Дел.

Черна политика. А бело

То ремесло не будет. Смел

Твой замысел, но ложен.

Любой политик – он ничтожен.

Им движет алчность и тщеславье.

Войди в политику – бесславье –

Вот то, что Дух твой обретёт,

И Труд весь Горний пропадёт.

Не обессудь, для нас то – бред:

Политика и Духа Свет».

 

17

 

Но подозренья и отказы –

Всё это было полбеды.

Ещё он понял, хоть не сразу:

В самом в нём демоны сильны.

 

Ни так ещё он Духом чист.

Не все намеренья благие.

Хоть путь ещё не так тернист,

Но нервы все уже шальные.

 

Не тот ещё он, чтоб назвать

Себя по праву – Воин Света.

Но поздно жалиться, стенать,

И ждать какого-то совета.

 

18

 

…Тот человек казался милым:

Умён, внимателен, учтив.

Стиль речи был весьма красив,

Ход мыслей – лёгким, но глубинным.

«Тебя хочу представить Силе,

Принадлежу которой сам.

Веками мы её творили –

Масонской Ложи Белый Клан.

 

По всем статьям ты нам подходишь.

Иерарх не станет возражать.

Ты чем-то на него походишь,

И сменишь, может быть, – как знать.

 

 

Но есть в суждениях твоих

Одна погрешность небольшая:

Пороков будто бы людских

Не признаёшь ты, их считая

Наносным чем-то и невечным.

Ты не находишь, что беспечным

Казаться может твой подход?

 

Ведь всем известно: сил Зла гнёт

Построен на людских пороках.

Их кто природу разберёт,

Тот может править. И о сроках

Никто уж речи не ведёт

Того правленья. Правь людьми,

Стань силой в жизни их ведущей.

Самостоятельно они

Ни в этой жизни, ни в грядущей

Зло не способны победить.

Его же должно поразить

Лишь изнутри его же силой.

Но будь иначе, и могилой

Закончишь скоро жизнь свою.

Сегодня Зло сильнее нас.

В открытом встреть его бою,

Оно возьмет в нём верх тотчас.

 

Твои я знаю возраженья

Ты против тайного правленья,

И о сознании людей

Высокое имеешь мненье.

Но не в одном уж поколенье –

Согласен с мыслию моей? –

Они таких, как ты, казнили.

 

Я не о том, чтоб их винили.

Они не ведают того,

Творят что, что сотворено.

 

 

Достойна участь состраданья.

Но верить, что до созиданья

Их ум и дух поднялись в рост?…

Прости, но это – не вопрос.

 

Подумай. Время есть ещё.

Тебе быть большим суждено.

А так – ты канешь лишь в безвестность.

Сейчас для них ты – неуместность.

 

У нас же для тебя есть всё.

К тому же можешь быть полезен

Для нас ты тем, что смог найти.

Твой опыт практик интересен.

 

Ты можешь в Поле Сил войти

И с тех Высот влиять на всё,

Что происходит на Земле,

Минуя мысли, речь, сознанье.

Для масс всё это – волшебство:

Привычно пребывают в тьме.

Для нас же – только след познанья.

 

Причину сложно нам понять…

Понять-то можно, – вот принять,

Для дел благих ты почему

Не применяешь Силу ту?

Возможно, ты и Прометей.

Возможно дар твой – для людей.

Но представляешь, что случится,

Дорвись они до этих сил?

Лишь меж собою станут биться!..

Да, это ты не упустил.

Ты это знаешь всё и сам.

 

Не быть им равными богам,

Подобна участь их рабам.

Дар этот Бог, возможно, дал

Тебе, чтоб сам ты созидал.

А раз то так, – ты должен править.

Благим правленьем Бога славить.

Решай же сам. Твоя будь воля.

Мы ж подождём тебя дотоле»…

 

19

 

Немало он других попыток
Предпринимал, чтоб донести

Благую Весть, суть тайн сокрытых

До тех, кто мог бы обрести

Осознанность, покой и радость.

А там, как следствие и данность,

Зло исчерпало бы себя.

И люди все день ото дня

Всё ближе были бы богам

Подобны разумом и силой.

Дар человеку Богом дан –

Подобьем быть Его. Красивой

Была бы жизнь их и без бед.

И всё, что надо – знать Завет.

 

20

 

Прекрасна чистая невинность

Благих намерений и дум.

Но принимались за наивность

Его призывы. Тонких струн

Души слова не достигали.

Не то, чтоб люди отвергали

Правдивость и желанность их.

Но как касалось дел земных,

То каждый довод находил,

Чтоб утверждать: «Им места нет

В реальной жизни. Звон монет

Решает всё. Ты ж сам так жил,

И знаешь все реальи века.

Ты не изменишь человека».

 

21

 

Так много раз пришлось ему

Везде встречать одно и то же:

«Мы жить хотим так, как к тому

Уже привыкли. Кто же сможет,

Последуй он Завету, стать

Успешным в жизни? Он страдать

Везде и всюду обречён.

 

Вот ты от мира отлучён,

Его насытился благами.

Когда случится так и с нами,

Тогда и мы начнём искать

Иную жизнь и благодать».

 

22

 

Встречал и мнения другие:

«Страдают Люди? Ну и что?

Известно, за дела какие.

Пусть крутят Кармы Колесо»…

 

23

 

Один! Один! Везде один!..

Нет веры в людях. Ну а там,

Где есть она, меж них вбит клин:

Как будто разным им богам

Дано служить, хоть «Он – Един!» –

Они твердят все, как один.

 

На распри глядя их и суд,

Которым судят всех за грешность,

Не к ним идут – от них бегут.

Смеются, глядя на посмешность

Их лицемерной суеты.

 

 

Что удивляться, что нужды

Они не терпят чтить духовность,

Когда она – сама греховность?

И понял он: один путь есть –

Нести своею силой Весть.

 

24

 

Но то, что в мысли, то на деле

Не так легко осуществить.

Ты неизвестен, чужд, нет денег.

Как Слово людям доносить?

 

25

 

Писал статьи в печать – отказ:

Смотри причины тому выше.

Ну, разве что иной где раз

Мог выступить на съезде, иже

Его знакомыми велись

Один раз в год. Как не стремись,

Масштаб подобного деянья

Не даст исполнить даже часть

Его Судьбы предначертанья.

Есть от чего в унынье впасть.

 

26

 

Но, рассудив спокойно, здраво,

Пришёл он к выводу: пора

Вернуться в бизнес. В этом, право,

Ему талантливость дана.

 

Как будут деньги, так и Слово

Тем самым крылья обретёт.

«Как жаль, что раньше до такого

Я не додумался. Вперёд!»

 

 

27

 

Год не прошёл – миллионер:

Для всех желанен он и близок.

Служители различных вер

Идут с прошеньями. И список

Их просьб не ведает конца.

И что ни день – не без гонца.

 

Покой в семье, достаток в доме,

Есть уважение, почёт.

И никого уже нет, кроме

Друзей, сторонников. Течёт

Жизнь как по писанному. Стал

Он сомневаться: может я

Придумал всё? Игру создал?..

Есть у меня моя семья.

И в ней я счастлив. И жена

Довольна мужем и горда.

Моё призванье – это бизнес.

И знак тому – успешен он.

В награду он за то, что вынес

Страданий столько и при том

Остаться смог всё ж человеком;

К тому ж с духовностью знаком.

Не причинял вреда наветом

Я никому. Не крал. Не врал.

Просителей не отвергал.

Своё я счастье заслужил».

 

Всё остальное он забыл:

Свои мечты, стремленья. Клятвы

Теперь – он верил – с него сняты.

Всего себя он посвятил

Двум идолам – семье, Мамоне.

 

Однако с ним случилось вскоре

То, что сломало жизнь ему:

Он потерял свою семью…

28

 

В те дни, что чёрной полосой

Перечеркнулось всё былое,

Что сердцу мило, наш герой

Всё понимал: за что такое

Случилось с ним. Законы знал

Он Проведенья: коль отверг

То, что просил так и искал

И на другой метнулся брег,

Тебе, как знак увещеванья,

За то пошлётся наказанье,

Да так, чтоб распознать ты мог,

За что даётся тот урок

Тебе, отступником кто стал.

 

29

 

Иной, кто малое познал,

Узрит лишь в этом наказанье.

Но знай, мой друг, предначертанье

Свершилось в том. Так Власть Небес

Ведёт к тому, в чём не конец

Ты видеть должен, а начало

Этапа нового Пути.

 

С Пути, что выбран, – не сойти.

И чтоб в душе там ни кричало,

Всё будет так, произойти

Как суждено тому. Ошибки –

И те спланировал нам Рок.

Но не оракул то предрёк –

Судьбы мы сами пишем свитки,

А он же их лишь только чтёт…

 

30

 

С тех пор заказано ему

Иметь свой кров, иметь семью.

31

 

Влюблялся он и грелся сердцем,

И всё, что мог, – всё отдавал.

Но всё, что строил, – всё ломал.

Для мира стал он иноверцем.

И в нём отшельником вновь стал.

 

Не тем, что прячется в лесах,

В пещерах горных иль в пустыне,

А тем, – как он сказал в сердцах, –

Кому жить лучше на чужбине.

 

32

 

И часто вспоминал тогда

Пример Иисуса, Магомета.

И вспоминал те дни, когда

Был в странах Книги и Завета…

 

33

 

…В ту пору он не помышлял

Отправиться в Святую Землю,

Что для иудеев и христиан

Столь так мила душе и сердцу.

 

И даже братья-мусульмане

Все почитают Землю ту.

Там место есть: на Аль-Бураке

Пророк вознёсся в Вышину

И удостоен был там чести

Пророков зреть, нам несших Вести…

 

 

34

 

Закончив встречи и дела,

Домой однажды возвращаясь,

Читал журнал он. В нём статья.

Она судьбы детей касалась

Евреев времени войны:

Как их в печах нацисты жгли,

Травили газами, пытали…

 

Читал, давился он слезами,

И в сердце ненависть росла.

Не мог представить больше зла,

На что способны б люди были…

 

И чтоб вовек то не забыли,

Мемориал в Святой Земле,

Точнее же, в Иерусалиме

Построен был. И там поныне

День каждый помнят о войне.

 

35

 

Решил герой наш: должен он

Туда отправиться почтить

Тех память, кто был погребён

Войной ужасной той. Забыть

Не сможет больше никогда

Тех фотографий, где тела

Детей еврейских ест война…

 

36

 

Там, на Земле, почтив их память,

Поклялся он, что будет жить

Так, чтоб Добро могло лишь править

Среди людей, где Злу не быть.

 

 

37

 

Не знал тогда он, что в России

В «цивилизованной» стране,

Сожгутся жизни молодые

Десятки тысячей в Чечне…

 

38

 

Израиль… То Земля Иисуса.

Там жил, нёс Весть и был распят

Учитель Высшего Искусства –

Любви… Туристов тьма. Спешат

Запечатлеть на плёнку в память

Всё, что касается Христа,

Чтоб доказательство представить:

«Мы посетили все места»…

Прискорбно сердцу то явленье.

Но что судить: таков народ.

 

Но есть и те, чьё появленье

Здесь не случайно: Дух зовёт

К местам Святым для поклоненья.

В глазах их видишь Пробужденье,

И зришь: Иисус в сердцах живёт.

 

39

 

Искал герой наш своим сердцем

То место, что он мог узнать

Не глазом, нет – души посредством:

Здесь был Иисус. И благодать

Нашёл он вскоре. То – не храм.

То не был даже Гроб Господний;

Не Крёстный Путь, где по стопам

Его свершается ход крёстный.

 

То – Гефсиманский сад. Туда,

Крутя обрубленным хвостом,

Младая кошка привела…

Здесь говорил Иисус с Отцом…

 

40

 

Слеза невольная в глазах

Невесть откуда появилась.

