Часть третья. Двоеверие (XI-XIII вв.) 4 страница
Входы во двор и в дом. Если основная часть усадьбы древнего славянина или средневекового горожанина была надежно ограждена от носителей зла монументальным, во всю ширь фасада, изображением макрокосма и как бы всесторонне освещена движущимся по небосводу солнцем, то во всей системе дворовых строений оставалось еще очень много лазеек и всяческих скважин, сквозь которые могли проникнуть в жилье или в хлева вредоносные навьи, против которых и здесь нужно было принять свои меры. На колья ограды надевались имевшие магическую силу битые горшки, навешивались счастливые камни с естественным отверстием ("куриный бог"), по периметру двора при каждом празднике рассыпались остатки ритуальной еды, в воротах в ответственный момент первого выгона скота клали рогатину, "которая в звере бывала", и во всех случаях взывали к помощи батюшки-домового, дворового, банника, овинника, "кутного бога" и других "доброхотов" и "доброжилов", представителей своего усадебного воинства.
В качестве постоянных оберегов над воротами часто помещали или одиночный солярный знак или знакомые нам три солнца, символизирующие день от утра до вечера. Солнечный символ, как правило, представлен и его шестилучевом варианте, соединяющем в себе и символику неба, Рода.(Маковецкий И. В. Заметки о памятниках деревянной архитектуры Поволжья. Сообщ. Ин-та истории искусств. М., 1951, рис. 61, 63; Он же. Архитектура русского народного жилища Севера и Верхнего Поволжья. М., 1962, рис. 103; Ащепков Е. Русское народное зодчество..., рис. 172, 173, 231, 253.) Очень часта обработка воротных столбов в виде схематичных антропоморфных фигур-идолов.
|
|
|
Крестьянский двор XIX в. был в меньшей степени, чем дом, снабжен защитительными символами, что, быть может, связано с временным пребыванием людей во дворе, а защитная система, по-видимому, была рассчитана преимущественно на ограждение от навий именно человека. Если в образе навий скрывались известные нам теперь болезнетворные бактерии, бациллы, микробы, вирусы, то такая направленность системы будет вполне понятна. Когда человеку необходимо было покинуть свой двор, выехать в мир, подстерегающий его множеством коварных злыдней, он оказывался защищенным от них, во-первых, своей одеждой, полной заклинательных знаков (см. ниже), конской сбруей с бубенцами, игравшими у всех народов апотропеическую роль, и орнаментацией телеги или саней.(L'art populaire Ucrainien. L. 1982, рис. 95; L'art rustique en Russie, Paris, 1912, № 276, 385, 462, 466-470.) Здесь мы видим и солнце в трех позициях, и квадраты земли, и даже нечто вроде обозначения пути в виде двух параллельных линий колесной или санной колеи. Дуга над головой коня была украшена тремя солнцами в позиции восхода, зенита и заката.(Богуславская И. Я. Русское народное искусство, Л., 1968, рис. 8.)
|
|
|
Из надворных или примыкающих ко двору построек интересны амбары, хранилища "гобина" - урожая. Близ знаменитых Кижей известен амбар с любопытной заменой солнечного знака женской фигурой.(Вишневская В. М. Резьба и роспись..., рис. 10.) На боковых причелинах и на центральном полотенце вырезана женская фигура с опущенными к земле (а не поднятыми к небу, как на щипцах кровли) руками. Как удалось выяснить при анализе русской ритуальной вышивки, женская фигура на полотенцах изображалась двояко: на предназначенных для весенних празднеств - с поднятыми к небу руками, а для летних молений об урожае - с руками, обращенными к земле, как бы указывающими на колосящиеся хлеба. Возникает предположение, что эта вторая женская фигура - славянская Макошь, богиня урожая.(Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 486 и след.; рис. на с. 493, 405. 523.)
