Подготовка текста Л. А. Ольшевской, перевод Л. А. Дмитриева, комментарии Л. А. Дмитриева и Л. А. Ольшевской 14 страница
И, сказав это братии, Еразм начал перед всеми исповедоваться в грехах своих, которые совершил, не стыдясь, а радуясь о Господе. И встал, и пошел в церковь, и пострижен был в схиму, и в третий день отошел к Господу в добром исповедании. Об этом слышал я от святых и блаженных старцев, бывших тому свидетелями и очевидцами.
К Поликарпу. Да се вѣдый, брате, не мни: «Въсуе истрошивъ, еже имѣ», яко все пред Богомъ изочтено есть и до мѣдници. Чай от Бога милости труда ради твоего. Двои двѣри доспѣлъ еси тои святѣй велицей церкви Святыа Богородица Печерьскиа, и та отвръзеть ти двѣри милости своеа, ибо ерѣи въпиють о таковых всегда в той церьки: «Господи, освяти любящаа благолѣпие дому твоего и тыя прослави божественою силою твоею!» Помяни же и оного патрикиа, иже крестъ повелѣ сковати от злата чиста. Ему же възревнова юноша, и мало своего злата приложивъ, наслѣдникъ бысть всему имѣнию его.[153] Ты же, аще изнуриши сущее на славу Божию и пречистой его Матере, не погубиши мзды своеа, но рци съ Давидом: «Приложу на всяку похвалу твою»,[154] — и тебѣ речеть Господь: «Прославляющаа мя прославлю».[155] Понеже самъ ми еси реклъ: «Уне ми, еже имѣю, то все на церковъную потребу истрошу, да не напрасно ратию, или татми, или огнемъ взято будет». Азъ же похвалих доброе произволение твое. «Обещайтеся бо, — рече, — Господеви — въздатите».[156] Уне бо есть не обещатися, нежели обещавшуся, не въздати.[157]
|
|
|
К Поликарпу. Ведая это, брат, не думай: «Напрасно истратил, что имел», так как перед Богом сочтено все и до последнего медяка. Надейся же на милость Божию за труд свой. Твоими стараниями сооружено двое дверей в той святой, великой Печерской церкви святой Богородицы, и та отворит тебе двери милости своей, ибо иереи за таких всегда молятся в той церкви: «Господи, освяти любящих благолепие дома твоего и прославь их божественною твоею силою!» Вспомни также и того вельможу, который велел сковать крест из чистого золота. Один юноша, возревновав ему, приложил немного и своего золота, и за то сделался наследником всего имения его. И ты, если истратишь добро свое на славу Бога и пречистой его Матери, не лишишься награды своей, но говори с Давидом: «Буду умножать всякую хвалу тебе», — и скажет тебе Господь: «Прославляющих меня прославлю». Ты сам мне говорил: «Лучше мне все, что имею, на церковные нужды истратить, чтобы не пропало понапрасну от рати, от воров или от огня». И я похвалил доброе желание твое. Сказано: «Если обещали Господу — исполняйте». Лучше не давать обещания, чем, обещавшись, не исполнить.
Аще ли что таковому лучится, когда или ратию, или татми украдену быти, никакоже похули, ни смутися, но благохвали Бога о сем, и съ Иовомъ рци: «Господь дасть, Господь взять».[158]
|
|
|
Если же случится, что пропадет что-нибудь от рати или ворами украдено будет, отнюдь не хули и не смущайся, но хвали Бога за это и с Иовом говори: «Господь дал, Господь и взял».
И еще ти к сему исповѣмъ о Арефѣ черноризци.
И еще расскажу я тебе об Арефе-черноризце.