«Туда нельзя!» – сказал монах.

Но что-то для него открылось,

И он для нашего героя

Не стал препятствия чинить.

И там, где на коленях стоя,

Стоял Иисус, тот стал молить:

 

41

 

«Отец! Мой Отче! Дай испить

Ту Чашу, что Ты уготовил

Тому, кто ныне здесь стоит.

Дай Крест нести, что возвратит

Людей ко Свету, в Царствье Божье!

Не дай мне обольститься ложью

И тем, что может своротить

С Пути правдивого! Я слаб:

Дай то, что может укрепить

Мой дух! Страстей я раб.

Суетны дни мои и годы.

Пугают беды и невзгоды.

Душа алкает благ, наград.

Наставь меня на Путь Благой!

Высокой Доли удостой

Слугою быть Любви и Света!

Иного я не жду Завета.

Ты дал нам всё, в чём – Правда вся.

Но заблудились сыновья

Твои и дочери. Впотьмах

Они блуждают и в страстях.

И от того не счесть страданий.

Зло сеют, страх, порок и боль.

Не верят в ужас предсказаний.

Ты быть мне Воином позволь,

Кто свергнет Зло, искоренит.

Смотрю на мир – душа болит:

Всё полно мрака; Свет не видно.

Всё видишь это, и завидна

Та участь, что дана слепцу.

К Тебе иду я как к Отцу.

Коль я не чист душой – сожги

Всё, что злотворно и заразно.

Вынь сердце скверное, вложи

Ты в грудь иное, что прекрасно.

Навек от Зла меня отринь!

Благослови, Отец! Аминь!»

 

42

 

Всё это вспоминая, думал:

«Как часто, попадая в плен

Суетных дел или покоя,

Мы забываем клятвы. В тлен

Их обращаем, этим роя

Себе могилу; вместе с тем

Мы предаём и Долг и Память.

 

Как много тех, кто обесславить

Успокоённостью сумел

Себя же сам. Таков удел

И мой, коль я исправить

Не в силах буду своих дел».

 

43

 

И вспомнил он, как в пору ту,

Когда лишь только помышлял

Оставить бизнес, суету

Мирскую, старца повстречал.

И тот его предостерёг:

«То, чем ты занят – твой удел.

Его не вздумай ты оставить.

И как бы там ни захотел,

Не в силах звёзды ты заставить

Расположенье поменять.

Но будешь обречён страдать,

Прими решенье бросить то,

Чем промышлять в миру дано».

 

Его смутили эти речи.

Не рад он был «случайной» встрече.

И всё же чувствовал в словах

Он долю истины. Но страх

Судьбе своей направить вызов

Держал не долго. Очень близок

Был Одиссей ему в пример

(Был почитаем им Гомер).

И был пример в лице Пророка

Как тот торговлей промышлял,

Всевышним данною до срока,

Пока к иному не призвал

Его Аллах – развеять Тьму.

Герой наш ездил в ту страну…

 

44

 

Пустынный край тот – Саудия –

Земля Мухаммеда. Коран

Ему ниспослан здесь был дивный –

В земле мекканской. И гора 

Хира, где славный Джебраил

Ему Призванье возвестил,

Стоит в долине той мекканской.

 

45

 

Героя нашего с опаской,

Но всё ж пустили к той горе.

Туда паломники не все

Попасть стремятся, чтоб взойти

К пещере той, где наш Пророк

Быть в одиночестве бы мог,

И зреть там Вышние Пути.

 

46

 

После свершенья всех обрядов,

Предписанных для всех умрой,

В одном ихраме и босой

(Паломники все без нарядов)

Дождался он, когда ночной

Настанет час. И вот тропой,

Средь хижин бедняков пройдя,

Стал подниматься. Тут семья

Ему путь шумно преградила.

 

К нему сбежалась детвора.

Их мать его отгородила

От них собой. Её рука

(Тем жестом, просят что подать)

Из тьмы протянута была.

Он отдал всё, что мог отдать.

Но видно мало было то:

Её так взгляд обжёг его,

Не по себе что стало, жутко.

В её глазах проснулся будто

Сам дьявол или же злой дух.

Но, вспыхнув, тут же он потух.

 

А тьма сгустилась ещё боле.

Дрожь пробирала поневоле.

Тропинка еле уж видна.

И тут ещё его нога

Ступила на стекло, что бито.

Пята порезами покрыта.

Из ран сочится кровь. Свернуть

Так глупо было бы свой путь.

Хромая, движется он дальше.

И боль не та уже, что раньше,

Как ближе всё пещера та.

И вот уже под ним гора…

 

47

 

И перед ним простор над Меккой.

Огни зелённые мечетей

Разлились морем. Сказкой некой

Ему всё кажется. Столетий

Уж больше нет. Весь мир застыл.

Узор из тысячей созвездий

Сейчас таков же, как и был.

 

И тут волной единой ввысь

Гласа с призывом поднялись

К молитве тысяч муэдзинов.

 

Стоит герой наш, рот разинув.

Дышать не в силах. Спёрта грудь.

Стоит над пропастью. Нырнуть

В неё так хочется, и там

Поплыть по воздуху. Волнам

Отдаться всей душой и телом.

Потом же взмыть в порыве смелом

Свечою к самым Небесам…

 

48

 

В пещере той сидел он долго.

С Пророком мысленно вёл речь,

Как укрепить себя для Долга,

Как сердце чистое сберечь…

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

 

1

 

Остались позади сомненья:

«Путь – впереди! И я – готов!»

И в ночь одну в час озаренья

Постиг он Путь. И Путь был нов.

И он касался тех основ,

Что изменить собой должны

Устройство жизни всей страны.

 

2

 

Ему открылось: что свершаться

Должно и как, и в срок какой

То или это обновляться,

Чтоб не могли прийти в застой

Людские мысли, жизнь и труд.

 

И справедливым что найдут

Его законов свод, он верил.

Теперь уж все его поймут.

Ему откроются все двери.

 

Как не открыться, если здесь

Дана так нужная всем Весть?..

 

3

 

Слепа наивность и свята.

Не одного она смогла

Низринуть в бездну бед, гонений.

Какой бы ни был бы ты гений,

Ты должен знать, что нрав людей

Порой не лучше, чем зверей,

А где-то будет и похуже.

Что удивляться, если в луже

Сидящим чувствовал себя?

4

 

«Всё это плод лишь грёз досужих.

Не знаешь ты ни злобы дня,

Ни наших нужд. Займись ты лучше,

Тем, в чём познал немалый толк», –

Вот лучшее, что слышать мог.

 

5

 

Не мог понять он раздраженья

Людей, что речью вызывал,

В которой всех он призывал

Оставить ложные сужденья,

Безверье, алчность, вожделенья.

 

6

 

Как объявил он, что духовность

Должна основой быть в делах,

И что не в людях есть греховность,

А в мыслях их и в их словах,

Так стали звать его сектантом.

И оказалось, что талантом

Куда злотворным он владел:

Духовность обыграть хотел,

Чтобы используя наивность

Людей простых, добиться Власть.

Как мог так низко он упасть?..

 

7

 

Прознав же, что он и богат,

И в прошлом был что меценат,

К нему стекались люди с просьбой

Одной: «Стоим перед серьёзной

Проблемой. Просим: помоги.

Деньгами выручи, и дни

Пусть будут долгими твои.

 

А как на выборы пойдёшь,

Так в нас поддержку обретёшь.

Коль, что ни так – прости, жить надо…»

 

8

 

И смех, и грех; хоть стой, хоть падай…

Но что людей тех осуждать:

Учили их как торговать

Возможно голосом и телом

Уж ни один там депутат.

С повестки дня давно уж снят

Вопрос о чёрном и о белом:

«Годится всё – была б победа!

Всё продаётся! Действуй смело!»

Такая жизнь вот… Свят! Свят! Свят!

 

9

 

Всем, мог кому, он помогал,

И славу этим ту снискал,

Несёт что больше пользы вред

Для дела всякого. Завет

Не стал от этого им ближе.

 

10

 

И тьма советников была,

Что говорили: «О престиже

Ты должен думать. И слова

Такие должен подбирать,

Какие будут тем понятны,

Кто должен будет избирать

Во Власть того, кто будет править.

Твои призывы же невнятны.

Тебя за них не будут славить.

Чужды они им, неприятны,

Хотя, быть может, и занятны.

 

Ты должен больше обещать.

Побольше Власть критиковать,

Но так, чтоб не был им во вред.

Ты слаб ещё, и силы нет

Поддержки всенародной. Это

Важней всего. Через скандал

Ты должен ими полюбиться,

А не посулами Завета.

А как известным ты бы стал,

Тогда и можешь с Властью биться.

 

11

 

И что на прессу злиться зря,

Что любо им писать за деньги?

Уж таковы реальи дня.

Им фактов жареные гренки

Нужны. А проповедь скучна.

Её читать никто не станет.

Тем раздражаешь лишь людей.

Сегодня Правда их – мошна.

 

12

 

Кто знает, может быть настанет

Тот день, когда уже грязней

Жить станет невозможно. Вот тогда

Твои милы будут слова.

 

Людей ведь учит лишь беда.

А час её ещё не пробил.

Вот как достигнут они дна,

И как бы факт тот не коробил,

Они вкусят плоды все Зла,

Что ныне сеются меж ними

Всё той же прессой семена.

 

 

13

 

Опомнись! Должен ты мирскими

Законами меж нами жить.

Успеешь ты ещё прослыть

Спасителем, коль эта роль

Тебе так нравится. Изволь

Пока же быть таким, как все.

Иначе кончишь на Кресте».

 

14

 

Но было счастие дано,

И для души услада, радость:

То поколенье, что младо,

Вокруг него тогда собралось.

 

Хоть было их не так и много,

Но в том немногом жил тот Свет,

Что был милей всего другого –

В них от рожденья жил Завет.

 

То были те, кто, как и он,

Печатью избранных был мечен.

К нему тянулись. Так Закон

Иной явит себя раз. Вечен

Закон Любви, Добра и Света.

Его теплом душа согрета.

И в час, когда тьма сгущена,

Своих он Воинов от сна

Словами к делу пробуждает.

И он зовёт – не принуждает.

И всяка чуткая душа

Тот зов приказом принимает.

 

И были старше кто средь них.

В них молодежь нашла опору.

И был там слышен тот, кто тих,

Но мог свернуть, коль надо, гору.

Пришлось всё то им испытать,

Что проверяет дух на стойкость:

Пугали их, что будут гнать

За дерзость слов и дел достойность.

 

Над их смеялись романтизмом:

«Так, – говорили, – не живут.

Вас люди просто не поймут».

Но верх брал Дух над пессимизмом.

 

15

 

И если были те минуты,

Когда отчаянье, тоска

Сжимали сердце, спину гнули,

Опора в них была дана

Герою нашему. Тогда,

Их вспоминая, он стыдился

Минутной слабости своей,

И если было удалился,

От дел, забот устав, – скорей

К ним с новой силой возвращался.

Не побеждая, всё ж пытался

Жить для людей среди людей.

 

16

 

Но есть пределы всякой силе.

Настало время – занемог.

Явился старец: «Ты в могиле

Одной ногой стоишь, сынок.

Не отдохнёшь – так близок срок.

Твой разум, тело истощились.

И как бы вы уже не тщились,

Вам верх не взять, – решил так Рок.

Чтоб побеждать – ещё не время.

Людьми не выбрано то бремя,

Что им влачить всем до поры.

И вот совет мой - отдохни!»

Сказал то старец и исчез…

Кто был то: Ангел или бес?

Решил сомненья разрешить

Простым он действом – продолжать

Тем оставаться, кем и быть

Решил он – Воином; стоять

На том Пути, что избран, твёрдым,

Пусть хоть живым, пусть даже мёртвым…

 

17

 

Явился старец вновь ему:

«Ты так упрям, и не к добру

Твоё упрямство приведёт.

