БОРЬБА ЗА КИЕВ, ЛЕНИНГРАД И МОСКВУ 2 страница
И все же жертвы, понесенные нашими войсками в ходе обороны Киева, не были напрасными. A.M. Василевский писал: «Враг добился успеха Дорогой ценой Красная Армия в ожесточенных боях разгромила 10 кадровых дивизий противника. Он потерял более 100 тыс. солдат и офицеров... Более месяца сдерживали советские войска группу армии «Центр» дей
235
ствиями на киевском направлении. Это было очень важно для подготов ки битвы под Москвой».
Тяжелые поражения Красная Армия несла не только на Украине и в Белоруссии. Кризисная ситуация сложилась и вокруг Ленинграда, что также вызвало крайне острую реакцию Сталина. Опасаясь за судьбу северного опорного пункта линии, на которой он собирался остановить продвижение немцев, Сталин направил в Ленинград 26 августа 1941 года комиссию ГКО в составе В.М. Молотова, Г.М. Маленкова, заместителя председателя Совнаркома А. Н. Косыгина, наркома ВМС Н.Г. Кузнецова, командующего ВВС П.Ф. Жигарева, начальника артиллерии Красной Армии Н.Н. Воронова. Адмирал Н. Г. Кузнецов рассказывал, что на станции Мга члены комиссии с трудом спаслись от бомбардировки, а затем чуть не были захвачены в плен передовым отрядом немецких автоматчиков, неожиданно прорвавшимся на эту станцию.
29 августа 1941 года Сталин телеграфировал в Ленинград: «Секретарю горкома партии А.А. Кузнецову для Молотова и Маленкова. Только что сообщили, что Тосно взято противником. Если так будет продолжаться, боюсь, что Ленинград будет сдан идиотски глупо, а все ленинградские дивизии рискуют попасть в плен. Что делают Попов и Ворошилов? (Генерал-майор М.М. Попов 23 августа возглавил только что созданный Ленинградский фронт, а К.Е. Ворошилов продолжал быть главнокомандующим Северо-Западным направлением. — Прим. авт.) Они даже не сообщают о мерах, какие они думают предпринять против такой опасности. Они заняты исканием новых рубежей отступления, в этом они видят свою задачу. Откуда у них такая бездна пассивности и чисто деревенской покорности судьбе? Что за люди — ничего не пойму. В Ленинграде имеется теперь много танков KB, много авиации, эрэсы. Почему эти важные технические средства не действуют на участке Любань — Тосно? Что может сделать против немецких танков какой-то пехотный полк, выставленный командованием против немцев без этих технических средств? Почему богатая ленинградская техника не используется на этом решающем участке? (Далее Сталин обращается, видимо, лично к Молотову. — Прим. авт.) Не кажется ли тебе, что кто-то нарочно открывает немцам дорогу на этом решающем участке? Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чем выражается его помощь Ленинграду? Я пишу об этом, так как очень встревожен непонятным для меня бездействием ленинградского командования. Я думаю, что 29-го ты должен выехать в Москву. Прошу не задерживаться. Сталин».
|
|
|
|
|
|
29 августа Молотов, Маленков, Косыгин и Жданов сообщали Сталину: «Сообщаем, что нами принято решение о немедленном переселении из пригородов Ленинграда немецкого и финского населения в количестве 96 000 человек. Предлагаем выселение произвести в Казахстан — 15 000 человек, в Красноярский край — 24 000 человек, в Новосибирскую область —
236
24 000 человек. Алтайский край — 12 000 человек и Омскую область — 21 000 человек. Организацию переселения возложить на НКВД. Просим утвердить это предложение. Молотов. Маленков. Косыгин. Жданов». Задень до этого, основываясь на сообщениях о сотрудничестве немецкого коренного населения оккупированных и прифронтовых областей с германскими войсками, Президиум Верховного Совета СССР принял решение о ликвидации Автономной республики немцев Поволжья и депортировании немецкого населения в Казахстан и ряд сибирских областей РСФСР. Так было положено начало переселению целых этнических групп, огульно признанных неблагонадежными или обвиненных в пособничестве врагу.
|
|
|
8 тот же день члены Комиссии ГКО сообщили Сталину о своем решении ввести строгое нормирование продовольственных продуктов в Ленинграде, об эвакуации гражданского населения из Ленинграда. Предполагалось вывезти из города 250 000 женщин и детей к 8 сентября. Однако вряд ли это постановление было выполнено. Наступавшие немецкие части перерезали железные дороги, ведущие к городу, а 8 сентября окружение Ленинграда было завершено и началась блокада.