О АРЕФЕ ЧЕРНОРИЗЦИ, ЕМУЖЕ ТАТМИ УКРАДЕННОЕ ИМѢНИЕ ВЪ МИЛОСТЫНЮ ВМЕНИСЯ, И СЕГО РАДИ СПАСЕСЯ. СЛОВО 22
ОБ АРЕФЕ-ЧЕРНОРИЗЦЕ, КАК УКРАДЕННОЕ У НЕГО ВОРАМИ БОГАТСТВО В МИЛОСТЫНЮ ВМЕНИЛОСЬ, БЛАГОДАРЯ ЧЕМУ ОН ПОЛУЧИЛ СПАСЕНЬЕ. СЛОВО 22
Бысть убо черноризець в том же Печерьскомъ монастыр ѣ, имянемъ Арефа, родом полочанинъ. Много богатество имѣа въ кѣлии своей и никогдаже подаде ни единоа цаты[159] убогому, ниже хлѣба, и толми бѣ скупъ и немилосердъ, яко и самому ся гладом уморяти.
Был черноризец в том же Печерском монастыре, именем Арефа, родом полочанин. Много богатства имел он в келий своей, и никогда ни одной цаты, ни даже хлеба не подал убогому, и так был скуп и немилосерд, что и сам себя едва голодом не уморил.
Въ едину же нощь пришедше татие, покрадоша все имѣние его. Сий же Арефа от многыа скорби, яже о златѣ, хотѣ сам ся погубити, и тяжу велику възложи на неповинныхъ, и многых мучивъ бес правды. Мы же вси моляхомся ему престати от възысканиа, онъ же никакоже послушаше. Старци же блаженнии ти, утѣшающе его, глаголаху: «Брате! Възверзи на Господа печаль свою, и тъй тя препитаеть».[160] Сий же жестокыми словесы всѣмъ досаждаше.
|
|
|
И вот однажды ночью пришли воры и украли все богатство его. Арефа же этот так сильно жалел о потере золота, что хотел сам себя погубить, тяжкие обвинения возвел на неповинных и многих ни за что мучил. Мы все молили его прекратить розыск, но он и слушать не хотел. Блаженные же старцы, утешая его, говорили: «Брат! Возложи на Господа печаль свою, и он поддержит тебя». Он же досаждал всем жестокими словами.
По малех же дьнехъ впадъ в недугъ лютъ, и уже при конци бывъ, ни тако преста от роптаниа и хулы. Но иже всѣхъ Господь хотя спасти, показа ему аггельское пришѣствие и бесовъскиа полки, и начат и звати: «Господи, помилуй! Господи, съгрѣшихъ, — твое есть и не жалю си». Устрабивъ же ся от болѣзни и сказаше нам явление. «Егда, — рече, — приидоша аггели, и внидоша бѣси, и начаша истязатися о украденномъ златѣ, и глаголаху б ѣ си: “Яко не похвали, но похули, и се нашь есть и нам преданъ есть”. И аггелъмъ же глаголющимъ ко мнѣ: “О окоанный человѣче! Аще бы еси благодарилъ Бога о сем, и се бы ти вменилося, якоже Иову.[161] Аще бо къто милостыню творит, — велие пред Богомъ есть, но своею волею сътвори; а взятое насилиемь, аще кто благодарит Бога, — боли милостыни есть: хотѣлъ убо диаволъ в хулу въврещи человѣка, се сътворивъ, той же Богови все предасть, и сего ради паче милостыни есть съ благодарением”. Сиа аггелом рекшим ко мнѣ, и азъ възопих: “Господи, помилуй! Господи, прости! Господи, съгрѣших! Господи, твое есть, не жалю си!” И ту абие бѣси изъчезоша, и аггели възрадовашася, и вписаше въ милостыню погыбшее сребро».
|
|
|
Через несколько дней впал он в недуг лютый и уже при смерти был, но и тут не унялся от роптания и хулы. Но Господь, который всех хочет спасти, показал ему пришествие ангелов и полки бесов, и начал он взывать: «Господи, помилуй! Господи, согрешил — все твое, и я не жалуюсь». Избавившись же от болезни, рассказал он нам, какое было ему явление. «Когда, — говорил он, — пришли ангелы, то пришли также и бесы, и начали они спорить об украденном золоте, и сказали бесы: “Так как не обрадовался он, но возроптал, то теперь он наш и нам предан”. Ангелы же говорили мне: “О окаянный человек! Если бы ты благодарил Бога о своей потере, то вменилось бы тебе это, как Иову. Если кто милостыню творит, — великое это дело пред Богом, но творят по своей воле; если же кто за взятое насилием благодарит Бога, то это больше милостыни: дьявол, делая это, хочет довести до хулы человека, а он все с благодарением предает Богу, так вот это более милостыни”. И вот, когда ангелы сказали мне это, я воскликнул: “Господи, помилуй! Господи, прости! Господи, согрешил я! Господи, все твое, а я не жалуюсь” И тотчас бесы исчезли, и ангелы, возрадовавшись, вписали в милостыню пропавшее серебро».