Макошь, самое имя которой означает "Мать урожая",вполне подходящая охранительница амбара с запасами обмолоченного зерна в нем. Зерно в амбаре хранилось в сусеках, больших деревянных ларях. Здесь же хранился и драгоценный семенной запас для будущего сева. Может быть, поэтому мы находим в орнаментации сусеков два основных мотива: солнце (иногда в традиционных трех позициях) и буйную, гипертрофированную зелень.
|
|
|
Вход в дом - дверь - сравнительно бедно обставлена охранительными символами. Иногда встречается солнечная символика со знаками, расположенными по полукругу притолоки (Гуцульщина).(Музей народної архiтектури та побуту УРСР. Київ, 1981, с.65.) Но обычно ограничивались такими оберегами, как подкова у порога и три креста на притолоке, прокопченные "четверговой свечой". Подковы в древней Руси почти не применялись, и что заменяло их у порогов древнерусских жилищ - неизвестно. У двери внутри дома находился коник (может быть, от этого и появился впоследствии обычай прибивать подкову), а под лавку близ дверей всегда клали топор, который был и реальным и вместе с тем магическим средством защиты от видимого и невидимого зла.(Изображения коников см.: Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 35.)
Вход в подклет, в котором не было ни печи, ни коника, иногда снабжался охранительной символикой. В центре композиции изображалось одно солнце, иногда с лучами, обращенными вниз.(Ащепков Е. Русское народное зодчество..., рис. 172, 173.)
|
|
|
Несравненно больше внимания уделено окнам, сквозь которые могли проникнуть вездесущие навьи. Щели в оконницах, сквозняки, зимний холод, все то, что могло причинить болезнь,все это преображалось в сознании древних людей в образы невидимых, неосязаемых навий, несущих людям "на злых ветрах" различные несчастья. В связи с этим возник такой важный элемент заклинательного декора, как наличник, обрамление окна, обычно обильно насыщенной языческой символикой. Обрамление окон представляет очень большой интерес - ведь оконный проем это не только "окно в мир", в "белый свет" для обитателей избы, но и глазок для чужих людей и сторонних злых сил, которые могут подглядеть в него жизнь внутри жилища, проникнуть внутрь или хотя бы сглазить тех, кого удается увидеть в окно. Недаром колдовские заговоры стремятся оградить от соглядатаев: "из окна глядящих и сквозь оконницу смотрящих".
К величайшему сожалению, многие сотни тысяч русских деревенских и городских наличников XVI-IIXX вв. не были в свое время изучены этнографами в полной мере, хотя этот объект в отличие от вышивок был на виду и не требовал особых розысков. У нас нет не только сводного исследования о наличниках двух десятков северных областей России и Белоруссии, но нет и полной картотеки этого ценнейшего источника сведений о народном искусстве и его семантике. Поэтому современным исследователям очень трудно всесторонне обобщить этот важный материал.(Чижикова Л. И. Архитектурные украшения русского крестьянского жилища. В кн.: Русские. Историко-этнографический атлас. М., 1970; Наиболее полной является книга С.К. Рождественской "Русская народная художественная традиция в современном обществе" (М., 1981). Книга основана на результатах многолетней экспедиции в 21 область, которая собрала шесть тысяч фотографий (с. 8). Книга снабжена подробной библиографией. Приношу благодарность Софье Константиновне за предоставление мне большой серии фото и рисунков наличников. В большинстве других работ по русскому жилищу тема наличников рассматривается лишь попутно.)
Орнаментальные композиции наличников с известной долей условности можно разбить на три группы. В одну группу войдут наличники с преобладанием солнечных знаков, продолжающие ту же защитную систему, которая применялась и для дома в целом.(Ащепков Е. Русское народное зодчество..., рис. 75; Маковецкий П. В. Архитектура..., табл. 71, 75, 77; Званцев М. П. Домовая резьба, рис. 80; Бломквист Е. Э. Крестьянские постройки..., рис. 90. 93.) Солярный знак мог занимать срединное положение над окном, там же могла находиться привычная композиция из трех солнц. Иногда обозначался суточный ход солнца помещением знаков вокруг всего окна или сверху и снизу. Солнечные знаки ставились и на ставнях (так, чтобы они были видны днем при открытых ставнях). (Рис. 80).