Коль мне не веришь, своему

Доверься сердцу, что не врёт.

Меня же вспомнить должен ты.

Лет несколько тому назад

К тебе являлся. Дни твои

Тогда иной имели лад.

Средь медитации пришёл

К тебе Учитель дать совет.

Но, вспомни, как ты мне в ответ

Сказал: «Да я и сам нашёл

Свой путь к той истине, что мне

Сейчас пытаешься представить.

Чему же можешь ты наставить,

Что не найду я сам в себе?»

Я там тебя покинул тут же,

И ученик, со мной что был.

Тогда решил ты, что не нужен

Тебе никто. Ты не забыл?..»

Герой наш помнил случай тот.

Себя стыдился ещё долго,

Что вёл себя так глупо-гордо.

С тех пор года прошли. И вот

Опять гордынию ведомый

Или сомненьем, что не в счет,

Совет готов отвергнуть добрый.

«Прости, Учитель, и ты – прав.

Поступок тот прости мне вздорный.

Не самый лучший во мне нрав.

Я – горделивый, а не гордый.

 

Теперь, сомненья ж отогнав,

Готов признаться: мне пора

Давно уж было отдохнуть.

Устал, Учитель, я, что жуть.

 

Ты знаешь всё: все силы отдал

Тому, что счёл за Правый Путь.

Богатства все свои я роздал.

Но цели не достиг ничуть».

 

«Ну, не суди себя так строго.

То, что ты должен – сделал всё.

Ошибка в том, что думал скоро

Побед достигнешь. А того

Никто не ставил твоей целью.

Иль ты забыл - важнее Путь –

Не результат, заметить смею.

Теперь себе дай отдохнуть.

А там вернёшься с новой силой;

Такой, не как сейчас – бескрылой».

 

18

 

Расстался будто бы с горой,

Что нёс герой наш на плечах.

В глазах огня нет. Весь зачах.

Ну, кто ж играет так с Судьбой?

 

19

 

Давно мечтал он посетить

Страну великих Пирамид.

Познанье, отдых совместить

Решил он там. И вот – летит…

20

 

Он в две недели всю страну

Избороздил вдоль-поперёк.

Не стал рассказывать он всю

Историю скитаний. Смог

Лишь рассказать немного то,

Моё опишет что перо…

 

21

 

Карнак, Луксор, Каир и Фивы…

Места таинственны, красивы.

Здесь фараоны, Трисмегист

Гермес, жрецы… Евреи жили

До дня Исхода. Помнит лист

Истории и Клеопатру…

Страна, где было Александру

Македонянину дано

(Как близко это и давно!)

На бреге моря город строить…

Всего так много, что не вспомнить.

 

И в раз один упомянуть

Не в силах даже сонм учёных

С того, что есть Египта Путь,

Страны богов всех обречённых,

Природа чья – людская суть…

 

22

 

Пробраться ночью в Пирамиду

Герою всё ж не удалось.

На полицейских же обиду

Держать за то и не пришлось.

Дана была поблажка ими:

Закрыть глаза в запретный час

На прихоть странника чрез лаз

Пробраться в центр Пирамиды…

23

 

Узки проходы. Крут подъём.

И воздух спёрт. Дышать уж нечем.

И пот так льёт, что под дождём

Стоял как будто бы давеча.

 

Но вот, под балкою пройдя,

Рискуя лоб свой расшибить,

В гробницу входишь. Там не зря

Рекомендуют кратко быть.

 

24

 

В том гроте нет Добра и Зла.

Царит там всюду только Ужас.

Он не земной. Там голоса

Пытают разум твой на узость.

 

Там всюду Тень миллионов лет;

И знаешь: тайна в ней сокрыта.

Она – Свидетель. Помнит Свет

Как зарождался. Здесь забыта

В единый миг вся жизнь твоя.

Не больше ты, чем пыль гранита.

И ты внимаешь, страх тая,

Самой Вселенной Откровенью;

Тому, что придано забвенью:

 

Как зарождалась Мать-Земля;

Как боги жили средь людей,

И меж собой сражаясь вечно,

Сметали в прихоти своей

С лица Земли людей беспечно.

 

И те, в лице других богов,

Себе заступников искали,

Что их стеречь могли бы кров.

Боялись их и почитали.

Но изменились времена.

С Земли уж изгнаны те боги.

Египет – памятник-страна,

Ещё что помнит их чертоги.

 

И здесь, в гранитном малом склепе

Ещё слышны их голоса,

Что шепчут о великолепье

Той жизни прошлой. В них тоска

По дням былым, когда в почёте

У нас их были имена.

«И вы когда-нибудь почьёте…» -

Как вздох прощальный. Тишина…

 

25

 

Успели многое сказать

Те голоса, что были в гроте

С того, что мог бы он узнать,

Того, что здесь уж не прочтёте…

 

26

 

И был Карнак… Столь древний храм,

Что древность и не вспомнить точно.

Стена к стене, века к векам,

И в храмах храмы стоят прочно…

 

27

 

Герой, привычный всё искать

Всё больше сердцем, чем глазами,

Не тронутый божеств главами,

Ни тем, какие власть их, стать,

Искал то место, где стоять

Верховный жрец мог, сердцем чистый,

С душой открытой и лучистой.

 

 

Весь храм за день он обошёл,

И осмотрел все ниши, залы;

Камней касался всех колонн,

Больших стен комнат, и что малы.

 

Храня ту тайну, храм сокрыл

Её от праздных глаз толпы.

Не терпит тайна суеты,

Пустого любопытства пыл.

 

28

 

Упорство знаем мы героя.

Обескуражен не был тем,

Что в время не нашёл дневное:

Привык ломать запреты стен.

 

Охрану стороной минуя,

Быть арестованным рискуя,

Пробрался ночию во храм.

Иных присутствие сил чуя,

Их удивленье испытуя,

Прильнув, он крался по стенам.

 

Весь в чёрном был он не заметен

Для глаз любых, сокрытый в тень.

Как сладок плод тот, что запретен,

Особо тот, что прячет день.

И потому, наверно, вор

Вновь не боится сесть в темницу.

Чем заменить тот дух, задор,

Когда, рискуя поплатиться,

Ломаешь ночию затвор?..

 

 

29

 

И вот то место – точно знает –

Стоял здесь часто ночью жрец.

Стоит и ныне, вопрошает:

«Как миру мог прийти конец?

 

Не мы ли таинства раскрыли

И жизни, смерти, смысл бытья?

Как люди быстро то забыли.

И как вернуть то с забытья?

 

Со стороны другой взглянуть:

Способны ли те знанья нравы

Людей улучшить; им вернуть

Богоподобье? Может правы,

Кто утверждает, что людей

На Путь наставить – труд пустой?

Как невозможно для зверей

Понятным сделать счёт простой,

Так и для них Закон Небес

Есть лишь абстракция, не боле.

Ведь даже фараон Рамсес,

Кого воспитывал доколе,

Земной свой путь вершит во страсти.

Отсюда беды и напасти

Не только для его семьи –

Страны, народа и династий.

Но тем больны и все жрецы,

За редким, может, исключеньем.

Каким быть должно попеченье,

Чтоб жить иначе мы могли?

Ведь даже боги, и они

Страстям подвластны, заблужденьям.

 

30

 

Порою, мнится: наважденьем

Досужим полон разум мой.

Хотел и я бы жить иной,

Будь воля, жизнию – простой,

Житейской, Мудрости лишённой.

Излишне ею отягчённый,

Давно не ведаю покой,

И по ночам стою в раздумьях

Под этой полною Луной.

Душа болит, как будто в струпьях

Она, как тело тех больных,

Кто на себе несёт проказу.

Я дожил до летов седых,

Но не познал покой ни разу.

 

Единственная радость – тих

В ночи мой храм, и я свободен

От суеты и дел пустых.

Я в этот час с богами сроден

В своей возможности вкушать

Вселенной тварной благодать.

 

Кто знает, может чрез века

На этом самом месте храма,

Стоять тому, чья жизнь полна

Таких же дум. И та же рана

Лишит его покоя, сна…»

 

31

 

Закрыв глаза, внимал герой

Словам жреца. И отрешённо

Стоял под полною Луной

И над проблемой нерешённой…

 

32

 

Гора Синай… Туда ночами

Туристов возят, чтоб встречать

Рассвет на пике, под ветрами,

Вершины той, где должен дать

Был Бог скрижали Моисею…

 

33

 

Известна нелюбовь к туристам

Что ходят, шум и мусор сея;

Ещё же больше – к формалистам.

По крайней мере, наш герой

Всегда стремился стороной

Их обходить; как идеал -

Ходить дорогою другой.

И потому такси он взял,

Чтоб засвет одному добраться

К монастырю, как он узнал,

Святой Екатерины. Скал

С подножья по тропе взобраться

Туда, где Моисей стоял…

 

34

 

В сезон дождей дорогу кроет

Поток воды. Его следы

Вдоль трассы всей к горе видны.

Вода же горы так омоет,

Что кажется, как будто строит

Инопланетный звездолёт,

И он сейчас вот-вот уж взмоет,

И вас, и камни обожжёт…

 

35

Таксиста отпустив, он стал

Тропою, выложенною камнем,

Тихонько подниматься. Гнал

Не зря он с тем арабским парнем.

Хоть и закат он не застал,

Но получил иной дар гор:

 

Тропы не видя и в упор,

Едва ли не идти на ощупь.

Ведь сумерки в горах – не ночи:

Не дальше носа кругозор.

 

36

 

И нет иронии в словах,

Как может то и показаться.

Какое наслажденье подниматься,

Пусть даже если спотыкаться,

Когда ты чувствуешь тот страх,

Что заставляет обостряться

Все чувства и инстинкты. Крах -

Вот то, что терпит мир уюта,

Мир безопасности, мир лжи.

Вокруг ни зги и ни души.

И ты – в заложниках у чуда.

Все лики в миг обнажены.

А нервы так напряжены,

Что ты уже – сама Природа.

Ещё мгновенье, и забота

Любая отступает прочь.

Покой приходит; следом - ночь.

И путь уж звёзды освещают,

И таинств действо предвещают.

Идёшь и знаешь: на горе

Тебя Господь Сам ожидает!..

(Да и туристы на заре…)

 

 

37

 

Был скор и весел тот подъём.

Хоть предрекали его трудность,

Легко всё было, нипочём;

Тем более в такую лунность!!!..

 

О, как завидовал он тем,

Чьи построенья вдоль тропинки,

Нашли приют здесь! Как хотел

Он так при свете керосинки

Писать стихи или картинки,

Или бездельничать совсем…

 

38

 

Две тысячи с немногим метров

Внизу остались. И пронзён

И холодом, и силой ветра,

Кричит он в пропасть: «Вознесён!»

 

Над головою, на полнеба

Разлёгся дивный Орион;

А от него чуть вниз и влево -

Ковш подпирает горизонт.

 

Вокруг же горная гряда

Под лунным светом серебрится.

И как представишь, что проститься

Ты должен с этим всем – тоска

Грудь обжигает, и слеза

Невольно высветит глаза.

39

 

Раскинув руки над обрывом,

Как крылья пробует орёл,

Движимый истовым порывом,

Закрыл глаза он, и пошёл

По краю самому над бездной…

«Не искушай!» - «Не искушаю!

Я не нашёл жизнь бесполезной –

Наоборот, - её вкушаю!...»

Тут камень со скалы отвесной

Сорвался из под ног. И взмок

От мысли наш герой, что там,

Чуть что, и быть его костям…

 

Но после сел, и ноги свесил, –

Себя доверил он скале -

И что-то прошептав себе,

В мгновенье сделался он весел:

 

40

 

«Какие же мы все глупцы:

Не ищем Бога – вычисляем;

О тайной встрече с Ним мечтаем,

Словесных битв пустых бойцы.