Мы же, сиа слышахом, прославихомъ Бога, извѣстившаго намъ си. Разсудивше блаженнии ти старци и рѣша: «Въистинну достойно и праведно при всемь благодарити Бога». Мы же того по вся дьни видяще славяще и хваляще Бога, удивихомся пременению того ума же и нрава: иже прежде никтоже можаше его отвратити от хулы, нынѣ же присно Иевъвъ гласъ зоветь: «Господь дасть, Господь взятъ, яко Господеви годѣ, тако и бысть. Буди имя Господне благословено въвѣкы!»[162] И аще не бы видѣлъ аггельскаго авлениа и слышалъ тѣхъ словесъ, никакоже бы престалъ робща; и мы вѣровахомъ истиннѣй быти вещи. И аще бы се было мало, не бы онъ старець, иже въ Патерицѣ молился Богови, да приидут на нь разбойници и вся его възмут: услышанъ же бывъ, и приидоша на нь разбойници, и вся сущаа в руцѣ их предасть.[163]
Мы же, услышав это, прославили Бога, давшего нам знать о сем. Блаженные же те старцы, рассудивши, сказали: «Воистину достойно и праведно за все благодарить Бога». Мы же, видевши, что Арефа во все дни славил и хвалил Бога, удивлялись изменению его ума и нрава: тот, кого прежде никто не мог отговорить от хулы, ныне же все время с Иовом взывает: «Господь дал, Господь и взял; как Господу угодно, так и будет. Будь благословенно имя Господне вовеки!» Если бы не видел он явления ангелов и не слышал их речей, никак не перестал бы он роптать, и мы веровали, что истинно было так. И если бы было не так, то не было бы и старца, о котором сказано в Патерике, что он молился Богу, чтоб пришли к нему разбойники и взяли бы у него все, и услышал его Бог, и пришли к нему разбойники, и отдал старец все, что у него было.
К Поликарпу. И се уже, брате, всяцеми наказании наказах тя. Проси у Бога, да ту жизнь свою скончаеши в покоании и в послушании игумена своего Анкидина. Сиа три вещи боле всѣх доброд ѣ телей суть, якоже Афонасей Затворникъ свед ѣ тельствова.[164]
К Поликарпу. И вот уже, брат, всевозможные наставления дал я тебе. Проси у Бога, чтобы в этом монастыре жизнь свою окончить в покаянии и в послушании игумену своему Акиндину. Эти три вещи больше всех добродетелей, как свидетельствовал Афанасий Затворник.
И се ти еще ино дивно чюдо скажу, еже сам видѣхъ. Сице убо сътворися в томъ же святѣмъ монастыр ѣ Печерьском.
И еще расскажу тебе об ином дивном чуде, которое я сам видел. Вот что случилось в том же святом монастыре Печерском.
О ДВОЮ БРАТУ, О ТИТЕ ПОПѢ И ЕВАГРИИ ДИАКОНѢ, ИМѢВШИМ МЕЖУ СОБОЮ ВРАЖДУ. СЛОВО 23
О ДВУХ БРАТЬЯХ, О ТИТЕ-ПОПЕ И О ЕВАГРИИ-ДИАКОНЕ, ВРАЖДОВАВШИХ МЕЖДУ СОБОЙ. СЛОВО 23
Два брата бѣста по духу: Евагрий-дияконъ, Титъ же попъ. Имяста же любовь велику и нелицемѣрну межи собою, яко всѣмь дивитися единоумию их и безмѣрней любви. Ненавидяй добра диаволъ, иже всегда рыкаеть, яко левъ, ища кого поглотити,[165] и сътвори им вражду, и таку ненависть вложи има, яко и в лице не хотяху видѣти другъ друга, и уклоняхуся друг от друга. Многажды братиа моливше ею, еже смиритися има съ собою, они же ни слышати хотяше.
