Подготовка текста, перевод и комментарии О. П. Лихачевой 25 страница
Създа же и церкви многы. В Любомли же постави церковь каменну святаго и великого мученика Христова Георгиа, украси ю иконами коваными, и съсуды служебные сребряны скова, и платци оксамитны шиты золотом съ женчюгом, херувими и серафими, и иньдитья[527] золотом шита вся, а другаа паволокы бѣлчатое,[528] а в малую олтару обѣ иньдитьи, бѣлчатое же паволокы, Еуглие списа опракос, окова е все золотом и камениемь дорогым съ женчюгом, и деисус[529] на нем скован от злата, цяты великы съ финиптом, чюдно видением, а другое Еуаглие опракос же волочено оловиром,[530] и цяту възложи на не с финиптом, а на ней святаа мученика Глѣбь и Борисъ. Апостолъ опракос, Прологы[531] списа 12 месяца, изложено житиа святых отецъ, и дѣаниа святых мученикь, како вѣнчашася своею кръвию за Христа, и мѣнеи 12 списа, и триоди, и охтаи, и ермолои. Списа же и служебникъ святому Георгию, и молитвы вечернии и утрьнии списа особь молитвеника. Молитвеник же купил в протопопиное и да на нем 8 гривен кун, и да святому Георгию, кадилници двѣ, одина сребрена, а другаа мѣденаа, и кресть въздвизалный да святому Георгию, икону же списа на золотѣ намѣстную[532] святого Георгиа и гривну[533] златую възложи на нь съ женчюгом, и святую Богородицю списа на золотѣ же намѣстную, и възложи на ню монисто золото с камением дорогьм, и двери солиа мѣдяные, почалъ же бяше писати ю и списа всѣ три олтарѣ, и шия вся съписана бысть, но не скончана, заиде бо и болесть.
|
|
|
Построил он и многие церкви. В Любомле он поставил церковь каменную святого великомученика Христова Георгия и украсил ее иконами окованными, и сосуды церковные серебряные сковал, и воздухи оксамитные, шитые золотом с жемчугом, и на них херувимы и серафимы и индития вышиты золотом все, а другие из белой парчи, и на малый алтарь обе индитьи из белой паволоки, Евангелие-апракос написал, оковал его золотом и драгоценными камнями с жемчугом и деисус на нем кованный золотом, украшения большие с финифтью, замечательные на вид, а другое Евангелие-апракос, обтянутое оловиром, и на него возложено украшение с финифтью, а на нем изображение святых мучеников Бориса и Глеба. Апостол-апракос, Пролог списал на двенадцать месяцев, изложение жития святых отцов и деяния святых мучеников, как они увенчались за свою кровь, пролитую за Христа, и двенадцать миней списал, и триоди, и октоихи, и ирмологии. Списал он и служебник святому Георгию, и молитвы вечерние и утренние списал помимо молитвенника. Молитвенник же купил у протопопицы, дав за него восемь гривен кун, и дал его в церковь святого Георгия, а еще кадильницы две, одна серебряная, а другая медная, и крест воздвизальный дал в церковь святого Георгия, и икону наместную святого Георгия списал на золоте, и гривну золотую возложил на нее с жемчугом, и написал образ святой Богородицы наместный, на золоте, и на нее возложил золотое монисто с драгоценными камнями; и двери отлил медные; он начал расписывать храм, и расписал все три алтаря, и весь барабан был расписан, но не окончен, потому что помешала болезнь.
|
|
|
Полиа же и колоколы дивны слышаниемь, такых же не бысть въ всей земли. В Берестии же създа стлъпь каменъ, высотою, яко и Каменецькый. Постави же и церковь святого Петра, и Евангелие да опракос оковано сребром, и служебные съсуды скованы сребрены, и кадилница сребрена, и крестъ въздвизалный туто положи. И инаа многаа добродѣяниа съдѣа въ животѣ своем, яже словут по всѣм землям. Туто же положим конець Вълодимерову княжению.