9 сентября И.В. Сталин вместе с Л.П. Берией, а также с В.М. Молотовым и Г.М. Маленковым, которые уже вернулись в Москву, направил в Ленинград телеграмму К.Е. Ворошилову и А.А. Жданову: «Нас возмущает ваше поведение, выражающееся в том, что вы сообщаете нам только лишь о потере нами той или иной местности, но обычно ни слова не сообщаете о том, какие же вами приняты меры для того, чтобы перестать наконец терять города и станции. Так же безобразно вы сообщили о потере Шлиссельбурга. Будет ли конец потерям? Может быть, вы уже предрешили сдать Ленинград? Куда девались танки KB, где вы их расставили и почему нет никакого улучшения на фронте, несмотря на такое обилие танков KB у вас? Ведь ни один фронт не имеет и половинной доли того количества KB, какое имеется у вас на фронте. Чем занята ваша авиация, почему она не поддерживает действия наших войск на поле? Подошла к вам помощь дивизий Кулика — как вы используете эту помощь? Можно ли надеяться на какое-либо улучшение на фронте или помощь Кулика тоже будет сведена к нулю, как сведена к нулю колоссальная помощь танками KB? Мы требуем от вас, чтобы вы в день два-три раза информировали нас о положении на фронте и принимаемых вами мерах».
|
|
|
За день до этого Сталин вызвал в Кремль Жукова и сказал ему: «Езжайте под Ленинград. Ленинград в крайне тяжелом положении Немцы, взяв Ленинград и соединившись с финнами, могут ударить в обход с северо-востока на Москву, и тогда обстановка осложнится еще больше». Как писал Жуков, «прощаясь перед моим отлетом в Ленинград, Верховный сказал: «Вот записка, передайте Ворошилову, а приказ о вашем назначении будет передан, когда прибудете в Ленинград». В записке
237
К. Е. Ворошилову говорилось: «Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву».
Прибыв в Ленинград, Жуков обнаружил, что руководство обороны города уже рассматривает меры на случай «невозможности удержать Ленинград...»«Побеседовав с К.Е. Ворошиловым, А.А. Ждановым, А.А. Кузнецовым и другими членами Военного совета фронта, — пишет Жуков, — мы решили закрыть совещание и указать, что никаких мер на случай сдачи города пока проводить не следует. Будем защищать Ленинград до последнего человека».
В сентябре 1941 года угрожающая ситуация возникла под Москвой. Вопреки расчетам Сталина, в разгар осенних дождей 30 сентября германские вооруженные силы развернули операцию «Тайфун», предусматривавшую разгром советских войск в центральной части советско-германского фронта и захват Москвы. К этому времени превосходство немецких войск над советскими в живой силе и технике было неоспоримым. В беседе с Гарриманом и Бивербруком Сталин говорил, что «превосходство Германии над Россией составляет: в авиации — 3:2, по танкам — 3:1 или 4:1, по числу дивизий — 320:280». На фронте наступления немцы создали еще больший перевес в пользу своих сил. В полосе обороны 19-й и 30-й армий Западного фронта противник превосходил эти армии: в людях — в 3 раза, в танках — в 1,7 раза, в орудиях и минометах — в 3,8 раза; в полосе обороны 24-й и 43-й армий Резервного фронта: в людях — в 3,2 раза, в танках — в 8,5 раза, в орудиях и минометах — в 7 раз. На орловском направлении, где действовали 13-я армия и оперативная группа Брянского фронта, противник имел перевес в людях в 2,6 раза, в орудиях и минометах — в 4,5 раза.