Другую группу составят наличники, типичными представителями которых можно считать образцы из Ярославского Поволжья. Особенностью композиции следует считать наличие полукруга или двускатного покрытия в середине верхнего карниза и двух фигур по сторонам полукруга. Внутри полукруга-небосвода нередко помещали лучистое восходящее солнце. Над солнцем по дуге изображались "хляби небесные" в виде волнистых или зигзаговых линий (иногда в несколько рядов) и капель-точек. "Хляби" нередко шли по всему карнизу, отделяя всю небесную сферу. Солнце иной раз изображалось в виде круга с четырьмя крестообразно расположенными внутри круга кринами-ростками, устойчивым аграрно-магическим символом, хорошо известным со времен Киевской Руси. По обеим сторонам "небосвода" размещались в небесном ярусе два крупных украшения, представлявшие собой сочетание сильно стилизованной женской фигуры с символами растительного плодородия. Иногда женская фигура определяется вполне четко, иногда же растительные символы искажают её.
Важно отметить, что в большинстве случаев женское существо как бы беременно ростком, находящимся в его чреве. Иногда внутри большой фигуры помещается меньшая, что выражает ту же самую идею: "Habet illa in alvo...".*( Лат. (библ.) "Она имеет во чреве". (Прим. сканера))
Парность женских фигур, их пребывание в небесном ярусе выше солнца и "хлябей небесных", усиленное внимание к теме беременности и рождения - все это заставляет предполагать, что здесь перед нами две рожаницы, две архаичные богини плодовитости и плодородия, которым на Севере, судя по поздним копиям церковных поучений против рожаниц, поклонялись по крайней мере до XVII в. включительно. Над "небосводом" в зените помещался еще один орнаментальный узел, подобный боковым рожаницам, но эта фигура всегда уступала боковым в размере и четкости. Чувствуется, что она введена в композицию как её орнаментальный стержень со значительно меньшей смысловой нагрузкой: растительное начало там еще ощущается, а женское - очень слабо. Третья группа композиций на наличниках отличается от предыдущих, во-первых, отсутствием небосвода (карниз ровный, горизонтальный), во-вторых, отсутствием связанных с небосводом "хлябей небесных", а в-третьих - наличием только одной центральной фигуры, иногда подобной рожаницам предыдущей группы, а иногда и резко отличной, и, в-четвертых - наличием различных зверей по сторонам средней фигуры.
Идея такой композиции совершенно иная, чем в предыдущей группе. Там явно ощущалось стремление передать земледельческую картину мира с её водными небесами, движущимся солнцем и двумя рожаницами, щедро оснащенными только аграрными символами. Здесь же больше звериного элемента, не всегда показаны растительные символы плодородия, и центральная фигура чаще похожа на архаичную "владычицу зверей", чем на женское земледельческое божество.
Перед нами две концепции, отражающие две разных стадии восприятия природы и управляющих ею сил. Совершенно особый интерес представляет географическое размежевание этих двух типов композиции охранительного узора на наличниках.(Полного представления о географическом распределении тех или иных сюжетов мы не можем получить, во-первых, по состоянию сборов материалов (весьма неполных), а во-вторых, и потому еще, что в XIX в. плотники-декораторы занимались отхожим промыслом и бродили по селам разных уездов. Мы можем говорить лишь о тяготении сюжетов к той или иной местности.)
Композиция с небосводом, "хлябями небесными" и двумя рожаницами. хорошо известная нам по новгородским материалам XI-XIII вв., встречена преимущественно на Волге в Ярославской и Костромской областях до Кинешмы включительно. Композиция с одной фигурой и зверями наблюдается преимущественно в более южных областях (Ивановской, Владимирской), но частично проникает и в костромское течение Волги.