Отлил он и колокола удивительного звучания, каких не было по всей земле. А в Берестье он поставил башню каменную, такую же высокую, как в Каменце. Поставил и церковь святого Петра, и Евангелие-апракос, окованное серебром, дал и церковные сосуды кованые серебряные, и кадильницы серебряные, и крест воздвизальный тут положил. И иные многие добрые дела совершил он в своей жизни, которые известны по всем землям. Тут мы окончим рассказ о княжении Владимира.
|
|
|
Сему же благовѣрному князю Володимерю, нареченому въ святом крещении Иоанну, сыну Василкову, вложену въ гробъ, и лежа въ гробѣ тѣло его незамазано от 11 дне месяца декабря до 6 дне месяца априля. Княгини его не можаше ся втолити, но пришедши съ епископомъ Евсегениемь и съ всѣм крилосомъ, открывши гробъ и видиша тѣло его цѣло и бѣло, и благоухание от гроба бысть и воня подобна арамат многоцѣнных, и тако чюдо видѣ, видѣвше же прославиша Бога. И замазаша гробъ его месяца априля въ 6 день, в среду Страстное недѣли.[534]
Когда этот благоверный князь Владимир, названный во святом крещении Иоанн, сын Василька, был положен в гроб, лежало его тело в гробнице незамурованной от одиннадцатого дня месяца декабря до шестого дня месяца апреля. Княгиня его не смогла успокоиться, но, придя с епископом Евсигнием и со всем клиром и открывши гроб, они увидели тело его цело и бело, и благоухание исходило из гроба, запах, как от многоценных ароматов, и, такое чудо увидев, прославили они Бога. И замазали гроб его месяца апреля в шестой день, в среду на Страстной неделе.
|
|
|
Начало княжения великаго князя Мьстислава в Володимерѣ. Въ лѣто 6797. Князь же Мьстиславъ не притяже на погребенье тѣла брата своего Володимѣря, но приѣха послѣ с бояры своими и со слугами, и ѣха въ епископью ко святѣй Богородици, идеже положенъ бысть братъ его Володимѣръ, и плакася надъ гробомъ его плачемь великымъ зѣло, аки по отцѣ своемь по королѣ.
Начало княжения во Владимире великого князя Мстислава. В год 6797 (1289). Князь Мстислав не поспел на погребение тела брата своего Владимира, приехал после, со своими боярами и слугами, и он приехал в епископию в храм святой Богородицы, где положено было тело брата его Владимира, и плакал над гробом его великим плачем, как по своем отце короле.
И утолив же ся от плача, и нача росылати засаду[535] по всимъ городомъ. Хотящю же ему послати до Берестья и до Каменьца и до Бѣльска, и приде ему вѣсть, оже уже засада Юрьева в Берестьи, и во Каменци и во Бѣльски. Берестьяни бо учинили бяхуть коромолу и, еще Володимеру князю болну сушю, они же ѣхавъше къ Юрьеви князю, цѣловаша крестъ на томъ, рекуче: «Како не достанеть стрыя твоего, ино мы твои и городъ твой, а ты нашь князь».
И, кончив оплакивать, стал он посылать засады по всем городам. Хотел он послать в Берестье, и в Каменец, и в Бельск, но получил он известие, что уже есть засада князя Юрия и в Берестье, и в Каменце, и в Бельске. Потому что берестьяне учинили крамолу и, еще когда князь Владимир был болен, они поехали к князю Юрию и целовали крест, говоря: «Как только не станет твоего дяди, то мы твои и город твой, а ты наш князь».
Володимеру же преставлешюся, и Юрьи услыша вѣсть о стрыи своимъ, и вьеха въ Берестий, и нача княжити в немь, по свѣту безумных своихъ бояръ молодых и коромолниковъ берестьанъ. Мьстиславу же рекоша боярѣ его и братни бояре: «Господине, сыновѣць твой велику соромоту возложи на тя. Тобѣ далъ Богъ и братъ твой и молитва дѣда твоего и отца твоего. Можемь, господине, головы своѣ положити за тя, и дѣти наши. Поиди первое, заими городъ его Белзъ и Червенъ, но тоже поидешь к Берестью». Князь же Мьстиславъ бяшеть легосердъ и рече бояромъ своимъ: «Не дай ми Богъ того учинити, оже бы мнѣ пролити кровь неповиньную, но я исправлю Богомъ и благословениемъ брата своего Володимера».
Когда Владимир скончался и Юрий услышал это известие о дяде своем, он въехал в Берестье и стал в нем княжить, по совету своих безрассудных бояр молодых и крамольников-берестьян. Сказали Мстиславу бояре его и бояре его брата: «Господин, твой племянник покрыл тебя большим позором. Ведь это дано тебе Богом и твоим братом и по молитве деда твоего и отца твоего. Мы же, господин, готовы головы свои сложить за тебя, и дети наши. Пойди сперва займи его города Белз и Червен, а потом пойдешь в Берестье». Но князь Мстислав был мягок сердцем, и он сказал своим боярам: «Не дай мне Бог того сделать, чтобы пролить кровь неповинную, но я исполню все по Божьей воле и по благословению брата моего Владимира».