В результате мощного и неожиданного удара противник ко 2 октября окружил значительную часть соединений Западного, Резервного и Брянского фронтов. Чадаев застал Сталина в кабинете, когда тот узнал о новом тяжелом поражении Красной Армии. «Сталин ходил поспешно по кабинету с растущим раздражением, — рассказывал Чадаев. — По его походке и движению чувствовалось, что он находится в сильном волнении. Сразу было видно, что он тяжело переживает прорыв фронта и окружение значительного числа наших дивизий. Это событие просто ошеломило его». «Ну и болван, — тихо произнес Сталин. — Надо с ума сойти, чтобы проворонить... Шляпа!» Я никогда не забуду этой картины: на фоне осеннего, грустного пейзажа умирающей природы бледное, взволнованное лицо Сталина. Кругом полная тишина. Через открытую настежь форточку проникали холодные струи воздуха. Пока я молчал, зашел Поскребышев и доложил: «Командующий Конев у телефона». Сталин подошел к столу и с яростью снял телефонную трубку. В командующего летели острые стрелы сталинского гнева. Он давал не только порцию «проборки», но и строгое предупреждение, требовал беспощадно биться и добиться
238
вывода войск из окружения. «Информируйте меня через каждые два часа, а если нужно, то и еще чаще. Время, время дорого!»
«Затем Сталин соединился с членом Военного совета Западного фронта Н.А. Булганиным и тоже набросился на него. Булганин стал объяснять причину этого чрезвычайного происшествия. Он (как мне потом стало известно лично от самого Булганина) докладывал Сталину, что «ЧП» произошло из-за того, что командование Резервного фронта «проморгало» взятие противником Юхнова. Командующий войсками Резервного фронта маршал С.М. Буденный узнал о захвате немцами Юхнова только на второй день, да и то из переговоров с Булганиным. В то же время Булганин доложил Сталину, что имели место большие промахи и со стороны командования Западного фронта. Выслушав терпеливо и до конца Булганина, Сталин немного смягчился и потребовал от руководства фронта: «Не теряйте ни секунды... во что бы то ни стало выведите войска из окружения». Вошел Молотов. Сталин, повесив трубку, сказал: «Может быть, еще удастся спасти войска... Гитлер изображает себя в положении нетерпеливой охотничьей собаки, настигнувшей дичь и теперь ждущей наконец момента, когда раздастся заветный выстрел. Однако желанного результата фюрер не получит!»
4 октября Чадаев был у Ворошилова, который рассказал ему, что, по заданию Сталина, он вместе с Молотовым едет на Западный фронт. «Будем пытаться спасти положение, а главное — человеческие жизни. Очень сильно и болезненно переживает это событие товарищ Сталин. Да и мы, Конечно. Но я еще не видел товарища Сталина в таком состоянии, в каком он находился, когда узнал о происшедшей катастрофе. Он был потрясен, гневен, крайне возбужден. Долго ходил по кабинету, потом подходил к«вертушке», спрашивал начальника Генерального штаба и задавал один и тот же вопрос: «Установили связь с командующим?» В ответ слышал: «Еще нет». «Что вы там сидите, сложа руки!» — говорил он с большим возмущением. «Волнение и гнев понятны, —добавил Ворошилов, —окружение такой многочисленной группировки — это очень тяжкий удар.
Но как бы ни была тяжела потеря, она не сломила товарищ а Сталина. Создавшаяся ситуация побуждает его к решительным действиям. Враг спешит до наступления зимы разделаться с Москвой. Но наша партия, наш народ, товарищ Сталин не допустят этого».
На следующий день, 5 октября, Сталин позвонил по «Бодо» в штаб Ленинградского фронта Жукову. После обмена приветствиями Сталин сказал: «У меня к вам только один вопрос: не можете ли сесть в самолет и прилететь в Москву? Ввиду осложнения обстановки на левом крыле Резервного фронта в районе Юхнова Ставка хотела бы с вами посоветоваться о необходимых мерах». Совершенно очевидно, что Сталин стал считать Жукова панацеей от бедствий на различных фронтах Также ясно, что в
239
своем обращении к Жукову Сталин сильно смягчал характер катастрофы на Западном фронте.
