Развитие ленинизма: Гибель политического плюрализма в партии большевиков после революции
1917–1922 гг.
Ричард Саква
В 1917 г., в то время как Ленин старался консолидировать власть после своей победы 25 октября, в партии появилась группа людей, предупреждавших о возможных последствиях преждевременной попытки построить социализм в довольно отсталой стране. В число этих «коалиционистов» входили крупные партийные фигуры, в частности один из старейших соратников Ленина Лев Каменев. В последующие годы они выражали свою озабоченность разными способами, в первую очередь участвуя в дискуссиях «демократических централистов» в 1919 г. и движения Игнатова и «рабочей оппозиции» в 1920-м. Главным поводом для беспокойства члены названных групп считали угрозу плюрализму внутри революционного движения, хотя при подавлении оппозиции они проявляли себя немногим мягче, чем правоверные ленинцы. Провал этих самых первых попыток установить какую-либо форму плюралистической демократии привел к тому, что страна избрала курс, которым она шла до конца и который особенно ярко проявил себя в 1930-е гг., в период сталинских репрессий. Тем не менее надежды тех, кто поддерживал внутрипартийный плюрализм, время от времени возрождались, особенно при взятии курса на «социализм с человеческим лицом» во время Пражской весны 1968 г. и 20 лет спустя, в начале борьбы Михаила Горбачева за «гуманный и демократический социализм».
Центром несколько более развитого большевистского плюрализма, если можно так охарактеризовать это течение, была Москва. Это движение отражало социальный характер города, проявившийся еще в конце правления Романовых. Москва стала плодородной почвой для плюралистического большевизма, развивавшегося в противовес монизму, который впоследствии привел к укреплению сталинизма. Именно в Москве, где глубинное течение оппозиции существовало еще и в 1920-е гг., противостояние захвату власти большевиками было особенно сильным. Если же вернуться к теме этой статьи, то и внутрипартийные дебаты получили в Москве наибольшее распространение. В ходе этих дебатов их участники указывали на опасность попыток единолично удерживать власть в обществе, «еще не созревшем» для социализма. Главный аргумент коалиционистов и их последователей состоял в том, что, хотя русское общество было отсталым, его наиболее прогрессивные элементы все же могли стать партнерами в строительстве социализма.
|
|
|
Говоря о более широкой картине, напряженность между Москвой и Петроградом, позже Ленинградом, сохранялась в течение всего советского периода. Партийные программы склонялись то к линии Москвы, то к линии Ленинграда. «Московская линия», которую поддерживали Николай Бухарин, Георгий Маленков и Алексей Косыгин, в какой-то степени нативистская и неопопулистская, гарантировала стабильность государственной системы, в то время как «ленинградская» (представленная Григорием Зиновьевым, Андреем Ждановым, Фролом Козловым и Григорием Романовым) выступала за жесткий революционный интернационализм[355]. Именно «московская линия» победила во времена правления Горбачева (с 1985 по 1991 г.). Это была не просто попытка улучшить работу системы, но намного более глубокое стремление достигнуть «реформированного коммунизма». За это выступали некоторые реформаторы партии в годы гражданской войны и чехословацкие реформаторы в 1968 г. И хотя ранние оппозиционеры в присутствии Ленина не посмели бы говорить о «гуманном и демократическом социализме», борьба за плюрализм внутри революции была продолжена на новом витке сторонниками «социализма с человеческим лицом» в 1960-е, еврокоммунистами в 1970-е и Горбачевым в 1980-е. Михаил Горбачев выступал за возвращение к ленинским принципам, но, как справедливо отмечали его критики, именно эти, «ленинградские», принципы облегчили приход к власти Сталина. Будь он лучше подкован теоретически, Горбачев говорил бы о возвращении к латентному плюрализму, присутствовавшему в партии большевиков в первые годы советской власти.