И посла послы ко сыновцю своему, тако река: «Сыновче, оже бы ми ты не былъ на томъ пути и не слышалъ ты, но ты самъ слышалъ гораздо и отець твой, и вся рать слышала, оже братъ мой Володимиръ дал ми землю свою всю и городы по своемь животѣ, при царѣхъ и при его рядцяхъ, а вамъ повѣдалъ, а я повѣдал же. Аже чего еси хотѣлъ, чему есь тогда со мною не молвилъ при царѣхъ? А повѣж ми, то самъ ли есь в Бѣрестьи сѣлъ своею волею, ци ли велениемь отца своего, а бы мь вѣдомо было. Не на мя же та кровь будеть, но на виноватомъ, а по правомъ Богъ помощник и хрестъ честный. Я же хочю правити татары, а ты сѣди. Аже не поедешь добромъ, а зломъ пакъ поѣдешь же».
И он отправил послов к племяннику своему так сказать: «Племянник, разве ты не был в том походе и не слышал ничего? Но ведь ты сам все хорошо слышал, и отец твой, и все войско слышало, что брат мой Владимир отдал мне всю свою землю и города после своей смерти, при царях и при их наместниках, и вам сказал, и я вам тоже сказал. Если ты чего-то хотел, почему не сказал мне тогда же, при царях? А скажи-ка мне: ты своей волей сел в Берестье или по повелению твоего отца, чтобы мне было известно. Не на мне будет та кровь, что прольется, а на виноватом, а правому Бог помощник и честной крест. Я хочу привести татар, а ты сиди. Если не поедешь добром, то злом поедешь оттуда».
Посемь посла ко брату своему ко Лвови егшскопа своего володимерьского, река ему: «Жалую, — рци, — Богу и тобѣ, зане ми — рци — есь по Бозѣ братъ ми есь старѣйший. Повѣжь ми, брате мой, право, своею ли волею сынъ твой сѣлъ в Берестьи, ци ли твоимъ повелениемь? Оже будеть твоимъ повелениемь се учинилъ, се же ти повѣдаю, брате мой, не тая: послалъ есмь возводитъ татаръ, а самъ пристраваюся, а како мя Богъ расудить с вами, а не на мнѣ та кровь будеть, но на виноватомъ, но на томъ, кто будеть криво учинилъ».
Потом он послал епископа своего владимирского к брату своему Льву сказать ему: «Жалуюсь,— скажи,— Богу и тебе, потому что ты,— скажи,— мне старший брат перед Богом. Скажи мне, брат мой, правду: своей ли волей сын твой сел в Берестье или твоим повелением? Если он так поступил по твоему приказанию, то говорю тебе, брат мой, не тая: я послал призвать татар и сам готовлюсь к войне, и пусть меня Бог рассудит с вами, и не на мне будет та кровь, а на виноватом, на том, кто неправду учинил».
Левъ же убояся того велми, и еще бо ему не сошла оскомина Телебужины рати, и рече епископу брата своего: «Сынъ мой — рци — не моимъ вѣданиемь се учинилъ, то одинъ Богъ вѣдаеть, но своемь молодымъ умомъ учинилъ, о семь, — рци — брате мой, не печалуй, шлю я к нему, ать поѣдеть вонъ из города сынъ мой». Епископъ же приѣха ко Мьстиславу и нача повѣдати рѣчь братну. Мьстиславу же любо бысть то.
Лев очень этого испугался, потому что не сошла еще оскомина войны с Телебугой, и сказал он епископу брата своего: «Сын мой,— скажи,— поступил так без моего ведома, видит Бог, а своим молодым умом он так сделал, об этом,— скажи,— брат мой, не печалься,— я пошлю к нему: пусть едет сын мой вон из города». Епископ приехал к Мстиславу и поведал речь брата. Мстиславу это очень понравилось.
Посем же Мьстиславъ вборзѣ посла гонцѣ по Юрьи князи Пороскомъ, веля воротити и назадъ, послалъ бо бяшеть возводить татаръ на сыновця своего. Тогда бо Юрьи Пороский служаше Мьстиславу, а первое служилъ Володимиру.
Потом Мстислав быстро послал гонца за Юрием, князем поросским, велел вернуть его назад, потому что он уже послал его призвать татар против своего племянника. Тогда Юрий Поросский служил Мстиславу, а раньше он служил Владимиру.
Се же услышавъ, Левъ князь посла Семена своего дядьковича[536] ко сынови своему с прочними рѣчьми, река ему: «Поѣдь вонъ из города, не погуби землѣ, братъ мой послалъ возводить татаръ. Не поѣдешь ли вонъ, я же ти буду помочникъ брату своему на тя. Аже ми будеть смерть, по своемь животѣ даю землю свою всю брату своему Мьстиславу, а тобѣ не дамъ, оже мене не слушаешь, отца своего».