Существенные смысловые различия двух композиций и намечающееся географическое размежевание их заставляют нас углубить поиск в далекое средневековье, когда здесь, в междуречье Волги и Клязьмы, происходило соприкосновение и слияние индоевропейцев - славян и финно-угров мерян. Археологическими следами этого слияния являются полуславянские полумерянские курганы X - XII вв. в Ярославско-Владимирском междуречье Волги и Клязьмы, в которых обряд погребения славянский (курганы), а женские украшения - мерянские (шумящие привески с лягушачьими лапками).(Рябинин Е. А. Зооморфные украшения древней Руси X - XIV вв. Л., 1981. Карты: рис. 1718; Седов В. В. Восточные славяне в VI-XIII вв. М., 1982. Карта 35. Некоторые сопоставления этнографических материалов с мерянскими археологическими сделала О. В. Круглова. См. её статью "Древняя символика в произведениях народного искусства Ярославской области" (Сов. археология. 1971, № 1. с. 264-269.)
Славянский элемент на Волге, как это хорошо показано В. В. Седовым, представлен новгородскими словенами. Мерянский элемент тяготел к Клязьме, где славянская колонизация велась кривичами.
Колонизация ярославского Поволжья новгородцами закреплялась действиями княжеской власти, заинтересованной в полном овладении тем участком волжской магистрали, к которому сходились пути княжеских данников и из "Оковского леса" (истоки Волги, Тверца, Медведица), и из восточных владений Новгорода (р. Молога), и из Белоозера (Шексна). Главный город этого района - Ярославль - построен, как известно, Ярославом Мудрым, но, к сожалению, год его основания неизвестен. Исходя из историко-археологической ситуации X - начала XI в., можно утверждать, что Ярослав Владимирович, лично заложивший город на мысу Медвежий Угол,(Воронин П. И. Медвежий культ в Верхнем Поволжье. Л., 1941, с. 3640.) сделал это не в качестве великого киевского князя (1019-1054), а в то время, когда он на протяжении 25 лет (с 990 по 1015 гг.) был князем Великого Новгорода. Давняя стихийная колонизация словен новгородских на Верхнюю Волгу была закреплена постройкой княжеского центра большой округи.
Все сказанное выше имеет прямое отношение к нашей теме о двух типах наличников в этом регионе. Наличники с небосводом, "хлябями небесными" и двумя рожаницами (память о которых в церковных поучениях прослежена до XVII в., а в народных поучениях по конец XIX в.), особенно часто встречающиеся на избах Ярославской области, мы должны связать с новгородской словенской колонизацией. Существование в Новгороде еще в XI в. сложной композиции с изображением волнистых "хлябей небесных" документально подтверждено, как мы видим, археологическими находками. Идея движущегося по небосводу солнца путем показа трех его позиций тоже была, как показано выше, известна средневековым новгородцам.(Колчин Б. А. Новгородские древности. Резное дерево , с . 33, рис . 13, табл . 16, рис . 1. Die Kultur des mittelalterlichen Nowgorod. - Wikinger und Slawen. Berlin. 1982, S. 241, Tabl. 248.)
Другая система заклинательного узора над окнами с одной богиней, окруженной зверями, распространена там, где в X-XII вв. проживали мерянские племена, творцы особого зооморфного стиля украшений, на которых, кроме центральной человеческой фигуры, изображались различные животные и птицы: кони, быки, олени, петухи, гуси, утки.(Рябинин Е. А. Зооморфные украшения...)
Шумящие зооморфные подвески встречаются на всем широком славяно-финском пограничье, но некоторые типы можно связывать именно с волго-клязьминской мерей: тип VII-А (по Рябинину) и тип XVII. Здесь мы встретим и парную композицию из коней (или петухов) и центральной человеческой фигуры и как обязательный элемент, характерный именно для этого региона, лягушачьи лапки на цепочках, подвешенные к основному украшению.(Рябинин Е. Л. Зооморфные украшения..., с. 34, рис. 9: с. 20. рис. 5: табл. VII-12, VIII-7. XIV-XV и XVI-6.)