 

А Он же – вот! – стоит пред нами.

Он – звёзды, горы… - что творит.

Природы всеми голосами

Он, не смолкая, говорит.

 

В Творенье Он; во всём, что создал

Он Сам; что ныне создаёт.

И в каждом Он из нас живёт.

И в каждом Сам Себя воссоздал.

 

И чрез мои глаза взирает

Он на Себя же Самого.

Себя во мне Он изучает.

Он нас и создал для того.

 

Чрез нас прострился Его Труд.

И избраны мы все. Мы – святы!

Мы – Бог! И боги в нас живут,

Для коих все запреты сняты.

И в нас – Единство, и мы – части

Того Единства, что в себе

И отрицание, отчасти,

Несёт. Логично всё вполне.

 

И ясно: как неразделимы

И Тьма, и Свет, Добро и Зло,

И Жизнь, и Смерть. Но мы пугливы,

Чтобы принять то естество…

 

Теперь я – Бог! Я - Сын Его!

И знаю, что за богохульство,

Те люди, что внизу, моё

Воспримут Откровенье. Буйство –

Вот объяснение одно

Для них, второе же – безумство.

 

Так принимали и Христа.

Но коль открылась красота

И Простота Отца Благого,

Уж не страшишься и креста,

И не желаешь ты другого,

Как скажут: «Отрекись! С ума

Сошёл ты, и худого

Добьёшься для себя конца»…

 

41

 

И он бежал, смеясь, по склонам

Младенцем чистым. Он узнал,

Что значит быть рождённым снова.

И что искал он, то - познал…

 

42

 

Вернулся он. И что казалось

Таким простым и ясным, всё

Вдруг снова в нём перемешалось.

Себя так чувствовал: на дно

Он мира снова опустился

С высот сияющих вершин

Как средь людей лишь очутился,

Как будто кто его лишил

И сил, и воли, и рассудка.

 

43

 

Во всём улавливал он чутко

Дух запустенья и растленья,

Дух алчности и вожделенья…

Он видел, как туманит взор

Людей отчаянье глухое.

Где правосудие – немое,

Там восславляется позор.

 

44

 

Как не пытался он бороться, -

Всё бесполезно. Только тем

Обрёл он славу инородца.

Три года жизни… И всё – в тлен.

 

45

 

Себя пытался сохранить:

Своим соратникам стремился

Все знания, что смог добыть,

Он отдавать – собой делился.

 

46

 

Не будучи способным сдаться,

Он видел, близится конец.

И вот тогда стал сомневаться:

Способен ли спасти Боец

Тот мир, где мир готовит гибель

Сам для себя, и где мир тигель

Сам раздувает в печи Зла?

47

 

И эти ж люди ждут, когда

К ним чудом явится Спаситель,

И осквернённую обитель

Всю вычистит за них до дна?

 

Так от кого же очищать?

Кого тогда освобождать,

Коль эти люди – есть тот мир?

И не Спаситель их кумир,

А тот, кто ужас в них вселяет,

Дух поклоненья пробуждает,

Что свойством явит дух раба.

 

48

 

Бороться с кем? Против кого?

Неужто справедливость мщеньем

Им кажется? Но для чего

Тогда идти Любви Ученьем,

Коль сам идёшь с Огнём, с Мечом?

И Божье Царствие на чём

Тогда ты строить призываешь?

Ни тем ли сам разоблачаешь

Себя, не верящего в Свет?;

Себя, отвергшего Завет?

 

49

 

Так смысл жизни твоей в чём?

И в чём твоё предназначенье?

Что выбираешь ты: Мечом

Учить людей, плодя отмщенье?

Иль предпочтёшь Любви Ученье?

 

 

50

 

В чём выбор твой: победы час,

Минутной славы ликованье,

При этом Истины попранье,

Иль Путь, немногими из нас

Что избран, Вера в ком и Свет,

Без ожидания побед?

Решить ты можешь только сам…

 

51

 

Какой-то замкнутый то круг:

В руках чьих Власть - тот Свет не сеет;

Кто мог бы сеять - тот без рук.

Проклятье над людьми довлеет.

 

Не заслужили Власти той,

Что быть могла бы справедливой,

Не измениться ей самой,

Пока народ сам нерадивый.

 

Но людям сила не дана

Самим отринуться от Зла.

Им Пастырь нужен – Святый Царь.

Но вот родиться ль Государь

Такой? И что ещё важнее –

Добьётся ль власти он, не смея

В борьбе той превратиться в тварь?

 

Ведь нет сомнений: её взять

Ты должен средств не разбирая:

Но если станешь выбирать –

Ты проиграл, не начиная…

 

52

 

Давно б ушёл герой туда,

К чему душой он тяготеет –

Быть Проповедником. Дана

Себе им клятва, что сумеет

Он доказать, что Свет везде

Способен быть, и даже в Тьме.

 

И только утвердив Закон,

И доказав тем, кто не верит

В мощь Силы Света, может он

Быть тем, кто всякого приветит

Теплом души и Светом Слова,

Кто бы желал родиться снова…

 

53

 

Вот и конец легенде той…

Нет, не конец – мы лишь в начале.

Кто знает, может быть тобой

Она продолжиться. «Вначале…»

 

Продолжение следует

 

Казань

Январь-февраль 2004 года

                                                   

 

 

МЕССИЯ

 

Средь гор седых, но невысоких,

Когда-то знавших недр жар,

Иль может дно морей глубоких,

Идёт, кто не годами стар.

 

Объят за плечи лунным светом,

Средь ночи ангелов в кругу,

Судьбою избран и Заветом,

Себя он чувствует в аду.

 

Он не в беде, и здрав он телом.

Как прежде цепок ум его.

Но серой тению, что пледом

Покрыто светлое чело.

 

И всяк, кто взглянет, мыслит: «Верно,

Пришлось такое испытать!..

То потрясение безмерно.

Иначе как таким вот стать?»

 

Известно, дерзкая душа

В своём стремленьи мир объять

Пьёт чашу мудрости сполна.

А плату знаем мы – страдать.

 

За дерзость суть вещей познать,

Явлений скрытые причины,

Гонимы мы, как и Прамать.

Заказан путь в Рай до кончины.

 

В ком сердце живо, мысль жива,

Тому смотреть невыносимо

На торжество и пир сил зла,

Чью суть нам мудрость приоткрыла.

 

 

Она же всё и объяснила.

И вот: ты - птица без крыла.

Страданий порождающая сила

В природу человека вплетена.

 

К чему бы ни возымел желанье,

За всё придётся заплатить.

Без страсти жизнь – существованье.

Так человек не может жить.

 

И даже не спасает знанье:

Где страсть, там разум ни к чему.

А где нет страсти, дело – тщанье,

Что порождает лишь тоску.

 

И как, скажите, не принять

Правдивость Слова, что в Завете:

Мы рождены не знать – страдать.

И не на этом только свете.

 

И тот, о ком сегодня речь

Идёт, и кажется порою

Себя не смог он уберечь,

Сошёл с ума, коль сам с собою

Ведёт негромкий диалог.

Судите сами, вот тот слог:

 

«Скажи, Иисус, что ведал ты,

Среди сомнений, дум и боли,

Что было светом той звезды,

Что помышлять дала о доли,

Полна что Света и Любви

Для тех, кого зовём людьми?

 

Неужто верил ты и впрямь,

Что нам доступна эта доля,

Что в силах пагубным страстям

Стоять напротив наша воля?

 

Иисус! Ты знаешь, что из всех

Мужей Великих почитаю

Тебя я больше. Средь людей

Велик кто боле, я не знаю.

 

Тебя я Богом не зову

Лишь потому, что сам я - Бог.

Ведь, как и ты, я Бога зрю

Везде и всюду: Он – всё – Бог!

 

Но средь людей, прости, ты выше.

И выше тем, чем слаб средь них.

Не о Любви они глас слышат,

А о Мече!»

                   …вдруг он затих.

Стоит над пропастью, не видя,

Что стал на самом на краю.

Но вот он сел. Луну увидя,

Ей прошептал: «Тебя люблю!

Так верно Он

Вот также ласково взирал

На твой серебряный овал,

И землю, плача, целовал,

шепча ей:

           «Мать! Люблю тебя!

Всё то, что вскормлено тобою,

Напоено твоей любовью.

Всё, что ни есть, – твоё дитя.

В тебе я вижу Лик Отца.

Вы – суть одно. Я с вами – тоже…»

И вдруг продолжил: «Что же может

Помочь мне пробудить сердца,

Кому в спасение я послан?

Как показать им Небеса,

Чьё сердце чёрство, ум так косен?

Как указать им в Царство путь,

Что вот, лишь руку протяни?

Как не спугнуть? Не оттолкнуть?

Отец Небесный! Помоги!»

 

Наш путник встал. Взор поднял к небу

И вдруг нежданно закричал:

«Ты что в ответ ему сказал?»

 

Вдруг показалось, что по снегу

Метнулись тени – духи гор.

Им есть с чего вдруг испугаться:

Не спустят с рук подобный вздор

Безумцу небеса. Быть может статься,

Здесь камню больше не остаться.

Любой возможен приговор.

 

На миг дрожанье звёзд застыло.

Застыл весь мир. Но путник сел,

И Небо дерзость ту простило

За то, что искренен и смел.

 

«Ему Ты, знаю, не ответил.

Он сам был должен всё решить.

Свой Путь он дальше сам наметил.

Как то не просто: знать и жить.

 

Как много тех, в ком Знанье силу

Желанья жить свело на нет,

Кто духом пав, бредёт в могилу,

Кому престал быть милым свет,

И всё в нём – суета сует.

 

И как бы человек не тщился

Свою природу божествить,

Напрасно то, так как родился

Нечистым он. Таким и быть.

 

Но дух наш всё же восстаёт.

И в этом - сила человека,

Не соглашаться с тем вперёд:

Я Есмь Бог, а не калека.

 

 

Иисус! Никто не рёк

Речей подобных. Ты был первым,

Кто утвердил: Любовь есть Бог,

И Бог быть может Человеком.

 

Что Бога часть, что Бог – едино,

И тот же камень и скотина,

Не разделить их – плоть одна.

Но есть и разница: она

В том, кем себя ты сам считаешь,

И то, чем это подтверждаешь.

 

Чем выше разум вознесся,

Чем сердце чище, дух упорней,

Тем больше зришь ты Небеса

Здесь на земле. В высотах Горних

Узреть их труд не так велик:

Коль рассказать, любой узрит».

 

Наш странник смолк. Взял в руки камень

И бросил в бездну пред собой:

«Но что речей горящих пламень

Перед невежею-толпой?

 

Так вопрошали и Христа,

Не понимая, что в сердца

Он направлял свои слова.

А Слово в сердце прорастает,

Пусть даже требуя века.

 

Тебе поверил я, Иисус,

И потому в страданьях гнусь.

Во мне - природа человека,

И сам с собою я борюсь.

Мне не с кем разделить сомненья.

Мне некого и вопросить.

Я сам сослал себя в гоненья.

Среди людей не в силах быть.

Как возвращаюсь, так болею.

Как ухожу, так их жалею.

Неужто так теперь и жить?

Сам несовершенен, как учить?

Как лицемером не прослыть?

Как Дух Святой не осквернить?

Иисус! Скажи! Скажи, как быть?!..

 

Молчишь. Вот так же и Отец

Молчал в ответ твоим вопросам.

Боюсь, ответ там, где венец

Терновый ждёт. Среди торосов

Идти тому, чей путь - служить

Без мысли «быть или не быть».

 

Поднялся странник. Поднял ворот.

У края бездны постоял.

И двинулся туда, где город.