|
|
|
|
|
|
Специфика Москвы
В последние годы был опубликован ряд книг, описывающих многообразие политической жизни в поздний период правления Романовых. Особое внимание авторы уделяют развитию либерализма и гражданского общества, отвергая таким образом традиционную идею о том, что автократия эффективно подавляла развитие плюрализма в публичной сфере. В самом деле, создается впечатление, что общество в конце правления Романовых развивалось по «западному» образцу, и это развитие сопровождалось богатой культурной и интеллектуальной жизнью, задавленной большевиками в первые же месяцы после их прихода к власти[356]. Один из примеров таких публикаций – книга Федяшина «Либералы при автократии». Автор проанализировал статьи в толстом журнале «Вестник Европы» – издании, популярность которого постоянно росла с момента основания в 1866 г. и до 1904 г., когда она достигла пика. Журнал публиковался до 1918 г., прекратив свое существование при большевиках. Он оказался в центре дебатов о перспективах местных органов управления, в особенности земских собраний. Земские собрания были учреждены в 34 губерниях старой России в 1864 г. в результате масштабных либеральных реформ Александра II с целью стимулировать вовлеченность низов в функционирование государства. С точки зрения Александра Солженицына, в России должны были развиться собственные формы демократии. Земское движение было как раз той либеральной практикой, которая пришла не с Запада[357].
|
|
|
Многочисленные исследования продемонстрировали активное развитие гражданского общества перед 1917 г. Джозеф Бредли описывает появление различных профессиональных объединений и благотворительных организаций[358]. Десять лет после 1905 г. были отмечены неожиданно бурным экономическим ростом. Расширилась сеть железных дорог, удвоились объем и доходность железнодорожных перевозок. Производство товаров широкого потребления превысило аналогичный показатель в Германии, статистические данные свидетельствуют о заметном повышении уровня жизни. Промышленный сектор не был обособлен, что характерно для развивающихся стран, а скорее органично вписывался в экономику благодаря рыночным и финансовым связям. К 1914 г. быстрое социальное и экономическое развитие последних 50 лет сократило разрыв между Россией и более развитыми странами и подняло ее на пятое место среди индустриальных держав. Шел поиск таких стратегий управления страной, которые сократили бы разрыв между государством и обществом, привилегированной верхушкой и низами, и в этом смысле старая столица – Москва – резко контрастировала с Петербургом, где общество было поляризовано[359]. Москва с ее интенсивно развиваемым общественным транспортом, социальным страхованием и жильем для рабочих стала более открытым городом, чем Петербург[360]. Тем не менее, хотя социально-экономический прогресс поощрялся, автократия старалась сохранить свое политическое превосходство, что порождало многочисленные противоречия. Возможно, они разрешились бы естественным путем, если бы Первая мировая война не привела в конце концов к революции.
Между Москвой и Петроградом было много различий. Москва существовала в основном за счет внутреннего капитала, который развивал текстильную промышленность, в то время как металлургическая промышленность северной столицы полагалась на иностранный, в первую очередь французский, капитал. Москва была городом староверов, а Петербург – городом правящего класса и элит. Москва была более «крестьянской», что предполагало более тесные связи с регионом и страной в целом, и оказалась менее восприимчивой к революционному социализму, который в конечном итоге восторжествовал на севере. Замечание Антонио Грамши о том, что гражданское общество в России находилось «в первичном аморфном состоянии», в меньшей степени касалось Москвы. Грамши писал: «На Востоке государство было всем, гражданское общество находилось в первичном аморфном состоянии. На Западе между государством и обществом были упорядоченные отношения, и, если государство начинало шататься, тотчас же выступала наружу прочная структура гражданского общества. Государство было лишь передовой траншеей, позади которой была прочная цепь крепостей и казематов»[361].
В Петрограде довольно легко укоренилось то, что Грамши называл якобинством, однако в Москве гражданское общество решительно сопротивлялось установлению монистической формы революционной власти.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 200; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!