Тем временем немецкие войска быстро продвигались вперед, сея своим неожиданным появлением панику среди гражданского населения и военных. Когда командующий Брянским фронтом А.И. Еременко позвонил 2 октября в Орел, находившийся в 200—250 километрах от линии фронта, то начальник штаба Орловского военного округа А.А. Тюрин уверенно доложил, что «оборону Орла организуют как следует» и «Орел ни в коем случае не будет сдан врагу». Еременко знал, что в Орле достаточно войск и оружия, поэтому у него не было сомнений в том, что оборона города обеспечена. Однако 3 октября в Орел ворвались немецкие танки. Их появление было настолько неожиданным, что этот важный административный центр и транспортный узел был сдан фактически без боя. Окруженные войска Брянского фронта во главе с их командующим вынуждены были с боями прорываться на восток.
Жуков смог прилететь лишь вечером 7 октября. Он узнал, что Сталин болен гриппом и работает на кремлевской квартире. Когда Жуков прибыл туда, Сталин подозвал его к карте и сказал: «Вот смотрите. Здесь сложилась очень тяжелая обстановка. Я не могу добиться от Западного фронта исчерпывающего доклада об истинном положении дел. Мы не можем принять решений, не зная, где и в какой группировке наступает противник, в каком состоянии находятся наши войска. Поезжайте сейчас же в штаб Западного фронта, тщательно разберитесь в положении дел и позвоните мне оттуда в любое время. Я буду ждать». Прибыв в штаб Западного фронта, Жуков уже в 2 часа 30 минут 8 октября докладывал Сталину по телефону обстановку. Он сообщал, что «бронетанковые войска противника могут. .. внезапно появиться под Москвой». 10 октября Сталин вновь говорил с Жуковым по телефону: «Ставка решила назначить вас командующим Западным фронтом. Конев остается вашим заместителем. Вы не возражаете?» Получив согласие Жукова, Сталин сказал: «В ваше распоряжение поступают оставшиеся части Резервного фронта, части, находящиеся на можайской линии. Берите скорее все в свои руки и действуйте». По словам Жукова, «с 13 октября разгорелись ожесточенные бои на всех оперативно важных направлениях, ведущих к Москве».
Было очевидно, что угроза вторжения германских сил в Москву в ближайшие дни стала реальной. Бомбардировки центра Москвы и Кремля, начавшиеся еще 21 июля, участились. В октябре от попадания бомбы загорелось здание ЦК ВКП(б). Несколько людей погибло вследствие попадания бомбы в здание на улице Кирова (ныне Мясницкой), отведенное под Генеральный штаб, где в первые дни войны работал Сталин (По словам С.М. Штеменко, Сталин постоянно работал во флигеле этого дома, но во время бомбардировок спускался на станцию метро «Кировская» (ныне «Чистые пруды»), закрытую для пассажиров и переоборудованную для
240
Генерального штаба). Бомба разорвалась в сквере возле Оружейной палаты, и были выбиты стекла в правительственном здании, в котором был кабинет Сталина. Другая бомба упала на Красную площадь у Спасской башни, убив двух человек. В результате попадания бомбы в Кремлевский арсенал погибли 92 человека. Во время этого взрыва контузило секретаря МК ВКП(б) Щербакова и председателя Моссовета Пронина. Еще одна бомба разорвалась на территории Кремля недалеко от Царь-пушки. Микоян вместе со своим охранником был сбит с ног воздушной волной от очередной разорвавшейся в Кремле бомбы.
В эти дни Сталин старался показываться населению Москвы и демонстрировать свою уверенность в успешном исходе войны. По свидетельству А. Рыбина, Сталин «регулярно появлялся на улицах, осматривал их после налетов немецкой авиации. Но прежде всего люди должны были видеть его и твердо знать, что вождь вместе с ними находится в столице и руководит ее защитой. Для еще большей убедительности он проверял посты на улице Горького, Земляном валу, Смоленской площади. На дежурных бойцов это производило огромное впечатление. Как-то в четыре утра Сталин вышел на Калужской. Под ногами хрустело битое стекло. Вокруг полыхали деревянные дома. Машины «скорой помощи» подбирали убитых и раненых. Нас мигом окружили потрясенные люди. Некоторые женщины были с перепуганными, плачущими детьми. Внимательно глядя на них, Сталин сказал Власику: «А детей надо эвакуировать в глубь страны». Все наперебой стали спрашивать, когда же Красная Армия остановит врага и погонит с нашей земли? Успокаивая людей, Сталин улыбнулся: «Будет, будет и на нашей улице праздник!»