Свою он участь уже знал…

 

                                              10 – 13 января 2004 года   

 

ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР ДВУХ ВОИНОВ:

МИРА И СВЕТА

 

Воин Мира:

 

«…Смерть не боится тот, кому

Жизнь непомерной стала ношей.

Не прикоснулся бы к чему,

Всё безразлично иль негоже.

 

Ни дождь, ни снег, ни свет, ни тьма,

Ни смех, ни песни, ни молитвы –

Уж не волнуют. И пуста

Душа, уставшая от битвы.

 

Страстями выжжена дотла.

Её насытить боле нечем.

Испила чаши все сполна.

Одна лишь радость: путь не вечен.

 

Удел всех воинов – тоска,

Коль не пришлось погибнуть в сече.

С годами слабнут дух, рука,

Небесный свод не держат плечи.

 

Устал я видно: не пойму,

За что велись все эти битвы?

Я был противник грозный Злу.

И для его несметной свиты.

 

Но словно кто-то шепчет мне,

Грызёт меня червём сомненья:

Твой смысл жизни – не в борьбе.

Удел слепцов – искать боренья.

 

Что скажешь, брат? Тебе могу

Я поверять свои все мысли.

Неужто жизнь вся - в пустоту?

Неужто прожита без смысла?»

Воин Света:

 

«Привыкли с миром мы бороться,

Тогда как битва – в нас самих.

И кто поймёт, тот и спасётся

От дум тяжёлых, дней пустых.

 

Нет правды в битве. Ложен путь

Того, кто жизнь зовёт борьбою.

В Любви творить – вот жизни суть.

Не может быть она иною.

 

И нет тех сроков, чтоб сказать:

Я не воскресну к жизни новой.

Коль мёртв ты, то что терять?

Смиришься ль с участью убогой?

 

И не душа мертва. О, нет!

И дух не мёртв, и сердце бьётся.

Открой свой разум. Видишь Свет

Амритом в раны твои льётся?

 

Тот Свет не люди порождают.

Они несут его иль зрят.

Его не видят – и страдают;

Слепые сердцем – мир винят.

 

Но что стекло винить зеркал

В том, что наш взор так оскорбляет?

Ты получаешь то, что дал.

А то, что дал – мир возвращает.

 

И не пытайся обмануть,

И торг с дарением не путай.

Корысть в дареньях наших суть.

А не согласен, то подумай.

 

И что прискорбно, даже брать

Мы не способны в полной мере.

Боимся взять так, чтоб не лгать.

Иль рвём зубами, словно звери.

 

Что удивительного в том,

Что в большей мере мы несчастны?

Что часто в скорби признаём:

Плоды горьки, труды напрасны.

 

Жалею я, что Сердца глас

Так часто отвергал в угоду

Рассудка доводам. Без глаз

Я жил в пустыне, алча воду.

 

Не ведал я, что голос тот

Был голосом Любви Дарящей.

Чей дар и в том, что заберёт:

Кто потерял, тот есть обрящий.

 

И понял я, нет ничего,

На чём печать была б запрета.

Что сердцу мило – бери всё,

И всем плати за благо это.

 

Платить – вот суть того,

Что мы боимся сильной страсти.

И этим страхом, так смешно,

В её оказываемся власти.

 

И там где радость нас ждала,

И там где Рай завещан Богом,

Нас ожидает лишь страда.

Так день за днём, и год за годом…

 

Тому же, зрит Любви кто Свет,

Страсть - не тиран, а сердца сила.

Где сердце наше – в том и хлеб.

А в сердце что – то нам мирило.

 

Кто слух имеет - тот услышь.

Кто глух – нести страданий бремя.

Ведь Мудрость там, где боль и тишь,

Где в Вечность обернулось время».

 

20 – 21 января 2004 года

 

ПРЕДТЕЧА

 

Не в Святой Земле и в наше время,

Не в пустыне, не в горах, а в городах,

По Земле, где суетное племя

Потеряло совесть, стыд и страх,

Он ходил и звал себя – Предтеча,

Сея тем смятения в сердцах.

 

Не грозил он карами Небесными,

Не крестил ни Духом, ни водой,

Не прельщал речами он прелестными,

Не ходил народ за ним толпой.

 

В снах он видел грозные знамения:

В них горят земля и города.

Люди гибнут там, и их моления

Не тревожат больше Небеса.

 

Знал он: люди ищут всё Спасителя,

Кто воздаст злодеям за грехи.

Мнился он им в образе Воителя,

Коий есть Владыка для стихий.

 

Зная всех людей тех заблуждения,

Зная их невежество и лень,

Ведая их лучшие стремления,

Их желанья зреть не ночь, а день,

Вышел он сказать то, что не ждали,

То, понять могли что, но не знали:

 

«Ждёте вы Спасителя в обличье

В том же, что и сами рождены.

Ждёте вы, что есть в нём то Величье,

Что в себе вы будто лишены.

 

Вам скажу: вы правы и не правы.

Тот Спаситель будет из людей.

В нём сбирутся лучшие все нравы.

Но он будет всякого слабей.

 

Слаб он будет перед самым слабым.

Сила же его живёт средь вас.

Труд его же будет самым главным -

Донести до сердца Божий Глас.

 

Этот голос слышится повсюду.

Но на слух наложена печать.

И не быть до тех пор тому Чуду,

Что привычно вам Спасеньем звать,

Если вам печать ту не сорвать.

 

Да, он будет послан Высшей Силою,

Но его Величие не в том:

В Силу верит, Словом он творимую,

В Духе пребывающем в Святом.

 

Спросите о слабости: зачем?

Вам отвечу: чтоб не возгордился.

Не отличен он от вас ничем.

Просто в Духе он Святом молился.

 

Спросите о слабости ещё, –

Вам отвечу: даже самый малый

Должен видеть сила, – ничего,

Если нет того, что есть преславный

Признак Силы – Духа торжество.

 

И ещё скажу: для слабых духом,

В тех, в ком есть сомнения и страх,

Он опора в том, чтоб каждый думал:

Был, как мы, он так же во грехах,

Был слабей любого, жил впотьмах.

Дух приняв же, он преобразился.

Почему бы я ни изменился?..

Нет в нём ничего для поклонений.

Святостью не блещет показной.

И кумиром быть для поколений

Вам не даст он повод никакой.

 

Не свою явить он должен славу,

И не Славу Благого Отца.

Только славить то, что есть по праву

В нас во всех – подобиях Творца.

 

Кто ж Его возлюбит в человеке,

Что сложнее всякому всего,

Тот и обессмертится навеки,

И тому жить в Царствии Его.

 

Вот, взгляните: что вы есть за люди?

От чего в вас ненависть и гнев?

Отчего друг другу вы есть судьи?

Отчего не делится ваш хлеб?

 

Вам скажу: мы сбились все с дороги.

Вам скажу: не верим мы в себя.

Кажутся властители нам - боги:

Им возможно всё, а нам нельзя.

 

Потому мы чтим их, а не Бога.

Власть над нами их, а не Его –

Этим оказались у порога

Гибели для Рода своего.

 

И Спаситель, коего вы ждёте,

Не за вас ваш труд вершить придёт.

Он к тому вас только призовёт.

Вам решать: пойдёте, не пойдёте.

 

И ещё скажу вам: не ищите

Признаков его в различье рас.

С верой никакой не соотносите,

Кроме той, что общая для вас.

Не ему вам верить свято должно.

Свято верить в лучшее в себе –

Это быть должно в вас непреложно:

Вера, что Спасение, - в тебе.

 

И скажу: Вестей иных не будет.

Всё, что надо – сказано давно.

Только тот во Царствие пребудет,

В ком есть Веры цельное зерно.

 

И ещё скажу: пусть не случится

Так, что кто-то мал, а кто велик.

И пусть всякий сам же устыдится,

Коль людей в Служении сравнит.

 

Высший Труд не мерится в сравненьи.

Мера – только искренность и труд.

Равны всех заслуги во Спасенье,

Кто Любовь, Надежду в мир несут.

 

 

В утешенье я хочу, чтоб знали:

Кто свою греховность сознаёт -

Нет на вас греха, коль осознали.

Ваше покаянье вас спасёт.

 

Пусть огонь вас Ада не пугает.

Он для тех, кто в сердце своём лжёт.

Кто грешит, тот всё уж получает.

Что он получил – потом поймёт.

 

И ещё скажу: не бойтесь жизни.

Бойтесь у других её отнять.

И не допускайте даже мысли,

Чтобы хоть кого-то осуждать.

Как осудишь, так и отнимешь

И себя из Благости изымешь.

 

 

Я скажу, Спаситель что докажет:

Богом людям всё разрешено.

Бог нас не осудит, не накажет.

Нам судить себя самим дано.

 

Всё, в чём мы Добро, Любовь отвергли,

Всё, в чём причинялось нами Зло –

Этим всем себя мы и облекли.

Это всё испить и суждено

В этой жизни, следующей, дальше.

Будет так, так есть и было раньше.

 

И ещё скажу я о Спасенье:

Знайте же, - давно Оно идёт.

В гибели вы зрите ли рожденье?

Что родилось, видите ль, как мрёт?

Это ли не есть вам объясненье?

 

И ещё скажу я вам открыто:

Не ходите в храмы, чтоб молить.

Только в одиночестве и в Духе

Можете молитвы вы творить.

 

И ещё скажу я вам открыто:

Всякий человечий ныне храм

До поры таит то Зло, что скрыто:

Идолам вы молитесь все там.

 

 

Храмы вводят больше в заблужденья,

Учат лицемерию, и там

Люди зрят, творят лишь представленья.

Не к Отцу пришли там, а к отцам.

 

Этим храмы я не запрещаю.

Польза есть от них, коль там Светло.

Но, молитвы там, - напоминаю -

Больше лицедеев ремесло.

 

Вам ещё скажу, чтоб было ясно:

Тот, кого зовёте вы Христом

Явится не так, как то напрасно,

Речат, что в обличие простом.

 

Свет Христа есть Свет Его Ученья.

Слово в Духе – плоть его и кровь.

Всенародный Час его явленья -

Час, когда восцарствует Любовь.

 

Не в глазах его вам появленье.

В вашем сердце вам его явленье.

 

Есть тот, кто Христа зовёт моленьем,

Есть и тот, Любовью кто призвал.

Первые молят о нисхожденье.

Он сердца вторых себе избрал

И чрез них явит он свою Славу.

 

И скажу я вам: спасётесь Любовью.

И скажу я вам: но спасёт человек.

И вот вам Земля; её вам быть солью.

Так стало отныне, так будет навек.

 

Истинно: то сказано мной в Духе.

Истинно: кто в Духе - вознесён.

Истинно: родятся этим слухи.

Истинно: кто внемлет, тот спасён.

                     3 - 4 февраля 2004 года

СТАРИК

 

На берегу реки безвестной,

В долине неизвестных гор

Жил старец, говорят, не местный.

Откуда он, не знают до сих пор.

 

И был приветлив он всегда со всяким,

Ему кто повстречайся на пути.

Но было отношение двояким:

Он вроде бы открыт и взаперти.

 

Вначале просто думали: блаженный.

Подумаешь, себе сам на уме.

Никто сказать не мог, что он надменный.

Но никого не подпускал к себе.

 

И кто-то говорил, что он злодей

Когда-то был, потом остепенился.

Другие говорили: чародей,

Иначе что людей бы сторонился?

 

Спроси его о чём – глаза опустит

И, улыбнувшись, кротко поглядит.

Потом же чуть в стороночку отступит,

Уйдёт в себя, как вроде, и молчит.

 

Причину объяснить никто не может:

С чего он притягателен для всех?

С ним постоишь – и всё, что так тревожит

Отпустит вдруг, как будто сняли грех.

 

Но вот, который день уже не встретить

Нигде его. Быть может, захворал?

В окно стучат, но некому ответить:

Старик тот перед Господом предстал.