Были два брата по духу, Евагрий-диакон и Тит-поп. И имели они друг к другу любовь великую и нелицемерную, так что все дивились единодушию их и безмерной любви. Ненавидящий же добро дьявол, который всегда рыкает, как лев, ища кого поглотить, посеял между ними вражду, и такую ненависть вложил он в них, что они и в лицо не хотели видеть друг друга, и избегали друг друга. Много раз братья молили их примириться между собой, но они и слышать не хотели.
Идущу же Титови с кадилом, отбѣгаше Евагрий фимиана; егда же ли не бѣгаше, то пременоваше его Титъ, не покадивъ. И пребысть много врѣмя въ мрацѣ грѣховнѣмь: Титъ убо прощениа не възмя, Евагрий же камъкаше гнѣваася. На се врагу въоружившу ихъ.
Когда Тит шел с кадилом, то Евагрий отбегал от фимиама; если же не отбегал, то Тит проходил мимо него, не покадив. И так пробыли они много времени во мраке греховном: Тит, не прося прощения, а Евагрий, гневаясь при причастии. На это вооружил их враг.
Нѣкогда же сему Титу разболѣвшуся велми и уже в нечаании лежащу, и нача плакатися своего лишениа, и посла с молениемь ко диякону, глаголя: «Прости мя, брате, Бога ради, яко без ума гнѣвахся на тя». Се же жестокыми словесы проклинаше его. Старци же ти, видевше Тита умирающа, влечаху Евагриа нуждею, да проститься съ братомъ. Болный же, видѣвъ брата, мало въсконься, паде ниць пред ногама его, глаголя: «Прости мя, отче, и благослови». Онъ же, немилостивый и лютый, отвръжеся пред всѣми нами, глаголя: «Николиже хощу с нимъ прощениа имѣти: ни в сий вѣк, ни в будущей», — и истръгъся от рукъ старець тѣхъ, и абие падеся. И хотѣвшим намъ въставити его, и обретохом его уже умеръша, и не могохомъ ему ни рукы протягнути, ни устъ свѣсти, яко давно уже умерша. Болный же скоро въставъ, яко николиже болѣвъ.
Однажды этот Тит сильно разболелся и, лежа уже при смерти, стал горевать о своем прегрешении, и послал с мольбой к диакону, говоря: «Прости меня, брат, ради Бога, что я напрасно гневался на тебя». Евагрий же отвечал жестокими словами и проклятиями. Старцы же те, видя, что Тит умирает, привели Евагрия насильно, чтобы помирился он с братом. Больной же, увидев брата, приподнялся немного, пав ниц ему в ноги, говоря: «Прости меня, отче, и благослови». Он же, немилостивый и лютый, отказался перед всеми нами, сказав: «Никогда не захочу примириться с ним: ни в этой жизни, ни в будущей», — и вырвался из рук старцев, и вдруг упал. Хотели мы поднять его, но увидали, что он уже мертв, и не могли мы ему ни рук расправить, ни рта закрыть, как будто он уже давно умер. Больной же вскоре встал, как будто никогда и болен не был.
Мы же ужасохомся о напрасней смерти и о скором исцел ѣ нии его, и много плакавше, погребохом Евагриа, отвръстѣ имѣ уста и очи, и руцѣ растяженѣ.
И ужаснулись мы внезапной смерти одного и скорому исцелению другого, и со многим плачем погребли мы Евагрия, рот и глаза у него так и остались открыты, а руки растянуты.
Въпросихомъ же Тита: «Что сътворися?» Титъ же сказаше намъ, глаголя: «Видѣхъ, — рече, — аггелы отступльша от менѣ и плачащуся о души моей, бѣси же радующеся о гневѣ моемь. И тогда начах молити брата, да простит мя. Егда же его приведосте ко мнѣ, и видѣхъ аггела немилостива, дръжаща пламенное копие, и егда же не прости мя, удари его, и падеся мертвъ, мнѣ же подасть руку и въстави мя». Мы же, сиа слышавше, убояхомся Бога, рѣкшаго: «Оставите — оставятся вам».[166] Рече бо Господь: «Всякъ, гнѣваяся на брата своего без ума, повиненъ есть суду».[167] Ефрѣм[168] же: «Аще кому случится въ враждѣ умрети, и неизмолимъ суд обрящуть таковии».