Услышав об этом, князь Лев послал своего дядьковича Семена к сыну своему с настойчивыми речами, говоря ему: «Уезжай из города, не погуби нашу землю: мой брат послал призвать татар. Если ты не уедешь прочь, то я буду помогать моему брату против тебя. А если я умру, то после смерти моей отдам всю землю свою брату своему Мстиславу, а тебе не отдам, потому что ты меня, отца своего, не слушаешься».
Семенови же ѣдущю ко Юрьеви, Мьстислав же посла с нимъ Павла Деонисьевича,[537] тъй бо ѣздѣлъ бяшеть ко Лвови и вѣдаеть вси рѣчи, посла же с нимъ и отца своего духовнаго, река Павлови: «Оже ти поидеть вонъ сыновѣць ми, наряди же до мене кормъ и питье, тако же и в Каменци наряди».
Когда Семен поехал к Юрию, Мстислав послал одновременно Павла Дионисиевича, потому что тот ездил ко Льву и знал о всех переговорах; послал с ним также своего духовного отца, сказав Павлу: «Если мой племянник поедет прочь, приготовь мне еду и питье, так же и в Каменце сделай».
Семенови же приѣхавшу ко Юрьеви и повѣдающи рѣчь отню, и бысть назавьтрѣе поѣха Юрьи вонъ из города с великимъ соромомъ, пограбивъ всѣ домы стрыя своего, и не остася камень на камени в Берестьи и в Каменци и в Бѣльскии. Павелъ же Мьстиславу повѣда: «Сыновѣць уже поѣхалъ, а ты, господине, поѣдѣ во свой городъ».
Семен приехал к Юрию, сообщил ему слова отца, и наутро Юрий поехал из города с великим позором, пограбив все дома дяди своего, и не осталось камня на камне и в Берестье, и в Каменце, и в Бельске. Павел же сообщил Мстиславу: «Племянник твой уехал, и ты, господин, поезжай в свой город».
Мьстислав же поѣха до Берестьа. Ѣдущю же ему к городу, и срѣтоша его горожанѣ со кресты от мала и до велика, и прияша и с радостью великою, своего господина. Берестьяни же началницѣ коромолѣ бѣжаша по Юрьи до Дорогичина, цѣловалъ бо к нимъ крестъ на томъ: «Не выдамъ васъ стрыеви своему». Мьстиславъ же пребывъ мало дний в Берестьи, и ѣха до Каменца и до Бѣльска, и ради быша ему вси людье. Утвердивъ люди, и засаду посади в Бѣльски и в Каменци.
Мстислав поехал в Берестье. Когда он ехал к городу, встретили его горожане от мала до велика с крестами и приняли его с великою радостью, своего господина. А берестьяне, зачинщики крамолы, бежали вслед за Юрием в Дорогичин, ибо он им поклялся крестным целованием: «Не выдам вас моему дяде». Мстислав пробыл в Берестье немного времени и поехал в Каменец и в бельск, и рады были ему все люди. Он ободрил людей и оставил засаду в Бельске и Каменце.
И приѣха въ Берестии и рече бояромъ своимъ: «Есть ли ловчии здѣ?» Они же рекоша: «Нетуть, господине, из вѣка». Мьстиславъ же рече: «Азъ пакъ уставливаю на нѣ ловчее[538] за ихъ коромолу, абы мь не позрѣти на нихъ кровь». И повелѣ писцю своему писати грамоту:
И приехал он в Берестье и сказал боярам своим: «Есть ли здесь ловчее?» Они сказали: «Нет, господин, никогда не было». Мстислав сказал: «Я устанавливаю теперь на берестьян ловчее за их крамолу, чтобы мне не видеть пролития их крови». И велел писцу своему написать грамоту:
«Се азъ князь Мьстилсавъ, сынъ королевъ, внукъ Романовъ, уставляю ловчее на берестьаны и в вѣкы за ихъ коромолу: со ста по двѣ лукнѣ меду, а по двѣ овцѣ, а по пятидцать десяткъвъ лну, а по сту хълѣба, а по пяти цебровъ[539] овса, а по пяти цебровъ ржи, а по 20 куръ, а по толку со всякаго ста. А на горожанахъ 4 гривны кунъ, а хто мое слово порушить, а станеть со мною передъ Богомъ. А вопсалъ есмь в Лѣтописѣць коромолу их».