 

 

Не зная его веры, его рода,

На свой лад схоронили старика.

Любовь снискал средь горного народа,

Где ценится высокая душа.

 

Но в час, когда к нему домой вошли,

И улеглось как позже беспокойство,

У изголовья рукопись нашли,

И до поры забыли от расстройства.

 

Когда о ней вдруг вспомнили позднее,

За ней послали. Может быть, она

Им приоткроет завесу скорее

Над тайнами отшельника-отца.

 

Гонец вернулся с книгой из тетрадей.

Хотел знать кто – уселись у костра.

Я там остался любопытства ради,

И слушал от начала до конца:

 

«О, тот, кто это всё читает,

Что писано моей рукой -

Тебя мой глас остерегает:

Столкнёшься здесь с наукой той,

Которую кто не познает,

Тот сохранит тем свой покой.

Но если ты из тех, в ком дух

Тот беспокойный обитает,

Души что обостряет слух,

И на исканья обрекает,

То будет знать тебе полезно

То, что доныне неизвестно,

Случилось в жизни что со мной…

 

Был в пору юности своей

Весьма натурой беспокойной.

И для меня в душе людей

Не было двери потаённой.

 

Читал их даже ни как книгу, –

Излишний труд - а как журнал:

Нашёл, взглянул и пролистал.

Прочёл, что надо, и задвинул

На полку памяти. Искал

Я то, что дух могло увлечь,

Могло спалить, хотя б обжечь.

 

Довольно скоро обнаружил,

Что люди, в большинстве своём,

Не так ярки, как то снаружи

Порой нам кажутся. Огнём

Горит не всякая душа.

Всё больше - поза и слова,

Угли, политые дождём.

 

Искал мой дух себе подобных.

Признаться, даже находил –

Безмерно дерзких, узколобых,

Иль мудрецов, зато без сил.

 

Казалось, мудрая Природа

Свои дары так раздала:

Часть – одному, часть – для другого.

И ни в одном из них – сполна.

 

Пришлось мне вскорости прозреть:

Таких, как я, должно быть, - редкость. 

Тогда решил я, что уж зреть

Не в силах больше духа бедность.

 

Признаться должен, просвещён

Я был немало, –знал науки,

И изучал их не от скуки:

Хотел знать мир как сотворён.

И в своём новом начинанье

Я укрепился тем, что знал:

Успешно то завоеванье,

Предмет которого познал.

И мне, казалось, вдохновиться

Мне есть с чего. Я знал людей.

Уж видел я, как насладиться

Смогу с победы той моей.

 

И я достиг того, что ставил,

Как цель, задачу пред собой:

Престал народ тот быть толпой.

Меня ж царём своим поставил.

 

И каждый стал в стране той – личность:

Горел огнём, стремился к славе,

Быть дел блистательных во главе

И доблестей явить наличность.

 

Кипели мысли и дела.

И жизнь казалась им мала,

Чтоб всё успеть, всего достичь.

Стремился каждый всё постичь.

Наука бурно расцвела.

Уж стала тесной им страна.

И как-то кто-то кинул клич:

 

«Мы стали равными богам.

В развитии вышли за пределы

Того, что и не снилось нам.

Умны, красивы мы и смелы.

 

Но рядом, посмотрите, с нами

Живут убогие во тьме

Иные государства, страны.

Я призываю вас к войне!

Причина бед их – их тираны.

 

Их сменим мы, и станут люди

Тех стран такими же, как мы.

Меж них, вначале, будем судьи,

Их с нами лучшие сыны.

 

В правдивость слов моих пример –

Высокоразвитость страны,

Что расцвела, как царь наш сверг

Главу былого – сына Тьмы».

 

«Неужто вам покой не дорог

И благоденствие семей?

Как им пресытились так скоро?

В плену опасных вы страстей.

 

Погибнет всё, чего достигли

В огне ненужной вам войны.

Не светлы мысли, но черны.

Иль вы Историю забыли?»

 

«Но ты ведь сам учил так жить:

Ломать пределы, предрассудки,

Успокоёнными не быть.

Ломаешь ты основы. Жутки

Слова твои в твоих устах.

Мы чуем в них – сквозит то страх.

Перестаёшь ты быть к нам чутким.

 

Быть может ты устал, – скажи?

Тебя мы сменим. Ты ж служи

Средь нас, как мы, на благо людям.

Твой Труд и Подвиг не забудем:

Ты к Свету вывел нас из Тьмы.

 

Не ты ль учил нас жить, бороться,

Другим стремиться помогать?

Слова ли то Первопроходца:

Оставить страждущих страдать?»

 

«Но я учил вас и другому:

Любви, терпимости, добру.

Поддались духу вы дурному,

Сочтя благим, начать войну.

Себя погубите вы этим…»

«Наш вождь! Тебя мы все приветим.

Но, видно, кончился твой срок

Главою быть над нами. Смог

Ты подарить и дух, и сердце.

Теперь в тебе мы иноверца

С прискорбьем видим. Ты свой Долг

Исполнил ныне уж сполна.

За то поклон шлёт вся страна.

А в наших замыслах нет зла.

Забота в них о жизни ближних.

Не можем мы стенаний слышных

Проигнорировать. Любовь

Зовёт пролить тиранов кровь!»…

 

Разбили сердце моё люди,

Столь дорогие, но чужды

Отныне тем, что в своей сути

Химер родили для вражды.

 

Вражда возникла между ними.

Одни кричали: «Нам война

Пусть стелой станет над благими

Делами нашими в века!»

 

Другие к разуму взывали:

«Где видно, чтобы было так:

Войну добром бы называли?

Ваш разум погрузился в мрак».

 

Те отвечали: «Убоялись

Открытый вызов бросить Злу!

Вы лицемеры оказались,

И тем - противники Добру».

 

И не найдя путей к согласью,

Они решили разделить

Страну на части две. И грязью

Друг в друга продолжали лить.

 

Тут разразилась и война…

Для их соседей лишь на руку.

Она тем поводом была,

Чтобы добро пустить по кругу

Страны, что некогда смогла

Развить Культуру и Науку,

Плоды которых в закрома

Хотели каждая из стран

Давным-давно заполучить.

И не решалась ни одна

Из них пойти войной на стан:

Никто не смог бы победить.

Страшило их не меньше то,

Чем был силён народ единый –

Добра и Света торжеством.

Вот то, что было им причиной

Для беспокойства, страха дня,

Когда их собственный народ

Решил бы так же жить. Царя

Была бы участь решена и род

Его лишился бы всего…

 

Богам же слава, ничего

Теперь уж этого не будет.

Напротив: царь теперь добудет

Страны той злато и добро…

 

Пытался я объединить

Две части некогда Великой

Одной страны своей. Но быть

Тому не было суждено:

Всё было уж обречено.

И быть отныне ей безликой...

 

Война закончилась. Враги

Меня ненадолго пленили,

Затем судили. Слух пустили,

Что я отрёкся от страны,

И восвояси отпустили.

Уж лучше было бы погиб:

Людей дух сломлен, страх в глазах;

Десятки тысячей могил;

Надежд и судеб полный крах.

 

Меня кто встретит, взгляд отводят.

А как посмотрят – в них укор.

И редко кто со мной заводит

Из них хоть краткий разговор.

 

Но как-то раз пришли в мой дом

Мои соратники былые

И говорят: «Твой знак мы ждём,

Поднять чтоб флаги боевые.

 

Ты был наш вождь, ты он и есть.

Так призови же нас на битву.

Должны стране вернуть мы честь

И воспротивиться Зла игу».

 

Но что сказать мне было им,

Мои отвергнувшим призывы?

Сказать, что путь необратим?

Не залатать уже разрывы?

Винить в отказе от Ученья,

Войне в котором дан запрет?

Как объяснить им, что леченья

От той болезни уже нет?

И только полное смиренье

Способно возродить тот Свет,

Что им несло Любви Ученье.

Они же жаждут лишь отмщенья…

 

«Да, вам придётся воевать,

Жизнь ни одну ещё терять,

И много крови проливать,

Чтобы вернуть свою свободу:

Своей стране, её народу.

 

Но этот путь – ошибка снова.

Ходить вам надо средь народа

Всех тех же чужеродных стран.

Им разъяснять Любви законы,

Учить, как одолеть препоны.

Примером ставить им наш стан.

 

Их дух должны воспламенить.

Своим примером поразить

Саму природу силы Зла.

Бессильно Зло против Добра,

Как Тьма бессильна перед Светом.

И должно помнить вам при этом,

Что лишь терпение и труд

Былую славу вам вернут»…

 

Но был отвергнут мой совет.

Страна в пучину погрузилась

Крови, невежества и бед,

И подчистую разорилась.

 

С тех пор я дал обет молчанья.

Себя отправил сам в изгнанье.

И только смерти своей ждал…

Теперь же ты, кто прочитал,

Узнал про жизнь мою всё полно.

Устал я жить. С меня довольно.

Уйти не в силах добровольно,

Тащу я груз былых времён.

И дух мой ныне погребён,

Как скоро погребут и тело.

 

Душа когда-то захотела

Мир изменить, а с ним – людей.

И знай, закончится чем дело,

Я б всё равно пошёл за ней».

 

Сидели молча у костра

Мы все, кто слушали рассказ.

И он уже давно погас.

Но что-то разгоралось в нас…

 

5-6 февраля 2004 года.

 

 

НЕ ПРОРОК

 

Молва ходила: «Он – пророк!»

Он отрицал, качал главою:

«Я был бы им, но я не смог.

Я им хотел быть, но не стою».

 

«Ты говоришь, что Весть принёс.

В твоей Вести есть Дух Писаний».

«Я повторил, – он произнёс, –

Хоть в ней и плод моих исканий».

 

«Ты раскрываешь суть знамений.

Грядущих дней предвидишь ход».

Он отвечал: «Дух откровений

В любом из Ищущих живёт».

 

«Мы верим: ты – посланник Неба.

Твоя судьба – Мессией быть».

«Об этом сам я вам поведал.

О том хочу теперь забыть».

 

«Но разве ты не для Спасенья

Был послан Волей нам Небес?»

«Я вам скажу: Небес Воленья

Средь вас имеют малый вес.

 

Не Небеса, а вы вершите

Свою судьбу, и вам дано

Нести свой Крест, за что творите -

Ничто за вас не решено».

 

«Но разве Бог покинул нас?

Мы заслужили наказанья?»

«Должны вы знать, что Бог – Он в вас,

Он – ваши радость и страданья.

 

 

Вот Он, смотрите - я и вы.

И Он - во всём, что окружает.

На всё, что голосом души

Вы ни спросили б, - отвечает».

 

«Но каждый день мы вопрошаем.

Мы молим, просим… Что ж молчит?»

«Мы сердца своего не знаем.

Оно молитву лишь творит.

 

Молитвы наши – часто плод

Ума, охваченного страстью,

В ладу что с сердцем не живёт,

Не цельным делая нас, - частью.  

 

А где нецелен человек,

Там быть всегда ему в страданье.

И большинства таков наш век.

И боль – ответ, - не наказанье».

 

«Но ты, познавший, не страдаешь?

Так отчего твой грустен лик?»

«А что иное испытаешь,

Когда душа других болит?

 

Я вам могу сказать, как жить:

Коль зришь и слышишь, то - несложно.

Но вашу жизнь мне изменить

Без вашей воли невозможно.

 

Могу призвать, увещевать.

И это есть моё призванье.

Я мог бы дух в вас пробуждать.

Но Долг мой Свет нести и Знанье.

 

Дух пробуждённый может стать

Творцом и бед, и созиданья.

Им должен Разум управлять.

Творенье слепо без Сознанья».

«На то уйдут века, а нам

Рай хочется уже сейчас».

«Тогда признаться должен вам:

Он здесь давно. Но Рай для нас

Возможен там, где нет людей.