Тогда спросили мы Тита: «Что случилось?» Тит же рассказал нам так: «Видел я, — говорил он, — ангелов, отступивших от меня и плачущих о душе моей, и бесов, радующихся гневу моему, и тогда начал я молить брата, чтобы он простил меня. Когда же вы привели его ко мне, я увидел ангела немилостивого, держащего пламенное копье, и, когда Евагрий не простил меня, он ударил его, и тот пал мертвым, мне же он подал руку и поднял меня». Мы же, услышавши это, убоялись Бога, сказавшего: «Всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду». Ефрем же говорит: «Если кому случится во вражде умереть, то неумолимый суд ждет таких».
Аще ли же сий святыхъ ради Антониа и Феодосиа отрады не прииметь, лютѣ человѣку тому, сицевою страстию побежену быти.
И если этот Евагрий, ради святых Антония и Феодосия, прощения не получит — горе лютое ему, побежденному такою страстью!
К Поликарпу. От неа же и ты, брате, блюдися, да не дай же мѣста гнѣвному бѣсу, емуже бо кто повинется, тому и поработится, но, скоро пад, поклонися враждующему на тя, да не преданъ будеши аггелу немилостивому, да и тебѣ съхранит Господь от всякого гнѣва. Той бо рече: «Да не зайдет солнцѣ въ гневѣ вашем».[169] Тому слава съ Отцемь и съ Святымъ Духомъ нынѣ, и присно, и в вѣкы.
К Поликарпу. Берегись ее и ты, брат, и не дай места бесу гнева: кто подчинится ему, тот и порабощен им. Но скорее пойди и поклонись вражду имеющему на тебя, да не будешь предан ангелу немилостивому, пусть и тебя Господь сохранит от всякого гнева. Он ведь сказал: «Да не зайдет солнце во гневе вашем». Слава ему с Отцом и со Святым Духом ныне и присно!
ВТОРОГО ПОСЛАНИА, ЕЖЕ КО АРХИМАНДРИТУ ПЕЧЕРЬСКОМУ АНКИДИНУ, О СВЯТЫХЪ БЛАЖЕННЫХЪ ЧЕРНОРИЗЕЦЬ ПЕЧЕРЬСКИХ, СПИСАНО ПОЛИКАРПОМЪ, ЧЕРНОРИЗЦЕМЬ ТОГО ЖЕ ПЕЧЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ. СЛОВО 24
ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ К АРХИМАНДРИТУ ПЕЧЕРСКОМУ АКИНДИНУ О СВЯТЫХ БЛАЖЕННЫХ ЧЕРНОРИЗЦАХ ПЕЧЕРСКИХ, НАПИСАНО ПОЛИКАРПОМ, ЧЕРНОРИЗЦЕМ ТОГО ЖЕ ПЕЧЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ. СЛОВО 24
Господу поспешествующу и слову утверьжающу, къ твоему благоумию, пречестный архимандрите всеа Руси, отче и господине мой Анкидине. Подай же ми благоприатнаа твоа слуха, да в ня възглаголю дивных и блаженныхъ муж житиа, дѣаниа и знамениа, бывшихъ въ святемь семь монастырѣ Печерьском, еже слышах о них от епископа Симона Владимерьскаго и Суздальскаго, брата твоего, черноризца бывшаго того же Печерьского монастыря, иже и сказа мнѣ, грѣшному, о святѣмь и велицем Антонии, бывшаго началника рускимъ мнихомъ, и о святѣмь Феодосии, и иже по них святыхъ и преподобныхъ отець житиа и подвигы, скончавшихся дому пречистыа Божиа Матере. Да слышит твое благоразумие моего младоумиа и несъвръшена смысла.