Мотив лягушачьих лапок на женских украшениях X - XII вв., распространенный в зоне давних и тесных контактов русского и мерянского населения, невольно заставляет вспомнить известную русскую сказку о Царевне-Лягушке, в образе которой скрывается некое женское божество природы, оживляющее воды и леса, повелевающее птицами и буйными ветрами и способствующее домашним делам вроде тканья полотна и выпечки хлеба.( Афанасьев А. Н. Русские народные сказки. М., 1914, т. 4, с. 33-46. № 150.)
Царевна-Лягушка (она же Василиса Премудрая) выглядит в сказках как божество, сходное с поздней великорусской Макошью, покровительницей домашнего женского дела и особо - ткачества (Лягушка оборачивается веретеном). Центральная фигура композиции наличников волго-клязьминского типа, по всей вероятности, и является такой богиней природы и покровительницей дома.
Географически область наличников XIX в. со зверями и с центральной женской фигурой в композиции совпадает довольно точно с областью распространения древних зооморфных подвесок с лягушачьими лапками. По всей вероятности, эта мерянская область сохранила многие черты местного финно-угорского мировоззрения.
Сказочная встреча Ивана-Царевича с Лягушкой является фольклорным отражением соприкосновения русских дружинников или княжеских данников, вирников и емцов с местным мерянским населением. В археологии это отразилось в сочетании русского курганного обряда погребения (финны хоронили без курганных насыпей) с мерянским убором погребенных женщин, в котором видное место занимают лягушачьи лапы. Вся страна, где скрывается Царевна-Лягушка, это - болота, глухие леса с одинокими избушками, построенными колдуньями. Царевна-Лягушка оказывается в каких-то родственных отношениях с этими колдуньями, схожими с Бабой-Ягой. Братья Ивана-Царевича женились на русских, а стрела Ивана упала в болото, и вернула ему стрелу не русская девица, а заколдованная Царевна-Лягушка, представительница местного мерянского населения.
Так предположительно можно объяснить существование двух типов композиций в узоре наличников: сложная композиция с солнцем и небосводом восходит, по-видимому, к славянам-колонистам, шедшим со стороны Новгорода и из самого города, а композиция с женской фигурой посреди птиц и зверей, очевидно, связана с туземным мерянским субстратом. В обоих случаях охрана окна от упырей и навий возлагалась на изображение мира: русский, земледельческий, вариант представлен объемным трехмерным пространством небес, а мерянский вариант - более плоскостным, свойственным охотничьим воззрениям, образом земли, населенной зверями и птицами. Вполне естественно, что со временем в эту архаичную картину проникли чисто земледельческие славянские символы плодородия в виде распускающейся почки, ростка. Наиболее изощренным охранительным комплексом является украшение окон светелок, чердачных помещений второго этажа. Поднятые на значительную высоту, они были видимы издалека, и поэтому их магическая сила простиралась дальше, чем у обычных окон. Эти наличники представляли собой целые теремки с фронтоном, витыми столбиками и узорчатым подножием. На первый взгляд они кажутся слишком далекими от архаичного убора рядовых жилищ, слишком поздними по времени сложения всей композиции и деталей орнамента вроде русалок - сирен и львов. Подобную резьбу, распространенную в Нижегородской губернии на домах XIX в., справедливо связывают с "корабельной резью", с украшением расшив и барок, ходивших тогда по Волге.(Бломквист Е. 9. Крестьянские постройки..., с. 373-378, рис. № 99б.)
Все это как бы отодвигает наличники-теремки от нашей темы охраны жилых строений посредством заклинательного узора. Однако при более внимательном рассмотрении оказывается, что дистанция здесь не так велика.
Во-первых, в систему корабельной рези входило украшение не только самого корабля (нос, борта, корма), но и тех жилых помещений, которые на нем находились: "на палубе красовалась пестро разузоренная резьбой на стенах и ставнях "казенка", рубка лоцмана".(Бломквист Е. Э. Крестьянские постройки..., с. 373.) Постройка такого типа упоминается в былине о Соловье Будимировиче, историческая основа которой восходит к середине XI в. Корабль Соловья описан так:
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 159; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!