Где есть – на краткие мгновенья.

И нет путей иных верней,

Чем путь для нас уединенья.

 

Но наша цель - не Рай творить;

Он сотворён – к нему стремиться.

Здесь, на Земле, дано гостить,

Расти умом, душой трудиться.

 

Одна есть радость – созерцанье.

Другая есть – быть сотворцом.

В своём развитье Мирозданье

Не завершается концом.

 

Ведь Совершенство Бытия

Не в совершенстве, а в Движенье.

На то свобода нам дана.

И в этом суть с Ним единенья».

 

«Но может ли движенье быть

Без бед, без боли, без страданий?»

«Я не могу так говорить.

И не могу дать обещаний.

 

Соблазн велик, сказать, что есть

Пути, исполненные счастья.

Иную вам несу я Весть:

Там зреть науку, где ненастья.

 

Любая боль – учитель строгий;

Любовь Отца для тех, кто зрит.

Раз ошибись, и не будь боли,

Погибнешь ты, коль разум спит.

 

Через неё приходит Мудрость.

Ты тем растёшь, минуя бед.

В приятье этого есть трудность

Для тех, кто ждёт простой ответ».

 

«Согласны мы: в беде виновны

В своей мы сами. Но как быть,

Когда пути владык греховны?

Как их стезю нам рассудить?»

 

«Нет простоты в таких ответах.

Но попытаюсь кратко дать

Я объяснение в приметах,

Кому и где во Власти стать.

 

Народ, утратив добродетель,

Себе тирана навлечёт.

И он «лечить» их будет плетью.

Потерян жертвам будет счёт.

 

Страданья переполнят чашу.

Свободы солнце лик затмит.

Терпеть не сможет сердце наше,

И о Спасенье возопит.

 

Не Небеса пошлют героя.

Он сам родится среди нас.

И быть ему в нужде изгоя.

И в том окрепнет его глас.

 

Терять ему друзей и близких;

В сомненьях Истину искать;

Растить свой дух средь нравом низких;

От одиночества страдать.

 

Найдёт соратников своих.

Его призыв родит надежду.

Её отнимет у других.

Одержит вскоре он победу.

Свет принесёт, покой и радость.

Вернёт свободу. Даст Закон,

Что нами примется как благость.

Забудем Прошлое как сон.

 

Дух усыпится. Страсть окрепнет.

Проснутся алчность, зависть, блуд.

И Светоч разума померкнет.

И вся и всё вернётся в круг».

 

«В твоих словах нет утешенья.

В них обречённость и злой Рок.

Они не дарят вдохновенья.

Как раз совсем наоборот».

 

«Принять Закон, сказал кто просто?

Для многих Знать – лишиться сил.

Принять Закон, - то принцип роста

Для тех, кто Истину открыл.

 

Прими Закон, и будешь знать,

Что путь владык – есть путь народа.

Коль свят народ, и царь подстать.

Подлец же явится для сброда.

 

И самый мудрый царь – он тот,

Кто сам народ свой просвещает.

Тем крепит царство наперёд,

И Путь свой этим освящает».

 

«Ходил ли ты к царю, пророк?

Найдёт полезным твои речи».

«Вам говорю: я – не пророк.

Иной груз ляжет мне на плечи».

 

«Так кто же ты?» «Один из вас:

Отец, и Сын, и Дух, и смертный.

Для вас я – «Есмь!» без прикрас;

Глашатый Вести БезЗаветной».

«Как нам понять последний слог?

Что значит Весть и без Завета?»

«Договоров не пишет Бог

Для Им рождённых сынов Света.

 

Бог не неволит, не грозит,

Не обещает, не казнит.

Не жаждет Бог ничьей крови,

И уж тем боле за грехи.

Заветы все плодит лишь Разум.

Вам то откроется не сразу:

Развеют тайну – будет срок.

Сказать же большее – не впрок»…                                               

 

9 – 10февраля 2004 года

 

 

РАЗГОВОР С ПОСЛАННИКОМ

 

«Не малой силой обладаешь.

Причина в чём, что ты её

Среди людей не применяешь,

Ведь это дар, не колдовство?

 

Ты эти Знания добыл

С таким трудом с какою целью?

Быть может, ты их позабыл?

Иль объясняется всё ленью?

 

Теперь, когда нет сил и сна,

После трудов пустых и долгих,

А цель, как прежде, далека,

И пониманье не у многих,

Отбрось сомненья, обратись

К науке скрытого влиянья.

Не пробудить, как ни стремись,

Людей усопшего сознанья.

 

Не в силах мир они спасти;

Не то, что мир, - себя не в силе.

И им её не обрести.

Себя во Тьме они сокрыли.

 

А кто во Тьме – боится Света.

Для них он хуже, чем чума.

Твой труд тому ли не примета,

Точнее, – результат труда.

 

И если хочешь им помочь,

Веди борьбу на Небесах.

Пришла оттуда на Земь ночь.

Теперь она уже в сердцах».

 

«Война Небес пришла на Землю.

Её исход не там, а здесь.

В людских сердцах те силы дремлют,

Что предрешат его. И Весть,

Что я несу им, – это ключ

К тому, что в них от них сокрыто:

Дух Человека так могуч,

Когда сознание открыто,

Что нет в Вселенной таких сил,

Которых он б не победил.

 

Яви им чудо я и Силу,

Они утратят веру в Дух,

Что в них самих. И так уж было,

Когда за них решал Пастух.

Да, Силы, что в себе несу,

Способны многое решить.

Но никого тем не спасу.

Не может Свет так победить.

 

Пойми одно: и Свет, и Тьма

Ведут борьбу свою не в Небе,

За что награда им – душа.

Борьба ведётся в человеке.

 

Но вот, поймёшь ли, человек

Сильнее Света, Тьмы – всех разом.

Когда поймёт то – он навек

Собой явит Творящий Разум.

 

Он станет Богом воплощённым,

В Котором Зла нет, и Добра.

Тогда он станет Им прощённым.

Но он и был таким всегда.

 

На это нужно осознанье

Их пробуждённого сознанья.

Ещё же прежде нужно Знанье.

И в этом есть моё Призванье.

Я применять не вправе Силу.

Их должен ей я научить

По доброй воле, не чрез силу.

Они должны её явить.

 

Один, поверь мне, человек, - 

Но не Посланник, не Мессия, -

Один способен в один век

То СоТворить, что и усилья

Всех сил небесных будет мало,

Восстань напротив его воли,

В теченье тысяч лет и боле.

А если б люди все – чтоб стало?..

 

Любой Посланник – он ущербен

Во всех сравнениях с людьми.

Он не селён так, будь уверен,

Как могут быть сильны они.

 

И потому я не имею

Ни прав, ни мыслей умолять

В себя их веру. Коль посмею, -

В себе не станут сил искать.

 

Теперь, надеюсь, понимаешь,

С какой я целью немощь, слаб:

Страдают люди – ты страдаешь,

Идёшь ты с ними в один ряд.

 

В тебе – сомненья их и боли.

В тебе – их слабости и страх.

В тебе – желанье лучшей доли.

В тебе – раскаянье в грехах.

 

Прими всё это, - устоишь

В своих словах, как прежде, твёрдо,

Тогда примером возвратишь

В себя их веру, пусть не скоро.

 

Но мало верой жить в себя.

То – лишь начало становленья.

Иная Вера их сильна –

Людей с богами тождествленья.

 

То признак высшего развитья

Для человечества всего.

Мой труд – для этого событья.

Сюда я послан для того». 

 

(продолжение следует)

                                                              

11 февраля 2004 года.

УЧИТЕЛЬ

 

Никто не ведает: пришёл

Откуда он, с каких краёв.

И почему так случай свёл

Его и нас – учеников…

 

В тот вечер мы, томясь от скуки,

Забыв все школьные дела,

Отбросив муки от науки,

В поход отправились в леса.

 

Там ждали нас костёр и звёзды

И разговоры под Луной,

О том, как мы, покинув гнёзда

Своих семей, пойдём какой

Дорогой, выбранною в жизни.

Давно тревожили нас мысли,

Что ждёт нас там, за той чертой,

Наедине где быть с Судьбой.

 

И больше всех вопрос томил:

Когда отучишься, где быть?

У большинства ответ уж был:

Где веселее будет жить.

 

Веселье там, где и успех.

Успешность меряют деньгами,

Или высокими постами,

Ещё известностью средь всех.

Добиться нужно положенья

Себе избранника судьбы,

Кому нужны для восхожденья

Финансы, связи и чины.

Найти бы тёплое местечко.

Быть может, кто и подсобит.

Не всем родители, конечно,

Такое могут подарить.

Но каждый верил: у Судьбы

Есть на него особый вид.

Из многочисленной толпы,

Ему особо подфартит.

Но где-то в глубине сознанья

Мы знали правду: всё не так

Легко достанется; признанье,

Что все добьёмся мы, – не факт.

Никто не скажет вслух об этом:

Зачем заранье тучи гнать?

Мечты не держат под запретом.

Мечтай – невредно помечтать.

 

Но кто-то вспомнил вдруг о старших, –

Тех, кто из нашего двора,

Не раз уж крылья обломавших,

В попытках выбраться со дна.

Дна не преступности и пьянства:

Нам не грозит то, мы – не те;

Со дна того, где постоянство

Есть лишь в одном – в глухой нужде.

 

Все приумолкли, вспомнив семьи

Свои, родителей своих.

И стало нам не до веселья.

И вечер тёмен стал и тих.

 

«…Ребята, можно я к костру

Подсяду вашему? Прохладно

Мне что-то стало, старику».

«Тепла не жалко, то – бесплатно» -

ответил кто-то из ребят,

Из тьмы возникшему отцу.

«Я шёл тут, - слышу – говорят,

Да так, что слышно за версту.

Вы уж простите, коль подслушал

Невольно ваш я разговор,

Конец особо, что нарушил

Веселья ход и сбил задор».

Тут пригляделись мы к нему.

Не скажешь – стар, хоть и седой.

Военный, судя по всему:

Такой весь собранный, прямой.

Мы все заметили тогда:

Всё дышит силой в нём, покоем;

Во всём тепло и простота.

В кино он мог бы быть героем.

Но было что-то, что в нас страх

Иль настороженность будило.

То ли в движеньях, то ль в глазах

Опасность будто бы сквозила.

Его не зная, в первый раз

Решили мы, что он – колдун.

Ведь вышел из лесу на нас.

Кто ходит ночью в лес средь лун?

 

«Я понял так, заботит вас

Судьба, что вскоре ожидает?

И слышал здесь я чей-то глас,

Что зреть реальность призывает».

 

«А вам-то что, отец, за дело?

Своё вы прожили. Учить

Нас смысла нет. Ведь улетело

То время ваше, когда жить

Могли не так, как мы живём:

Иные ценности сейчас.

От вас науки мы не ждём.

Мы как-нибудь уж тут без вас».

 

«Живёте вы иначе, верно.

А что до ценностей, то здесь

Скажу я вам: они примерно

Все одинаковы. Я лезть

К вам в душу вовсе не пытаюсь, -

Неблагодарен этот труд.

Неверно понят – в этом каюсь.

Советов, понял, здесь не ждут.

Коль помешал, ну что ж, - простите.

Не место старым средь младых.

Я понял, опыт вы не чтите,

И нет вопросов никаких,

На что ответы вы б не знали.

Тогда б, быть может, подсказали:

Причина в чём, что те, о ком

Вы отзывались, как о старших,

Всё больше знаются со дном?

Не с дном, где больше низко павших,

А с неуспешным большинством?»

 

Один из нас, что самый бойкий,

Порой, что злой и на язык,

И в спорах часто дерзкий, стойкий,

Ответил старцу напрямик:

 

«Простые смертные их предки.