С помощью Господа, утверждающего слово, к твоему благоумию обращу его, пречестный архимандрит всея Руси, отец и господин мой, Акиндин. Приклони же ко мне благосклонный твой слух, и я стану говорить тебе о жизни, деяниях и знамениях дивных и блаженных мужей, живших в этом святом монастыре Печерском, как слышал я о них от брата твоего Симона, епископа Владимирского и Суздальского, бывшего раньше черноризцем того же Печерского монастыря; он рассказывал мне, грешному, о святом и великом Антонии, положившем начало русским монахам, и святом Феодосии, и о житии и подвигах бывших после них святых и преподобных отцов, почивших в дому пречистой Божией Матери. Да послушает твое благоразумие моего младоумия и несовершенного разума.
Въспросилъ мя еси нѣкогда, веля ми сказати от тѣхъ черноризець съдѣанная; совѣдый мою грубость и неизящное нрава, иже всегда съ страхомъ въ всякой повести бесѣдую пред тобою, — то како могу ясно изърещи сътвореннаа ими знамениа и чюдеса преславнаа? И мало нѣчто сказах ти от тѣхъ преславных чюдех, а множайшаа забых от страха, стыдяся твоего благочестиа, неразумъно исповѣдах. Понудихся писаниемь извѣстити тебѣ, еже о святыхъ и блаженныхъ отець печерьских, да и сущи по нас черноризци увѣдять благодать Божию, бывшу въ святѣмь семъ мѣсте, и прославять Отца небеснаго, показавши таковыа св ѣ тилникы в Рустѣй земли, в Печерьскомъ свят ѣ мь монастырѣ.
Вопросил ты меня некогда, велев рассказать о деяниях тех черноризцев; но ты знаешь мою простоту и невежество: ибо всегда со страхом, о чем бы ни шла речь, говорю с тобою, поэтому как же могу я внятно рассказать тебе о сотворенных ими знамениях и преславных чудесах? Кое-что из тех преславных чудес я поведал тебе, но гораздо больше забыл от страха и, стыдясь твоего благочестия, рассказывал невразумительно. И понудил я себя писанием изложить тебе о святых и блаженных отцах печерских, чтобы и будущие после нас черноризцы узнали о благодати Божьей, бывшей в святом этом месте, и прославили Отца небесного, показавшего таких светильников в Русской земле, в Печерском святом монастыре.
О НИКИТѢ ЗАТВОРНИЦИ, ИЖЕ ПО СЕМЪ БЫСТЬ ЕПИСКОПЪ НОВУГРАДУ.[170] СЛОВО 25
О НИКИТЕ-ЗАТВОРНИКЕ, КОТОРЫЙ ПОТОМ БЫЛ ЕПИСКОПОМ НОВГОРОДА. СЛОВО 25
Бысть въ дьни преподобнаго игумена Никона братъ единъ, Никита имянемь. Сей, жалаа славимъ быти от человѣкъ, дѣло велие не Бога ради замысливъ и нача просити у игумена, да в затворь внидет. Игуменъ же възбраняше ему, глаголя: «О чадо, нѣсть ти ползы праздну седѣти, понеже юнъ еси; уне ти есть, да пребудеши посреди братиа и, работаа тем, не погрешиши мзды своеа. Сам видилъ еси брата нашего, святаго Исакиа Печерника, како прелщенъ бысть от бѣсовъ. Аще не бы велиа благодать Божиа спасла его и молитвъ ради преподобныхъ отець Анътониа и Феодосиа, иже и донынѣ чюдеса многа творят». Никита же глаголаше: «Никакоже прелщюся таковою вещию. Прошу у Господа Бога, да и мнѣ подасть чюдотворениа дар». Отвѣщав же Никонъ, рече: «Выше чюдесъ силы прошение твое; блюди, брате, да не възнесъся, ниспадеши. Велит ти наше смирение служити на святую братию, ихъже ради вѣньчанъ имаши быти за послушание твое». Никита же никакоже внятъ глаголемым от игумена, но, еже въсхотѣ, то и сътвори, заздавъ о собѣ двѣри и пребысть не исходя.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 141; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!