«Я, князь Мстислав, сын короля, внук Романа, устанавливаю ловчее на берестьян навсегда за их крамолу: с сотни по два лукна меду, и по две овцы, и по пятьдесят десятков льна, и по сту хлеба, и по пяти цебров овса, и по пяти цебров ржи, и по двадцати кур — по стольку со всякой сотни. А с горожан — четыре гривны кун, а кто мое слово нарушит, тот пусть станет со мной перед Богом. Я вписал в летопись их крамолу».
Князь же Мьстиславъ сѣдѣ на столѣ брата своего Володимѣра на самый Великъ День месяца априля въ 10 день, и нача княжити по братѣ своемь, правдолюбьемь свѣтяся ко всей братьи своей и къ бояром, къ простымъ людемь. И бысть радость велика тогда людемъ: се Воскресение Господне, а се княже сѣдение. Миръ держа с околнымы сторонами, с ляхы и с нѣмци, с литвою, одержа землю свою величествомъ, олны по тотары, а сѣмо по ляхы, по литву.
Князь Мстислав сел на столе брата своего Владимира в самый день Пасхк, месяца апреля в десятый день, и начал княжить после брата своего, прославясь справедливостью ко всем своим братьям, к боярам и к простым людям. И была радость великая тогда людям: вот Воскресение Господне, а вот князь вокняжился. Он держал мир с окрестными странами: с ляхами, с немцами и с литвой, владел всем пространством земли по пределы татарские, ляшские и литовские.
Тогда же литовьский князь Будикидъ и братъ его Будивидъ даша князю Мьстиславу городъ свой Волъковыескь, абы с ними миръ держалъ.
Тогда же литовский князь Будикид и брат его Будивид отдали князю Мстиславу свой город Волковыйск, чтобы он с ними сохранял мир.
И утвердив же засаду в Берестьи, и поеха до Володимера. И приѣхавшу ему в Володимеръ, и сьѣхашася к нему боярѣ его старѣи и молодии бе-щисленое множество. Тогда же приѣхалъ бяшеть Кондратъ князь Сомовитовичь ко Мьстиславу, прося собѣ помочи на ляхы, поити хотя на княжение Судомирьское. Мьстиславъ же обѣща ему, а Кондрата одари и бояры его всѣ, и отпусти рекъ ему: «Ты поѣдь, а я по тобѣ пошлю рать свою». Кондратови же же поѣхавшу, Мьстиславъ же совокупи рать свою, посла ю, нарекъ Чюдина воеводу. И тако сѣде Кондартъ князь в Судомирѣ княземь Мьстиславомъ, сыномъ королевымъ, и его помочью.
Оставив отряд в Берестье, князь Мстислав поехал во Владимир. И когда он приехал во Владимир, к нему съехались бояре его, старые и молодые, бесчисленное множество. Тогда же приехал и князь Кондрат Семовитович к Мстиславу, прося себе помощи против ляхов, ибо он хотел захватить себе Сандомирское княжение. Мстислав обещал Кондрату помощь и, одарив его и его бояр, отпустил их, сказав: «Ты поезжай, а я пошлю войско вслед за тобой». Когда Кондрат уехал, Мстислав собрал свое войско и послал его, а воеводой назначил Чюдина. И так сел князь Кондрат на княжение в Сандоми-ре, благодаря Мстиславу, сыну короля, и с его помощью.
Въ лѣто 6798. По Лѣстьцѣ же сѣде во Краковѣ Болеславъ Сомовитовичь, брат Кондратовъ. И пришедъ Индрихъ[540] князь Воротьславьский, выгна и, хотя самъ княжити. Болеслав же, совокупивъ рать свою и братью свою Кондрата и Локотка,[541] поидоша на Андриха Кракову. Индрих же не стерпѣ прихода ихъ и выѣха вънъ до Воротьславля, а засаду свою посади во Краковѣ: нѣмцѣ, лутшии свои мужѣ, обѣщався имъ дарми великими и волостьми, а самѣхъ води ко кресту, какъ бы не передати города Болеславу. Они же цѣловаше, рекуще: «Можемь головы свои за тя сложити, а не передадимъ города». Индрихъ же и кормъ имъ остави до изобилья. Болеславу же пришедшу с братьею своею, и вьѣха вь мѣсто, а в городъ нелзѣ бысть въѣхати ратными, зане боряху крѣпко из него порокы и самострѣлы. Тѣм же немощно бысть приступити к нему. И сташа около города, изъѣдаюче села, и бысть ѣха в зажитье единою въздале от города, мьстичѣ же не бьяхуся по Болеславѣ с горожаны, но рекоша: «Кто сядеть княжити во Краковѣ, то нашь князь». И стояша у города лѣто цѣло, бьючеся у города, и не успѣша у него ничтоже.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 216; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!