Нет блата, денег. Перспектив

Такие не имеют. Редки

Те, кто попасть бы мог в актив

Какой-нибудь успешной фирмы.

У остальных на лбу, что стигмы,

Чем раньше метили раба

Или преступника, – судьба

Быть неудачником. С низов

Наверх подняться невозможно

Для нас, таких вот, пацанов.

Уж вам-то знать об этом должно».

 

«Сынок, а ты ведь прав:

Кто на себя печать уж принял,

И право выбора отринул,

Свою свободу тем поправ,

Тому влачить судьбу раба.

От обстоятельств, от людей,

И хуже что – от их страстей

Ему зависеть навсегда.

Так, что выходит, ты сам – раб?»

Ребята тут заржали дружно.

«А вы-то что, иных кровей? –

Зло выдавил наш друг натужно, -

Смеётесь над судьбой своей».

 

«Так в чём, скажи, причина рабства:

То выбор твой или людей?» –

Спросил старик не без лукавства,

Окинув взором круг друзей.

 

«Не нами выбрано то место,

Где родились мы, и тот час.

А обстоятельства, известно,

То те уж точно - не за нас.

На всём висит сегодня ценник.

Решают всё – где быть, как жить,

Куда бы мы ни ткнулись - деньги.

И весь вопрос – как их добыть.

Они и есть эквивалент

Того, что мы зовём свободой.

Их ты имеешь, – рабства нет.

Их не имеешь, то дорогой

Иди в зависимость от тех,

Кому сопутствует успех.

 

Всё остальное – только сказки,

Как то: зависит от тебя,

Какого цвета будут краски

В альбоме том, что жизнь твоя.

 

Таких есть цвета только три:

Цвет красный, чёрный цвет и белый.

Понятно: красный – цвет крови,

А два других – оценки зрелой.

Те, кто иллюзии полны,

Те неизбежно терпят крах.

Вот те уж точно не вольны.

Владыка их – пред правдой страх».

«Но есть ли здесь иное мненье?

Иль вы согласны все в одном:

Коль нет свободы от рожденья,

То не грешно побыть рабом?»

 

«Какой в том смысл: трепыхаться,

Против течения грести?

Буддизм нас учит отдаваться

Волнам, капризам Жизнь-реки».

 

«Приятно вами удивлён.

Нечасто встретишь эрудита,

Кем, пусть поверхностно, прочтён

Трактат почтенного пандита.

 

Вопрос весь в том, кого принять

За образ той реки великой:

Людей, что станут предлагать

Тебе жить жизнею безликой,

Где должен отказаться ты

От своих принципов, желаний,

И даже может быть мечты

Взамен на право обладаний?

 

Но может речь идёт о том,

Что та река есть суть твоя,

Твоя природа, мир и дом

Души твоей. Свой Путь торя,

Тогда становишься творцом

Своей ты жизни, не чужой.

Не родился ли ты царём,

Пусть и не с лёгкою судьбой?

Так кто же ты? Раб? Царь-герой?»

 

«Но опыт жизни учит нас,

Пусть небольшой, но всё же ясный,

Лишённый лоска, лжи, прикрас:

Бороться с миром – труд напрасный.

 

Герои долго не живут.

А что живут, те предпочтут

Чуть побороться, после сдаться.

Какой же смысл нам стараться

Тот мир менять, что может смять

Одним своим небрежным жестом?

Ну, разве жизнь чтоб поломать

Свою и близких лёгким средством».

 

«Так, значит, рабство – это мудрость,

Не жить что учит, - выживать?

Предусмотрительность – не трусость?

Да, оправданьем может стать

Она тому, кто жизнь свою

Менять под стать другим желает

И этим благ тех достигает,

Все поклоняются чему -

Чинов, финансов, положенье.

Спасибо вам за откровенье…»

 

Старик заметно погрустнел.

Уж в мыслях был от нас далёко.

Потом сказал: «Для тех, кто смел,

Сужденье то – не подоплёка,

Чтоб отказаться от Пути…»

 

И вновь замолк. Костра угли

Уж догорали. Было поздно.

Все собрались домой идти.

«Сегодня небо-то как звёздно!» -

Воскликнул тот, кто спорил с ним,

И вдруг спросил: «А не хотим

Остаться здесь и до рассвета?»

Никто его не подержал.

Вопрос остался без ответа.

Да он, похоже, и не ждал.

 

«А я останусь. Вы идите.

Скажите предкам, пусть не ждут.

Сергей иль Игорь, позвоните.

Скажите, что вернусь к утру».

 

Он был мне другом. Одного

Его не мог я там оставить:

«Моим скажите заодно.

А мы шабаш здесь будем править». 

 

Ушли ребята. Мы к костру

Пошли собрать немного веток.

Затем вернулись к старику.

«А ты умом и духом крепок. –

Нарушил старец тишину, -

Вот только злой что, не пойму?»

 

«А потому и злой, что правда

В твоих словах. Злюсь на себя.

Слова одни есть в песне барда:

Мол, мир прогнётся под меня.

 

То – чёрта с два! – прогнётся, - жди.

Скорей тебя нагнёт иль спалит.

Ты прав, старик: мы в наши дни

Все как рабы, и нами правит

Страх воспротивиться, восстать

Закону, где все люди – звери.

Никто не хочет потерять

Кусочек хлеба и свет в двери,

Где их как будто будут ждать

Блага, признание и слава –

Всё, что и есть рабам отрада.

Я не хочу, старик, так жить.

Но и не знаю, как мне быть…»

 

 

Я никогда не видел друга

Таким, как вдруг сейчас предстал.

Внутри же нашего он круга

Цинизмом больше всё блистал.

Всегда смеялся больше всех

Над тем, кто верил в Идеал.

Но, помню, странным был тот смех:

Отпор как будто бы он ждал.

А как не встретит, тут же злится,

И злым владея языком,

Разложит так идеалиста,

Как расправляются с врагом.

 

«Сказать я мог бы: этот мир

Создали люди без меня,

И что не мною он в сортир

Стал превращён. Того дерьма,

Что ныне всюду видит каждый,

Не создавал я. И как быть,

Если приходится в нём жить?

Но вот случилось, что однажды

Я понял вдруг: повинен я,

Что это всё и процветает;

Повинны все мои друзья

И те, кто знает, и не знает,

Что почва – это мы - для Зла.

Своим молчаньем, равнодушьем,

Убийством тонких струн души,

И ленью, страхом, малодушьем

Растим мы сами слой грязи.

И сами вязнем в нём и тонем.

Вначале даже ещё стонем

Так, для приличья – сохранить

Лик человечности как будто,

Или же совесть усыпить.

Лишь поначалу это трудно.

Потом же всё как должно быть

Воспринимается, и мы

С того момента – оп! – рабы.

И оправдание есть впрок:

Мол, что один я сделать мог?

Я вижу, как свой тупят взор

Все те, кого я вопрошаю.

К тому же чувствую укор,

Как будто их я унижаю.

Вот друг мой, он не знает

Наверняка, что я рыдаю,

Когда меня обуревает

Бессилья чувство перед тем,

Что изменить бы захотел.

 

На мне, я чувствую, - проклятье.

Иначе как то объяснить,

Что я нашёл себе занятье:

Страдать, что мир не изменить?

 

Я мог сказать бы и другое:

Ни в те родился времена.

То - объяснение худое.

Всё, что дано, то есть Судьба.

 

Я там, где быть и должен.

И я таков, каков и есть.

И тот удел мне здесь положен,

Какой себе я мог бы счесть

Как нужный мне, моей природе.

И это правильно всё вроде,

 

Но вот ведь казус: мой удел,

Какой себе бы захотел,

Не от меня зависит больше,

А от людей, и что мне горше –

Не их высоких мыслей, нрава.

Будь так, то свято это право –

Зависимость от части той,

Что низменна и так ущербна.

Как будешь тут в ладах с собой?

Кажусь я странным вам, наверно…»

«Те, кто не странен в наше время,

Считай, те спят или слепы.

Им не нести сомнений бремя.

Но это только до поры.

 

Жизнь так устроена, что каждый

Когда-нибудь задаст вопрос,

Что может ныне лишь отважный:

«Кто я? Зачем я?» Он не прост.

 

Дано не каждому искать

Своё в миру предназначенье;

Его, найдя же, - отстоять.

Для многих проще отреченье.

 

Мир так устроен: навязать

Стремится он свои законы.

Людьми так проще управлять.

А большинству нужны загоны.

 

Груба, конечно, эта схема.

Но в своей сути – такова.

И не печальна эта тема

До тех границ, пока она

Не губит душу человека,

Не угнетает дух его.

Их ты унизь, и он – калека,

И не способен ни на что,

Что отличало бы от зверя.

Страшнее может ли потеря

Быть для того, кто был рождён

Подобьем, образом Творца?

 

Сегодня каждый осуждён

От дня рожденья до конца

Послушным быть тому, что губит

Всё, что есть чистое в душе.

Да, люди спят… Их не разбудит

Простая проповедь уже.

Нужны герои. Те, что делом

Способны путь тот проторить.

Дух пробудив, в порыве смелом

Мир должен кто-то изменить».

 

«Но нет таких. Я их не вижу.

Есть только те, кто говорят.

Надеюсь, Вас я не обижу,

Задав вопрос: красив наряд

Суждений Ваших, Ваших слов.

Их правоту признать готов.

 

Но что мешает Вам самим

Стать тем героем, о ком Вы

Так воздыхаете? Таким

Стать разве сами не могли?

У Вас есть опыт, знанья, мудрость…

Вопрос, надеюсь, мой – не грубость?»

 

«Нет, он не грубость, в точку он.

Во мне нет силы, что даётся

Лишь молодым, кто устремлён

К вершинам власти. Тот добьётся

В миру желанных перемен,

Кто с двух сторон за то возьмётся:

С одной – разрушит крепость стен

Тех, кто сегодня правит миром

Законом страха, лжи, мошны,

Информационным кто эфиром

Сознанье травит ядом Тьмы.

Без власти проповедь слаба.

Она – другая сторона…

 

Будь даже власть в твоих руках,

Но будь в сознании, как прежде,

Людей безверие и страх,

То скоро умереть надежде.

 

 

Растёт сознанье просвещеньем.

Им пробуждается и дух.

Душе дарует очищенье

И проясняет взор и слух.

 

Но есть и третья сторона:

Немало доблестных мужей

В стремленье вверх достигли дна.

Верх взял в них демон их страстей.

 

Не просто дух, а Дух Святой

Спасти способен от паденья.

Он должен стать самим тобой.

Второе то даёт рожденье.

 

Ты должен заново родиться.

Но прежде должен умереть

Для мира тленного. Добиться

Того так просто не суметь.

 

Испить все должен наслажденья

Так, чтоб пресытиться совсем,

Так, чтоб желать освобожденья

От пут их вязких. Вместе с тем

Ты должен не забыть тот Путь,

Что дарит Свет душе и Силу;

Вещей, явлений явит суть,

Подобным делая светилу

Наш разум. Стало быть,

Его ты должен изучить

Задолго до своих свершений.

То путь особых упражнений,

Молитв, и долгих размышлений».

 

«Скажи, отец: ты с ним знаком?

Ему ты мог бы научить?»

 

«Ты сам, не ведая о том,

На нём стоишь. Тебя учить?

Учить Пути никто не может.

Он – для тебя, и только твой.

Но вот пройти его поможет

Твой друг, что ныне здесь с тобой.

 

Могу лишь только поделиться

Я тем, что общее для всех,

Кто мир, себя познать стремится.

То, в чём достигнут мной успех,

Надеюсь я, вам пригодится»…

 

С тех пор учились у него

Наукам тем, что дарят Силу,

Но прежде всякого всего –

Дарить Любовь всем сердцем миру.

 

Не знаю я, поймёт ли кто,

---

Дата добавления: 2019-02-13; просмотров: 104; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!