Рыбин вспоминал и другой случай, когда «тоже после бомбежки мы шли по улице Горького. У Елисеевского магазина над головами столпившихся людей появилась женщина, взобравшаяся на подставку фонаря, и стала громко укорять: «Разве можно, товарищ Сталин, так ходить по улицам в такое тяжкое время? Ведь враг может в любой момент сбросить бомбу!» Сталин только развел руками. Тут он действительно рисковал наравне со всеми».
Воздушным атакам подвергалась и дача Сталина. Рыбин рассказывал: «Враг точно знал, где находится сталинская дача, и бомбил ее, надеясь обезглавить государство. Вокруг дома расположили дальнобойные морские зенитки. Сталин много раз поднимался на солярий, наблюдая за плотностью зенитного огня, отгоняющего самолеты. Потом фашисты применили осветительные ракеты на парашютах, которые зенитчики расстреливали на лету. Все же какой-то ас ухитрился послать бомбу точно. Она упала с внешней стороны забора и, не взорвавшись, ушла в землю. Когда саперы выкопали ее, то в стабилизаторе обнаружили свернутую бумажку с изображением сжатого кулака и надписью «Рот Фронт». А если бы тонна этой взрывчатки ухнула?!»
241
Запомнился Рыбину и другой налет немцев на ближнюю дачу. «Появился вражеский самолет. Зенитчики открыли огонь. Осколки снарядов градом сыпались на землю и шипели как змеи. Власик трижды предлагал Сталину пойти в укрытие, но тот отмахивался, продолжая наблюдать за настырным стервятником и пальбой зенитчиков, лупивших впустую. Наконец протянул: «Власик, не беспокойтесь. Наша бомба мимо нас не пролетит».
В эти дни Сталин посещал и «дальнюю» дачу «Семеновское», несмотря на то, что, по словам А. Рыбина, ее территория «постоянно обстреливалась минометным огнем противника... Наконец даже поступило грозное предупреждение НКВД, будто одна из мин, уйдя в землю, не взорвалась». Сталин пошел вместе с комендантом дачи Солововым исследовать участок. «Соловов начал действовать миноискателем. Сталин с любопытством топтался рядом. Да еще норовил обогнать Соловова, а тот не мог его отправить подальше в безопасное место. Благо все кончилось благополучно».
Опасными становились и переезды по дорогам на машинах. Однажды, по словам Рыбина, «на Можайском шоссе прямо перед его (Сталина. — Авт.) машиной сыпануло несколько зажигалок, полыхающих желтым огнем. Пришлось охране сбрасывать их в кювет».
Немцы приближались к столице. 12 октября на заседании ГКО обсуждался вопрос о строительстве третьей линии обороны Москвы в черте самого города, и было принято соответствующее постановление, а через два дня немцы взяли Калинин (Тверь).
Микоян подробно описал совещание у Сталина, которое состоялось 15 октября (он ошибочно его датировал 16 октября). В кабинете Сталина помимо него самого были «Молотов, Маленков, Вознесенский, Щербаков, Каганович. Сталин был не очень взволнован, коротко изложил обстановку. Сказал, что до подхода наших войск немцы могут раньше подбросить свои резервы и прорвать фронт под Москвой. Он предложил срочно, сегодня же эвакуировать правительство и важнейшие учреждения, выдающихся политических и государственных деятелей, которые были в Москве, а также подготовить город на случай вторжения немцев. Необходимо назначить надежных людей, которые могли бы подложить взрывчатку под важнейшее оборудование машиностроительных заводов и других предприятий, чтобы его не мог использовать противник в случае занятия Москвы для производства боеприпасов. Кроме того, он предложил командующему Московским военным округом генералу Артемьеву подготовить план обороны города, имея в виду удержать если не весь город, то хотя бы часть его до подхода основных резервов. Когда подойдут войска из Сибири, будет организован прорыв, и немцев вышибут из Москвы... Мы согласились с предложением Сталина». Известно, что на совещании, состоявшемся 15 октября, было принято постановление ГКО «Об эвакуации столицы
242
СССР г. Москва», в котором говорилось, что «т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстоятельствам». Был уже сформирован и готов к отправлению специальный небольшой поезд.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 154; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!